Александр Ивантер

Резюме: На него давит и усиление доллара к ключевым мировым валютам, и падение мировых цен на сырье, считает профессор ИМЭМО РАН Яков Миркин

Валютный занавес и конец путинской потребительской революции?

Александр Баунов

Резюме: Российский автопром от легко летящего на связках нулей рубля никак не оздоровился: просто вместо нынешних новых иномарок рабочая сила ездила на подержанных

Больше всяких прочих меня удивляют высказывания политиков, а за ними прогрессивных деятелей культуры, что человеку, живущему в рублевой зоне, вообще не важен курс рубля к доллару и евро. Потому что он в рублях получает, на рубли ест, пьет, спит, ими же подтирается, последнее зачеркнуть.

Вот президент недавно сказал, что для тех, «кто живет в нашей стране, в рублевой зоне, покупает в наших магазинах наши товары, вообще ничего не должно меняться». Хотя это, во-первых, поди такого найди, чтобы по всем трем заданным осям координат был полностью наш: и одежда, и душа, и мысли, и человек, и магазин, и товары. 

Сказал и все равно обманул. В соседнем российском супермаркете «Алые паруса» семга «Русское море» еще в сентября была 420, а сейчас 570 за кусок в полиэтилене. И магазин наш, и семга наша, остается предположить, что я не живу в нашей стране. 

А тут же и министр экономики Улюкаев успокаивает: «Если ваши доходы и расходы рублевые, вам должно быть абсолютно все равно».  

Как же все равно-то? За родину неспокойно. От чего Советский Союз развалился, они думают, от того же Россия укрепится? Тогда, думают, развалилась от колбасы, а колбасу мы теперь сами производим в изобилии, достаточном для народа. 

Но, во-первых, были еще джинсы, вернее, которых мы пока делать не научились – от них тоже империя рухнула. Их, правда, делают в зоне юаня и рупии, но те из джинсов, с которыми пока ассоциирует себя русский человек, все равно продаются за евро и доллары. Всякий, кто бывал в Индии, Вьетнаме, Китае, понимает, что там, может, и шьют «Кельвин Кляйн», но и продают его в китайских магазинах для богатых дороже, чем в московском ЦУМе. А того, что продают в китайских магазинах недорого для своих, лучше вовсе не примерять: «роскошный покрой строгой линии вдоль себя, современные материалы хлопковой кожи». Хотя, возможно, скоро придется.

Прыжок за борт

Советский Союз развалился не от одной колбасы, и даже не от джинсов, а от недоступности внешнего мира.

Доступность внешнего мира русский человек в советское, особенно позднее советское время рассматривал как одно из прав, которое он теоретически имеет, а ему не дают, и за это не любил советскую родину, и когда та начала падать, не подставил плечо, а подтолкнул: катись. Не выпускала из дома, так пусть дом развалится, так из него и выйдем. Показывали в «Международной панораме» невеселые лица парижан да американских безработных в марше на Вашингтон, а нам бы такой пиджачок, брючки такие, ботинки из кожи натуральной, как у тех безработных, и тоже желательно поближе к Вашингтону. 

В нынешнее же время в доступности внешнего мира могут увидеть одно из прав, которое было, а теперь отнимают.

Только в СССР могли придумать круиз «Из зимы в лето», где советских туристов месяц везут из январского Владивостока на экватор и обратно не только не заходя ни в один порт, но даже не приближаясь к чужим берегам в пределах видимости, в то время как лекторы общества «Знание» читают сообщения о проплываемых за линией горизонта странах. И только советский турист – не диссидент под угрозой посадки, не потенциальная жертва политических процессов, не баши, не бузук, а обычный советский научный работник мог прыгнуть с кормы этого самого круиза в ночной океан и три дня плыть на бедные Филиппины, чтобы этот самый чужой берег увидеть. О чем впоследствии написал прекрасную книжку «Один в океане». И только другой советский человек мог десять дней в одиночку переплывать Черное море, чтобы выйти на берег тогда тоже небогатой Турции. Даже нищие субсахарские африканцы скидываются и нанимают для этого сталкера и паршивую баржу. Хоть шерсти клок.

Мысль о том, что страна, закрытая для выезда, лучше управляется, пагубна прежде всего для самих властей. Одно из свойств русского человека, которое, впрочем, он делит с жителями всех развивающихся и догоняющих кого-то стран, – вечное подозрение, что недодали, не показали главного, обошли, обнесли. Что есть лучшее, но его спрятали под прилавком. «Я хочу своих булочек», – требовал в зарубежной поездке советский литературный чиновник, которому принесли круасаны с соседнего стола. 

Похожее чувство помогло сплотить отечественное население вокруг возвращения Крыма: утаили от нас Крым, но нас не проведешь, нашли, вывели на чистую воду. Но ведь и выезд за границу тоже может стать отобранным. Верните. Караул. Держи. Долой.

Советский Союз развалился, потому что под прилавок спрятали весь мир с его соборами, пальмами, магазинами, финскими пальто, итальянскими сапогами, английскими рок-группами, американскими фильмами. Отдавайте. С ними нам вести неравный бой. Народный контроль пришел. 

Выезд за границу, да так, чтоб чувствовать себя не сильно хуже местных, а не увидеть Париж одним глазком с паперти Нотр-Дам да на ней же и помереть, все путинское время рассматривается как базовое право и одновременно основное достижение нынешнего царствования. В новом веке русский человек привык быть состоятельным туристом, придирчиво выбирающим место под пальмой. И пальму теперь тоже верните. Свободный и не скудный выезд за границу – одно из главнейших достижений путинского времени – десятилетия потребительской революции, одна из опор его популярности, которую теперь же и пилят.

Основа конкордата

Тут самое время услышать, что большинство россиян, добившись своих булочек, ни в какую заграницу не ездят и даже заграничным паспортом не озаботились. И таких, нам говорят, 70 процентов. Так ведь те 70 процентов россиян, у которых нет паспорта и которые не поедут за границу, они ведь и в Крым не поедут. Они лучше купят новый телевизор или отложат детям на свадьбу. И еще они, скорее всего, ничего не изобретут, не снимут, не поставят, не продадут за рубеж, не привезут оттуда, не создадут бизнеса, не напишут законопроекта, особенного приличного законопроекта, не развернут производства. Потому что все известные мне россияне, которые что-то из этого сделали и делают, бывали за границей и намерены дальше бывать. Слой бывающих за границей более-менее совпадает со слоем создающих рост ВВП, а слой небывающих – с теми, кто требует, чтобы этот рост между ними по справедливости поделили.

Две недели назад со мной из Мадрида летел русский студент-испанист, который поступил в испанский университет, но больше не может себе позволить жить и учиться в Испании и возвращается в Россию. Вряд ли здесь он лучше овладеет испанским. Это близкий мне пример. Но и русский человек приятного Путину паломнического склада хочет паломничать не к выдуманным вчера святыням в Крыму, а к настоящим, проверенным и намоленным – ко Гробу Господню, на гору Синай, на гору Афон. Это не считая путешествий, лечения, съемок кино, покупок технологий для своих малых и средних бизнесов, да и для крупных тоже.

То же касается потребления. Чувство, что мы теперь одеваемся, стрижемся, укладываемся, едим, спим и ездим не хуже других, так, что перед людьми не стыдно, было главнейшим достижением путинского времени. Той потребительской революцией, которая заменила революцию технологическую, промышленную, дорожную и скрепляла согласие народа и престола.

Мои друзья, особенно из тех, кто на зарплатах в госучреждениях, боялись свободомыслия, потому что чувствовали в нем угрозу собственному, едва проклюнувшемуся благополучию. Не думаю, что, когда рубль падает быстрее гривны, в этом страхе есть большой смысл. 

Мы помним, что Путин вернулся, чтобы восстановить национальную гордость, униженную вроде как политическим поражением (целили в СССР, попали в Россию; мы к ним со всей душой, а нас, наивных, обманули) и бедностью 90-х, о чем и были оба фильма «Брат». И вот реванш состоялся. Мы стали не хуже во многих отношениях. Но двукратное падение курса рубля к доллару и евро, внезапное отставание по ВВП на душу населения от Польши и почти уже презираемой Прибалтики, разговоры о твердой валюте для избранных и прочее – это возвращение к началу царствования: будто и не было ничего, поманили и забрали.

