Крестовый поход против тунисского эмира, несмотря на неоднозначные результаты, только прибавил и без того немалого политического веса Карлу Анжуйскому. Уже никто не имел сил и возможностей оспаривать его права на сицилийский престол, а восстание, вдохновленное уже мертвым Конрадином, затухало, обильно орошаемое кровью.




Взгляд короля был устремлен на Восток – он мечтал об усилении балканского вектора своей политики и о победоносном походе на Константинополь. Однако отважный в ратном деле и искушенный в дипломатии монарх всё же не добрался до столицы некогда могучей Византии. Остров Сицилия, несмотря на беспощадное усмирение, продолжал оставаться горячей жаровней, слегка присыпанной песком.


Острый камень под колесом истории

Разумеется, была еще и никуда не девшаяся проблема, связанная с Папским Престолом. Поддержка и вдохновляющее слово Папы были весьма полезны при одних обстоятельствах, а вот при других наличие самого понтифика создавало ощутимые сложности. Карл Анжуйский, как мог, придерживал выборы нового главы Католической церкви, умело используя междоусобные распри кардиналов и высшего духовенства. К сожалению для короля Сицилии, это не могло продолжаться бесконечно – всё большие слои населения желали, наконец, упорядочивания духовной жизни.

Это стремление выразилось в крайней мере, на которую были способны жители Апеннинского полуострова. Во дворце в Витербо, где заседал конклав кардиналов, местные активисты разобрали крышу, вынуждая Их Высокопреосвященства к скорейшему принятию решения. В результате 1 сентября 1271 года новым Папой был избран Григорий X.

Такой выбор был не очень благоприятен для Карла. Григорий вел свою собственную политику, которая не отличалась былой лояльностью в отношении короля Сицилии. Папа не только задробил избрание племянника Карла, молодого французского короля Филиппа III, императором Священной Римской империи, но и вдобавок установил вполне дружелюбные отношения с Византией. В 1274 году в Лионе была подписана уния, согласно которой происходило воссоединение двух церквей. Пусть это соглашение и носило временный характер, но теперь организация военного похода с целью захвата Константинополя была куда более трудной задачей.

Новый папа отчетливо дал понять Карлу, что не потерпит никаких враждебных действий против Византии. Григорий был хорошим стратегом и отчетливо понимал, что успех крестовых походов и судьба всех завоеванных в Святой земле территорий во многом зависит от тесного сотрудничества с восточными христианами. Так что Карлу пришлось сосредоточиться на других направлениях своей внешней и внутренней политики.

Он был хорошим игроком – расчетливым и умеющим рисковать. Даже из смерти своего брата, Людовика IX, которого он уважал и почитал при жизни, король Сицилии стремился получить некоторую выгоду. Он настоял, чтобы часть останков французского монарха была похоронена в Сицилийском королевстве – ведь уже вовсю велись разговоры о канонизации Людовика.

Во внешней политике его меч глубоко увяз на Балканах. Воспользовавшись удобным моментом, он завоевал Эпирский деспотат и объявил себя королем Албании. Однако дальнейшую экспансию на восток пришлось прекратить из-за твердой позиции Григория X, в планы которого вовсе не входила ссора с Михаилом VIII Палеологом. Карлу пришлось умерить свой завоевательный пыл и с некоторой долей сожаления сосредоточиться на итальянских делах.

На севере и в центре Апеннинского полуострова были по-прежнему сильны гибеллинские партии, вдобавок Карл Анжуйский находился в очень натянутых отношениях с новым правителем Священной Римской империи Рудольфом I Габсбургом. Последний имел свое собственное видение происходящего в Италии и считал сицилийского короля выскочкой. Щедрой рукой в этот огонь неприязни подливала масла ненавидящая Карла Маргарита Прованская, мать французского короля Филиппа III.

Сложные взаимоотношения между императором и королем Сицилии, грозившие перерасти в череду беспощадных и изнурительных войн, удалось решить очередному папе Николаю III только в 1280 году. При этом Карлу пришлось отказаться от своего наместничества в Тоскане. Впрочем, об ослаблении позиций короля Сицилии говорить было рано – он не только по-прежнему владел южной и центральной Италией, территориями в Эпире, но и получил титул короля Иерусалимского. Впрочем, эта корона досталась Карлу не с помощью виртуозного применения кованого железа, а благодаря правильному вложению отчеканенного золота. В 1277 г. он купил этот титул у Марии Антиохийской, внучки короля Амори II Иерусалимского.




Новоиспеченный король управлял своим заморским владением из Италии, отправив вместо себя доверенного человека Рожера де Сен-Северино с большим отрядом воинов. Умело вмешавшись в выборы очередного папы, Карлу удалось протащить надежную во всех отношениях кандидатуру: Мартина IV, давнего друга французской королевской семьи. Наконец, после стольких лет интриг и неудач, король Сицилии заполучил в свое распоряжение лояльного Папу Римского.

И Мартин не подвел – уже в скором времени переговорный процесс с Византией был свернут, а самого императора Михаила VIII Палеолога вновь объявили схизматиком. Руки у Карла оказались развязаны, и он вновь начал готовиться к походу против Константинополя. Тем более положение окруженного со всех сторон врагами императора Михаила было как никогда сложным.

Карл Анжуйский находился на пике своего политического и военного могущества и, возможно, не очень верно оценивал свои силы. Он мечтал о Константинополе, но порой быстро разогнанная азартным возницей телега может опрокинуться даже из-за небольшого камня, так некстати попавшего под колесо. И для Карла таким камнем стала Сицилия.

Заговор

Карл не мог надеяться на безразличие со стороны своих врагов, число которых росло соразмерно политическим и военным успехам короля. Эти враги имели хорошую память и были далеки от христианского прощения. В 1262 году Манфред, будучи фактическим правителем Сицилии, выдал свою дочь Констанцию за инфанта Педро, сына Арагонского короля Хайме I. Когда Манфред погиб в битве под Беневенто, его внебрачные сыновья были посажены в замок, а юный Конрадин обезглавлен, инфанта Констанция оказалась наследницей Гогенштауфенов в Италии.




Все эти годы, пока Карл Анжуйский укреплял свою власть, расширял владения, готовясь к миссии великого короля-крестоносца, в Арагон стекались политические беженцы с Сицилии и с Апеннинского полуострова. Там были люди, служившие не только Манфреду и Конрадину, но и хорошо помнящие еще императора Фридриха II Гогенштауфена. Всё это сонмище беглецов и диссидентов оббивало порог резиденции Педро и Констанции. Инфанта выражала им всяческое сочувствие, однако пока жив был Хайме I, лояльно относившийся к французскому королю и его родственникам, никак не могла повлиять на ситуацию.

В 1276 году Хайме Арагонский скончался, и на престол взошел его сын Педро. Констанция, наконец, стала королевой. Уладив внутренние усобицы и укрепив границы с мавританскими территориями в Андалусии, монаршая чета смогла заняться внешними делами. Правой рукой нового Арагонского короля был канцлер Джованни да Прочида. И именно ему было поручено просчитать политическую «многоходовку», целью которой был крах Анжуйской династии и возвращение Сицилии ее истинным, по мнению Педро и Констанции, владельцам.

Операция началась в 1279 году, когда Джованни да Прочида инкогнито, часто меняя внешность, попутчиков и средства передвижения, пустился в свое путешествие по Европе. Канцлер побывал у Византийского императора, в Генуе, на Сицилии и в Риме. Он вёл тайные переговоры, зондировал почву, отчаянно торговался и договаривался. Во многих местах идея о том, что «Карл должен уйти», находила горячий отклик и понимание. Король Педро уже фактически открыто начал готовиться к экспедиции на Сицилию, а сам остров был наводнен его агентами.

Обстановка там довольно значительно отличалась от континентальных владений Карла. Если жители Апулии, несмотря на жесткую налоговую систему, не выказывали подчеркнутого недовольства, то у островитян на этот счет было особое мнение. Во владениях Карла Анжуйского Сицилия являлась кризисным регионом – администрация, памятуя о недавнем восстании, действовала сурово и порою жестоко. Ее представители не уважали местных обычаев и традиций и не утруждали себя даже ознакомиться с сицилийским языком.

На острове проживало множество греков, которые все еще полагали себя в родстве с Византией и вовсе не желали участвовать в походе против нее. Усилия агентуры Арагона, поддержанные золотом императора Михаила, давали вполне оптимистические результаты. Тем временем Карл Анжуйский, не обращая внимания на предупреждения о надвигающейся угрозе, сосредоточил огромный флот в Мессине. Согласно плану, он предназначался для переброски армии под Константинополь и должен был отчалить в первую неделю апреля 1282 года. Император Михаил был близок к отчаянию, а король Педро III весьма озабочен – необходимо было что-то срочно предпринять.

Сицилийская вечерня

Страстная неделя на Сицилии весной 1282 года выдалась внешне спокойной. Эмиссары Карла Анжуйского продолжали собирать у населения провиант, фураж и скот, ведь формируемая для похода против Константинополя армия поглощала их в огромных количествах. Островитяне все туже затягивали пояса и не менее крепко сжимали кулаки. Город Палермо торжествовал Пасху, наступившую 29 марта, и никто не предполагал, чем закончится этот праздник.

Центром действия стала церковь Святого Духа, расположенная в миле от старой городской стены на берегу реки Оретто. В понедельник местный люд стекался сюда, чтобы послушать вечернюю службу. Было людно, прихожане пребывали в приподнятом настроении, разговаривали и пели. Неожиданно на площади перед церковью показался небольшой французский отряд из солдат и чиновников. Гостям тут были не рады, тем более что визитеры были не только пьяны, но и вели себя достаточно развязно.

Некий королевский сержант Друэ разошелся до того, что выхватил из толпы замужнюю женщину и начал ухаживать за ней. Терпение присутствовавшего тут же супруга мгновенно испарилось, как вода, пролитая на жаровню. Он выхватил нож и заколол сержанта. Это повлекло цепную реакцию: французы попытались отомстить за своего товарища, но были сразу же окружены толпой всё более свирепеющих горожан, в руках которых внезапно появилось оружие. Вскоре все французы были убиты.




В тот же момент колокола церкви Святого Духа и других храмов громким звоном призвали к вечерне. События начали развиваться лавинообразно. Весть о произошедшем инциденте, как ветер, разнеслась по городу. Откуда не возьмись, появились глашатаи, которые начали призывать жителей взяться за оружие и убивать французов. Улицы быстро заполнялись вооруженными и озлобленными людьми – вражда, долгое время томившаяся взаперти, вырвалась наружу. Толпа, скандировавшая «Смерть французам!», искала крови и вскоре нашла ее в избытке.

Началась беспощадная резня, в которой не было пощады ни женщинам, ни детям. Горожане врывались в дома и постоялые дворы, убивая любого встретившегося им француза, не щадя и членов семей. Из монастырей насильно вытаскивали всех монахов-французов и тут же лишали их жизни. К утру следующего дня более двух тысяч человек были убиты, а восставшие полностью контролировали Палермо.

Следует отметить, что мятеж не перерос в хаотичный погром, когда, пресытившись кровью, остывшая толпа неторопливо и удовлетворенно расходится по домам. Наоборот, восставшие горожане быстро самоорганизовались, выбрали авторитетных предводителей из числа дворянства и провозгласили себя коммуной. К Папе Римскому были немедленно отправлены делегаты с просьбой взять Сицилию под свое высокое покровительство.

Восстание распространилось по острову, и вскоре в руках французов осталась только Мессина, где располагался большой и сильный гарнизон и стоял флот Карла Анжуйского, который с некоторых пор именовал себя Карлом I. Однако видимое спокойствие в Мессине оставалось не более чем иллюзией. К городу двигались крупные отряды восставших, а среди жителей распространялись воззвания к мятежу.

Наконец, 28 апреля город поднялся с оружием в руках. Французский гарнизон избежал уничтожения, вовремя укрывшись в цитадели, однако восставшие захватили и сожгли весь огромный флот, сосредоточенный в гавани. Вместе с ним сгорели и планы Карла овладеть Константинополем и вписать в историю свое имя как великого короля-крестоносца. После непродолжительных переговоров гарнизону мессинской цитадели позволили покинуть город на кораблях. Сицилия больше не находилась под властью Анжуйской династии.

Остров раздора

Пославшие делегацию к папе Мартину жители Палермо надеялись напрасно. Глава церкви не соизволил их принять. Но сицилийцы не отчаивались и вскоре направили в резиденцию понтифика новых послов – не только из Палермо и Мессины, но и из других городов. В этот раз Мартин позволил делегации войти в свои покои, однако на все мольбы взять восставших под свое покровительство лишь ответил цитатой из Библии: «Радуйся, Царь Иудейский! – и били его». Иного ответа делегаты не получили и отбыли ни с чем.

7 мая 1282 года Святейший Престол издал буллу об отлучении всех восставших сицилийцев от церкви и заранее всех тех, кто их поддержит. В дополнение к этому Мартин отлучил императора Михаила Палеолога и всех гибеллинов северной Италии. Папа оказался верен себе и в начавшемся конфликте однозначно выбрал сторону короля Карла.

Карл весьма болезненно переживал все более печальные новости с Сицилии. Когда королю доложили о произошедшей в Палермо резне, он воспринял это событие как волнения локального характера, с которыми в силах справиться местная администрация. Но получив известие о падении Мессины и утрате стоявшего там флота, Карл воскликнул: «Господь всемогущий, если ты желаешь низвергнуть меня, то позволь хотя бы спускаться вниз мелкими шагами!»

Впрочем, пятидесятипятилетний король Сицилии был далек от отчаяния и начал готовить повстанцам безжалостный и скорый ответ. Его войска стягивались на юг Апеннинского полуострова, а в местных портах, в частности в Бриндизи, сосредоточился весь уцелевший после мессинской катастрофы флот.

Карл также желал заручиться поддержкой своего племянника короля Франции Филиппа III, который, в перерывах между сеансами материнских внушений, все-таки был способен к принятию самостоятельных решений. Племянник выразил понимание дядюшкиных проблем, справедливо, однако, указывая на то, что веревка от колокола сицилийской вечерни давно находится в руках арагонских звонарей.

Педро и Констанция продолжали делать вид, что они не имеют к происходящему никакого отношения. Когда же папа Мартин IV отправил запрос, с какой целью огромный флот сосредоточен в устье реки Эбро, то получил вполне благочестивый ответ: для борьбы против пиратов в Африке. Однако про себя и в кругу посвященных Педро Арагонский определял положение «африки» в месте, расположенном чуть севернее руин Карфагена.

Восстание на Сицилии, несмотря на тщательные приготовления, застало его врасплох – король планировал выступить только тогда, когда Карл отплывет со своим воинством окончательно решать проблему Константинополя. Лишь после утраты Мессины и уничтожения кораблей Карла арагонский флот вышел в море. Педро III не очень хотелось ссориться с папой, поэтому на первоначальных порах он действовал очень осторожно. Его флот неторопливо пересек Средиземное море и бросил якоря у алжирского берега. Правитель Константины был формальным союзником арагонского короля против тунисского эмира, и Педро остановился здесь, ожидая новостей с Сицилии.

А на Сицилии ждали гостей в лице взбешенных прежних хозяев. Карл не торопился – поход на Константинополь все равно был отложен на неопределенный срок, и Анжуйский обстоятельно подошел к делу организации карательной экспедиции. В Генуе, Венеции и Пизе были наняты новые корабли для перевозки войск. 25 июня 1282 армия Карла переправилась через пролив и стала лагерем возле Мессины.

Одновременно с этой операцией предпринимались шаги по более-менее мирному обузданию восстания. Мартин IV направил на остров одного из своих доверенных лиц – искусного переговорщика кардинала Герарда Пармского, который должен был вступить в контакт с руководителями сицилийских коммун и уговорить их капитулировать. В дополнение к усилиям Святого Престола Карл издал специальный эдикт, согласно которому управление острова претерпевало серьезные изменения в сторону смягчения. Административная власть чиновников существенно ограничивалась, а налоги были снижены.

Однако на островитян эти запоздалые уступки короля не произвели никакого впечатления. Французов тут продолжали ненавидеть и считали оккупантами, а самого Карла – безжалостным тираном, убившим истинного короля Манфреда и казнившим Конрадина.

Жители Мессины начали готовиться к обороне. Ее возглавил опытный в военном отношении сицилийский аристократ Аламо да Лентино. Он тут же начал приводить стены и укрепления города в надлежащий порядок, заготавливать провиант и оружие. В Мессину прибыли добровольцы из Генуи, Анконы и Венеции, которые были недовольны Карлом. В начале августа сюда же на кораблях добрался отряд арагонских дворян вместе со слугами и оруженосцами. Они «отпросились» у Педро III и на правах добровольцев решили принять участие в обороне.

Обустроив свой лагерь и поняв, что защитники Мессины отвергают какие-либо переговоры, Карл перешел к активным действиям. Первая атака на городские укрепления была предпринята 6 августа – будучи пробной, она была отбита без особых потерь. Следующие приступы, спустя несколько дней, производились уже с привлечением больших сил со стороны осаждавших, но оказались столь же безрезультатными.

После первой пробы сил пришел черед переговоров, когда в Мессину отправился папский нунций кардинал Герард Пармский. Когда защитники услышали от него про требование Папы Римского вернуть город «истинному владельцу», кардинала выпроводили во французский лагерь.

15 августа 1282 года войска Карла вновь пошли на приступ, и опять их ждала неудача. Вокруг города стягивалась петля морской блокады – флот Карла по мощи многократно превосходил имеющиеся в распоряжении мессинцев военно-морские силы. Однако голода пока что не ощущалось – в этом году был богатый урожай фруктов, собранный с участков внутри города, в гавани в изобилии водилась рыба. Придя к выводу, что измором осажденных не взять, Карл вновь прибегает к силовым методам воздействия.

2 сентября он безуспешно атакует северную сторону Мессины, а 14 сентября было объявлено днем генерального штурма. Бой в этот день отличался особым накалом и ожесточенностью, однако укрепления оказались прочны и тверды, как дух их защитников. После того, как камнем, выпущенным из катапульты, были убиты двое стоящих рядом с Карлом рыцарей, он приказал отступить.

Раздосадованный неудачей, король попытался применить иной метод: он написал главнокомандующему обороной Аламо да Лентино пространное письмо, в котором сулил ему много денег и земель, причем земель наследных. Взамен от того требовалось передать Мессину под власть короля и выдать шестерых зачинщиков мятежа по выбору Карла. Остальные жители получали высочайшее прощение. Аламо да Лентино был, очевидно, не из тех, кто верит обещаниям волка стать вегетарианцем в обмен на право посещения овчарни исключительно в научных целях, и отверг предложения короля.

Защитники Мессины, как и вся восставшая Сицилия, находились в исключительно трудном положении. Папа, несмотря на мольбы, безоговорочно принял сторону Карла – помощи от Святого Престола ждать не следовало. Сицилии, несмотря на добровольцев с материка, было не выстоять против могучей военной машины одного из самых влиятельных и сильных монархов того времени.

И тогда призыв о помощи был услышан еще одной заинтересованной стороной, которая до недавнего времени грела палубы своих кораблей под африканским солнцем. 30 августа 1282 войска Педро III Арагонского высадились в Трапани.

Продолжение следует…