Создание славянского языка

Йордан Табов
Институт математики и информатики БАН
tabov@math.bas.bg

Что создали свв. Кирилл и Мефодий?

Все знают ответ современной исторической науки на этот вопрос: Константин Философ (Кирилл) изобрел славянский алфавит, и вместе со своим старшим братом Мефодием перевели св. Писание на славянский язык. Это считается неоспоримым, несмотря на то, что все еще идут споры, какой именно из двух существующих “славянских” алфавитов был создан св. Кириллом: глаголица или кириллица. И невзирая на то, что о целом ряде деталей жизни и деятельности святых братьев исторические сведения дают противоречивую информацию.

Старые книги со “словенскими” текстами, написанными кириллицей, безоговорочно, без тени сомнения считаются славянскими. Всегда говорили и говорят, что в них – славянские “письмена”.

Но все это без никаких изменений верно и для глаголицы: “словенские” тексты, написанные глаголицей, точно так же безоговорочно, без тени сомнения считаются славянскими.

Анализ этой ситуации наводит на мысль, что выражение “словенские письмена” не относится к алфавиту, а к самому тексту. Однако попытки развить эту идею сразу натыкаются на необходимость пересмотра некоторых основных взглядов, бытующих в современной славистике: о том, что означают и когда появились такие понятия как “славяне” и “славянский язык”, и о том, как шло развитие “славянского языка” и языков “славянских народов”.

Но, что важнее, у проведенных в ХІХ-ХХ вв. многочисленных исследований старых сведений о деле свв. Кирилла и Мефодия есть существенный методический недостаток: они не учитывают влияние, которое оказали на достигшую до нас информацию (жития, документы, церковные традиции и т.д.) два очень важных процесса: 1) борьба с ересями, и 2) эллинизация.

Напомним, что св. Мефодий прямо назван еретиком в документах Сплитского собора в середине ХІ в.; что первообразные жития св. братьев до нас не дошли; что Греческая православная церковь канонизировала их только в 1971 г., и т.д. Ряд деталей говорит о том, что, скорее всего, св. братья и их ученики принадлежали к «неправославному» и «некатолическому» церковному течению.

Историческая наука характеризирует несколько периодов в истории Балкан как «периоды эллинизации» и предлагает нам слащавую картину о том, как варварское и невежественное местное население, восхищенное возвышенной эллинской культурой и утонченным эллинским языком, бросает свои культуру и язык и приобщается к “передовым достижениям современности”.

Но за поверхностными взглядами на борьбу с ересями и эллинизацию интересующиеся могут увидеть и другую картину: убийства, сожжение книг, разрушение и осквернение церквей и т.п. О том, что с истиной об этих событиях и об участвующих в них личностях велась целенаправленная борьба, говорят хотя бы многочисленные «списки запрещенных книг».

Есть ли в дошедших до нас письменных свидетельствах о деле свв. Кирилла и Мефодия и их учеников целенаправленные изменения их первоначального содержания, обслуживающие эту борьбу? Наивно думать, что неистовство православных и католических фанатиков обошло их стороной. Для того, чтобы обнаружить подобные деформации, нужно проводить подходящие тщательные текстологические исследования.

Преобладающее в науке мнение о создании славянского алфавита и о переводе св. Писания на славянский язык рисует картину, содержащую целый ряд наивных деталей. Например, что рожденный в Солуне в греческой семье св. Кирилл в детском и юношеском возрасте, посещая городской рынок, где славяне из окрестных деревень торговали молоком, мясом, овощами и фруктами, выучил славянский язык, и что это позволило ему чуть позднее – еще в совсем молодом возрасте – не только создать для него очень удачный (в глазах некоторых специалистов даже совершенный) алфавит, но и перевести на него (вместе со старшим братом Мефодием) книги св. Писания, где полно абстрактных понятий, которые невозможно услышать на рынке.

Однако вовсе не критика отдельных деталей этой картины является основной целью настоящей статьи.

В ее первой части проводится анализ текстов из Пространного Жития Кирилла (ПЖК) и сочинений о. Паисия Хилендарского и Константина Костенечки. Из них извлекается информация о подлинной роли св. Кирилла и Мефодия в создании алфавита и переводе св. Писания. На основе этой информации здесь предлагается другая гипотеза, отличная от принятой в современной науке: что основным творением св. Кирилла является “словенский язык”.

Подчеркнем, что убеждение в том, что св. Кирилл и Мефодий создали алфавит, основано преимущественно на неправильном представлении о прошлом «славянских народов» и частично на понимании встречающихся в первоисточниках слов “письмена” и “слова” как синонимы “буквы” (а не, например, соответственно как “книги, текст” и “слова, речи”).

Во второй части настоящей статьи приведен анализ дошедшего до нас списка Сказания Константина Костенечки. Он позволяет сделать вывод о том, что текст Сказания подвергся искажениям, вызванным главным образом:

1) стремлением возвеличить греческую письменность, греческую культуру, греческий язык и обосновать целесообразность перехода к ним за счет отказа соответственно от славянских письменности, культуры и языка (все это – типичные детали процесса эллинизации, протекающего в ХV-ХІХ вв. с особой интенсивностью на Балканах ¹); На Балканах он продолжался примерно до середины ХХ в

2) борьбой против “болгарских еретиков”.

Это со своей стороны бросает свет на генезис основных проблем вокруг первоисточников о жизни и деятельности свв. братьев и их учеников. Пример Сказания дает основание для выдвижения гипотезы, что их жития и другие сведения о них искажены и цензурированы главным образом по названным выше двум причинам. О позднем вмешательстве в их текст говорит и получившийся разнобой в деталях жизни и деятельности

“Седмочисленников”², вызванный несогласованностью “цензоров” отдельных житий и документов. “Седмочисленники” – свв. Кирилл и Мефодий и пятеро их учеников: свв. Климент, Наум, Сава, Горазд и Ангеларий.

Но есть ли основания думать, что анти-еретическое цензурирование и эллинизация встречаются только в первоисточниках, связанных с возникновением славянской письменности? Эта проблема выходит далеко за рамки настоящей статьи. Очевидно, что необходимы тщательные исследования письменных памятников, которые позволили бы обнаружить в них возможные целенаправленные изменения, обслуживающие процесс эллинизации, борьбу с ересями, и возможно, другие явления политической и духовной жизни общества.

§ 1. Русские письмена

Что нашел Кирилл в Херсоне ?

В Житии Кирилла (т.н. Паннонской легенде) содержится следующее сведение о св. Кирилле:

“И нашел здесь Евангелие и Псалтырь, написанные руськими письменами. И нашел человека, говорящего на этом языке. И беседовал с ним, овладев силой речи, опираясь на свой язык, установил различие гласных и согласных, молясь Богу, скоро начал читать и говорить.” (БЕР с. 63)

В различных списках Жития Кирилла встречаются варианты роськими, рушкими. Наблюдаем полное преобладание варианта руськими с разным правописанием (БЕР с. 63). И только в списке 1479 г. Рыльского монастыря читается роушкими, вместо которого в списке 1469 г. Югославянской Академии видим роушкымъ письменемъ, между тем как в третьем списке этой сербской рецензии находим роськы письменъ (БЕР с. 63 по ЛАВ с. 40).

В науке этот рассказ вызвал большой интерес и споры. Было много различных гипотез и предположений. Долгое время господствовала готская теория, согласно которой Евангелие и Псалтырь были написаны на готском языке (БЕР с. 64). Были и филологи, которые видели здесь раннее свидетельство того, что у русских (восточных славян) еще в середине ІХ в. была своя письменность и что среди них были христиане.

Однако постепенно взяла верх другая точка зрения. Почему и как произошло это? Один из крупнейших специалистов в Кирилло-мефодиевской проблематике С. Б. Бернштейн видит развитие споров так:

“Толкуя слово руськими в современном значении, они (филологи, считающие, что в ПЖК речь идет об Евангелии и Псалтири на тогдашнем русском языке – прим. автора) должны были бы коренным образом пересмотреть историю позднего язычества у восточных славян, принятие на Руси христианства, роль Солунских братьев в истории славянской письменности, объяснить причину полного забвения здесь старой (доболгарской) традиции. Дело в том, что все известные нам факты из истории христианства на Руси, из истории славянской письменности вступали в противоречие с подобным толкованием загадочного места. Однако никто из этих ученых не предпринял серьезных попыток снять указанные выше трудности. Практически все ограничились бездоказательными заявлениями. Вот почему наиболее авторитетные ученые и историки отнеслись отрицательно к попытке идентифицировать роськими и его варианты с современным значением слова русскими. Подводя итоги истории толкования данного места в ЖК, Ягич в 1911 г. справедливо писал: “Но если понимать все так, как рассказывается в легенде, то есть подразумевать под русскими славян, тогда следовало бы допустить, что Константин нашел в Херсоне не только глаголическое письмо, но также готовый славянский перевод Евангелия и Псалтыри, стало быть все существенное было сделано кем-то помимо и раньше его. Такому мнению противоречит весь ход и все исторические свидетельства того многознаменательного культурного подвига, который прочно связан с именем Константина – Кирилла, не говоря уж об языке древнейшего перевода и о звуковом составе письмен, которыми отличается не русское происхождение этого труда.” (ЯГИЧ2 с. 64-65; по БЕР с. 64-65)”

Мы видим, что сначала Бернштейн выставляет свои аргументы против понимающих слово “руськими” как означающее древних русов, а затем, во второй половине приведенного выше отрывка добавляет и авторитетный “приговор”, вынесенный против своих оппонентов известным корифеем славистики Ягичем.

Попробуем проанализировать доводы Ягича и Бернштейна, содержащиеся в этих цитатах. Основные из них можно переформулировать следующим образом (буквой Б помечены возражения Бернштейна, а буквой Я – Ягича):

Б1) Для толкования слова “руськими” в современном значении нужно коренным образом пересмотреть историю позднего язычества у восточных славян, принятие на Руси христианства,

Б2) Для толкования слова “руськими” в современном значении нужно коренным образом пересмотреть роль Солунских братьев в истории славянской письменности.

Б3) Все известные нам факты из истории христианства на Руси, из истории славянской письменности вступают в противоречие с подобным толкованием рассматриваемого места из ПЖК.

Б4) Однако никто из оппонентов не предпринял серьезных попыток снять указанные выше трудности. Практически все ограничились бездоказательными заявлениями.

Я1) Нельзя понимать все так, как рассказано в легенде.

Я2) Если подразумевать под русскими славян, тогда следовало бы допустить, что Константин нашел в Херсоне глаголическое письмо.

Я3) Если подразумевать под русскими славян, тогда следовало бы допустить, что Константин нашел в Херсоне также готовый славянский перевод Евангелия и Псалтыри.

Я4) Готовый славянский перевод Евангелия и Псалтыри противоречит всему ходу и всем историческим свидетельствам того многознаменательного культурного подвига, который прочно связан с именем Константина – Кирилла.

Я5) Мнение о том, что Константин нашел в Херсоне готовый славянский перевод Евангелия и Псалтыри противоречит языку древнейшего перевода и звуковому составу письмен, которыми отличается не русское происхождение этого труда.

Дальше мы рассмотрим эти возражения.

Славянофобия славянофилов

Стоит обратить внимание на то, что в приведенных выше словах Бернштейна и особенно Ягича кроме научной аргументации улавливается и некоторое раздражение. Они не просто ведут научный спор с оппонентами; Ягич как бы обвиняет их, что они делают что-то плохое, выдвигая якобы противоречащее “ходу и всем историческим свидетельствам” допущение, что св. Кирилл мог найти русские Евангелие и Псалтыри.

Но где корни причин для этого искреннего раздражения?

Их можно обнаружить хотя бы частично в особенностях развитии науки о славянах и славянской культуре – славистики.

Напомним, что научный интерес к славянскому культурному наследию пережил в ХІХ веке бурный рост. Оформились два крупных научных центра – один в Австро-венгерской империи, в состав которой входили Чехия, Словакия, Словения и Хорватия, и второй в Русской империи.

Колыбель славянства

Основной лейтмотив “австро-венгерской” (или “венской”) школы сосредоточивался на двух основных концепциях:

1) Что земли в районе Моравии (Чехия, Словакия, юг Польши, венгерская Паннония) являются “колыбелью славян”, т.е. что до V-VІ вв. славяне (все) жили в этом регионе.

2) Что этот же район является и “колыбелью славянской письменности и культуры”. Подробнее: что св. Кирилл изобрел славянский алфавит для жителей Моравии и Паннонии, что перевел св. Писание на их язык для проповеди среди них, что созданная таким образом письменность впервые укоренилась в Моравии и что после смерти св. Мефодия начавшиеся преследования его моравских учеников вынудили их бежать в Болгарию. Там они в свою очередь приняли роль учителей и распространили моравскую письменность среди “младших братьев – славян” в Болгарии.

Однако со временем изучение документальных свидетельств показало, что многие из них противоречат этой картине. Например, что некоторые из учеников свв. Кирилла и Мефодия (Климент, Наум и др.) являются болгарами. Попытки русских и болгарских ученых указать на это встретили крайне болезненную реакцию со стороны представителей “венской” школы. Был пущен в обращение довод, что “нельзя понимать все буквально, так, как рассказано в источниках” и с его помощью создавались “объяснения”, защищающие “венскую” точку зрения.

Русская школа науки о славянах постепенно попала под влияние “норманнской” или “варяжской” теории. В ее основе лежит взгляд, что славяне самостоятельно не могут создать и отстоять свое государство. Но что в отличие от общей славянской массы русским славянам повезло: к ним приехали “княжить” обладавшие разносторонними достоинствами варяги, создали порядок, образовали государство, первыми в стране приняли христианство. Благодаря их качествам Россия постепенно выросла в великую империю.

Варяжская теория как бы подразумевала, что русские оказались выше других славян, и даже объясняла, почему это так. Наверное, поэтому она завоевала популярность в России. В то же время в ней присутствует элемент отрицания достижений русского народа “до варягов”.

Но действительно ли славянское прошлое было таким? Сегодня уже разрушены многие старые мифы, которые питали умы славянофилов и ученых – славистов ХІХ в. Пора смотреть на дошедшие до нас свидетельства о далеком прошлом без предрассудков. В том числе и на рассказ о “руських письменах”, упомянутых в ПЖК.

Русский перевод Евангелия и Псалтыри

Допустим, что св. Константин-Кирилл нашел в Херсоне русский перевод Евангелия и Псалтыри, сделанный для какой-нибудь малочисленной русской христианской общины в самом Херсоне или в его окрестностях. При этом огромное большинство русских вполне могло быть язычниками. Как из-за небольшой группы русских христиан может возникнуть необходимость менять “историю позднего язычества у восточных славян” и принятия на Руси христианства”? Эта вполне реальная ситуация хорошо иллюстрирует насколько довод Б1) неубедителен.

Но вдобавок ко всему, найденный Константином в Херсоне русский перевод Евангелия и Псалтыри мог быть плохим, неподходящим для чтения и проповедей, написанный неудобным алфавитом и на непонятном для многих славян херсонском диалекте. Хотя он мог стать стимулом для создания лучшего перевода, очевидно, что и в таком случае он не мог бы бросить тень на дело Константина³. Описанная вполне возможная ситуация иллюстрирует слабость и неубедительность возражения Б2).

Нужно заметить, что скорее всего у многих славянских народов были попытки перевода хотя бы частей св. Писания и до Кирилла и Мефодия; и что скорее всего, они были не очень удачными.

Крещение русских при патриархе Фотии

В первоисточниках есть много сведений о том, что еще во второй половине ІХ в., т.е. во времена Кирилла и Мефодия, происходили крещения русских. Одним из важнейших подобных документов является послание византийского патриарха Фотия. Считается, что в начале 867 г. Фотий обратился с “Окружным посланием” к подчиненным Константинополю церковным иерархам с призывом приехать в столицу империи на собор. В послании, в частности, говорилось следующее: Примечание автора. “Ибо не только этот народ (болгары⁴) переменил на веру Христову прежнее нечестие, но и тот слишком ставший известным и превосходящий всех жестокостью и кровопролитием, т.е. так называемая русь и этот народ переменил эллинское и безбожное учение, в котором прежде содержался, на чистое и неповрежденное христианское исповедание ... И так возгорелись они ревностью и любовью к вере, что приняли к себе епископа и пастыря и с большим усердием и вниманием исполняют христианские обряды.” (УСП с. 78-79)

Вот как расценивает эти события О. Рапов в своей монографии о крещение Руси:

“... можно с уверенностью говорить, что первое массовое крещение русов имело место между концом сентября 865 г. ... и январем-февралем 867 г. ...” (РАП с. 80)

Другие сведения дают Рапову основания уточнить свою точку зрения:

“Первое массовое крещение русов произошло летом или в начале осени 866 г., когда часть их приняла христианство от епископа, присланного византийским императором Михаилом III и константинопольским патриархом Фотием.” (РАП с. 361)

Тогда вполне естественно предположить, что накануне этого массового крещения уже существовали русские христианские общины.

Среди первоисточников, свидетельствующих о крещениях русских в эпоху Кирилла и Мефодия, упомянем: 1) биографию Василия I Македонянина (867-886), составленную императором Константином VII Багрянородным; 2) “Хронографию” Продолжателя Феофана (памятник X в.); 3) хроники Скилицы, Кедрина, и Зонары; 4) “Хронограф 1512 года”; 5) Никоновскую летопись (РАП с. 91-92); 6) Степенную книгу (РАП с. 93); 7) Густынскую летопись(РАП с. 93); 8) Мазуринского летописца (РАП с. 93); 9) Болгарский перевод хроники Манасия; 10) Сербское “Сказание вкратце сущим от Адама до днышнего времене” (РАП с. 94); 11) Манускрипты из монастыря Ивирон

(РАП с. 97); 12) Греческое сказание о крещении князя Владимира (РАП с. 104-106); 13) Устав Владимира.

Такой специалист, каким являлся С.Б. Бернштейн, не мог не знать обо всех этих сведениях. Поэтому его цитированное выше утверждение из Б3): “Все известные нам факты из истории христианства на Руси, из истории славянской письменности вступают в противоречие с подобным толкованием рассматриваемого места из ПЖК.” как бы означает, что сведения эти рассматриваются не как равноправные со всеми другими; и что в группу фактов он включает лишь часть дошедшей до нас информации о рассматриваемой проблеме, которая содержится в первоисточниках. На самом деле это является не очень удачной попыткой прикрыть то, что понимание слова «руськи» в смысле «русские» хорошо согласуется с целым рядом сообщений в старых документах.

Поэтому возражение Б3) тоже неубедительное.

Сторонники и противники «русских» Евангелия и Псалтыри

По мнению Бернштейна в Б4), никто из ученых – сторонников “русского характера” найденных Кириллом в Херсоне частей св. Писания не предпринял серьезных попыток снять указанные им (и цитированные здесь выше) трудности; практически все они ограничились бездоказательными заявлениями.

Мы не будем обсуждать качества и убедительность доводов этих ученых. Для наших целей достаточно выяснить, что возражения их противников во главе с Ягичем и Бернштейном по меньшей мере спорные. Кроме разобранных уже четырех пунктов, в свои доводы Бернштейн включил и пять возражений Ягича, и их тоже нужно рассмотреть внимательно, тем более что в них нашли отражение предрассудки, закрепившиеся в науке еще в ХІХ столетии.

Первое из них отражает специфический тактический прием, использовавшийся школой Ягича в спорах с оппонентами. Выше мы убедились, что теории этой школы противоречат многим старым сведениям. Поэтому внешне невинное и верное положение “нельзя понимать все так, как рассказано в легенде” (Я1) как бы давало право славистам из круга Ягича устранять неудобные сведения в документах без особых доводов, просто объявляя их вымыслами, легендами и иносказаниями.

Следующие четыре возражения Ягича отражают воззрения ученых из этого круга на происхождение славян и на развитие славянского языка. Они господствуют в науке и в наше время. Как мы увидим ниже, эти воззрения создают противоречия между данными первоисточников, а отказ от них дает возможность увидеть, что на самом деле в старых документах куда больше достоверных сведений, чем принято сегодня в славистике.
Поэтому мы сначала займемся анализом проблем происхождения славянства и славянского языка.

§ 2. Славяне

Происхождение славян

Господствующая в наши дни теория о происхождении славян рисует примерно следующую картину.

В глубокой древности славяне населяли относительно небольшие территории в центральной Европе, между Балтийским морем и Карпатами. Жили дружно, мирно, все говорили на одном языке - старославянском. В VІ-VІІ веках в груди этих мирных и трудолюбивых землепашцев вдруг воспылал воинственный дух. Они набросились на окрестные страны и народы, грабя, разрушая и убивая. Особенно пострадали от их походов земли Восточного Рима. На Балканах славяне буквально вырезали все местное население (к тому времени полностью эллинизированное), вплоть до самых южных районов Пелопоннеса⁵. Теорию об этом развил в первой половине ХІХ в. немецкий ученый Фалмерайер. На самом Пелопоннесе, однако, небольшому числу греков удалось чудом уцелеть. Отметим, что в славянофильских кругах кровожадность славянских “нашественников” замалчивается (например, утверждается, что ко времени «славянского нашествия» на Балканы местное население полностью или почти полностью вымерло), а в славянофобских – наоборот, преувеличивается.

После этих подвигов славяне заняли уже обширные территории. Теперь с ними произошла новая странная перемена: они оставили воинственность и опять превратились в мирных землепашцев и скотоводов.

На новых обширных территориях славяне не могли тесно общаться друг с другом, и их некогда единый язык стал “расползаться” и постепенно распался на отдельные языки с общим славянским корнем: русский, чешский, сербский, хорватский, болгарский ... Но во времена Кирилла и Мефодия, хотя и были небольшие различия между отдельными разговорными славянскими диалектами, все-таки в целом язык был единым, общеславянским.

Несмотря на отдельные наивные детали, в этом повествовании есть и своя внутренняя логика. Проблема однако в том, что очерченная им картина вступает во множество противоречий с источниками. Уже больше сотни лет ученые слависты тщетно пытаются преодолеть их. Им сильно мешают старые ошибки, глубоко укоренившиеся предрассудки и политическая конъюнктура, которая часто диктует выдвижение и развитие теорий и взглядов.

Мы представим ниже несколько иную картину прошлого “славянских народов”, опирающуюся на исследования и теории ряда ученых, среди которых отметим прежде всего крупного болгарского ученого первой половины ХХ в. Ганчо Ценова. Исходя из этой картины и на основе данных первоисточников предложим гипотезу о создании “славянского языка” и одновременно с ним и “славянской письменности”.

Мавро Орбини и его теория о славянах

Одной из самых популярных европейских этнокультурных идей (и несомненно самой «объединяющей» среди них) является идея о старом, большом, великом славянском роде, а ее самым ярким манифестом является книга Мавро Орбини “Царство Славян”.

Вот каким образом характеризирует ее талантливое перо одного из крупнейших болгарских специалистов в этой области Надежды Драговой:

“... Четыреста семьдесят четыре страницы, в которых рассказывается обо всех славянах и еще о многих неславянских европейских народах, путем множества этимологических и исторических комбинаций переименованных в славян ... сильным воображением Орбини: из исторических знаний о славянах за 11 веков создать образ большого царства, в котором славяне едины и непобедимы именно благодаря единству.” (МАВ с. 10)
Практически то же самое написано о книге Орбини и в Советском Энциклопедическом Словаре: что автор “попытался представить историю всех славянских народов и показать их единство” и что создал теорию о скандинавском происхождении славян (СЭС).

Родина славян и политика

Книга Мавро Орбини ”Origine de gli SLAVI & progresso dell Imperio loro, di Mauro Orbini R, in Pesaro, appresso Gier Concordia, MDCVI” написана на итальянском языке и издана в 1601 г. Сразу после выхода в свет она была запрещена специальной буллой папы Римского за то, что выставляет напоказ писания еретиков⁶. (SOT с. 6). В 1772 г. ее перевели на русский язык и напечатали по специальному приказу российского царя Петра І. “ursque prodeet haereticorum hominibus passim citatis”. (SOT с. 6 со ссылкой на лекцию Л. Рава 9 декабря 1912 г., озаглавленную “Mauro Orbini Primo Storico dei Popoli Slavi”, Folio, 20 pp. )

Почему книга Орбини была удостоена таким величайшим вниманием со стороны императорской особы? Чтобы получить правильный ответ на этот вопрос, достаточно сопоставить желание Петра І “прорубить окно” для России к Балтийскому морю через земли Скандинавских стран с теорией Мавро Орбини о скандинавском происхождении славян. Книга Орбини как бы обосновывает стремление Петра І передвинуть столицу русских славян поближе к их “изначальной, родной” земле. Отметим однако очень важный факт: из текста Орбини (SOT с. 34 со ссылкой на ORB с. 146) можно сделать вывод, что он считает древних фракийцев славянами.

Было ли издание книги Орбини в России своеобразным элементом “информационной войны” со стороны Петра І ? Положительный ответ на этот вопрос становится очевидным в свете аналогичной судьбы другого яркого произведения, достойного предшественника “Царства славян”. Речь идет о книге “Слово о происхождении увенчанных славой славян” Винко Прибоевича, изданной в Венеции в 1532 г. Там была выдвинута “иллирийская идея”, объединяющая древние народы фракийцев, иллиров, македонян, вандалов, чье царство Иллирик или Иллирия охватывало большую часть Балкан.

Случайно или нет, появление на свет “Слова” Прибоевича произошло в критический для юго-восточной Европы момент. Н. Драгова описывает его так:
“... в ХVІ в. ... папа Климент готовил военный союз Испании, Австрии и Польши ... для войны против Османской империи ... Иллирийская идея ... была

полезной для программы папства и католических монархий ...” (МАВ с. 19)

Таким образом, иллирийская идея тоже была использована как оружие в своеобразной “информационной войне” для целей политики.

Но все-таки следует отделить само появление “славянской” и “иллирической” идей от их массового тиражирования. Было бы преувеличением считать, что они созданы для выполнения какого-то “заказа” со стороны правителей. Идеи об историческом прошлом народов появляются самые разные, и обычно “сильные мира сего” выбирают из них подходящие для себя, а потом пропагандируют их широко, превращая в господствующие, тем самым обеспечивая “информационную поддержку” для своей политики.

Важно отметить еще одну деталь: для Винко Прибоевича “древние” фракийцы и иллиры “живут” в его современности – это болгары, сербы, черногорцы ...

Для него “древние” жители Балкан “переливаются” в современных, что как бы делает Балканы своеобразной “родиной славян”⁷. Может быть, именно поэтому господствующие в ХІХ-ХХ вв. течения и школы в славистике обходят книгу Прибоевича стороной, предпочитая заниматься трудом Мавро Орбини.

Кто такие славяне?

В качестве основного определяющего признака для причисления данного народа к славянским Орбини взял его язык. Но получилось, что в его перечне славянских народов присутствуют почти все народы Европы, многие из которых славянскими не являются. Например, в специальной главе «О славянах норманнах» Орбини описывает легендарные завоевания викингов в Западной Европе. В поддержку своей теории о скандинавском происхождении славян Орбини приводит цитаты из трудов своих предшественников.

Итак, мы как будто должны сделать вывод о том, что Мавро Орбини на самом деле плохо знал, какие именно народы конкретно являются «славянскими». И что то же самое можно сказать о его современниках и предшественниках. Но, по-видимому, Орбини одним из первых взялся за написание столь подробного труда о славянах и их истории. И, скорее всего, до него еще не было установившегося понимания термина “славяне” - в современном смысле этого слова .

Он, наверное, хотел взять именно язык в качестве основного определяющего признака для причисления данного народа к славянским, но имел плохое представление об языках многих народов Европы. Поэтому он и его предшественники на самом деле руководствовались названиями разных групп людей – если они были похожи на слово «славяне», то и сами народы для них оказывались славянскими.

Напрашивается гипотеза, что до того времени существовали внешне похожие термины «словене», «слави», «склави», «склавини» и другие подобные, которые имели разный смысл. Приняв их за синонимы, в результате предшественники Орбини и он сам сильно расширили список «славянских народов».

Сакалибы

В подтверждение этой гипотезы приведем пример со словом «склави», в арабской форме «сакалибы». Ряд специалистов обращают внимание на то, что оно не означает «славяне». Например, Ц. Степанов пишет:

“Значение арабского слова Saqaliba(t)/saqlabi все еще не выяснено окончательно. Большинство современных исследователей склонны видеть в нем неэтническое обозначение, особенно в период ІХ-Х вв. Установлено, что для арабских авторов saqlabi/saqaliba только частично, т.е. в определенных случаях, совпадает по смыслу с сегодняшним словом “славяне”. В арабских источниках часто речь идет о рабах (а иногда и о прислуге); их тоже называли указанным названием. Известно, что подобные рабы жили в разных районах, находившихся под властью Арабского халифата – в Испании, в Северной Африке, на Ближнем Востоке и в Средней Азии.” (СТЕП с. 26)

В энциклопедии ВСЕИ на с. 511 объясняется, что в арабской Испании всех молодых солдат рабского происхождения называли славянами.

Так как в латинском языке слово «склавина» означало особую грубую шерстяную ткань, которую купцы покупали на Балканах и торговали ею в других странах, естественно предположить, что «склавинами», «склавами» и «сакалибами» называли людей низших слоев общества – рабов, слуг, бедных крестьян – одевавшихся в такие ткани. Возможно, что так называли пехоту – «грубые шерстяные мундиры», т.е. «склавы», «сакалибы», в отличии от кавалеристов, рыцарей и т.д.

Эта гипотеза хорошо объясняет тот факт, что нападавшие на Римскую империю в VІ-VІІ вв. “варварские” армии состояли из уроженцев севера, одетых в грубые шерстяные платья; вполне возможно, что среди них были и славяне. Но в целом отождествлять их со славянами неправильно.

Предки «южных славян» на Балканах

Специалистам по средневековой истории Балкан хорошо известно, что в средние века живущих к северу от Балканского хребта болгар византийские авторы очень часто называли “мизами”. У Цецеса и Зонары встречается отождествление фессалийских и македонских болгар с пеонами. Существует ли преемственность “древнего” населения Балканского полуострова с ныне живущими на их территориях народами (кроме греков)?

Теорию о том, что “южные славяне” – болгары, сербы, хорваты – являются прямыми потомками “античного” населения Балкан, поддерживали и развивали ряд ученых⁸. Отметим только несколько имен: польский историк Лелевель (1786-1861), А. Д. Чертков (1789-1858), П. Шафарик, П. Берон (1795-1871), А. Беловский, Г. Раковски, архиеп. Филарет, архим. Леонид, С. Веркович, М. Милоевич, Д. Иловайский, Ц. Гинчев, Г. Ценов, С. Лесной, О. Лукович-Пjанович, Г. Сотиров (см.: ИРЕ, ДЕР и др.). В поддержку этой теории накоплено много фактов – антропологических, археологических, лингвистических и др Гипотеза о том, что название древних, догреческих жителей юга Балкан - “пеларги” или “пеласги” – есть специфическая греческая палеографическая запись слова “българи” (болгары) выдвинута и аргументирована в ТАБ1 с. 251-256 (см. и ТАБ5 с. 191-197).

С точки зрения этой гипотезы ясно, что в историческую эпоху предки сегодняшних “славянских народов” населяли обширные территории на востоке Европы. А если это так, то приходится отказаться от представления о том, что все они говорили на одном и том же языке.

§ 3. Языки славян

Принцип конвергенции

Для процесса исторического развития языков славянских народов современная славистика проповедует принцип, который мы для удобства назовем “принципом дивергенции”. Он состоит в том, что во время св. Кирилла славянские языки – болгарский, русский, сербский, чешский, польский и т.д., - практически совпадали, но после создания общей славянской письменности стали «разбегаться», удаляясь от своей общей начальной формы, и становились все более и более различными друг от друга. Особо «отличился» в этом отношении болгарский, тот, чья тогдашняя форма легла в основу «старого славянского».

Эта визия противоречит объективным процессам в развитии языков, которые наблюдем в европейской истории за последние два века. Во всех странах после перехода к «своей» общенациональной письменности происходило «сближение» диалектов между собой и сближение с принятым литературным языком. Это общее явление дает основание придерживаться “принципа конвергенции”, по которому происходит сближение разговорных диалектов с письменным «литературным» языком там, где этот язык используется.

Из него вытекает, что примерно до начала ХІХ в. там, где писали на ”славянском языке”, он порождал в местных диалектах тенденции сближения к нему. Например, русский язык должен был бы «приближаться» к “старому славянскому”. И, следовательно, древний русский язык существеннее отличался от “старого славянского” до введения последнего на Руси.

Несколько сложнее должно выглядеть развитие языков болгарского, сербского, хорватского, чешского и др. народов, живших долгое время под иностранным игом. Кроме «старого славянского», на них должны были бы влиять языки «поработителей». Например, в случае болгарского языка это действительно так: во времена турецкого ига (1396-1878) – в него вошло ряд турецких и греческих слов. Но что произошло с его грамматической структурой? В начале ХІХ в. у нее было несколько очень важных особенностей, отличающих ее от всех остальных славянских языков. Они сохраняются и до ныне – «грамматика языка» наиболее устойчива к влияниям и меньше всего меняется со временем.

В связи с этом сразу напрашивается вопрос: не являются ли эти особенности «продуктом» воздействия именно турецкого и греческого языков? Не впускаясь в подробности, сразу скажем, что ответ на этот вопрос отрицателен.

Из этого, а и из других соображений можно сделать вывод, что грамматическая структура болгарского языка имеет старинный самобытный характер, и что она совершенствовалась в процессе его естественного развития.

В свете этой картины развития языков возражения Ягича Я2, Я3и Я4 теряют основание. Например, его суждение Я3) “Если подразумевать под русскими славян, тогда следовало бы допустить, что Константин нашел в Херсоне также готовый славянский перевод Евангелия и Псалтыри.” неверно, так как в то время был русский язык – язык русских, и не было “славянского языка” - последний еще не был создан.

Очевидно неосновательным является и суждение Я4) “Готовый славянский перевод Евангелия и Псалтыри противоречит всему ходу и всем историческим свидетельствам того многознаменательного культурного подвига, который прочно связан с именем Константина – Кирилла.”, так как русский перевод Евангелия и Псалтыри, найденный св. Кириллом в Херсоне, не являлся “славянским”, т.е. не был на знакомом нам созданном свв. Кириллом и Мефодием “старославянском языке”.

Очень важно подчеркнуть, что последнее возражение Ягича Я5) “Мнение о том, что Константин нашел в Херсоне готовый славянский перевод Евангелия и Псалтыри, противоречит языку древнейшего перевода и звуковому составу письмен, которыми отличается не русское происхождение этого труда.” тоже предполагает ощутимое отличие тогдашнего русского языка от “старославянского” и не противоречит, а скорее соответствует именно принципу конвергенции.

Гипотеза о диалектах и языках древних славян

Изложенный выше набросок идей, фактов, описаний и рассуждений призваны создать предварительное обоснование следующей гипотезы о языках предков сегодняшних славян.

А) В целом диалекты и языки предков сегодняшних славянских народов отличались друг от друга больше, чем сегодня.
Б) Так называемый «старославянский язык» является искусственно созданным языком, обслуживающим население обширных территорий восточной Европы.

В) В нем использованы слова и грамматические структуры, заимствованные у диалектов и языков всего этого населения.

Отметим, что в большинстве стран в Европе национальные литературные языки сложились более или менее спонтанно на основе слов и грамматических структур из диалектов соответствующих наций.

Г) «Старославянский язык» создан усилиями группы книжовников, среди которых традиция выделяет имена свв. Кирилла и Мефодия.
Теперь перейдем к доводам и прямым сведениям, подтверждающим эту гипотезу.

Проблема «славянского алфавита»

До наших дней дошло много документов на старом славянском языке, написанных кириллицей, и хотя меньше, но тоже очень много таких, написанных глаголицей. Оба эти алфавита – и глаголица, и кириллица – считаются славянскими. Правда, насчет кириллицы иногда делают оговорки из-за ее близости к греческому алфавиту.

Поскольку именно алфавит считается основным «изобретением» и вкладом св. Константина- Кирилла в славянскую культуру, то возникает естественный вопрос: какой именно из этих двух алфавитов был придуман св. Кириллом?

Уже почти двести лет тысячи ученых вели и ведут спор об этом.

Преобладает точка зрения, что св. Кирилл создал глаголицу. Но ей противоречат старые свидетельства о том, что глаголица является творением св. Иеронима. Некоторые ученые видят прототип глаголицы в алфавите, который придумал на рубеже ІІІ и ІV вв. знатный скиф Этикус Истер.

Во всей этой картине есть одна странная деталь: в старину существование двух славянских алфавитов не волновало наших предков. Возникает ощущение, что они даже не знали о нем, или если и знали, то оно для них не имело никакого значения. Как книги, написанные кириллицей, так и книги, написанные глаголицей, считались равным образом “словенскими письменами” - постольку, поскольку были на “словенском языке”.

Это и создает основание для выдвижения гипотезы, что деятельность св. Константина-Кирилла связана с созданием “словенского языка”, что ему приписывали создание этого языка и что для нужд нового языка им и его последователями были приспособлены уже существующие среди славян письменные системы – “пракириллицы” и “праглаголицы”⁹. О существовании славянской письменности до Кирилла и Мефодия писали: Й. Иванов в начале ХХ в., Е. Георгиев в 1952 г. (БЕР с. 66), Львов (ЛЬВ) в 1971 г., Черных (ЧЕР) в 1950 г. и др. (БЕР с. 67). Далее мы сосредоточим наше внимание на основном вкладе св. Кирилла и его «сотрудников» в создании славянского языка, оставляя в стороне проблемы «славянских алфавитов». Отметим только, что поскольку болгары являются прямыми потомками старых жителей Балкан, называемых в современной литературе «фрако-пеласгами», то возникновение кириллицы естественно связывается с возникновением греческого алфавита, так как, по легенде, пеласги заимствовали свои буквы у финикийца Кадма, а греки в свою очередь – у пеласгов.

§ 4. Создание славянского языка

Собирали слова

Достаточно подробный и ясный рассказ о том, что создали свв. Кирилл и Мефодий, оставил нам о. Паисий Хилендарский в своей “Истории славяно-болгарской” (1762 г.), ПАИ л. 66-67. Соответствующий фрагмент текста приведен в Приложении 1.

Из него получается – в общих чертах – такая картина.

1. св. Кирилл постился 40 дней, «извадил» (вынул) 40 “слов” и составил “письмо”» на словенском языке.

2. Сначала перевел (вместе с кем-нибудь, возможно, с братом Мефодием) Евангелие от Иоанна.

3. Показали перевод императору¹⁰, патриарху Игнатию и другим; все похвалили их и сказали им учить болгар и словен на их языке и перевести книги с греческого на словенский язык. По-видимому, подразумевается византийский император Михаил ІІІ.

4. Тогда они пошли в город Охрид к архиепископу Клименту. И там собрались пять болгарских философов, которые знали эллинские¹¹ премудрости и писание. Раньше слова “греческие” и “эллинские” отличались по смыслу друг от друга.

5. Имена этих пяти болгарских философов (мудрецов): Климент, Сава, Наум, Эразм и Ангеларий. Вместе с Кириллом и Мефодием – семеро «искусных» и «премудрых» учителей.

6. Эти семеро собирали «речи изрядные и правые», т.е. слова, из языков разных народов: болгар, сербов, русов, москвичей¹², словен и поляков. Из этого текста получается, что раньше русских и москвичей иногда считали разными народами.

7. Сбор («ловля») слов продолжалась долгое время, и в результате семеро мудрецов (философов) “составили” (перевели?) Псалтырь, Евангелие и другие христианские книги.

8. Эти книги были переданы болгарам, за что и были названы «болгарскими».

9. Кирилл и Мефодий были “поставлены” епископами славянам в Моравии. По этим славянам книги были названы “словенскими”.
Сам о. Паисий пишет, что эти сведения можно найти в греческих рукописях (“отечниках”) (ПАИ л. 74).

Обратим внимание на следующие важные детали:

І. Сначала св. Кирилл придумал некое “письмо” и сделал перевод Евангелия от Иоанна. Был ли этот первый вариант перевода удачным? Каким было “письмо”, придуманное Кириллом?

ІІ. Второй вариант перевода св. Писания делали в Охриде и в его создании принимало участие много людей (скорее всего число 7 несет символический смысл, а участников было больше 7).

ІІІ. Языком перевода стал не язык в Моравии, как считали раньше, и не старый болгарский вариант некоего «общеславянского языка», как считают теперь многие исследователи, а искусственный язык, сочетающий слова и грамматики языков нескольких (в случае шести) разных народов.

Другие интересные подробности в рассказе о. Паисия:

- Климент в роли архиепископа – скорее всего, это не тот Климент, ученик Мефодия, который после провала Моравской миссии бежал из Моравии в Болгарию, и - св. Эразм, которого современная историческая наука датирует третьим веком.

Из семи языков

Теперь перейдем к сведениям о создании “славянской” письменности в Сказании К. Костенечки (КОС). Их больше всего в четвертой главе, озаглавленной
“О нашем переводе с греческого языка и как было невозможно сделать его на один язык, а собрали его из семи языков¹³, Подчеркнуто автором. чтобы добиться книжной утонченности.” (КОС с. 8)

Оно обращает внимание читателя на трудности, возникшие при переводе таких книг, как Псалтырь, Евангелия и другие книги св. Писания. Тот факт, что для этого понадобилось использовать ресурсы нескольких языков (отметим, что и здесь, как и в рассмотренном выше рассказе Паисия, присутствует символическое число 7), объясняется “изяществом” греческого языка и грубостью и неуклюжестью “словенских” языков (за исключением русского). Все это рассказано следующим образом:

“... Потому что ясно, что в начале те, кто хотели сделать перевод на славянский язык, не могли сделать его на болгарский язык, хотя некоторые говорят, что было сделано так. Потому что как можно было бы перевести эллинскую или сирийскую, или еврейскую утонченность на этот грубый неотесанный язык? Или на сербский высокий и неудобный голос? Поэтому после того как те добрые и дивные мужчины подумали, выбрали утонченнейший и прекраснейший русский язык и взяли ему в помощь болгарский и сербский, и боснийский, и словенский, и отчасти чешский, и даже и хорватский, чтобы вместить в него божественные писания. И так был сделан перевод. ... И все утонченные слова русские. Его достояние. Через достояние Господа Бога. [....] Но должен ли я перечислять все? Обобщая, скажу: все божественные писания – на русском с небольшой только помощью от других здесь и там и, кроме Х, были составлены для него.” (КОС с. 23-24)

Итак, выходит, что сначала “те, кто хотели сделать перевод на славянский язык”, сделали его на болгарский язык, но перевод был сочтен неудовлетворительным. Затем эти «добрые и дивные мужчины», подумав, выбрали “утонченнейший и прекраснейший русский язык” и, взяв ему в помощь болгарский, сербский, боснийский, словенский, чешский и хорватский, сумели «вместить в него» Божественные писания. К. Костенечки приводит и примеры:

“... из всех этих языков что-нибудь вошло в перевод. Но вернемся к первому переводу. А что касается других вспомогательных языков, из болгарского происходит “нине и присно” и другие подобные, которых нет в русском. И из сербского языка “муж” и “мач” (меч), или подобные, которых нет в первых двух языков. И таким образом из боснийского “ти”¹⁴ или “ми”¹⁵ и другие такие. А чего не хватало в этих трех языках, дополнили из хорватского.” (КОС с. 24) Ти = тебе, твой, твоя, твое, твои.
Ми = мне, мой, моя, мое, мои.

В подтверждение своего рассказа о компилятивном характере «словенского языка» св. Кирилла, К. Костенечки приводит существенный довод: что в старых книгах встречаются списки–“словари” со словами из этих языков:

“Потому что и сегодня попадаются книги от времени первого перевода и в них есть списки избранных слов из этих языков и что как называется на этих языках и если слово неуместное или простое или неудобное, отбрасывали. А взяли только хорошие слова из каждого языка и так заполнили недостатки одного языка из другого языка и так был сделан перевод.” (КОС с. 24)

Отметим любопытную деталь: слова выбирались не случайно, а по «удобству» - сравнивая их, брали только “хорошие” и отбрасывали “неуместные” и “неудобные”.

Далее в “Сказании” опять затрагивается вопрос о том, кто создал новый язык и осуществил сам перевод. И здесь сталкиваемся с чрезвычайно интересной ситуацией. Творцы языка и перевода, сделанных до св. Кирилла (или, по крайней мере, примерно в то же время независимо от него), остаются неназванными!

Так мы обнаруживаем довольно отчетливый признак “цензурирования” текста, в конкретном случае изъятия из него имен людей и названия стран и городов. Ниже мы рассмотрим проблему деформаций текста более подробно. А теперь вернемся к теме.

Сделав как бы прыжок, повествование сказания переходит сразу ко второй версии рассказа о том, кто сотворил язык и переводы:

“Говорят однако некоторые, что Кирилл Философ сделал его раньше, может быть оно так и есть, принимаю. Но он как начальник и посланец Господа, подобно пророку Давиду, выбрал из всех племен мужей, знающих греческое письмо и славянские языки. И так как тогда Греческое царство было сильным, из каждого колена нашлись дивные мужья, которые служили им. Но перевод был приписан одному, как и Псалтырь Давиду. Потому что Евсевий рассказывает о книге с псалмами, что ради задуманного им, и поощряемый Святым Духом, он выбрал создателей псалмов. А иные говорят, что раз есть псалмы Асафа и других, то сам он не пел, но кому он приказывал петь, тот и пел. Тот, которому был назван данный псальм, именно он спел его, а все псалмы вместе – Давидовы, из-за пророчества. Но так или иначе все они были ему в помощь, а книга с псалмами названа только его именем.” (КОС с. 24-25)
Таким образом, проводя параллель с библейским сюжетом о создании псалмов Давида автор иллюстрирует процесс работы над новыми языком и переводом, который протекал следующим образом:

1. Пользуясь тем, что Греческое царство было сильным, Кирилл Философ пригласил “из каждого колена” перечисленных семи народов “дивных мужей”, знающих греческое письмо и славянские языки.

2. Эти мужчины (не исключено, что вместе со св. Кириллом) создали “словенский язык” и переводы.

3. Позднее это дело было приписано организатору перевода – св. Кириллу, подобно тому, как царю Давиду были приписаны псалмы, хотя они и были творениями других людей.

Здесь нужно особо отметить, что судя по смыслу текста, это – вторая версия создания “славянского языка”. Предложение “Говорят однако некоторые, что Кирилл Философ сделал его раньше, может быть оно так и есть, принимаю.” свидетельствует о том, что личное мнение самого Константина Костенечки (хотя и не совсем категорическое) было другим: что до св. Кирилла другие люди сделали перевод (и, может быть, язык). Скорее всего, их творение выглядело по-другому.

Сравнивая рассказы о. Паисия и К. Костенечки, замечаем важные общие детали:

1. Создавал славянский язык и переводил св. Писание не один человек, а сразу целый коллектив, организованный св. Кириллом.

2. Созданный тогда славянский (точнее, словенский) язык является компиляцией нескольких языков народов восточной (грубо говоря) части Европы.

Это и есть основная часть нашей гипотезы.

Составляющие нового языка

По о. Паисию, создатели “словенского языка” собирали «речи изрядные и правые», т.е. слова, из языков шести народов: болгар, сербов, русов, москвичей, словен и поляков.

По К. Костенечки, создание «словенского языка» связано с переводом св. Писания. Сначала была сделана попытка перевести его на болгарский язык. К. Костенечки расценивает ее как неудачную, хотя, судя по его словам, какой-то перевод был сделан:

“ ... в начале те, кто хотели сделать перевод на славянский язык, не могли сделать его на болгарский язык, хотя некоторые говорят, что было сделано так.”

Причину неудачи он видит в несовершенстве болгарского языка:

“Потому что как можно было бы перевести эллинскую или сирийскую, или еврейскую утонченность на этот грубый неотесанный язык?”

Подобная нелестная оценка дана и сербскому языку.

В итоге К. Костенечки объясняет, что новый язык был собран из семи языков, потому что одного было недостаточно для того, чтобы “добиться книжной утонченности” (КОС с. 8). Он перечисляет следующие языки: прежде всего “утонченнейший и прекраснейший русский язык” и, кроме него, болгарский, сербский, боснийский, словенский, чешский и хорватский (КОС с. 23-24).

Обратим внимание на важную деталь: из слов о. Паисия получается некое равноправие, или равноценный вклад отдельных «компонентов» нового языка. В то же время Сказание К. Костенечки выделяет особую роль одного из языков - русского.

Учитывая, что родное место свв. Кирилла и Мефодия – город Солун – расположен вблизи селений болгар, современная славистика считает язык “славянских переводов” того времени близким к тогдашнему старому болгарскому языку. Эту близость разные ученые оценивают по-разному. Наиболее крайнее течение среди них считает, что язык, на который было переведено св. Писание, является просто старым болгарским языком, и что в соответствии с этим нужно и называть его так, а не “старославянским”. Их оппоненты чаще всего возражают им, что тогда язык болгар мало отличался от языков других славян, так что правильнее всех их считать одним языком – славянским.

Но, как видно из сказанного выше, основные взгляды в современной славистике расходятся с рассказами К. Костенечки, о. Паисия и автора ПЖК, писавшего о “руських письменах”.

В главе 22 книги “Когда крестилась Киевская Русь?” (ТАБ8) была выдвинута следующая гипотеза: старый “славянский” письменный язык сначала возник как смесь русских и болгарских диалектов. В нем существительные и прилагательные и их грамматические формы были преимущественно из русского языка, а глаголы и их грамматические формы – преимущественно из болгарского. Основанием для нее служили наблюдения и анализ старых текстов. В качестве примера был приведен короткий отрывок из “Владимирского летописца”, в котором архимандрит Леонид нашел сведение о болгарском происхождении равноапостольной княгини Ольги. Он хорошо иллюстрирует утверждение гипотезы и поэтому стоит повторить его и здесь:

“И начатъ княжити Святославъ нарицаемый легкий: возъ до собе не возяше, ни поваръ, ни постель, но ики пардусъ скакаше со многою легкостью и бится съ греки оу Царяграда въ единой десяти тысящахь со стомъ тысяща, и победи их и имяше на Цариграде дань и ходя на Казары, убенъ бысть отъ печенегъ в порозехъ, печенежски же князь именем Редега окова лобъ Святослава и написа кругъ его такъ: «чюжих ища и своя погуби», и пияше им.” (ЛЕО1)

Выпишем все глаголы, их современную русскую и затем современную болгарскую форму:

начатъ – начал (р.) – започна (б.)
княжити – княжить – да князува
возяше – вез – возеше (диал. возяше)
скакаше – скакал - скачаше
бится - бился – би се
победи – победил - победи
имяше – имел – имаше (диал. имяше)
ходя – ходил - ходи
убенъ бысть – был убит – бе убит
окова – оковал - окова
написа – написал - написа
погуби – погубил - погуби
пияше – пил – пиеше (диал. пияше)

Этот список иллюстрирует наличие большого числа болгарских грамматических форм глаголов. Русские формы (падежи) существительных и прилагательных тоже заметны.

Довольно подробные рассказы о. Паисия Хилендарского и К. Костенечки показывают, что в эту гипотезу нужно внести исправление - необходимо добавить вклад остальных славянских языков и диалектов: сербского, боснийского, хорватского, словенского, чешского, польского и, по-видимому, других (число 7 у К. Костенечки скорее всего носит символический смысл).

Сразу отметим одно важное расхождение между нашей гипотезой и рассказом К. Костенечки: в нем среди языков – компонентов на передний план выдвинут только русский. Более того, болгарскому языку дана не очень лестная оценка: он назван «неотесанным».

На фоне болгарского происхождения Константина Костенечки этот грубый выпад против болгарского языка выглядит странно. Вообще принижение вклада болгарских диалектов в созданный общеславянский язык находится в противоречии с наличием в последнем ряда специфических «болгарских особенностей», пример которых был рассмотрен только что¹⁶. Поэтому естественно заподозрить, что как он, так и анти-болгарская направленность отдельных мест в Сказании внесены в текст произведения поздним редактором. Ниже мы остановимся на этой проблеме подробнее. Напомним, что в одной из старейших дошедших до нас славянских рукописей – так называемом Супрасльском (или Ретковом) сборнике, датируемом концом Х в. – встречаются отдельные случаи почти всех специфических особенностей болгарского языка.

Сообщая о начальном переводе некоторых книг св. Писания на болгарский язык, К. Костенечки оставляет открытым вопрос о том, был ли доведен этот перевод до конца. Из его слов, что такой перевод невозможно сделать на один язык, видно, что на пути к реализации такой цели были не личные качества переводчиков, а объективные трудности. В чем они состояли? Из рассказа Костенечки выходит, что в отдельных славянских языках многие из нужных слов были «недостаточно утонченными». Но очевидно, что критерий утонченности субъективен, и что он скорее всего в большой степени является прикрытием для других соображений, по которым в созданный язык вошли слова из языков многих народов юго-восточной, центральной и восточной Европы.

Итак, почему болгарский язык не подошел для переводов св. Писания с греческого, сирийского и еврейского? Рассмотрим этот вопрос подробнее.

Точность перевода и грамматика

При переводе священных текстов огромное внимание обращали на точность. По мнению наших предков, неточные переводы порождали ереси, так что допустивший их как бы становился создателем ереси.

Но что такое точный перевод? И как его осуществить?

Во-первых, нужно точно перевести отдельные слова оригинального текста. Кроме того, в результате должен сохраниться смысл оригинала.

Но на практике добиться этого трудно, а иногда и невозможно. Дело в том, что грамматические различия между языками приводят к тому, что если перевести точно все слова и соблюсти их последовательность, получится бессмысленный текст. Например, возьмем очень простое предложение: “Я дал Ивану книгу” и попробуем перевести на болгарский язык. Если делать это слово в слово, получится “Аз дадох Иван книга”. Это предложение бессмысленно. В правильном переводе «Аз дадох на Иван книга.» появляется “лишнее” слово – предлог “на”, заменяющее (обозначающее) дательный падеж, так как в болгарском языке нет падежей для существительных и прилагательных.

Этот простой пример показывает, что когда между двумя языками есть существенные грамматические различия, для того чтобы сохранить смысл при переводе иногда нужно изменить порядок слов, “убрать” некоторые слова и “ввести” “добавочные”.

Сегодня так и делается. Однако раньше это, по-видимому, казалось подозрительным и давало основания для обвинений в ереси.

Поэтому старались переводить “слово в слово” или почти так. Но, как было отмечено, иногда это невозможно.

Поэтому логично допустить, что отсутствие в болгарском языке падежей, а и некоторые другие его грамматические особенности, сильно мешали осуществлению такого перевода.

Теперь мы приступаем к описанию гипотезы о том, как русский язык попал в поле зрения творцов нового языка и почему сыграл такую важную роль в его создании.

Если действительно при «первой попытке» перевести св. Писание на болгарский язык – как сообщает Сказание К. Костенечки – был создан соответствующий текст перевода, то он мог вызвать ожесточенную критику из-за «неточности», т.е. что он не есть “слово в слово”. Более того, невозможность добиться желанной “точности” перевода объясняет цитированный выше заголовок четвертой главы Сказания К. Костенечки:

“О нашем переводе с греческого языка и как было >невозможно сделать его на один язык¹⁷, а собрали его из семи языков, чтобы добиться книжной утонченности.” (КОС с. 8)Подчеркнуто автором.

Стоит отметить, что “нехватка подходящих слов” в языках не может быть непреодолимым препятствием: их просто могли позаимствовать из греческого или из латинского, что очевидно и делалось не раз. Поэтому не “нехватка слов”, а грамматическое несоответствие лежало в основе проблем перевода с греческого, сирийского и еврейского на болгарский язык.

Русские письмена в Херсоне

В окончательном оформлении этой картины ключевую роль играет обнаружение св. Константином – Кириллом в Херсоне русского перевода Евангелия и Псалтыри¹⁸. В славистике преобладает мнение, что свв. Кирилл и Мефодий либо греческого, либо болгаро-греческого происхождения. Тот факт, что св. Кирилл понял русский язык (“прозрел силу речи”), говорит довольно убедительно об его болгарском (либо болгаро-греческом) происхождении и исключает чисто греческое. Скорее всего, это произошло уже после того, как был сделан первый перевод книг св. Писания на болгарский язык, и когда сложилось критическое отношение к нему. По-видимому, тогда св. Кирилл прозрел, что грамматические особенности русского языка могут дополнить болгарские и в сочетании с ними создать язык, на который удобно переводить с греческого, латинского и других языков.

Проведенные выше анализы дают обоснование гипотезы, что старый “славянский” письменный язык сначала возник как смесь преимущественно русских и болгарских диалектов, в которую вошли и “ресурсы” (слова и грамматические структуры) других языков и диалектов восточной и центральной Европы, в частности сербского, боснийского, чешского и т.д.

По-видимому, использование этого языка для христианского богослужения началось в период крещения Владимира и Киевской Руси.

Творцы нового языка (письменности)

По рассказу о. Паисия, в создании нового языка приняли участие семь человек. В нем названы их имена: Кирилл и Мефодий, и присоединившиеся к ним Климент, Сава, Наум, Эразм и Ангеларий. Пятеро последних – это известные из других сведений о деятельности Кирилла и Мефодия их “ученики”, которые после провала “Моравской миссии” вернулись в Болгарию. Но (как было отмечено выше) с одной очень интересной разницей – вместо “общепринятого” Горазда назван Эразм. А св. Эразм, чья деятельность тоже связана с городом Охрид, датируется третьим веком от Р. Хр. Хотя эта деталь важна для хронологии, но здесь мы не будем заниматься ею, так как нас интересуют другие проблемы.

Рассказ о. Паисия отводит особую роль св. Клименту. Он представлен как Охридский архиепископ. Икона середины ХІХ в. из охридской церкви св. Богородицы, показанная на рис. 1, созвучна с этим представлением: на ней в середине изображен св. Климент Охридский в одеянии архиепископа и с величественным видом.

Рисунок 1. Св. Климент Охридский в одеянии архиепископа

В цикле житий и документов о свв. «седмочисленниках» - Кирилле, Мефодии и их учениках – присутствует и «ученик» Кирилла и Мефодия по имени Климент. Современная наука рисует св. Климента – ученика Кирилла и Мефодия как их младшего товарища, их последователя, продолжившего их дело в районе Охрида. Он определенно моложе своих учителей.

В то же время изображенный на иконе св. Климент Охриский – старше святых братьев и по возрасту, и по сану. Скорее они являются его последователями и учениками. В связи с этим стоит вспомнить о том, что в Херсоне св. Кирилл нашел мощи святого Климента папы Римского, принявшего смерть в результате преследований со стороны императора Адриана. Кто такой охридский архиепископ Климент из рассказа о. Паисия и на иконе на рис. 1 ? Возможно ли, что он олицетворяет в некотором смысле папу Климента Римского?

Как было отмечено выше, имена создателей словенского языка, за исключением имени самого св. Кирилла, отсутствуют в Сказании К. Костенечки, хотя, судя по подробному описанию деталей их деятельности, они должны были бы быть известными ему. Почему их нет в дошедшем до нас списке? Почему вообще сведения о Кирилле и Мефодии и их учениках являются неполными и противоречивыми?

Например, неполнота и расхождения в данных об их национальности породила много спекуляций; удивительно, что споры по этим проблемам отняли столько сил и энергии ученых. Ознакомление с соответствующими публикациями создает ощущение, что эти споры воспринимались как борьба за создание удобного сбалансированного компромисса, а не за научную истину.

Но если мы встречаем противоречия и неполноту в источниках и обнаруживаем предрассудки исследователей ХІХ-ХХ вв., то в чем можно усмотреть корни этих явлений?

§ 5. Поздние искажения текста Сказания

. От эпохи написания оригинала Сказания Константина Костенечки до создания дошедшего до нас списка, датируемого ХVІІ-ым веком, прошло около двухсот лет. За это время Сказание могло быть подвергнуто изменениям. Есть ли на самом деле такие и если да, то можно ли обнаружить хотя бы наиболее важные из них для рассматриваемого здесь круга проблем? Попытаемся сделать это на основе анализа текста и его особенностей.

Итак, мы ставим перед собой целью:

1) Установить, что в текст Сказания внесены изменения.

2) Сделать обозрение восхвалений и дифирамб в адрес эллинского языка, эллинской культуры, эллинской традиции.

3) Указать на анти-еретические выпады.

4) Выявить болгарофобские тенденции в сказании и показать, что их автором не может быть Константин Костенечки.

1) Лакуна в тексте

Рассмотрим внимательно текст

“... из всех этих языков что-нибудь вошло в перевод. Но вернемся к первому переводу. А что касается других вспомогательных языков, из болгарского происходит “нине и присно” и другие подобные, которых нет в русском. И из сербского языка “муж” и “мач” (меч), или подобные, которых нет в первых двух языков.” (КОС с. 24)

Предложением “Но вернемся к первому переводу.” Сказание направляет наше внимание к чрезвычайно любопытной теме: «первый перевод». Кто, когда, как сделал его и что он из себя представлял? Однако наш интерес остается неудовлетворенным: после этой фразы Сказание “делает прыжок” и начинает рассказ о другом – о деталях “второго перевода”. Налицо механическое удаление текста неизвестной длины, повествующего о “первом переводе”. Почему этот текст “отпал”, можно только гадать; и все же можно предположить, что в нем были имена “еретиков” и дела болгар.

2) Много и мало имен

Рассматривая текст Сказания, можно легко заметить, что в нем – в общем – очень мало имен. Выше мы уже отмечали, что оно “молчит” даже об авторах языка и перевода св. Писания на этот язык. Нет в нем имен болгарских и сербских правителей и духовных лиц (за исключением патриарха Евфимия).

Ярким исключением на фоне общей картины смотрится вторая половина второй главы, в которой излагается своеобразная история греческого “правописания”. В ней буквально каждое предложение дышит патриотической гордостью эллина, упивающегося свершениями великих мужей и умов “Ромеи” и греческой культуры. Всего на этих двух страничках насчитывается около 10 императорских имен и столько же имен “переводчиков” Божественного Писания на греческий язык.

Отчетливая разница в частоте использованных имен свидетельствует о том, что вторая половина второй главы написана не “основным автором” – Константином Костенечки – а вставлена позднее. Особое впечатление производит ее “греческий патриотизм”. Он естественно связан с одним важным процессом, который шел на территории Балкан столетиями и внес существенные изменения в культуру и этническое сознание жителей Балкан; так как он является очень важным для понимания изучаемых здесь проблем, мы остановимся на нем чуть подробнее.

Эллинизация

. Период с ХV до середины ХХ в. характеризуется «процессом эллинизации» на Балканах. Он недостаточно исследован; среди его составляющих следует отметить - возвеличение всего “эллинского”, прежде всего языка, письменности, культуры, нравов, “утонченности”; в противовес “варварским”;
- презрение ко всему неэллинскому, “варварскому”;

В результате на практике имели место

- уничтожение памятников болгарского книжного наследия (ЗЛА2 с. 267);

- устранение болгарского языка из церквей и монастырей (ЗЛА2 с. VII) и вообще из общественной жизни;

- изменениe имен географических объектов.

Носителями, или творцами “эллинизации” были не только греки; скорее всего, наиболее ревностно проводили ее в жизнь люди негреческого происхождения – в том числе и болгары по крови.

Эллинизация тоже внесла заметный вклад как в отрицании и даже удалении имени болгар, так и в искажении истории Балканского полуострова. В ряде случаев она переплетается с борьбой православия против ересей. Очевидные признаки этих явлений, как увидим ниже, есть и в Сказании К. Костенечки; как было уже отмечено, Константин Костенечки жил в первой половине ХV в., а дошедшая до нас рукопись с его произведением датируется ХVІІ веком.

3) Внутреннее противоречие

Рассмотрим короткий отрывок из второй главы Сказания:

“Думаю, что Иоанн Златоуст или Василий Великий говорил: “Откуда взошли ереси – только от сокращений Божественного писания, или из-за излишеств, т.е. из-за добавлений.”. Поэтому и ты, самодержец, всмотрись в перевод, сделанный при твоем соревнителе Птолемее. Как, хотя и составляли Писание во многих домах, и по сей день >нельзя найти разницы в греческих писаниях¹⁹. Здесь е далее в цитате подчеркнуто автором.А в наших, если собрать даже сто книг, нельзя будет среди них найти две одинаковые. Пусть никто не думает или считает что-нибудь другое, но чем больше различий, тем больше поквара, и богохульства, кроме некоторых, о которых скажем позже, потому что хотя и различны, причина для этого одна и та же, так как и в греческих писаниях попадаются такие различия.”²⁰ (КОС с. 21-22) Болгарский перевод: “Мисля, че и Златоуст или Василий Велики беше казал: “Откъде покълнаха ересите – само от съкращенията на Божественото писание, или пък поради излишествата, сиреч добавките.”. Затова и ти, самодържецо, се вгледай в превода, направен при твоя съревнител Птолемей. Как, макар да съставиха Писанието в много къщи, не се намира разлика дори и до днес в гръцките писания. А в нашите, дори и сто книги да се съберат, не ще се намерят и две от тях да са единни. Нека никой да не си мисли или смята нещо друго, но колкото са разликите, толкова са и варварствата, и покварата, и богохулствата, освен някои, за които по-нататък ще кажем, защото макар и да са различни, имат една и съща причина, понеже и в гръцките писания се намират такива разлики.” (КОС с. 21-22)

В этой цитате через одно предложение встречаются противоположные утверждения: «нельзя найти разницы в греческих писаниях” и “и в греческих писаниях попадаются такие различия”. В свете указанных выше особенностей Сказания самым логичным является вывод, что часть цитированного текста подвергнута изменению. Можно предположит, что там была какая-нибудь фраза примерно такого содержания:

“Как, хотя и составляли Писание во многих домах, все переводы были одинаковыми. А в наших, если собрать сто книг ...”

Хорошо известно, что и в греческих списках св. Писания встречаются ошибки и разные варианты. Поэтому утверждение, что “нельзя найти разницы в греческих писаниях” скорее всего является вставкой “эллинофила”.

Как убедимся в дальнейшем, на самом деле многие места Сказания пропитаны “эллинофильством” и скорее всего являются вставками “эллинизаторов”.

4) Порядок букв славянского алфавита

В шестой главе Сказания, озаглавленной “О двадцати четырех греческих буквах и о прибавлении остальных для этого языка” проводится мысль о том, каким должен быть порядок букв славянского алфавита в соответствии с “правильным естеством” составляющих его букв. Из дальнейшего выясняется, что под “правильным естеством” автор понимает факт совпадения или несовпадения данной славянской буквы с буквой греческого алфавита.

Прежде всего, учит текст Сказания, нужно написать подряд все двадцать четыре буквы греческого языка, а затем – остальные, “вымышленные в соответствии с славянскими языками”. Без колебания утверждается, что для нового языка были взяты буквы греческого языка, и так как их было недостаточно, были придуманы дополнительные буквы.
В главе перечислены названия славянских букв:

Тут же следует пояснение, что буква лишняя,потому что “не имеет за собой никакого начала”; иными словами, у нее нет названия, потому что оно должно было бы начинаться на нее, а таких слов нет.

Учитывая и букву , в списке 38 букв (отметим, что среди них нет юсов).

“Не потому что по-гречески говорят “ ““ (КОС с. 71) – настойчиво внушает текст Сказания, и продолжает:

“хотя кое-кто и вводит нас в заблуждение в указаниях к азбучным канонам и говорит: этот канон по аз-буки, или к акафисту и икосу, которые по аз-веде.

Так и нам подобает писать в начале, чтобы быть более восприимчивыми во всем.” (КОС с. 71)

Это эллинофильское наставление логично заканчивается риторическим вопросом: “Потому что какую науку несет ²¹?”, выражающим презрение к никчемности “варварского языка”. Подчеркнуто автором.

По-видимому, теория о происхождении кириллицы от греческого алфавита является вымыслом эллинизма. Скорее всего, до “славянского алфавита” были и отдельные “местные” письменные традиции, местные “диалектные” алфавиты, которые были учтены и использованы при составлении нового алфавита для нового языка, наряду с греческим, латинским и еврейским алфавитами. Об этом говорят данные о “пеласгийской” и “фракийской” письменностях, появившихся до (примерно одновременно с) греческой. О том же свидетельствует и любопытный факт, отмеченный Г. Сотировым: слово “дельтос”, обозначающее в греческом языке “дощечку для писания”, происходит от болгарского глагола , означающий “стругаю дерево” (ср. с русским словом “долото”). И не в последнюю очередь, об этом говорит и традиционный порядок букв в глаголице и кириллице, отличный от греческого. С ним связано и обозначение чисел, различное от греческого; оно сохранилось в глаголице и в отдельных кириллических рукописях.

Хотя под влиянием эллинизации в большинстве рукописей на кириллице обозначение чисел следует греческой традиции, все-таки в некоторых из них, а также и во всех глаголических рукописях оно сохранилось отличным от греческого.

5) Сколько букв в славянском алфавите ?

Из цитированного выше в 4) списка (и замечания о букве ) выходит, что число букв славянского алфавита (по тексту Сказания) равно 38. В главе шестой тоже сказано, что всего букв 38. В главе десятой уточняется, что в славянском алфавите было 40 букв, но две из них – болгарские, введенные специально для болгар и из-за их языка (КОС с. 37) - были убраны, так как “оказались бременем для сербов” (КОС с. 37). Речь идет о юсах, или “носовках” (как известно, их устраняли не только в Сербии, но и в других странах)²².

Объяснения в “Сказании” ведут к выводу, что название “носовки” неправильное и что юсы произносились раньше так, как и в поздней болгарской традиции ХVІІІ-ХХ вв.
Итак, вроде бы для “автора” Сказания в современном ему варианте славянского алфавита 38 букв.
Но в то же время число глав в Сказании – 40, и оно соответствует именно числу букв в алфавите до устранения “болгарских букв”! Объясняют это соответствие заключительные строки сороковой главы – и всего произведения:

“Написано было в соответствии с греческим [алфавитом или языком]²³, Это пояснение добавлено автором настоящей статьи. сорок письмен.” (КОС с. 134)

Затем идет акростих автора

“Самодержавному деспоту Стефану, раб Константин” (КОС с. 134)

и последнее предложение гласит:

“Насчитали их 40, потому что упомянули и две болгарские буквы.” (КОС с. 134)

Прежде всего, поражает первая фраза – о том, что 40 глав Сказания написаны “в соответствии с греческим”. Ей прямо противоречит последнее предложение (что 40 – число букв славянского алфавита до удаления “двух болгарских” букв), которое, кроме того, находится после подписи автора – и, следовательно, добавлено к тексту позже.

Самое естественное объяснение этих противоречий дает следующая гипотеза:

Последнее предложение оригинала Сказания выглядело так:

“Написано было в соответствии со словенским [алфавитом]²⁴, сорок письмен.” Вслед за ним шла подпись автора в виде акростиха Это пояснение добавлено автором настоящей статьи.

“Самодержавному деспоту Стефану, раб Константин”

и на этом Сказание заканчивалось. Неизвестный “эллинизатор” заменил автоматически “словенский” на “греческий”, не обратив внимания на то, что число букв в греческом алфавите равно не 40, а 24 ! Вслед за ним более наблюдательный читатель заметил оплошность и счел необходимым добавить пояснение – уже после подписи автора – что

“Насчитали их 40, потому что упомянули и две болгарские буквы.” (КОС с. 134)

Таким образом выходит, что удаление “болгарских букв” в Сербии произошло уже после создания Сказания.

6) Подробности о греческих диалектах

Судя по содержанию тридцать седьмой главы, автор ее текста имел хорошее представление о греческих диалектах и написал о них, но обошел молчанием славянские:

“Что такое диалект? Это присущее языку. Сколько всего диалектов? Пять – ионийский, аттический, дорийский, эолийский и койне.” (КОС с. 129)
Но наряду с эллинофильством и иногда тесно переплетаясь с ним в Сказании присутствует и еще один специфический элемент эпохи ХV-ХVІІ вв.: борьба против “болгарской ереси”.

Еретики и болгарофобия

В прошлом название болгар встречалось в ряде регионов Европы. Его распространение было связано главным образом с “болгарскими” христианскими ересями - богомильством и павликианством.

Нужно сразу отметить, что большинство специалистов на Западе, а и многие в восточной Европе не видят особой разницы между этими двумя учениями. В самом деле, такая точка зрения выглядит оправданной по ряду причин, но здесь мы не будем останавливаться на выяснении подобных деталей, которые не являются необходимыми для целей нашего исследования. Важно в случае то, что болгарские еретики - богомилы и/или павликиане – пользовались большим авторитетом у последователей сродных учений в Западной Европе: катар, альбигойцев и др. Например по сведениям итальянца Райнера Сакони (SACC), писавшего около 1250 г., еретические общины в болгарских землях были самыми первыми и основными организациями, по примеру которых были созданы все другие общины “еретиков” на Балканском полуострове, в Италии и Франции (АНГ с. 382).

В своей “Песни о крестовом походе против альбигойцев” Гийом де Тудель выражает идеологически отрицательное отношение к “cels de Bilgaria” (этим из Болгарии), потому что считает их основным источником катарской ереси (ВАС с. 162).

В своем исследовании о богомильском учении Ф. Рачки приводит два сведения, по которым корни этой “ереси” находятся в Болгарии:

“Бургары, которых некоторые называют Булгарами .... Бургары, чья берлога определенно находится в Болгарии.”²⁵ “Burgari, quuos quidam vocabant Bulgaros … Burgari, quia latibulum eorum speciale est in Bulgaria.” (В. Шмидт в SCH с. 278; Ф. Рачки в RAC с. 345).

“Еретиков, которых называют Булгарами, (Philippos Augustus) анализировал и изучил ... В его время ересь Булгар заглохла.”

В своем исследовании “Отголоски богомильства в английском языке” Г. Василев обращает специальное внимание на значения слова bugger, которое происходит от этнонима “болгарин” (ВАС с. 159). Там он пишет:

“... в английском языке существует слово bugger, трансформация французского слова bougre (болгарин)” (ВАС с. 159)
и ссылается на Оксфордский словарь, в котором находим:

“Bugger. Также bougard, bouger (от старого французского bougre; от латинского Bulgarus, т.е. болгарин) – имя, которое давали секте еретиков, которая пришла из Болгарии в 11 веке.” (OXDIC с. 1160)

Во французских источниках имя болгар появляется в различных формах: bulgari, bulgri, bugari, burgari, brugi, bogr, boulgres, bugares (АНГ с. 396). Главным образом в форме “бугр” (женский род бугреса) оно сохранило свою популярность на французской земле не только в XIII- XIV веках, но и в последующих столетиях, чтобы достичь до наших дней в качестве устойчивой составной части лексикального фонда современного француского языка (АНГ с. 396). Слово "бугр" проявляет противоречивые значения – иногда его смысл положительный, а иногда отрицательный; это является результатом различного отношения к старой “болгарской ереси” (АНГ с. 396).

Мы знаем, что католическая церковь вела беспощадную борьбу с ересями “болгарского толка”. Она истребляла беспощадно самих еретиков (стоит ли напоминать о кровавой расправе с катарами?). Но также беспощадно уничтожались и их книги. И что очень важно, в письменных памятниках удалялись их имена. Наименование болгар допускалось только в сочетании с отрицательными эпитетами или с их плохими поступками, вызывающими осуждение. Инквизиция зорко следила за тем, чтобы и сама ересь, и ее “носители” – люди, имена, книги – ушли в забвение. Ее цензоры проверяли и запрещали печатать произведения, из которых не убрано все то, что могло навести на мысль об еретиках. Выпускались специальные “списки запрещенных книг” и запрещенных авторов; иногда ревностные цензоры-фанатики выходили далеко за их пределами.

Подобную кампанию вело и Православие.

Вскоре после завоевания Болгарии византийским императором Василием ІІ Цареградская патриархия поставила во главе Болгарской архиепископии грека Льва Пафлагонского; от ее диоцеза отняли большое количество епископий; болгарский язык был выведен из употребления в церковной службе; болгарских священников низвергли и заменили греческими, церкви - частью разрушили, частью перестроили, в перестроенных замазали известью старые стенописи, сделали новые и заново освятили, а канонизация болгарских святых была объявлена незаконной (ЧИЛ4 с. 71). В Болгарии в эпоху византийского господства уничтожались славянские книги и насаждалась греческая иерархия (ПОД; см. ЛИТ с. 310).

Греческие православные фанатики иногда уничтожали все славянские рукописи, не понимая что в них написано и опасаясь, что их содержание еретическое. В русских православных памятниках нередко встречаются проклятия в адрес болгар.

Вернемся к событиям, датированным около 1037 год. Тогда Цареградская патриархия возвела в Охридские архиепископы грека Льва Пафлагонского, а в Россию отправила нового киевского митрополита Феофилакта. С этого времени, пишет А. Чилингиров, "греческие митрополиты прилагают всевозможные усилия для того, чтобы стереть любое воспоминание о связях с болгарской церковью и любые воспоминания о болгарских святых. После канонизации Бориса Владимировича, посвященным ему днем в церковном календаре становится 2 мая, и таким образом заменяется болгарский святой князь Борис, память которого отмечалась в тот же день 2 мая.” (ЧИЛ4 с. 71-72)

Поясним: до “эпохи Феопемпта” 2-го мая Киевская церковь отмечала день святого Бориса, болгарского князя. Канонизировав сыновей Владимира – Бориса и Глеба – византийские иерархи Киевской церкви поставили день чествования их памяти на 2-ое мая и таким образом “убрали” св. царя Бориса из церковного календаря. “Исчез” из церковного календаря киевских христиан и св. Климент Охридский; его заменили св. Климентом Римским.

Следы этих “реформ” остались, например, в старых синаксарях и минеях. Именно они меньше всего сохранились из всей литературы “домонгольского периода” в Киевской Руси; но в немногих уцелевших недостает некоторых листов – их кто-то вырвал. И сделал это отнюдь не случайно: на вырванных листах были как раз дни болгарских святых (ЧИЛ4 с. 111). После всего этого трудно усомниться в том, что это была осознанная чистка “еретических” имен и деталей. Список подобных “удалений” неугодных святых можно продолжить.

Свое обобщающее мнение по поводу редактирования русских рукописей В. Николаев сформулировал очень четко:

“Я предполагаю, что в той или иной мере ВСЕ русские летописи, жития, похвалы, слова и т.д. были затронуты греческой²⁶ переработкой и были подвергнуты изменениям в духе политики и интересов высшего греческого духовенства в России и византийской церкви вообще. ... установленные различия и противоречия ... произошли от греческой цензуры, неодинаковой в разных эпохах ...” (НИКВ с. 69) Правильнее было бы сказать не “греческой”, а “православной”.

В этой цитате производит впечатление и еще одна полезная идея: противоречивые описания событий в разных летописях возникли в результате того, что разные лица по-разному "исправляли" разные списки одного и того же старого "еретического" текста.

По-видимому, вся ранняя история раннего русского христианства подвергнута искажениям и деформациям, для того чтобы скрыть его тесные связи с “болгарскими еретиками”. Скорее всего, из-за его еретичности пришлось освятить повторно Десятинную церковь в Киеве в 1037 г.²⁷, почти полвека после ее построения. Подробности об еретичности раннего болгарского и русского христианства можно найти в книгах ЧИЛ4, ЧИЛ5, ТАБ8.

Не входя в дальнейшие подробности, подведем итог: во многих дошедших до нас старых письменных памятниках имя болгар либо удалено совсем, либо сопровождается отрицательными характеристиками и связывается с плохими вызывающими отвращение и осуждение поступками.

Творцы нового языка в кривом зеркале болгарофобии

Хотя большинство исследователей считает свв. Кирилла и Мефодия греками, а ряд старых документов связывают их деятельность с поручениями византийского императора и следовательно со служением византийскому православию, следует обратить особое внимание на тот факт, что Греческая церковь канонизировала свв. Кирилла и Мефодия только в 1971 г. (ЧИЛ4 с. 112 ). Он отчетливо говорит о том, что Греческая церковь не благословляла их миссий, не одобряла их действий.

Католический собор в Сполато (современном Сплите в Хорватии) в середине XI в. прямо назвал св. Мефодия еретиком. Напомним читателям, что в то время католики называли православных схизматиками, так что, по-видимому, для участников этого собора св. Мефодий не был “православным” в современном смысле слова.

Добавим, что “жития” свв. Кирилла и Мефодия подверглись существенным изменениям и, как показал выдающийся болгарский ученый Г. Ценов в главе десятой своего труда ЦЕН4, скорее всего превратились в некую удобную для восточно-римского православия компиляцию.

Аутентичные болгарские жития свв. Седмочисленников - Кирилла и Мефодия и их учеников – не дошли до нас. Вот как объясняют исчезновение одного из них авторы ФТИ:

"Древнейшее же славянское Пространное Житие Климента, отразившееся отчасти в греческом, составленном Феофилактом Охридским, и в латиноязычном памятнике чешской агиографии конца X в. - Легенде Кристиана, - погибло либо полностью вышло из обращения не позднее XII в. Вероятно, невольным виновником его гибели явилось именно сочинение Феофилакта. С появлением нового житийного текста на греческом языке нужда в его славянском предшественнике окончательно отпала, и о сохранности этого и тогда уже редкого (если не уникального) памятника перестали заботиться." (ФТИ с. 147)
В свете сказанного выше это мнение вызывает серьезные сомнения. Учитывая отношение Феофилакта Охридского к болгарам, которых он в своих письмах уподобляет лягушкам, вряд ли можно согласиться с тем, что он взялся переделывать житие одного из них только для того, чтобы исправить стиль. Не случайно он считается автором нового жития: для его современников оно явно отличалось от предыдущего не просто стилем. Скорее всего, надобность изменить содержание первоначального жития следует связать с возможным автором – «еретиком» и наличием «еретических» деталей в нем.

В особо сильной зависимости от политической конъюнктуры находится проблема о происхождении самих святых братьев Константин-Кирилл и Мефодий. Данные дошедших до нас документальных свидетельств противоречивы: одни приписывают им болгарское происхождение, другие – греческое.

Благодаря проведенным здесь рассуждениям и в свете предложенной здесь гипотезы можем указать на еще один косвенный довод о болгарском происхождении Свв. Кирилла и Мефодия. Для этого вернемся к рассказу в ПЖК о том, что нашел св. Кирилл в Херсоне:

“И нашел здесь Евангелие и Псалтырь, написанные руськими письменами. И нашел человека, говорящего на этом языке. И беседовал с ним, овладев силой речи, опираясь на свой язык, установил различие гласных и согласных, молясь Богу, скоро начал читать и говорить.”

Итак, в Херсоне св. Кирилл

1. Нашел Евангелие и Псалтырь на русском языке;

2. Встретил человека, говорящего на этом языке;

3. Разговаривал с ним, “опираясь на свой язык”.

4. Скоро научился читать и говорить по-русски.

Учитывая, что очевидно болгарский язык гораздо ближе к русскому, чем греческий, это описание дает возможность извлечь информацию о происхождении св. Кирилла. То, что он беседовал с человеком, говорящем на русском языке, “овладев силой речи” и опираясь на свой язык, а затем скоро начал читать и говорить по-русски, убедительно свидетельствует о том, что для св. Кирилла “своим языком” был вовсе не греческий, а скорее болгарский язык.

Эллинизация и борьба против “болгарских еретиков” нашла отражение и в Сказании Константина Костенечки. Ее плодами являются многочисленные особенности; кроме уже разобранных, мы остановимся на еще нескольких из наиболее интересных. Отметим, что, скорее всего, они появились в результате чужого вмешательства в текст Сказания.

7) Отсутствие имен создателей нового языка (кроме имени св. Кирилла).

Ряд мест в тексте Сказания указывает на то, что в создании языка Кирилл был не одинок. Например:

.“... Потому что ясно, что в начале те, кто ²⁸хотели сделать перевод на славянский язык ...” (КОС с. 23) Подчеркнуто автором.

“Поэтому после того как те добрые и дивные мужчины²⁹ подумали ...” (КОС с. 23) Подчеркнуто автором.

“Говорят однако некоторые, что Кирилл Философ³⁰ сделал его ... Но он как начальник и посланец Господа, ... выбрал из всех племен мужей, знающих греческое письмо и славянские языки. И так как тогда Греческое царство было сильным, из каждого колена нашлись дивные мужья, которые служили им. Но перевод был приписан одному, Но так или иначе все они были ему в помощь, а книга с псалмами названа только его именем.” (КОС с. 24-25)

Здесь е далее в цитате подчеркнуто автором.

Ясно, что в создании языка принимало участие немало людей. Но в Сказании не назван ни один из них! Более того, в последней цитате «начальником и посланцем Господа» назван один Кирилл; но рядом, чуть ниже, уже говорится, что остальные участники служили не ему одному, а “им”! Кому вместе с ним? Возникает ощущение, что имелись в виду Кирилл с братом Мефодием (и, может быть, остальные “пять философов”, названных в Истории о. Паисия), но что его/их имена удалены из текста. Это подозрение логично связано с обвинениями в адрес св. Мефодия в ереси.

8) Плохие болгары и хорошие тырновцы

Хотя сам Константин Костенечки был болгарином, слова “болгары”, “болгарские”» встречаются очень редко в тексте Сказания. Отношение к болгарам и их языку колеблется от резко отрицательного до положительного, доходящего до преклонения.
Примером выпада против языка болгар в Сказании может служить следующий текст:

“... Потому что ясно, что в начале те, кто хотели сделать перевод на славянский язык, не могли сделать его на болгарский язык³¹, хотя некоторые говорят, что было сделано так. Потому что как можно было бы перевести эллинскую или сирийскую, или еврейскую утонченность на этот грубый неотесанный язык?” (КОС с. 23) Здесь е далее в цитате подчеркнуто автором.

Очень любопытен текст заголовка

“Глава 2. О переводе с еврейского на греческий язык при Птолемее Филадельфе и о других переводах; и как они испортились³² на нашем языке не только здесь, но и у болгар. И потом тырновцы полностью исправили их в своей стране.” (КОС с. 8) Здесь е далее в цитате подчеркнуто автором.

Здесь одна деталь обращает на себя внимание.

Там, где о болгарах говорится положительно, они названы не болгарами, а “тырновцами”, по имени болгарской столицы Велико Тырново. Т.е. испортились у болгар, а тырновцы исправили. Эта особенность наводит на мысль, что, скорее всего, “цензор” рукописи не знал, что тырновцы тоже являются болгарами.

Еще одним примером положительного отношения к болгарину, который однако назван не болгарином, является текст

“... так как я не достиг уровня того великого художника славянских письмен, подразумеваю Тырновского отценачальника кира Евфимия, который действительно показал себя светочем этих краев и является таким и до сегодняшнего дня вплоть до реки, называемой Марица, и в скифских краях, и в Загоре ...” (КОС с. 16)

Здесь болгарский патриарх Евфимий назван только “Тырновским отценачальником”. Вполне возможно, что из-за обращения “кир” (гр. “гоподин”) “цензор” Сказания принял его за грека, и благодаря этому сохранилось как почтительное отношение к нему, так и его имя.

Для чего было написано Сказание ?

Считается, что Сказание Константина Костенечки было написано в начале ХV в., до 1418 г. (КОС с. 208). В ХV-ХVІІ вв. оно пользовалось большой популярностью у средневековых православных славянских книжников как руководство по орфографии и грамматике (КОС с. 205). Об этом говорит тот факт, что на его основе возникли “Словеса вкратце”, которые дошли до нас в 16 списках; в них коротко представлены взгляды Константина Костенечки на орфографию “славянского” языка.

Как было отмечено выше, само Сказание известно только по одному списку начала ХVІІ века. Оно было впервые издано В. Ягичем в 1895 г. (ЯГИЧ1), который не скрыл свое невысокое мнение как о Сказании, так и о его авторе. По оценке Ягича, подготовка Константина Костенечки как книжника и его познания о греческом языке были недостаточны, чтобы передать адекватно идеи, заимствованные им у современной ему византийской практики ³³ .

По иному “увидел” Сказание американский исследователь Х. Голдблатт (GOLD). Он считает, что целью Константина Костенечки было не создание руководства по грамматике, а разоблачение существующей “поквары букв” в сербских книгах (А.-М. Тотоманова в КОС с. 206). Уровень византийской практики ХV в. не был таким, каким рисует его преобладающее в современной науке мнение; но мы не будем обсуждать здесь проблемы развития византийской посьменности

По оценке А.-М. Тотомановой, вопрос, что именно написал К. Костенечки, остается открытым (А.-М. Тотоманова в КОС с. 206).

В свете отмеченных выше особенностей дошедшего до нас списка эти мнения тоже говорят в пользу гипотезы, что первоначальный текст К. Костенечки претерпел существенную редакцию. В “новом” виде он исполнял разнообразные функции, в том числе своеобразного “методического руководства для учителей, обучающих детей”.

Важной (с точки зрения наших целей) чертой дошедшего до нас списка Сказания является господство в нем эллинофильских идей. Несомненно, они влияли на учителей, а через них и на обучающуюся молодежь, внушая им, что славянские письменность и культура – “низшие” по сравнению с греческими и направляя их от изучения греческого языка к обучению на греческом языке, от изучения греческой культуры к ее восприятию; иными словами, эллинофильские идеи в Сказании вели к огречиванию “славянской” интеллигенции. Таким образом, поздний “редактор” (или редакторы) постарались сделать Сказание орудием, обслуживающим эллинизацию.

§ 6. Краткое заключение: систематические искажения исторических свидетельств

Сохранившиеся сведения о деятельности св. братьев содержат очень много противоречий и исключающих друг друга сведений. Такая ситуация обычно возникает в случае систематического цензурирования, когда разные люди – “цензоры” - по-разному “исправляют” подвернувшиеся им тексты. Поэтому естественно предположить, что по ряду причин в первоисточниках, относящихся к жизни и творчеству свв. Кирилла и Мефодия, определенные имена людей и другие детали были либо удалены, либо подвергнуты изменению. Пример Сказания Константина Костенечки показывает, что такая гипотеза вполне реальна. Для ее проверки нужны обширные тщательные исследования.

Практика уничтожения книг «еретиков» и искажения текстов об их жизни и учении была широко распространена в средневековье и в определенных вопросах имела систематический характер. Фанатики православия, католицизма и протестантства тщательно «приводили в порядок» текст книг, рукописей, грамот, надписей ... Они трудились с верой, что устраняют «искажения еретиков». В какой степени им удалось повлиять на дошедшую до нас информацию о прошлом? К счастью, их искренние старания очень часто не были согласованными. До некоторых книг и рукописей они не добрались, в других кое-что не заметили ... Поэтому можно надеяться, что удастся добиться восстановления многих из важнейших искаженных и фальсифицированных деталей нашей старой истории. И в частности, истину о деле свв. Кирилла и Мефодия.

Приложение 1.

Текст отрывка приводится по факсимильной книге о. Паисия Хилендарского “История славяно-болгарская” (1762 г.), ПАИ л. 66-67. Из-за невозможности передать абсолютно точно надстрочные буквы в рукописи, в нескольких местах они спущены в основную строку.

Литература: