31.03.2013
Financial Times
Потенциал баженовской свиты позволит удержать уровень добычи по меньшей мере до 2020 г., однако отрасли совершенно необходимы льготы
Добычу нефти в России в соответствии с поручением президента Владимира Путина вполне возможно удерживать на уровне 10 млн баррелей в день до 2020 г. за счет применения технологий сланцевой революции на месторождениях баженовской свиты, однако для этого нефтяной отрасли страны совершенно необходимы льготы, заявил вице-президент «Лукойла» Леонид Федун в интервью Financial Times.
Баженовская свита — геологическая формация битуминозных нефтеносных пород, залегающая на глубине более 2000 м под значительной частью территории Западно-Сибирского нефтегазоносного бассейна. Особенностью, затрудняющей ее промышленное освоение традиционными методами, является мозаичность при небольшой (десятки метров) мощности и низкой пористости.
Баженовскую свиту Федун сравнил с месторождением Баккен на границе Канады и США. Два года назад он говорил, что, по пессимистичным оценкам, их запасы составляют 50 млрд баррелей, что сопоставимо с запасами традиционной нефти всей Западной Сибири, причем запасы баженовской свиты находятся в регионе с развитой инфраструктурой — в отличие от шельфа.
«Если бы меня попросили инвестировать в исследование Арктики, я бы не дал и копейки», — заявил сейчас топ-менеджер «Лукойла».
Чтобы заместить иссякающие месторождения Западной Сибири трудноизвлекаемой нефтью других формаций, необходимо изменить налоговую политику в стране и принять льготы для нефтедобывающей отрасли, которые обещало правительство, напомнил Федун. Распоряжение о том, что нужно ввести классификацию трудноизвлекаемых запасов нефти (и дифференциацию НДПИ), Путин подписал 3 мая 2012 г. Главный критерий — высокая плотность горных пород и низкая пористость и проницаемость. Распоряжение устанавливало НДПИ в размере от 0 до 10% стандартной ставки для наиболее сложных месторождений, 10-30% — для средней категории и 30-50% — для более легкой сроком на 10, 7 и 5 лет соответственно. Фактически механизм льгот не действует.
Американские эксперты уже давно указывают на то, что Россия занимает лидирующее место в списке стран, которые способны повторить успех США в разработке новых источников газа. В стране имеется развитая газодобывающая промышленность, практически отсутствует оппозиция общественности в отношении применения опасных методов добычи типа гидроразрыва, а власти принимают меры, хотя и медленно, к развитию новой отрасли.
Консалтинговая компания Wood Mackenzie оценивает общие прогнозные запасы Баженовского месторождения в 2 трлн баррелей нефти, что в 5 раз больше Баккена. Однако, хотя первое пробное бурение началось там еще в 60-х, до сих пор не ясно, какой объем нефти удастся извлечь. Аналитики Bank of America Merrill Lynch оценивают потенциал месторождения в 500 000 баррелей в день, или 5% общей добычи, а налоговые поступления — в $7 млрд в год.
Проблема месторождения заключается в том, что большая часть залежей отличается низкой пористостью, проницаемостью и связанностью коллектора, а также наличием там зон твердых углеводородов — керогена, который при определенных геологических условиях также может генерировать жидкие и газообразные углеводороды. Аналитик Wood Mackenzie Найалл Роуантри назвал баженовскую свиту с ее площадью и разнородностью настоящим вызовом для организации производства. По его мнению, на разведку месторождения уйдут годы. Федун напомнил, что американцы начали экспериментировать со сланцевыми запасами около 10 лет назад, а серьезная добыча началась только в 2009-2010 гг. Для нас же подготовка займет около пяти лет, считает он.
- - - - - -
Работа нефтяных компаний в Арктике связана со слишком большими рисками. Об этом в интервью The Financial Times заявил вице-президент и один из основных акционеров «Лукойла» Леонид Федун. «Если бы кто-нибудь предложил мне вложить средства в разведку и развитие в Арктике, я бы не дал ни копейки», — заявил топ-менеджер второй по величине нефтяной компании в России.