Замещение французского нижегородским

Люди, которые рассказывают, как лихое падение национальной валюты откроет изобильный рог импортозамещения, удивляют не меньше проповедников независимой от житейских бурь рублевой зоны для своих в длину, ширину и высоту. Они как будто бы до нынешнего года пребывали в злачных местах, где не знали печали и воздыхания, откуда внезапно для себя и упали на территорию Российской Федерации, причем от удара у них начисто отшибло память.

Поэтому они не помнят, что в начале 90-х у российского рубля, равно как и у белорусского, и украинского купона, вообще не было никакой реальной ценности и, соответственно, российская рабочая сила практически ничего не стоила, хоть и была образована в советских вузах, техникумах и ПТУ, – то есть была той самой дешевой и квалифицированной рабочей силой, ради которой капиталисты выводят производства к черту на кулички. Но почему-то не вывели. А сама эта квалифицированная рабочая сила, вместо того чтобы нашить себе пуховиков на зиму, наварить мыла, насобирать магнитофонов, ходила в китайских, мылась турецким и слушала Пугачеву с японских, до которых наконец дорвалась. Та же сила, которой повезло больше других, ходила в шубах из обрезков бобра, выловленного в греческом озере Касторья, а не заворачивалась в отечественные соболя. Одна только Алла Пугачева производила отечественное как до, так и после.

И российский автопром от легко летящего на связках нулей рубля никак не оздоровился: просто вместо нынешних новых иномарок рабочая сила ездила на подержанных. 

Я вам расскажу, какое будет сейчас импортозамещение. Это будет импортозамещение Италии на Турцию и Германии на Китай. Вместо итальянского будет недорогой, но броский турецкий трикотаж. Вместо айфона – его китайский аналог: на вид почти не отличишь, да еще и с двумя симками. Вместо «Икеи» – ярмарка «Кухни Беларуси». Вместо народного автомобиля «калужский Фольксваген» – вновь подержанный из Познани. Или загадочная самодвижущаяся повозка «Грейт голден мэйджик уолл»: «усиленный гидрой колесный руль, вольер для перчаток, удобная кушетка для затылка и головни – лучший выбор для тех, кто хочет в езду». Это раньше Путин китайского автопрома боялся и в Россию его заводы не пускал, предпочитая немецкий, а теперь союзнику по борьбе с мировым гегемонистом и потенциальному кредитору не откажешь.

Министр сельского хозяйства гордится: рост сельхозпроизводства в этом году составил 5% – все благодаря импортозамещению и вовремя введенным контрсанкциям. А как же в 2011 году, задолго до импортозамещения и контрсанкций, было целых 23%? Да и вообще, по этой табличке хорошо видно, что от погоды урожай у нас зависит гораздо сильнее, чем от импортозамещения.

Министр сельского хозяйства портит шефу картину: импортазмещение идет – не французского нижегородским, а испанского турецким.

Флаги веют на Босфоре, 
Пушки празднично гремят,
Небо ясно, блещет море,
И ликует Цареград.

А вот душистое фруктовое мыло собственной варки, кой-какие местные джинсы и соболя и даже Yotaphone, продвигаемый нынче в Дубае, появились тогда, когда в России возникли две вещи: платежеспособный, достаточно разнообразный и капризный спрос и кредиты на то, чтобы что-то купить, а если получится, то и произвести.

Лицо рубля 

По части недорогой и дисциплинированной рабочей силы мы всегда будем проигрывать настоящему третьему миру. Уже и сам Китай проигрывает Камбодже и Индонезии. Уже примериваются к Африке – нельзя ли и там научить несложным операциям и простой трудовой дисциплине. При желании можно.

Похоже, что тягаться с бедными странами по части массового производства дешевых и простых вещей бесполезно. А собственное производство в развитых и умеренно развитых странах, к которым и мы относимся, начинается, когда простое уже есть, срам прикрыт, голова в тепле, а хочется разнообразного и интересного.

Конечно, дорогая валюта утяжеляет судьбу местного производителя, тем более экспортера. И страны-производители и экспортеры пристально следят, чтобы никто из конкурентов хитро не пригнулся со своей валютой процентов на 10–15, проскочив вперед. Но вот падение валюты на 10% в день и на 100% за несколько месяцев вряд ли чему-то такому способствует.

Целебный эффект имеет место при определенной и медицински точной дозе лекарства. А от передозировки какое здоровье, только подорвешь имеющееся. Странно, на новый 2014 год говорить, что девальвация три процента поможет производителям (тогда доллар подорожал с 33 до 34 рублей), а на новый, 2015 год уверять, что девальвация сто процентов – тоже поможет. Девальвация в сто процентов за пару недель означает, что утерян экономический контроль, а какое же лечение, если доктора все игнорируют.  

Как понять, дешев стал рубль или в самый раз? При таком падении курса, как сейчас, даже без сокращения производства наш номинальный ВВП, хоть целиком, хоть на душу населения, упадет вслед за обменным курсом вдвое. И среди крупнейших экономик мира Россия окажется уже не в конце первой десятки, а в конце второй. Не то что из «восьмерки», а как бы из «двадцатки» не вылететь: вот и решится проблема австралийской дипломатии, звать или не звать. 

По паритету покупательной способности сокращение, конечно, будет меньше, но оно все равно будет неприлично большим даже на фоне других нефтяных экономик, где курсы национальных валют тоже попадали вслед за нефтью, но попадали на 10–15%, а не на наши 100% – даже в какой-нибудь замордованной проблемами Нигерии. 

Видно, что слишком дешев, потому что нынешнее положение дел находится в полном противоречии с целями собственного государства последних пятнадцати лет – превращением рубля в резервную валюту, хотя бы региональную, Москвы – в финансовый центр, жителей России – в европейцев по доходам, без виз выезжающими в Европу. Видно по тому, что ЦБ поднимает ставку до 11% и через несколько дней до 17%, а это означает, что никто не возьмет никакого кредита, а без этого не бывает никакого производства – хоть с дешевой валютой, хоть без. Видно по тому, что резкое обеднение госслужащих находится в полном противоречии с целью победы над коррупцией. И по тому, как Путин одновременно говорит, что падение рубля выгодно российской экономике, и требует найти и наказать международных спекулянтов, которые его валят. Видно, наконец, по тому, что внешний долг отдавался десять лет назад для того, чтобы кредитоваться на выгодных условиях и развивать производство, а мы кредитуемся на таких, как будто бы его не отдавали.

Это и есть главная проблема авторитарных режимов, что человек здесь мера всех вещей, и все знают имя этого человека. Даже экономика, даже национальная валюта у нас представлены в мире не сами собой, а персонифицированы в первом лице государства. И мировое капиталистическое хозяйство ему теперь не слишком доверяет. Больше не видит в нем диктатора-рыночника. Это и есть главная проблема авторитарных режимов: все зависит не от качества страны и потенциала ее экономики, а от репутации первого лица. В неостановимом падении рубля без очевидных, если иметь в виду глубину, экономических причин (зато с очевидными политическими) беспокоит не столько оно само – падение, сколько то, что Владимир Путин, застывший у черты между правой и левой диктатурой, между капиталистической и не пойми какой, может махнуть на этот непонятный враждебный капитализм рукой и черту перейти.

Пока-то он вроде за капитализм, но как-то ненадежно, не до конца убедительно, и это нам внутри видно, а снаружи уже и не разглядеть. И в конце концов, что он там под ним понимает, вдруг не то же, что остальные, как уже бывало. А если вообще передумает быть за.

Инвесторы и прочие капиталисты тоже чувствуют, что может махнуть и перейти, поэтому рубль и падает – быстрее, чем это можно было бы объяснить нефтью и даже Украиной.

| Slon

Рейтинг публикации:

1




Комментарий от редакции:

Вот и полезли заготовки западного адепта из всех щелей. А ведь как все прекрасно было еще год назад ... эх не хотим слушать тех кто понимает, а потом имеем то что имеем...

Комментарии (2) | Распечатать

Добавить новость в: