В феврале 2005 года, едва заняв пост министра внутренних дел в первом правительстве, утверждённом по итогам первого Майдана, Юрий Витальевич Луценко стал гордо называть себя Терминатором, намекая на намерение уничтожить старую систему (как минимум в МВД). В принципе, эта кличка подошла бы для характеристики всей украинской политической элиты. Знаю, что термин «элита» в данном контексте многих коробит, но не аристократами же их называть. Эти люди именно терминаторы (уничтожители). Они уничтожили всё, до чего смогли дотянуться: экономику Украины, армию Украины, законы и Конституцию Украины, аппарат государственного управления Украины. В данный момент они заканчивают уничтожение украинской государственности и довольно резво приступили к уничтожению населения территорий, входивших или пока ещё входящих в состав Украины.

Самое забавное заключается в том, что вместе с умирающим украинским государством эти люди уничтожили и собственное будущее, и будущее своих детей, и даже довольно эффективно уничтожают состояния, награбленные ими за время существования постсоветской украинской государственности. По эффективности аннигиляции породившей его политической системы и собственного политического будущего с украинской политической элитой может сравниться только Саакашвили. Не случайно он и его команда не просто получили на Украине убежище, но органично вписались в местный истеблишмент, мгновенно превратившись из грузинских националистов в националистов украинских.

Биография монстра

Прежде чем оформиться в своём нынешнем виде, украинская политическая элита прошла два этапа формирования.

Первый — 1992—1999 годы. Все украинские политики первой величины, все олигархи, все финансово-политические группы — родом из этого времени. В этот же период сформирована и идеология, объединяющая украинский истеблишмент, делающая его (при всех внутренних противоречиях) единым целым как в выборе внешнеполитической ориентации, так и в вопросе противостояния с собственным народом.

Виктор Андреевич Ющенко, назначенный третьим президентом Украины 23 января 2005 года под внешним давлением, по итогам государственного переворота, оформленного как первый Майдан и квазиюридически легитимированного третьим (неконституционным) туром президентских выборов 2004 года, первую высокую государственную должность (председателя Национального банка Украины) получил в 1993 году — при первом президенте Украины Леониде Макаровиче Кравчуке. При втором президенте, Леониде Даниловиче Кучме, он успел побывать премьер-министром.

Его соратница по первому Майдану Юлия Владимировна Тимошенко, возглавившая первое правительство президента Ющенко, успела поработать вице-премьером по ТЭК при том же Кучме. А до этого трудилась в связке с уже почти забытым Павлом Ивановичем Лазаренко (представитель президента в Днепропетровской области при Кравчуке, переименованный в председателя Днепропетровской облгосадминистрации при Кучме, при нём же ставший первым вице-премьером и премьером и закончивший свою политическую карьеру в американской тюрьме по обвинению в отмывании денег, полученных незаконным путем). В это время, возглавляя компанию «Единые энергетические системы Украины» (практически монополизировавшую внутренний газовый рынок Украины и имевшую многомиллиардный оборот в долларах уже в середине 90-х), Тимошенко обладала неформальным влиянием большим, чем многие официальные должностные лица Украины и напрямую вела переговоры и заключала контракты с «Газпромом» и с Министерством обороны РФ.

Нынешний президент Украины Пётр Алексеевич Порошенко начал политическую карьеру в 1998 году (в первую президентскую каденцию Кучмы), избравшись в Верховную раду третьего созыва. Был одним из руководителей Социал-демократической партии (объединённой) и одним из создателей Партии регионов (обе заявляли о себе как партии власти ещё при Кучме). В правление Ющенко Порошенко последовательно занимал посты секретаря СНБО Украины, председателя совета Национального банка Украины и министра иностранных дел Украины. В президентство Януковича успел поработать министром экономики Украины.

При Кучме же начинал свою карьеру нынешний премьер Арсений Петрович Яценюк, в 2001 году, в возрасте 27 лет, назначенный министром экономики Крыма, а в 2003-м — первым заместителем председателя Нацбанка. При Ющенко Яценюк успел потрудиться министром экономики, министром иностранных дел и председателем Верховной рады.

В 1994 году занял первую заметную должность — заместителя председателя Ровенского областного совета — и вышеупомянутый Луценко, успевший ещё во время президентства Кучмы стать заместителем министра науки и технологий и помощником премьер-министра. Ныне он лидер фракции Блока Петра Порошенко в Раде.

Здесь перечислены только самые заметные, до сих пор занимающие высокие государственные должности или претендующие на них лица. При этом есть сотни менее заметных, но не менее влиятельных персон. Например, Ефим Леонидович Звягильский, поработавший первым вице-премьером и исполняющим обязанности премьера в президентство Кравчука, является единственным депутатом, избиравшимся во все созывы Верховной рады Украины с 1990 года и по сей день.

В период 1992—1999 годов были составлены и главные олигархические состояния Украины. О деятельности Тимошенко в качестве главы ЕЭСУ и её связи с Павлом Лазаренко мы уже писали выше. В 1990 году создал свою фирму «Интерпайп» (тогда занимавшуюся простой перепродажей труб, производившихся государственными предприятиями) будущий олигарх Виктор Пинчук. В его активе также сотрудничество с Павлом Лазаренко и совместная работа с Тимошенко в некоторых проектах. Возможно, Пинчук так и остался бы средним днепропетровским бизнесменом, если бы в 1997 году ему не удалось поменять первую жену (Елену Владимировну Аршаву — дочь заместителя заведующего Днепропетровским облздравотделом) на вторую (Елену Леонидовну, в девичестве Кучму, по первому мужу Франчук — дочь второго президента Украины). Если потолок орбиты, на который его могли вывести родственники первой супруги, упирался в схемы посреднических продаж в рамках Днепропетровской области, то родственные связи с Кучмой делали Пинчука фигурой даже не украинского, а международного масштаба. Впрочем, потеря властных позиций тестем медленно, но верно привела к кризису и пинчуковскую бизнес-империю. Сейчас назвать его олигархом можно только по старой памяти.

Похожим образом начинали свой поход в большой бизнес Ринат Леонидович Ахметов и Сергей Алексеевич Тарута в 1995 году. Первый оказался счастливым наследником взорванного на стадионе донецкого криминального авторитета Ахатя Брагина. Основал в том же году «Донгорбанк», принял активное участие в приватизации, а в 2000-м свёл все свои активы в компанию СКМ, единственным акционером которой и является по сей день.

Второй в 1995 году был назначен исполнительным директором корпорации ИСД (акционером и формальным совладельцем которой является до сих пор, но контрольный пакет в 51,1% акций с 2009 года принадлежит пулу российских инвесторов). Затем с предыдущим руководством что-то случилось, и Тарута на период 1995—2009 годов стал единоличным владельцем компании.

Группа «Приват» Коломойского—Боголюбова в Днепропетровске «поднялась» после падения Павла Лазаренко во многом благодаря использованию рейдерских талантов Геннадия Корбана. «Приват» сумел принять наиболее эффективное участие в захвате активов, ранее подконтрольных Павлу Ивановичу. Впрочем, в этом дележе отметились все днепропетровские финансовые группировки. Поэтому в Днепропетровске как огня боятся гипотетического возвращения Лазаренко, очищенного отбытием наказания в американской тюрьме и способного потребовать возврата незаконно захваченных активов.

Возникшая ещё во время правления Кравчука так называемая киевская группа, концентрировавшаяся вокруг Виктора Владимировича Медведчука, в основном базировала своё благополучие на политическом влиянии. Систематическим накоплением активов в ней пытался заниматься только Григорий Михайлович Суркис, который в результате потерял большую часть своей собственности и политического влияния.

С 1993 года участвовал в схемах поставок туркменского газа на Украину и Дмитрий Фирташ, звёздный час которого, впрочем, наступил в 2002 году, когда началось активное вытеснение из газового бизнеса структур Тимошенко, а на их место был введён созданный Фирташем Eural TransGas.

В этот же период были сформированы и остальные (более мелкие и менее политически влиятельные) финансово-политические, в том числе территориальные (одесская, крымская, галицийская, закарпатская) группы. Все украинские крупные состояния родом из середины (максимум — из конца) 90-х годов.

Таким образом, политическая элита Украины сформировалась не только как класс, но даже как замкнутое сословие в течение правления первого президента Украины Кравчука и первой легислатуры второго президента Украины Кучмы. После этого приток новых людей в ряды политической элиты был практически закрыт до 2005 года, когда части активистов первого Майдана и людям из ближайшего окружения Ющенко удалось прорваться в украинскую политику, а некоторым даже задержаться там. На деле же замкнутость элиты была частично преодолена только в ходе переворота 2013 года, когда в политические структуры массово хлынули нацистские боевики, составлявшие ударную силу второго Майдана, до сих пор являющиеся единственной силовой опорой киевской власти.

По сути, второй период формирования украинской политической элиты (2005—2013 годы) вылился в практически незаметную постороннему глазу, но достаточно ожесточённую борьбу за смену криминально-олигархической компрадорской воровской элиты, сформировавшейся на Украине в период 1992—1999 годов, криминально-идеологической, квазипатриотической, нацистской элитой, вырвавшейся на авансцену в результате двух Майданов. Эта борьба ещё не окончена. Олигархическая элита обладает в ней преимуществом, связанным с контролем ею государственных структур, с владением практикой аппаратной работы, с международными связями, а главное — наличием крупных капиталов и контролем над украинской экономикой и банковским сектором.

На стороне неонацистов — социал-популистская демагогия, отвечающая надеждам уставшего от перманентного олигархического ограбления населения, позиционирование себя в качестве «истинных патриотов», а также наличие организованных и имеющих опыт участия в боевых действиях вооруженных формирований, обладающих в том числе (хоть и в ограниченном количестве) тяжёлой бронетехникой и крупнокалиберной артиллерией.

С развитием ситуации после путча февраля 2014 года баланс сил постепенно смещается от олигархически-компрадорской к нацистской элите. Это связано с тем, что первоначальные надежды Запада на возможность стабилизации ситуации на Украине и укрепления власти путчистов не оправдались. Между тем «человеческое лицо» украинской власти в виде системных и давно всем знакомых олигархов, которые непосредственно или через своих представителей управляли Украиной последние 25 лет, было необходимо Западу только из расчёта на длительное существование украинской государственности. Начать и проиграть гражданскую войну или даже привести дело к прямому военному столкновению с Россией безумные неонацисты могут значительно быстрее и вернее.

После того как к середине 2015 года Западу стало окончательно понятно, что в силу целого ряда причин (в том числе объективных), но в первую очередь в силу клептократического характера киевского режима и абсолютного непрофессионализма его сотрудников по всей вертикали государственного управления удержать и стабилизировать ситуацию не удастся, а развал режима — дело времени, а не принципа, моральная и материальная, в том числе финансовая поддержка Западом киевской власти сократилась до крайне незначительных величин. В силу практического отсутствия внутреннего ресурса для поддержания нормальной регулярной государственности киевские власти начали «провисать», а нацистские боевики, ранее получавшие финансирование как из государственных, так и из частных источников, стали всё громче выражать своё недовольство. Вынужденный нацистско-олигархический союз (в котором олигархическая составляющая обеспечивала международную легитимацию и поступление кредитов, по сути заменивших в плане формирования бюджета украинскую экономику, а нацисты обеспечивали силовую гарантию от народных выступлений) затрещал по швам и скоро не выдержит внутреннего напряжения.

Причины кризиса

Нарастающая с 2005 года нацификация киевского олигархического режима, которая привела в начале 2014 года к гражданской войне и полураспаду государства, является логическим следствием его экономического базиса.

Изначально доступ к политической власти рассматривался украинской элитой исключительно в плане возможности быстрого обогащения за счёт передела в свою пользу бывшей общенародной собственности. Условно можно выделить три схемы моментального обогащения.

Первая — паразитирование на посредничестве при поставках украинским потребителям российских энергоносителей. В середине-конце 90-х годов на Украине бытовала поговорка, гласившая, что все крупные состояния сделаны на российском газе. Вторая поговорка гласила, что газ на Украине является президентским бизнесом. Схема была проста. По настоянию украинской стороны (под предлогом того, что государство не способно обеспечить своевременную оплату поставок газа) расчёты с российским поставщиком производила частная компания. В первые годы расчёты производились по бартерной схеме и позволяли получать сверхприбыли за счёт махинаций с ценами товаров, поставлявшихся в уплату за газ. Затем был осуществлён переход на денежные расчёты, а сверхприбыли начали обеспечиваться за счёт разницы цены, по которой российский газ закупался у «Газпрома», и цены поставки украинским потребителям. Дополнительный доход обеспечивался при помощи принуждения (под давлением власти) всех прибыльных предприятий закупать энергоносители у соответствующего посредника по завышенной цене. В то же время убыточным потребителям — бюджетным организациям и населению, которые платили по сниженным тарифам и не всегда вовремя, газ поставлялся государственными предприятиями, входившими в структуру «Нафтогаза Украины». Естественно, часть сверхприбылей перечислялась на счета обеспечивавших «крышу» политиков. В ходе судебного процесса в США над Павлом Лазаренко эта схема была вскрыта применительно к его взаимоотношениям с Тимошенко и ЕЭСУ, но действовать не перестала (периодически, со сменой политической власти, менялись только посредники и бенефициары данной схемы). Кроме того, контроль над поставками энергоносителей на промышленные предприятия позволял (за счёт махинаций с ценами) доводить привлекательные активы до банкротства и, будучи их единственным кредитором, получать контроль над ними. Таким образом, в своё время получала контроль над промышленными активами корпорация ЕЭСУ.

Вторая — грабительская приватизация. В данном случае возможности политической власти использовались для получения контроля над сверхприбыльным предприятием за бесценок. В идеальном варианте государство разрешало «инвестору» выполнять «инвестиционные обязательства» за счёт будущих прибылей предприятия. То есть актив просто дарился нужному человеку, который, естественно, также обязывался делиться прибылями с обеспечившим реализацию схемы политиком.

Наконец, третью схему можно условно назвать «методом Богуслаева». Наиболее чистый с точки зрения закона и даже наиболее выгодный с точки зрения интересов предприятия и трудового коллектива, этот метод не отменял того факта, что фактически права собственности на государственный актив переходили к частному лицу. Собственником предприятия объявлялся трудовой коллектив, между членами которого и делились акции. При этом управление и финансовые потоки оказывались под контролем его руководителя. Далее путём выкупа акций у работников или путём производства дополнительной эмиссии руководитель сосредотачивал в своих руках контрольный пакет и становился полноценным собственником. Единственное преимущество данного метода заключалось в том, что контроль над стратегическим предприятием оставался в руках профессионалов, способных обеспечивать его развитие или как минимум ритмичную работу.

Как видим, основой экономического благополучия украинской элиты было перераспределение ранее созданных активов. При этом новые собственники, за редким исключением, были заинтересованы в максимальной эксплуатации доставшихся им предприятий. Основные фонды не обновлялись, модернизация не производилась, структура максимально упрощалась. Под предлогом оптимизации и избавления от непрофильных активов уничтожалось или сбрасывалось с баланса всё, что не обеспечивало непосредственный выпуск продукции, пользовавшейся спросом на мировых рынках и позволявшей зарабатывать живую валюту.

В результате уже к началу 2000-х годов украинская экономика свелась к горно-металлургическому комплексу (экспорт руд, угля и продукции черной металлургии), нефтегазовому комплексу, химпрому (экспорт удобрений), электроэнергетике (экспорт электроэнергии) и сельскому хозяйству (экспорт зерновых, семечек подсолнечника, подсолнечного масла и рапса). Высокотехнологичная сфера, кроме отдельных предприятий вроде «Мотор Сич», харьковского «Турбоатома», частично «Южмаша», преимущественно работавших на российский рынок, была уничтожена или влачила жалкое существование. После кризиса 2008 года и падения мировых цен на продукцию чёрной металлургии начал умирать ГМК, с ростом цен на газ коллапсировал химпром. Машиностроение (в том числе и остатки предприятий ВПК) было окончательно добито в результате разрыва кооперационных связей с Россией после переворота 2014 года.

Понятно, что если только делить имеющееся, но ничего не создавать, то рано или поздно предмет дележа закончится. Олигархическая экономика Украины имела ярко выраженный пиратский характер. Точно так же, как пиратам для поддержания своего благополучия надо постоянно захватывать всё новые и новые корабли с товарами (притом что и корабли, и товары не они создают), украинскому олигархическому бизнесу для поддержания собственного существования постоянно требовались всё новые и новые активы для приватизации. Поэтому, когда привлекательные государственные активы оказались на грани исчерпания, во-первых, усилилась конкуренция различных олигархических групп за захват оставшихся в государственной собственности отдельных стратегических предприятий (ранее не подлежащих приватизации), во-вторых, резко активизировалось рейдерство, ставшее самостоятельной отраслью экономики. Если больше нет возможности захватывать государственную собственность, значит, необходимо захватить собственность более слабого собрата-олигарха.

Такая ситуация привела к двум закономерным процессам, активно развивавшимся на Украине во вторую легислатуру Кучмы и в правление Ющенко. Во-первых, был разрушен существовавший до 2000 года олигархический консенсус, предполагавший, что государственная власть более-менее «справедливо» делит бывшую общенародную собственность между олигархическими группами, а те взамен не посягают на её политическую монополию. Этот консенсус позволил Кучме, обладавшему к 2000 году исчезающе малым рейтингом, сравнимым с рейтингом Ельцина перед избирательной кампанией 1996 года или рейтингом Ющенко перед выборами 2010 года, без проблем переизбраться на второй срок. Однако практически сразу после выборов он был разрушен, что выразилось в «кассетном скандале», акции «Украина без Кучмы» и, в конечном итоге, вылилось в первый Майдан.

Во-вторых, первым пострадавшим от кризиса олигархической пиратской экономики оказался малый и средний бизнес. Именно он оказался наименее защищённым от рейдерских захватов. Именно за счёт него крупные финансово-политические группы и государственная власть начали решать свои финансовые проблемы. Олигархи, не имея возможности привлекать новые средства за счёт приватизации государственных активов, обратились к последнему источнику доходов — государственной казне. Резко выросла коррупционная составляющая финансово-экономического блока правительства. Характерно, что за время правления Кучмы стандартный «откат» при получении бюджетного финансирования составлял 15—30%, а в первый же год правления Ющенко он вырос до 70—90%.

Малый и средний бизнес оказались отрезанными от бюджетной поддержки. Более того, многочисленные налоговые льготы и бюджетные дотации, которые начали выбивать в свою пользу олигархи, необходимо было чем-то компенсировать. Одним источником компенсации были иностранные кредиты, но они были по большей части связанными и расходование средств в какой-то степени контролировалось кредиторами (первым иностранным кредитом, который был полностью беззастенчиво разворован, оказался начальный транш миллиардного кредита Дойчебанка, выданного в первые месяцы правления Ющенко на модернизацию украинской газотранспортной системы, последующие транши уже не поступили). Вторым и главным (по причине абсолютной бесконтрольности) источником компенсации бюджету недополученных с олигархов налогов и сборов было усиление налогового давления на малый и средний бизнес.

Результатом стало резкое ухудшение положения и начало разорения малого и среднего бизнеса на Украине, а это, в свою очередь, сделало данную (массовую) прослойку общества крайне восприимчивой к антиолигархической пропаганде первого Майдана. Малый и средний бизнес массово пошёл на первый Майдан.

Таким образом, у первого Майдана было две движущие силы.

Первая — это часть крупной буржуазии (олигархов), которая в условиях распада олигархического консенсуса и исчезновения базы развития пиратской экономики в виде подлежащей дележу государственной (бывшей общенародной) собственности оказалась отстранённой от рычагов государственной власти, а следовательно, предназначенной к финансово-экономическому уничтожению в интересах провластной олигархической группы, чьей кормовой базой оппозиционные олигархи должны были стать, продлив начинавшуюся агонию режима.

Вторая — малый и средний бизнес, не имевший перспектив выживания в условиях проолигархической государственной экономической политики. Мелкая буржуазия была заинтересована в изменении сути системы с переходом власти из рук олигархов в её руки. По факту это не могло вывести Украину из состояния кризиса, поскольку не решало проблемы восстановления, модернизации и развития крупной промышленности. Но лозунги мелкой буржуазии были традиционно социальными, а значит — получали серьёзную общественную поддержку. В конечном итоге это привело к тому, что первый Майдан был поддержан социалистами (Социалистическая партия Украины), а коммунисты сохранили по отношению к нему нейтралитет, заявив, что обе борющиеся группировки (майданная и антимайданная) представляют интересы буржуазии, а потому партия трудящихся в их борьбу вмешиваться не будет.

В силу ряда объективных и субъективных причин первому Майдану не удалось разрешить межолигархических противоречий. Победившая олигархическая группировка в финансово-экономическом плане серьёзно уступала проигравшей (собственно, без иностранной поддержки она бы и не смогла победить). Кроме того, важным был тот факт, что по структуре собственности проигравшие были в основном национальными производителями (экспортёрами), а победившие — импортёрами, посредниками и владельцами банковского бизнеса (компрадорами). Поэтому, после неизбежного разрыва победившей на Майдане олигархической группировки с малым и средним бизнесом (олигархи боролись за власть в рамках системы, а мелкая буржуазия за изменение формата системы), она лишилась широкой массовой поддержки (уже через полгода после победы «оранжевой революции» на площади Независимости в центре Киева, который массово поддержал первый Майдан, наибольшей популярностью пользовались значки с надписью «Я не стоял на Майдане!», а через год, на праздновании годовщины Майдана, Ющенко сумел собрать жалкие несколько сотен принудительно согнанных бюджетников, активистов провластных партий и акцентуированных маргиналов).

Феномен Януковича и нацификация украинской элиты

Приход к власти в 2010 году четвёртого президента Украины Виктора Фёдоровича Януковича, победу на президентских выборах 2004 года у которого отобрал первый Майдан, как раз и был обусловлен разочарованием мелкой буржуазии результатами «оранжевой революции» и утратой доверия к победившим на первом Майдане «оранжевым» олигархам.

Однако проблема на деле заключалась в том, что, колеблясь между двумя олигархическими группировками, монополизировавшими политическую надстройку в рамках базиса пиратской экономики, ни мелкая буржуазия (малый и средний бизнес), ни широкие слои населения (бюджетники и наёмные работники) на деле и не могли рассчитывать на решение своих проблем. Изменение правил игры было гибельно для олигархата, поскольку лишало его конкурентных преимуществ. Грубо говоря, украинский олигарх, гордо именовавший себя «эффективным собственником», мог только отнимать и делить, причём с опорой на поддержку коррумпированной государственной власти. В связи с этим постсоветское украинское государство строилось исходя из принципов:

· Бизнес, соблюдающий законы, не может не разориться.

· Законы обязательны к исполнению всеми слоями населения, кроме олигархата и политической верхушки.

· Благополучие олигархата и политической верхушки обеспечивается системным и перманентным нарушением законов, что обеспечивает им конкурентные преимущества в экономическом соревновании с остальным экономически активным населением, вынужденным соблюдать законы.

· Пропуск в ряды элиты обеспечивает разрешение не соблюдать законы, обеспечиваемое личными отношениями с властью.

Легко понять, что в этой схеме политическая власть первична, а финансово-экономическая вторична. Вы можете быть нищим и необразованным маргиналом, но, если у вас появилась возможность действовать в обход законов, обеспечиваемая государственной властью, вы станете олигархом в течение даже не лет, а месяцев. С другой стороны, вы можете быть как угодно богаты, но, если государственная власть заставляет вас жить по закону, вас в считаные месяцы разорят, захватив и разделив между собой вашу собственность, те «эффективные собственники», которым закон не писан. Именно поэтому сменявшие друг друга у власти олигархические команды со времени распада олигархического консенсуса традиционно обвиняли друг друга в том, что власть живёт по принципу Франко: «Своим — всё, чужим — закон». Это правда: так действовала власть и при Кучме, и при Ющенко, и при Януковиче, и при Порошенко.

С этим же связаны экономический и политический феномены, сделавшие неизбежным второй Майдан. Притом что, казалось бы, у Януковича были все средства ликвидировать угрозу Майдана ещё в первый год своего президентства (2010), он фактически сам его подготовил, профинансировал, вооружил идеологически и пропагандистски, а также до последнего дня противостояния блокировал силы, способные Майдан подавить.

Не только оппоненты, но и соратники, хранившие Януковичу верность вплоть до момента его капитуляции перед Майданом и предательского бегства из страны, ставили в вину четвёртому президенту Украины стремление монополизировать не только власть, но и собственность, обвиняя его в создании новой олигархической группировки, названной в обиходе президентской «семьёй» (близкие родственники и особо доверенные сотрудники, сконцентрированные вокруг старшего сына президента Александра Януковича). Именно в президентской «ненасытности» видели они одну из двух причин второго Майдана (возможно — главную).

Нельзя сказать, чтобы критики Януковича были неправы. Он действительно активно занимался монополизацией политической власти и установлением прямого или опосредованного контроля своей «семьи» над всеми сохранившими привлекательность активами и над любым прибыльным бизнесом на Украине. Следует, однако, понимать, что в рамках украинской политической и экономической системы Янукович и не мог действовать по-другому.

Если в 2000—2005 годах ещё существовала возможность временно решить проблемы приближённой к власти группы олигархов за счёт группы олигархов, вытолкнутых в оппозицию, то к 2010 году процесс естественного сокращения активов (за счёт износа основных фондов, потери стоимости при многочисленных переделах, падения мировых цен на основную экспортную продукцию Украины и взрывного (до десяти раз) роста цен на российские энергоносители) зашёл настолько далеко, что для поддержания функционирования системы возникла потребность в ограблении практически всего олигархата в интересах узкой группы особо приближённых к власти лиц.

Янукович интуитивно понял два главных закона системы:

— Власть рождает олигархов, перераспределяя собственность по собственному усмотрению.

— По мере исчерпания экономического ресурса, оставшегося в наследство от УССР, власть и собственность стремятся к концентрации в одной точке, наверху пирамиды (в руках президента).

До него эти две максимы также интуитивно поняла Тимошенко. Именно по этой причине, не имея возможности выйти с Ющенко на досрочные президентские выборы, она стремилась перераспределить власть в пользу премьера, превратив президента в ничего не значащую марионетку. Власти и собственности абсолютно всё равно, как будут титуловать их обладателя (президент, премьер, король или гетман). Здесь главная проблема — их концентрация в одних руках.

Процесс неконтролируемого распада

Однако неизбежное стремление власти и собственности к концентрации наверху пирамиды делали неустойчивой всю конструкцию. В результате идеальной «семье» не на кого было опираться, так как она становилась экономическим конкурентом всего общества (большого, малого, среднего бизнеса, бюджетников и наёмных рабочих). Ресурсы системы продолжали иссякать, поскольку принцип захвата и дележа имеющегося в наличии без создания нового продолжал действовать. Следовательно, продление агонии системы требовало ограбления общества в пользу «семьи» с возрастающей скоростью.

Данный тезис подтверждается работой пятого президента Украины Порошенко. Начало его правления характеризовалось жёсткой борьбой за власть с премьером Яценюком и «вольными губернаторами» вроде Коломойского. Затем, как только власть Порошенко упрочилась, ограбление общества пошло с такой скоростью, что даже сторонники переворота уже давно признают: «При Януковиче было лучше».

Второй феномен правления Януковича заключался в том, что, опираясь на пророссийского избирателя, а также представляя промышленные регионы и олигархов-экспортёров (национальных производителей), которые были жизненно заинтересованы в сохранении тесных экономических контактов с Россией и даже во вхождении в интеграционные объединения с её участием, он тем не менее пытался проводить внешнюю политику, ориентированную на Запад, а внутри страны обеспечивал режим наибольшего благоприятствования, вплоть до прямого финансирования, нацистских организаций (включая отряды боевиков), а также резко оппозиционных по отношению к власти СМИ, экспертов и неправительственных организаций. Параллельно проводилось ползучее (но с каждым днем всё более открытое) подавление организаций пророссийских.

Этот кажущийся парадокс станет понятнее, если мы учтём, что в данной парадигме действовала вся украинская элита. Ориентация на Запад, национализм, постепенно переходящий в нацизм, и русофобия были основой идеологии всех украинских властей начиная от Кравчука. Причём развивались эти тенденции по нарастающей, практически без откатов назад.

Причина заключается как раз в значительной степени интеграции российской и украинской экономик, сохранившейся со времён СССР. Украинские олигархические группы прекрасно понимали, что они не способны обеспечить работу машиностроения и других высокотехнологичных отраслей промышленности, нуждавшихся в кооперации с Россией, своими силами. Неизбежно в случае ускоренной интеграции приоритет получали российские управленцы (как более грамотные и обладавшие большими ресурсами). Но экономическая парадигма, в рамках которой существовала украинская элита, не предполагала статуса «младшего партнёра». Если ты — не пират, который грабит, то ты — купец, которого грабят. Понимая, что в рамках партнёрства с Россией пиратом быть не получится и не веря в то, что российская экономическая модель никогда не скатывалась до голого пиратства (хоть и была к нему очень близка), а с 2000 года поначалу медленно, но верно, а затем во всё ускоряющемся темпе вернулась на рельсы созидания, украинская элита исходила из того, что любое сближение с Россией ведёт к её (украинской элиты) быстрой ликвидации как финансово-экономической силы.

Западная ориентация, национализм и русофобия в результате становились тем сильнее, чем меньше оставалось ресурсов для поддержания существующей политико-экономической модели, а группировки элиты делились на пророссийскую и прозападную чисто формально, в зависимости от предпочтений избирателей базового региона. На деле же они все были прозападными, поскольку искренне видели в России главную опасность собственному благополучию. По мере того как сокращение ресурсной базы делало систему всё нестабильнее, а необходимость кооперации с Россией всё очевиднее, у власти возникала необходимость прибегать ко всё более жёстким методам подавления естественного народного недовольства, а политический класс в целом, включая оппозицию, пользовался всё меньшей поддержкой населения.

Именно по этой причине украинский национализм (изначально русофобский) всё больше превращался в нацизм, открыто декларируя необходимость пренебречь правами человека и представительской демократией ради неких мифических «национальных интересов» (при этом в данном случае национальные и государственные интересы не совпадали, а противопоставлялись). Националисты, утверждавшие в ранние 90-е, что независимость принесёт резкое повышение уровня жизни, уже в середине 2000-х заявляли, что необходимо пожертвовать благосостоянием населения ради «создания нации», а в 2010—2013 годах парировали тезис о том, что интересы украинской экономики неразрывно связаны с вступлением в Таможенный союз и участием в других интеграционных проектах России, заявлением, что экономикой можно пренебречь ради «ценностей».

Неудивительно, что в таких условиях второй Майдан не мог пройти в формате мирного переворота (для этого путчисты не имели достаточной общественной поддержки) и вылился в вооружённый захват власти неонацистскими бандами. Также неудивительно и то, что противоречия между неонацистами, которые искренне считают себя новой «по-настоящему национальной и патриотичной» элитой, и захватившими власть олигархическими группировками только нарастают.

При этом в условиях нарастающего общественного недовольства и разложенных в ходе переворота силовых структур олигархическая власть нуждается в нацистских боевиках как в силе, устрашающей общество. Не случайно Яценюк объявил «сепаратизмом» любую критику власти, включая её экономические шаги. Олигархическая власть полностью исчерпала внутренний ресурс для подкупа хотя бы лояльной части общества и может существовать только за счёт силового подавления любых оппонентов. «Сепаратистами» они объявляются, чтобы оправдать внесудебные репрессии ссылкой на чрезвычайный характер ситуации (гражданскую войну).

С другой стороны, прошла инфильтрация нацистов в парламент, силовые структуры, частично в другие министерства и ведомства. Теоретически украинские нацисты уже давно (около года) обладают необходимыми для перехвата власти у олигархата позициями. От нового путча Украину пока спасали только две вещи. Во-первых, олигархи нужны были нацистам для внешнеполитической легитимации власти (с Порошенко Европа была готова говорить, а с Тягнибоком — нет). Во-вторых, нацисты не имели единой партии, вроде гитлеровской НСДАП, но были разделены на массу конкурирующих, а иногда и враждующих организаций, неспособных выступить единым фронтом.

Однако ситуация стремительно меняется. Олег Ярославович Тягнибок, ещё в начале 2000-х произведший ребрендинг Социал-национальной партии Украины в избирательное объединение «Свобода», в 2002 году впервые избравшийся в парламент по списку ющенковского объединения «Наша Украина», а на парламентских выборах 2012 года впервые проведший в парламент целую нацистскую фракцию «Свободы», продемонстрировал на местных выборах, что его и его политическую силу рано списали со счетов. «Свобода» фактически подтвердила свой контроль над областями Галиции (кроме города Львова, где с трудом, но сохранил позиции мэр Садовый и его «Самопомощь»). Затем, в середине ноября, лояльный Порошенко руководитель «Правого сектора» Дмитрий Ярош был свергнут в ходе молниеносного внутрипартийного переворота, а новое руководство (состоящее из старых заместителей Яроша) фактически начало процесс превращения «Правого сектора» в силовое крыло «Свободы». Процесс объединения нацистов и разделения ролей (на цивилизованных политиков и брутальных боевиков) стартовал.

Олигархическая власть пока не в состоянии его купировать и вряд ли окажется в состоянии. У неё есть два варианта. Первый — попытаться (без особой надежды на успех) подавить нацистов силой. Но боеспособные части практически всех силовых структур в значительной степени нацифицированы и могут повернуть оружие не в ту сторону. Второй вариант — как можно скорее развязать обречённую на поражение новую военную кампанию в Донбассе. В условиях военных действий попытки выступить против власти можно квалифицировать как пособничество врагу. А дальше киевским олигархам остаётся лишь рассчитывать на то, что массы нацистских боевиков будут утилизированы в ходе боевых действий, а им, потеряв часть (возможно даже большую часть) территории Украины, всё же удастся закрепиться хоть на каком-то её куске (например, в Галиции) и заключить мирное соглашение.

Наличный расклад сил в Раде свидетельствует о том, что главные политические силы готовятся к схватке в условиях нарастающего политического кризиса. Блок Петра Порошенко практически установил контроль над фракцией Кличко и фракцией народного фронта Яценюка, вступил в неформальный союз с Оппозиционным блоком, состоящим из бывших регионалов, и таким образом обеспечил Порошенко формальное устойчивое большинство. В свою очередь, откровенные нацисты из числа представителей группы «Приват», Радикальной партии Ляшко, а также разного рода комбатов, «героев АТО» и «героев Майдана» составляют радикальную оппозицию, готовую поддержать попытку переворота. Юлия Тимошенко со своей «Батькивщиной» заняла выжидательную позицию. При власти Порошенко возвращение на ведущие политические должности, а значит, и получение доступа к остаткам государственного ресурса ей не грозит. Поэтому она готова предложить свои услуги потенциальным путчистам как новое «человеческое лицо» нацистской власти, но хочет сыграть наверняка.

Ситуация осложняется тем, что политики, представляющие интересы олигархической элиты, готовы в любой момент предать и перейти на сторону победителя, как, например, спокойно легитимировали своим присутствием в Верховной раде и голосованием за легализацию путча депутаты от Партии регионов и даже от КПУ в двадцатых числах февраля 2014 года.

Следует, однако, понимать, что новый переворот не только не улучшит ситуацию на Украине, но и не решит проблемы украинской элиты (ни старой олигархической, ни новой нацистской). Количество доступных ресурсов в результате путча не только не увеличится, но гарантированно резко сократится. Внешняя легитимация очередного переворота будет весьма проблематичной, а значит, ни на моральную, ни тем более на материальную, включая финансовую, поддержку новой власти рассчитывать не придётся. Местные элиты окончательно выйдут из-под контроля центра (не важно, объявят они независимость официально или сделают вид, что всё ещё подчиняются Киеву). Распад государства завершится.

Сегодня мы являемся свидетелями последнего этапа затянувшейся в силу геополитических причин агонии украинского государства, убитого собственной политической и экономической элитой. И этап этот обещает быть кровавым. Причём наибольшему риску подвергается как раз элита, её родственники и обслуживающий персонал. Во всяком случае те, кто не успеет убежать. Поскольку же события обещают развиваться резко и неожиданно, не успеют многие.
Политические терминаторы довели свою работу до конца и нажали кнопку самоликвидации.