В пример Федун привел ситуацию с Royal Dutch Shell, которая занимается разработкой месторождений в районе Аляски. Компания потратила на проект уже пять миллиардов долларов, но пока не смогла добиться хоть сколько-нибудь значительного успеха, в частности, пробурить хотя бы одну скважину. По словам топ-менеджера «Лукойла», в мире есть гораздо более привлекательные с точки зрения инвестиций проекты — там, где не надо строить трубопроводы, проводить электричество, куда не надо привозить рабочих для временного проживания.
Из интервью непонятно, говорил ли Федун от лица компании или высказывал личное мнение. В апреле 2012 года представители российских частных нефтяных компаний, в том числе и президент «Лукойла» Вагит Алекперов, отправили президенту Владимиру Путину (тогда он еще был премьер-министром) письмо, в котором попросили допустить их до работы на арктическом шельфе. Сейчас право на его разработку в России имеют только государственные «Роснефть» и «Газпром». Тот же Алекперов позднее заявлял, что считает нонсенсом разделение компаний при распределении месторождений на частные и государственные. Кроме того, «Лукойл» вел с «Роснефтью» официальные переговоры по совместной разработке шельфа, но они ни к чему не привели.
В интервью The Financial Times Федун также рассказал о перспективах разработки в России сланцевой нефти. По его словам, Баженовская свита в Западной Сибири — это аналог формации Баккен в Северной Дакоте. Во многом именно из-за разработки Баккена в США и началась так называемая «сланцевая революция». Сейчас в этой формации добывается 10 процентов от всей нефти в Соединенных Штатах.
Федун отметил, что и в России у сланцевой нефти есть отличные перспективы, и именно благодаря ей в стране возможно поддерживать высокие объемы добычи в ближайшие годы.
Ранее о своем интересе к добыче сланцевой нефти в России заявляли в «Газпром нефти». В ТНК-ВР, которая в марте 2013 года стала дочерней организацией «Роснефти», отмечали, что заинтересованы в проектах по разработке сланцевых месторождений в США.
http://lenta.ru/news/2013/04/01/fedun/
11.04.2013
vedomosti.ru
— Forbes в прошлом году оценил ваше состояние в $7 млрд. Это вообще имеет для вас значение?
— Никакого. (Обращается к дочери, сидящей рядом.) Тебе интересно, на каком я месте в списке Forbes? (Та отрицательно качает головой.) Мне — то же самое. Вот видите, детям тоже пофиг.
— Кстати, насчет детей и семьи. Насколько активно семья участвует в управлении теми проектами, которыми вы занимаетесь?
— Никак не участвует. Вот дочь, поскольку профессионально училась на пиарщика, помогает с «Тушино 2018», ей это интересно. А сын… У нас вообще это семейное, что все старшие дети выбирали свой собственный путь. Мой дедушка был агрономом и, несмотря на то, что не был коммунистом, в советское время смог дорасти до очень высокого уровня в Госплане Украины. Папа стал хирургом, народным врачом СССР. То есть в своей профессии достиг максимума. Я же пошел по совсем другой стезе. Поступил после школы в обычное ракетное училище, потом в нефтяную сферу пошел. А сын совершенно другим стал заниматься: занялся туристическим бизнесом, построил гостиницу без всякого моего участия. Более того, я считал, что он все делает неправильно, а гостиница получила несколько призов как самый лучший архитектурный и дизайнерский проект. Хотя, по мне, то, что там сделали, — это дикость «наваляли», но оказалось, что потребителям, англичанам, нравится. Слава богу, что меня не слушал (смеется). Поэтому то, что дети выбирают свой собственный путь, — это даже хорошо.
— Когда я готовился к интервью, смотрел ваше телеинтервью Bloomberg, где вы отвечаете на вопросы журналиста на таком смешном английском, почти как у школьника… Но что интересно — вы как будто этого не замечаете и прете, как напролом, и это подкупает.
— Да, я говорю на английском плохо (улыбается), только начал учить. А в 50 лет это не так просто. Но я 20 лет служил в армии, которая научила меня спокойно относиться ко всему происходящему. Я не боюсь терпеть. Знаете, однажды, году в 1990-м, когда я был в Западной Сибири, из-за сильной метели не мог почти неделю вылететь из Сургута. И все это время я жил в ящике из-под телевизора. Другие могли с ума сойти, а я спокойно относился к происходящему.
— И где же стоял ваш ящик?
— Под лестницей в сургутском аэропорту. Гостиницы не было, автобусы и машины не ездили. Людей было очень много. Спасала ишимская водка, такие синие котлеты и открывшиеся первые видеосалоны, куда можно было прийти и поспать.
— Место ваше под лестницей никто не занимал, пока вы в видеосалоне были?
— А у меня был партнер (улыбается). Мы чередовались.
— Сейчас на какие вещи находите время? Какие хобби?
— Я играю в теннис три раза в неделю. Правда, сейчас локоть болит, но я и через боль играю. Пару раз в месяц хожу в Большой театр, очень балет люблю, но, конечно, футбол — это номер один.
— Что читали из последнего?
— Всего Дэна Брауна, это который «Код да Винчи» написал. Мне очень нравится его язык и стиль. Причем по-русски неинтересно читать, а по-английски — очень. Непростой язык, но нравится. Я, как всякий начинающий, пытался прочитать «Трое в лодке, не считая собаки», но не пошло. А вот Дэна Брауна читал с удовольствием от Angels and Demons до Lost Symbols.
— Вы постоянно увеличиваете свой пакет акций «Лукойла». Есть ли цель скупить определенный процент — и какой?
— [Для меня] это достаточно эффективное вложение средств. С одной стороны, гарантируется уровнем дивидендов, с другой — я вижу значительный потенциал роста компании. Поэтому мы вкладывали, вкладываем и будем вкладывать [деньги в акции «Лукойла»]. Доходность банковских депозитов очень низкая. За рубежом это может быть теперь и не так надежно, как мы видим. Что касается акций «Лукойла», я понимаю, что происходит в компании, и вижу потенциал роста.
— Какой пакет в «Лукойле» сегодня принадлежит менеджерам компании?
— Могу говорить за себя. У меня около 10%.
— Летом Вагит Алекперов говорил, что около 50% принадлежит иностранным акционерам, а еще примерно 50% — менеджерам компании. Это так?
— Я не хочу ни опровергать слова своего руководителя, ни подтверждать. Официально по отчету у меня 9,6%, у Вагита Юсуфовича, если не ошибаюсь, около 20,9%.
— А структурам «Капитала» сколько принадлежит?
— Там около 8%.
— Но эти акции не принадлежат вам? Или их можно считать аффилированными с вами?
— Эти доли можно считать аффилированными с нами и с менеджерами ИФД «Капиталъ».
— А те акции, которые вы покупали у Conoco?
— Это наши квазиказначейские акции. Их меньше 10%. Они находятся на балансе компаний группы «Лукойл».
— Сделка по приобретению «Роснефтью» ТНК-ВР каким-то образом может сказаться на конкурентоспособности рынка?
— Да никак не скажется. Когда я пришел в нефтяную индустрию, было две компании — «Роснефть» и «Лукойл». Сейчас все к этому и идет.
— А как вы рассматриваете свое сотрудничество с «Роснефтью» в проекте «Хунин-6»? Выходить не намерены?
— Нет. Там высокая доходность, зафиксированная соглашением, которое ратифицировано парламентом Венесуэлы. Это интересный проект — правда, с очень тяжелой инфраструктурой производства.
— Вопрос о строительстве апгрейдера решен? Сколько он стоит?
— Конечно. Он оценивается примерно в $0,5 млрд за миллион тонн переработки. Это дорогое удовольствие.
— Вы будете финансировать его строительство пропорционально своей доле участия?
— Да. 20%.
— А сроки начала строительства известны?
— Не могу сказать. Этот проект развивается независимо.
— Что касается Ирака — в связи с изменением контракта уже определен уровень нефти, который вы можете поставить себе на баланс?
— Мы ожидаем, что можем поставить часть запасов на баланс компании уже в 2014 г. Их размер будет зависеть от цены нефти. В следующем году мы планируем привезти туда большую группу инвесторов, чтобы показать, как развивается этот проект.
— Вы в числе пяти компаний, среди которых и «Зарубежнефть», прошли квалификацию для участия в тендере по проекту «Насирия». Насколько он вам интересен?
— Интересный проект, но сложный, так как связан с переработкой. Поэтому в одиночку мы его разрабатывать не будем. Вполне возможно, с партнерами.
— С иностранными партнерами или рассматриваете и «Зарубежнефть»?
— Не исключено, что и с «Зарубежнефтью». Пока этот вопрос не решен.
— Ситуация на Кипре каким-то образом оказала влияние на работу вашей сети АЗС на острове?
— Нет. Это же не депозиты. Заправочные станции приносят плановую выручку.
— А с депозитами были проблемы?
— Нет, мы работали через российские банки — либо через кипрскую «дочку» ВТБ, либо Промсвязьбанка.
— Министерство энергетики ждет в текущем году 10-15 заявок от нефтяных компаний на получение льготы по экспортной пошлине на нефть. Какие заявки будете подавать вы?
— Законодательство определило порядок предоставления льгот. Это проекты, связанные с развитием шельфа. Очень надеемся, что под это определение подпадут наши проекты на шельфе Каспийского моря и часть тех, которые реализуются за полярным кругом.
— Вам по-прежнему интересен арктический шельф?
— Мы работаем на шельфе Каспия. И с точки зрения эффективности нас это вполне удовлетворяет. А в Арктике уже все поделено, ничего не осталось. К тому же арктический шельф — это дело уже не моей жизни. Это 20-е, 30-е, а может, и 40-е гг. этого века. Объем добычи мы оцениваем очень осторожно. В обозримом будущем максимум там будет 10-12 млн т. Я не говорю про газ.
В ближайшие недели мы собираемся опубликовать работу, подготовленную центром стратегического развития «Лукойла». ВР, например, каждый год выпускает свое видение мировой энергетики, а мы будем публиковать свое. В этом отчете в том числе будет информация по шельфу, по тенденциям производства углеводородов и, конечно, по цене на нефть.
Вот так (показывает слайд из презентации) выглядит цена на нефть в долларах, в швейцарских франках и в золоте. Если бы у нас до сих пор действовали Бреттон-Вудские соглашения, то сегодня нефть стоила бы порядка $14 за баррель (улыбается).
— Расскажите о новых проектах в Западной Африке.
— Бурим, бурим! Мы должны три-четыре скважины там пробурить и определиться с потенциалом региона. Этот год определяющий. К концу этого — началу следующего года уже будем иметь информацию по запасам.
— К 2015 г. многие российские НПЗ завершат модернизацию, появится больше качественного и экологического топлива, планируется и отмена заградительной пошлины, но в стране дефицит нефтепродуктопроводов. Правительство и «Транснефть» пока не определились со схемой финансирования их строительства — вы не планируете строить сами или инвестировать в них? На каких маршрутах вам необходимы мощности?
— Нужно ставить вопрос по-другому. Сегодня в России дефицит бензина. Россия производит и продает 3 млн легковых автомобилей в год и примерно 500 000 грузовых. 90% из них потребляют бензин. Каждый год потребление 95-го и 98-го бензина увеличивается на 11-15%. Модернизация заводов направлена на увеличение производства бензина. Никто не собирается качать бензин по трубопроводам. Он продается «с колес» и, как правило, недалеко от тех заводов, на которых производится. Трубы нужны для прокачки дизеля, который идет на экспорт. Сейчас мы разговариваем с «Транснефтью», чтобы сделать ответвление на наш терминал в Высоцке. Такая же программа существует по строительству продуктопровода «Юг», который пойдет через самарские заводы, через наш Волгоград и далее в Туапсе или Новороссийск. Это строит «Транснефть», а мы только ответвления или подключения. Сегодня основная проблема для России — нехватка качественного бензина, и эта проблема будет оставаться острой в ближайшее время.
— Как будут финансироваться эти проекты?
— На фоне нашей инвестпрограммы ($18 млрд) это арифметическая погрешность. Вложения незначительны — сотни миллионов долларов.
— И вы договорились с «Транснефтью» по вопросам финансирования?
— Находимся в процессе.
— Размещение [бумаг «Лукойла»] на Гонконгской бирже по-прежнему актуально?
— Было ограничение одно — Россия до сих пор не подписала протокол IOSCO, это международная организация, объединяющая деятельность бирж. Сейчас готовятся поправки к закону о Центральном банке, поскольку он будет выступать регулятором в том числе и фондового рынка, там такие поправки есть. Они касаются того, что по требованию любой биржи центральный банк или регулятор должны давать информацию об инсайдерах. Как только протокол подписывается, снимаются ограничения на листинг. Закон о ЦБ будет принят до конца года, тогда и начнем заниматься подготовкой размещения. В конце мая у Вагита Алекперова будет большая поездка в Китай, где он представит свою книгу «Нефть России» на китайском языке, а также проведет переговоры с китайскими инвесторами. Мы считаем рынок Китая и Юго-Восточной Азии очень интересным.
— Какие проекты интересны «Лукойлу» в этой стране?
— После визита Алекперова вы все узнаете.
— Вы подавали заявку на прокачку нефти по ВСТО на II квартал, и вам было отказано…
— Без комментариев.
— А есть желание поставлять нефть в Китай?
— Сегодня выгоднее продавать нефть в Европу. Если будет выгоднее продавать в Китай, значит, будем продавать в Китай.
— Но сорт ВСТО торгуется с премией к Дубаю.
— А сколько стоит транспортировка? Есть понятие чистой приведенной стоимости от размещения нефти. Там она не лучше, чем в Новороссийске, поскольку очень дорогая транспортировка. Будет в Китае премиальный рынок — будем продавать туда.
— Сейчас Минэнерго рассматривает возможность пилотного проекта применения НДД. Вы хотите принять в этом участие?
— «Сургутнефтегаз» и «Лукойл» обратились в Минфин, чтобы провести эксперимент по НДД на двух наших месторождениях, которые мы купили очень дорого, — Шпильмана и Имилорском. Когда будет принято решение, я не знаю, но не раньше 2014 г. На мой взгляд, это идеальный вариант для отработки методики НДД. С понятными затратами, с отдельными узлами учета и понятным входным билетом. Я думаю, что было бы правильно провести эксперимент на этих площадках.
— В России есть upstream-проекты, которые привлекают «Лукойл»? Может быть, какие-то добывающие компании?
— Недавно мы приобрели «Самара-нафту» — очень привлекательный актив с хорошими показателями роста добычи нефти в Поволжье. Кстати, со значительными перспективными ресурсами сланцевой нефти в доманиковых отложениях.
— Насчет сланцевой нефти. Вы проявляли интерес к одной американской компании…
— Та компания, к которой мы проявляли интерес, упала в цене в несколько раз. Мы научились делать паузу и не покупать сразу то, что предлагают. О потенциале сланцевой нефти мы расскажем в том исследовании, которое готовим. Мы полагаем, что США технологически не могут добывать больше 3-4 млн барр. сланцевой нефти в сутки. А это говорит о том, что угрозы переизбытка производства нефти нет. Нефть будет оставаться дорогой, а это самое главное для нефтяной компании и для бюджета России.
— Можно теперь про финансовые активы, потом про «Спартак»?
— Хорошо, давайте.
— Проясните историю с банком «Петрокоммерц». Недавно писали про то, что доля в банке может быть продана группе инвесторов во главе с Сулейманом Керимовым.
— Мне бы меньше всего хотелось это комментировать. «Петрокоммерц» был и остается опорным банком нашей группы и «Лукойла». Сказать, что мы не можем его продать, — неправда, потому что в свое время у нас такая возможность была, и продать дорого, но помешал кризис. Но вы должны понимать, что сегодня в «Петрокоммерце» находятся деньги 120 000 работников «Лукойла», мои личные деньги и деньги моих партнеров. Это очень большие деньги. И понятно, что в любые руки мы банк отдавать не будем. И он будет продан только тому, кто будет гарантировать на 100%, что те гигантские средства, которые сегодня лежат на депозитах этого банка, будут сохранены. Вопрос надежности — это в первую очередь. [Продадим] не любому покупателю. И это должен быть покупатель с рейтингом AAA (Triple A). Не будет покупателя — значит, банк будет развиваться дальше. Он сегодня обеспечивает все, что от него требуется, с точки зрения расчетного эффективного банка, и акционеры его всегда поддерживали и будут делать это в дальнейшем.
— А то, что всплыла фамилия Керимова, — это что значит?
— Спросите у Керимова сами, я не комментирую.
— Но дыма без огня не бывает…
— Я все сказал, следующий вопрос.
— Хорошо. Расскажите тогда про продажу НПФ «Лукойл-гарант» ФК «Открытие». Там ведь тоже немало денег будущих и нынешних пенсионеров «Лукойла». Почему вы продали фонд «Открытию»? Пенсионеры не волнуются?
— Во-первых, пенсионный фонд нельзя продать. Можно переуступить контроль и инфраструктуру управления. Во-вторых, пенсионные фонды защищены очень жестким государственным регулированием. Ты не можешь ни двинуть средства пенсионеров, ни купить ничего неразрешенного, ни вывести ничего с нарушением законодательства — это будет уже криминал.
— Вы действительно считаете, что за НПФ контроль сейчас жестче, чем за банками? Даже Минфин официально признает, что системы контроля за НПФ нет, что регулятор видит нарушения в НПФ постфактум, когда средства выведены (как было, например, с НПФ «Норникель» и УК Росбанка — миллиарды рублей и пенсионных резервов и накоплений были выведены). Что заставляет вас быть уверенным в системе контроля за НПФ, когда не уверены даже сами регуляторы?
— Любое манипулирование со средствами ОПС абсолютно незаконно. Если бы у банков было такое же регулирование, как по ОПС, они бы не смогли работать! С образованием финансового мегарегулятора в лице Центрального банка он будет жестко контролировать все нормативы. Кроме того, мы очень внимательно выбирали претендента на сотрудничество (их было несколько). Мы предпочли потерять в цене и выбрали «Открытие» не потому, что он дал лучшую оферту, а потому, что это был самый надежный и проверенный партнер.
— А то, что сразу после продажи «Лукойл-гарант» стал акционером «Открытия» с долей около 5%, — это как понимать?
— Стоп, стоп. У «Лукойл-гаранта» есть три источника денег. Первое — это собственные средства (имущество для обеспечения уставной деятельности, ИОУД), это, если не ошибаюсь, более миллиарда долларов. Есть также средства, крупнейшие с точки зрения обязательного и негосударственного пенсионного обеспечения, около 160 млрд руб., если не ошибаюсь. Так вот, на капитализацию банков или на что-то другое можно использовать только средства ИОУД, собственно говоря, деньги самого фонда. Вкладывать, например, в банковские депозиты — это очень хорошая вещь, поскольку они достаточно доходны. А вот контроль за деньгами, которые собираются по государственным программам, очень жесткий, ничего с ними не произойдет. Поэтому никакой обеспокоенности с этой точки зрения у нас нет.
— Какие-то гарантии вы просили от [совладельца «Открытия» Вадима] Беляева, от «Открытия», что они эти деньги не тронут? Переименован фонд будет?
— Да, конечно, есть гарантии. Было подписано соглашение между компаниями о том, что компания сохраняет на какой-то период времени свои программы, дает право пользоваться брендом. С другой стороны, они гарантируют сохранение средств, которые есть в пенсионном фонде.
— А Вагит Юсуфович [Алекперов] как вообще отнесся к этой сделке?
— Позитивно, если сделка произошла. А как вы думаете? Он же мой старший партнер.
— Сколько лет «Открытие» сможет использовать бренд «Лукойл-гаранта»?
— Ближайшие несколько лет. Условно говоря, три года. Мы заключили соглашение, а дальше они решат — платить или отказаться [от бренда «Лукойл-гарант»].
— Что думаете о нынешнем состоянии пенсионной системы в России?
— Очень хорошо, что президент России решил сохранить эту систему [отчисления пенсионных накоплений будущим пенсионерам]. Поскольку без развития пенсионной реформы, помимо ее огромной социальной значимости, мы не решим вопрос развития фондового рынка. Проблема сегодня состоит в том, что, например, на польском фондовом рынке примерно 40-50% всех средств, которые обращаются на Варшавской бирже, — это средства польских инвесторов. А у нас сколько? Всего 5%.
Пенсионные накопления — это источник длинных денег в экономике. Без них, как я уже сказал, невозможно развитие финансового рынка и создание в России международного финансового центра. Поэтому мы выступаем за модернизацию пенсионной системы. И первое, что нужно сделать, — перейти к мировой практике гарантий возвратности пенсионных взносов на долгосрочном интервале (3-5 лет). Ведь сейчас пенсионные фонды и управляющие компании фактически обязаны гарантировать сохранность переданных им пенсионных денег и заработанного на них ранее дохода на интервале в один год. И получается так, что пенсионные деньги являются не длинными ресурсами (как на Западе), а пассивами сроком в один год. Поэтому управляющие компании вынуждены инвестировать средства только в консервативные инструменты — депозиты и облигации с коротким сроком погашения. Если этот «гарантийный период» расширить, мы сможем вкладывать деньги в акции, инфраструктурные облигации, участвовать в программе приватизации.
Кроме этого надо ужесточить требования к участникам рынка управления пенсионными средствами. Сейчас компании, которые управляют средствами физических и юридических лиц (в том числе ПИФами) и имуществом, имеющим стратегически важное значение для государства (я имею в виду пенсионные средства), — получают одну и ту же лицензию. Это неправильно: требования к организациям, которым переданы пенсионные деньги, должны быть жестче. Поэтому необходимо выделить отдельную лицензию на осуществление деятельности по управлению стратегическими активами (пенсионными резервами НПФ, пенсионными накоплениями НПФ и ПФР, накоплениями для жилищного обеспечения военнослужащих), увеличить норматив достаточности собственных средств для таких управляющих компаний — минимум до 300 млн руб. — и навести порядок с понятием аффилированности при размещении средств пенсионных резервов и накоплений НПФ.
— Как вы относитесь к отмене обязательной накопительной части пенсии?
— Поскольку я сопредседатель комитета РСПП по этому вопросу, я против этого активно боролся, аргументировал, доказывал, что этого делать нельзя. Это подорвало бы веру молодой, активной части населения страны в социальную справедливость. Это противоречило бы логике развития фондового рынка и тут же ударило бы по капитализации всех российских компаний, которые и так сегодня зависят целиком от западного капитала. Это негативно сказалось бы на банковской системе, поскольку часть средств держится в банковских депозитах. То есть там столько минусов, а о плюсах никто не рассказал, кроме того, чтобы закрыть на сегодняшний день дефицит [Пенсионного фонда], который возникал через несколько лет. То, что решение такое было принято, — это очень здравое и правильное решение именно с точки зрения развития экономики нашей страны и ее будущего.
— Какова была сумма сделки по НПФ? Были ли там денежные расчеты?
— Я это не комментирую, это вопрос двух сторон, нашей и «Открытия». И без их согласия ничего комментировать не буду. Если мы ее сделали, значит, сделка была для нас очень выгодной.
Поймите, это мое детище, я эту структуру придумал в 1991-1992 гг. С 1992 г. я развивал эту пенсионную систему, которая существует как в рамках «Лукойла», так и в рамках формирующегося законодательства страны. Поэтому просто так я бы ее не уступил. Если они взяли [фонд], значит, им тоже это было выгодно и они понимают, как это все будут использовать.
— Но пока ситуация выглядит так: «Открытие» заплатило вам за «Лукойл-гарант» деньгами, взятыми из имущества «Лукойл-гаранта» же, — полностью всю сумму или существенную часть. Учитывая, что НПФ выкупал и первую, и вторую допэмиссии «Открытия», вам в этой сделке не столь важен был источник средств, которыми рассчитывается с вами «Открытие»?
— Это абсолютно не так. Вся сделка была полностью оплачена до перехода активов фонда к «Открытию», и оплачена деньгами.
— Если говорить про финансовые активы в целом, можно вспомнить, что несколько лет назад вы продали страховую группу «Капиталъ», с фондом расстаетесь, про банк идут разговоры… Вы не видите перспектив в финансовой отрасли? Она не обеспечивает хорошей доходности на вложенный капитал?
— Нет, здесь вопрос в другом. Для меня и моих партнеров финансовый бизнес — особенный. Так получилось, что он возник. Поскольку в то время (начало 90-х) не было [финансовой] инфраструктуры, мы были вынуждены создавать эту систему с пенсионными фондами, банком, страховой компанией. Дальше мы поняли, что нужно передавать эти активы профессионалам рынка и покупать акции того же «Лукойла». Поэтому мы не скрываем, что наш основной актив — это нефтяная компания «Лукойл». Кроме того, мне уже достаточно много лет. Мне уже на пенсию пора (улыбается). Пора создать понятную структуру управления капиталом.
— Что вы имеете в виду, говоря о том, что вам пора на пенсию? Отойдете от дел и будете отдыхать на острове?
— Нет, я никогда не буду отдыхать на острове, поскольку я другой человек. У меня другая ментальность. В «Лукойле» уже создана профессиональная команда, поэтому в этом году я ухожу из правления в совет директоров — на более стратегический уровень управления. Безусловно, это требует уже меньше непосредственного участия в деятельности компании, но тем не менее. То же самое будет и по другим проектам. Я внесен в списки избрания в совет директоров. И моего пакета хватит, чтобы мне самому себя избрать (смеется). При этом я остаюсь вице-президентом компании (пока) и буду курировать развитие ее стратегии.
http://www.vedomosti.ru/library/news/11024011/my_vkladyvali_vkladyvaem_i_budem_vkladyvat_leonid_fedun
- - - -
Опущена часть интервью, касающаяся "Спартака"
- - - -
В 1991 году на базе расформированного Министерства нефтяной и газовой промышленности СССР была создана государственная нефтяная компания «Роснефтегаз». В 1993 году она была преобразована в государственное предприятие «Роснефть».
В сентябре 1995 года «Роснефть» была акционирована.
В 1990-х из состава «Роснефти» были выведены:
1994 — «ВНК», «ОНАКО» и «СИДАНКО»
1995 — «ТНК», «Сибнефть»
1997 — НПЗ в Краснодаре и Москве
В 1995-97 гг. между «СИДАНКО» и «Роснефтью» шла борьба за «Пурнефтегаз» (последний более-менее крупный нефтедобывающий актив госкомпании). Результатом стало сохранение «Пурнефтегаза» в составе «Роснефти», поскольку в 1997 г. планировалась приватизация компании. Первоначально претендентом на покупку считалась «Сибнефть», однако против компании Романа Абрамовича выступил альянс крупных нефтяных компаний и сделка не состоялась.
Во время пребывания в должности премьер-министра Е. М. Примакова существовали планы по возврату «ОНАКО» и «СИДАНКО» в состав «Роснефти» и созданию на базе этой компании национальной нефтяной корпорации.
Источник: iv-g.livejournal.com.
Рейтинг публикации:
|
