Гнэл Унанян Россия, Москва.
Родился в 1969 году в городе Ереван.
Окончил Московский Авиационный институт им. С. Орджоникидзе по специальности "Инженер-механик по проектированию самолетов".
Окончил Школу Бизнеса МГУ по специальности "Стратегический менеджмент"
Последние 10 лет занимает позиции исполнительного или генерального директора в различных коммерческих компаниях.
24 февраля 2012
Гнэл Унанян
Третьего дня на форуме «Однако», обсуждая статью Анатолия Вассермана, я сказал одному скептически настроенному собеседнику следующее: «Кардинально менять точку опоры в нынешнем неустойчивом положении чрезвычайно опасно. А вы сделали его ещё менее устойчивым, тем самым отложив вами же желаемые перемены в еще более отдалённое будущее (потому, кстати, и идиоты).Своими дурацкими, заведомо невыполнимыми требованиями, так называемая оппозиция (на самом деле никакой реальной позиции так и не продемонстрировавшая) лишила страну выбора на этих выборах. Скажите ещё, что этих людей можно характеризовать каким-то другим словом! А что перемены эти будут, не извольте сомневаться. В противном случае Путиным займёмся уже мы». На что меня немедленно спросили: «Кто это «МЫ» и сколько нас?»
Спасибо за вопрос. Отвечаю.
МЫ – это историческая совокупность людей, которые независимо от этнического происхождения, вероисповедания и убеждений твёрдо намерены оставаться жить в России, умереть здесь и оставить здесь жить своих детей и внуков. Поскольку никакого общепринятого наименования у нас пока нет, в рамках этого текста я буду называть нас «российское общество» и, конечно же, МЫ. По подсчётам Роскомстата нас существенно больше ста миллионов. МЫ – это я, это тот человек, которому я отвечал на форуме и тот, который задал вопрос о нас. Это подавляющее большинство тех, кто приходил на Поклонную и Болотную. Это те, кто сейчас яростно отвергает и клеймит друг друга. МЫ – это МЫ: наконец-то объединившееся российское общество. Не верите? Могу доказать.
Двадцать пять лет назад нас послали в нокаут, да так ловко, что МЫ перестали быть собой. Двадцать пять лет МЫ находились в бессознательном состоянии, позволяя кому попало решать нашу судьбу. Все эти годы МЫ по инерции, оставшейся в наших головах от советских времён, ожидали, что власть предложит нам основательную, непротивную нашему жизненному укладу идеологию. МЫ двадцать пять лет продолжали верить, что государственная власть обладает монополией на идеологию. Однако за всё это время власть так и не смогла предложить обществу сколько-нибудь внятной идеологической основы. Нам пытались (да и сейчас ещё пробуют напоследок) подсунуть неуклюже склеенный из разношёрстных кусков суррогат, который нас совершенно не удовлетворяет.
Некоторые из нас потеряли веру, приняли идеологии других обществ и теперь добросовестно трудятся на благо своих новых родин. Другие совершенно опустились, деградировали и утеряли всякую связь с реальностью, со своим прошлым, а следовательно, и с настоящим, тем самым лишив себя будущего. Эти теперь живут в выдуманном мире, и в массе своей будут там пребывать до конца. Но большинство нас сохранились, и по-прежнему нуждаются в идеологической основе жизни.
И вот в конце прошлого года МЫ осознали, что такая идеологическая основа у нас уже есть. Именно так: не дождавшись от власти внятных идеологических формулировок, МЫ самостоятельно выработали новую национальную идею. Звучит она предельно просто:
«МЫ ХОТИМ БЫТЬ!»
Это -- качественно новое состояние российского общества, которое последние лет тридцать-сорок не демонстрировало никакой воли к жизни, а даже наоборот периодически пыталось покончить собой. Теперь всё не так.
МЫ осознали, что хотим продолжить своё существование как самостоятельная часть человеческой цивилизации, обладающая свободой выбора и волей этот выбор осуществлять. МЫ больше не желаем оставаться осколком разрушенной в ходе исторической борьбы политической формации. МЫ требуем для себя нашего законного места на планете. Места, оплаченного кровью наших предков и трудом многих поколений. И МЫ выражаем всё это деятельно, при помощи конкретных действий, пусть пока ещё не совсем последовательных. А самое главное – МЫ готовы выразить свою волю настолько настоятельно и действенно, насколько это потребуется для её удовлетворения. Хотя пока неплохо было бы дозировать «настоятельность и действенность», чтобы не нарушать наш внутренний процесс выработки единой идеологической платформы, который уже начался в обществе (об этом чуть позже). И здесь нам поможет только здравый смысл и внимание друг к другу.
Это – качественно новое состояние для сформировавшейся в наше отсутствие российской политической элиты. Двадцать пять лет существование российского общества зависело от состоятельности российского государства, а теперь существование российского государства зависит от состоятельности российского общества. С этим еще должны свыкнуться, и МЫ, и власть. Ни нам, ни власти это не дастся легко. Важно пройти этот путь без насилия в отношении друг друга, хотя соблазн, конечно, велик, поскольку с одной стороны поднакопилось обид, а с другой отсутствует всякое понимание о возможности двусторонней коммуникации с нами на равных.
Это -- качественно новое состояние для всей человеческой цивилизации, поскольку перезапустился исторический процесс самоопределения одного из крупнейших народов мира. От того, как МЫ самоопределимся зависят судьбы не только наших потомков, но и десятков других народов. Нельзя надеяться, что мы не встретим никакого сопротивления. Во-первых, МЫ нарушаем планы, по крайней мере, тех обществ, которые уже не рассчитывали на наше самоопределение. Вряд ли они будут в восторге. Во-вторых, никто не может чувствовать себя в безопасности, когда рядом приходят в действие силы, которым ты по разным причинам не можешь противодействовать. Поэтому нам необходимо самоопределяться предельно гладко, без резких движений, чтобы не пугать мир. Уточнюсь: это не означает торга, а тем более соглашательства. Торг в таких вопросах неуместен. Просто МЫ должны точно выдерживать грань между твёрдостью и жёсткостью, не отступая от первого, но и не впадая во второе. Это обязанность сильного перед слабыми – точно отмерять свою силу.
Напрашивается вопрос: почему же мы не наблюдаем никакого единения, а наоборот – можем видеть существенный раскол? Объясняю. Раскола никакого нет. Просто различные части общества имеют разную социальную динамику и разные социальные роли. Вся теперешняя общественная дискуссия при внешней накалённости происходит вокруг того, какими именно НАМ быть, а не о принципиальном существовании или не существовании НАС. МЫ очень скоро выработаем общее мнение, какими именно мы хотим быть, через год-два обсуждение прекратится, и настанет время действия. Сразу оговорюсь, это не относится к двум группам: перебежчикам и эскапистам (о них я уже говорил) -- эти уже (или пока ещё) не МЫ, и в процессе самоопределения не участвуют. У них совсем другие мотивы и задачи.
Так что же происходит? При любых социально-политических процессах первыми в движение приходят критики. Есть такая социальная группа в любом обществе – это люди с завышенными личными амбициями, преимущественно критическим складом ума, с уровнем образования выше среднего и нередко с обострённым чувством справедливости. Критики всегда первыми на практике обозначают недовольство общества тем или иным положением, реализуя свою социальную функцию – протестную.
Между тем, это недовольство критики выработали не сами. Как правило, свою гражданскую позицию они вырабатывают на основе теоретических изысканий аналитиков – это другая, крайне малочисленная социальная группа интеллектуалов, вербализующая теоретические основы развития общества, то есть сгущающая витающие в воздухе наши с вами мысли и настроения до конкретных смысловых конфигураций. Критики берут их выводы, применяют к действительности (часто упрощая и формализуя) и формулируют протестный вектор. Критики – авангард общества в буквальном смысле этого слова (посмотрите в словарь). Это логично: не разрушив частично, а иногда и полностью существующую систему (неважно политическую, социальную или экономическую), нельзя встроить в неё элементы нового (как вариант – выстроить с нуля).
Однако ошибкой будет считать критиков конструктивной силой. Сами они ничего не демонтируют и не строят. Их задача -- кричать, тыкать пальцем, требовать утопий, любым способом чётко обозначить подлежащее демонтажу или реконструкции. Вот они и кричат, честно выполняют свою социальную роль. Если аккуратно отделить примазавшихся к нам на Болотной перебежчиков и их лозунги, то окажется, что больших противоречий-то и нет. Болотная честно, хотя и не без издержек, выполнила свою социальную роль – указала обществу на нежелательные элементы нынешней общественно-политической конструкции.
Что будет дальше? Критики будут бушевать до тех пор, пока не придёт в движение основная масса НАС, после чего они довольно быстро сойдут с общественно-политической сцены, поскольку не приспособлены к созиданию. Власть может удерживать критиков в рамках гражданского повиновения, но убрать совсем не в состоянии. Это могут сделать только созидатели.
Созидатели – это другая (и очень большая) социальная группа, которая, собственно, и начинает перестраивать общество и государство. Это невообразимая сила, не поддающаяся торможению. Насколько конструктивной и мирной окажется эта сила, во многом зависит от нынешней политической элиты, поскольку формировать новую нет времени – народные массы уже пришли в движение. В идеальном случае созидатели повторят сделанное в 30-е (а при необходимости - и в 40-е) годы прошлого века, а в худшем – снесут и теперешнюю власть, и теперешнее государство. Последнее крайне нежелательно, поскольку процесс возвращения государственности затянется на многие десятилетия. По счастью, шансов на такой сценарий просматривается немного. Впрочем, и первый вариант вряд ли осуществим.
Как я уже говорил, современная российская политическая система ни организационно, ни ментально не готова к общественному диктату. А МЫ очень скоро начнём именно диктовать власти условия, ставить задачи и требовать их исполнения. Таков непреложный исторический закон – сформировавшееся движение народных масс неостановимо даже самими этими массами. На пути от одного равновесного состояния к другому МЫ не можем остановиться, даже если захотим. Общество, созревшее для определенных изменений, именно эти изменения и претерпит, а всё, что не в состоянии вовремя приспособиться к новому, будет неизбежно растерто в пыль.
Остаётся ответить на один только вопрос. Причём тут Путин и почему МЫ должны им интересоваться?
Особенность исторической памяти народов состоит в том, что действия исторических личностей оцениваются исключительно по тем практическим результатам, которых они добились. Ни намерения правителей, ни их убеждения и желания, ни даже методы их правления не остаются в исторической памяти народа. Всё это вымывается временем и обезличивается. Только действительно достигнутые результаты влияют на то, что люди думают об исторических личностях через сотни лет после их смерти.
Отто фон Бисмарк и Хосров Ануширван, Цинь Шихуанди и Наполеон, Салах ад-Дин и Пётр Первый, – все эти люди глубоко почитаемы теми народами, которым они служили, хотя ни один из них не был ни гуманистом, ни пацифистом, ни даже вегетарианцем. Все они защищали интересы своих народов любыми доступными средствами, и поэтому остались в памяти народной героями, несмотря на вольные толкования из биографий, историографические наслоения и спекуляции более поздних властителей. Их заслуга в том, что в конце своего правления они оставили своим народам много больше того, что получили в начале. И это в народной памяти перевесило всё прочее, даже откровенные мерзости.
Я специально не затрагиваю более близкие примеры, чтобы не возбуждать сограждан: субъективное стирается из народной памяти далеко не сразу. Хотя нет, один пример привести можно. Например, Гитлер никогда не будет реабилитирован немецким народом. Но не потому, что он ненавидел евреев и методично уничтожал славян. Он не станет немецким героем только потому, что в результате его правления Германия, жаждавшая реванша, вместо этого получила ещё одно поражение, обнищала, была раздроблена и попала в зависимость от других стран более чем на полвека. Конечно, другие народы оценивают, и всегда будут оценивать этого персонажа с иных позиций, но для немцев всё станет именно так, как только из общества выветрятся последние крохи личных воспоминаний и фамильных преданий. Переведите эти мои слова на немецкий сейчас, через семьдесят лет после Гитлера, -- и мне запретят въезд в Германию до конца моих дней. Сделайте то же самое через двести лет, -- и меня будут цитировать во всех немецких учебниках истории.
Возникает вопрос: а почему же сотни и тысячи правителей разных стран и времён, исправно преумножавшие достояние своих народов и государств, были забыты и теперь известны только специалистам? Потому что стать исторической личностью можно только в определенные периоды жизни общества, когда само общество находится в активной фазе развития. Мало правителю заявить себя частью нас. Надо чтобы и МЫ признали его частью себя. А МЫ на это способны, только когда МЫ существуем. Именно поэтому лет через сто Ельцина будут помнить только историки и ученики пятого класса, да и те к седьмому классу забудут. Потому что он был, когда нас не было. Поэтому у него не было ни одного шанса.
Спрашивается, а когда же Путин стал исторической личностью? Да вот буквально пару-тройку месяцев назад, когда не отступил в тень, как Медведев, а вышел вперёд. Неважно, сознательно он это сделал или нет. Неважно, своею ли волей он так поступил или под давлением обстоятельств. Неважно, каковы его мотивы и планы. Важно, что он заявил себя лидером в тот самый момент, когда появились МЫ. Путин положил руки на колесо истории как раз в тот момент, когда оно вышло из состояния покоя, и теперь у него есть только две возможные судьбы. Либо он крутит это колесо, куда МЫ самоопределимся, либо МЫ такое сделаем с ним и со всем, что у нас ассоциируется с его именем, что и представить тошно. МЫ, признав Путина своим, защитим его от всех угроз и попыток влияния извне, но с этого же момента ничто не защитит его от нас.
Путин, конечно, станет президентом. Но это его президентство будет совсем не таким, как прошлое. Он больше не волен единолично выбирать направление движения, как впрочем, и каждый из нас. История не знает жалости. Она одинаково жестоко уничтожает и тех, кто забегает вперед, и тех, кто отстает от ее поступи. Поэтому ощутите ритм и держитесь его изо всех сил.
Источник: odnako.org.
Рейтинг публикации:
|
