Манящая и недоступная свобода

Манящая и недоступная свобода

Авторы:
В.П. Попов, И.В. Крайнюченко

Рассуждения на тему «свобода» человека, как естественное право, является едва ли не главной темой политических эссе. Количество мнений совпадает с количеством политиков. Каждый ментальный слой общества ценит одни параметры и игнорирует другие. Например, Платон оправдывал рабство. Русская интеллигенция спорила, давать ли крестьянам свободу? При этом собственную свободу она ценили больше всего. Например, Д. Локк считал свободу естественным правом человека, который не обязан подчиняться воле и власти другого человека [1].

Толкование свободы зависит от концепции человека. Его можно рассматривать, как элемент политической системы или как независимую личность, как вершину мироздания. В действительности человек является и тем, и другим. Поэтому свободу нельзя определить однозначным понятием. Можно рассматривать регламентации политических, экономических и личностных свобод, хотя они тесно взаимозависимы.

Длительное время свобода понималась как защита против тирании государственных властелинов. Активные личности постоянно стремились ограничить власть властелинов и это стремление они называли свободой. Ограничение власти заключалось в установлении конституционных постановлений, чтобы выполнение государственных дел правящей властью могло совершаться с согласия общины, чтобы представители различных государственных учреждений являлись избранниками народа и могли быть ими же устраняемы [2].

Политические свободы имеют отношение к взаимодействиям с государством. Власть всегда добивается ограничения свобод человека, ибо в этом случае управлять обществом легче. Авторитарная концепция свободы заключается в том, что отдельные люди — эти недолговечные частицы сложной и непреходящей жизни общества, своим нормальным развитием обеспечивают развитие государства. Чрезмерное и непропорциональное развитие личности может быть столь же губительным для общества, как нарушения роста отдельных органов в живых организмах [3]. К этому можно добавить, что чрезмерная свобода эксплуатации природы губительна и для неё, и людей. В государстве свобода заключаться в том, чтобы иметь возможность делать то, что разрешено, и не принуждать делать то, что человек не хочет [4].

Государство регламентирует избирательные права, право обращений или петиций, право на участие в управлении делами государства, свободу ассоциаций, свободу передвижения, свободу слова, свободу средств массовой информации. Минимальная регламентация перечисленных прав называется демократией. В общих чертах власть регламентирует возможности политических конкурентов занять место во властной пирамиде.

Д. Хауард считал политическую свободу правом свободно высказывать взгляды, которые могут показаться другим еретическими или неприемлемыми [163]. Для Л. фон Мизеса [6] свобода означала возможность индивида моделировать свою жизнь по собственному плану, который не навязывается ему властями с помощью аппарата принуждения.

Левые политики провозглашают свободу от нищеты, голода, неизлечимых болезней. Право-либеральные политики, в частности фон Хайек и М. Фридман, возражают против такого подхода к свободе [7]. Анархисты называют капиталистическую свободу «эгоистичной». Некоторые люди рассматривают политические свободы как синоним демократии, хотя другие находят существенные различия между этими двумя концепциями. Каждый именовал свободой то правление, которое наиболее отвечало его склонностям [4]. Люди, вкусившие блага республиканского правления, отождествили понятие свободы с этим правлением, а люди, пользовавшиеся благами монархического правления, — с монархией.

Однако свобода есть вместе с тем и преодоление собственного произвола. Более умеренные высказывания по этому поводу можно найти у следующих авторов. «Освободить себя - не значит стать независимым от других людей, но значит стать господином своих страстей» [8]. У Фромма Э. свобода выступает как действие, вытекающее из осознания альтернатив и их последствий, различения реальных и иллюзорных альтернатив [9]. Кант считал, что человек должен выработать для себя те нормы поведения, которые он желает для всех остальных. Свобода поступков, причиняющих вред другим, должна быть ограничена (Милль). Человека надо оторвать от влияния ложных доктрин и идеологий либо чрезмерных пристрастий. То есть человека следует принуждать быть свободным. Большинство политиков считают, что безграничная свобода (крайний либерализм, анархизм) есть вреднейший парадокс. Трудность состоит в том, чтобы обеспечить свободу, не вырождающуюся во вседозволенность. И. Кант единственное решение этой проблемы усматривал в сфере морали, нравственности.

«Пока люди не научатся самостоятельно преображать зарождающиеся в их собственной душе дурные влечения; пока они не научатся обессиливать дурные чужие намерения при помощи любви, ласкового взгляда и доброго слова, превращая чужую злобу в благотворную доброту, до тех пор человек в своем общественном воспитании и в государственной жизни будет нуждаться в идущих извне, предписаниях и запрещениях, причем эти предписания и запрещения могут быть поддержаны угрозою, а иногда подкреплены силой и принуждением. Ведь самостоятельности надо научиться. Люди держатся на ногах сами и ходят самостоятельно, однако сначала их учат ходить. Государство обеспечивает людям права свободы, но ни одному человеку не может быть предоставлено право на преступление» [10].

Политическая и экономическая свободы тесно зависимы. «Какая польза от политических и гражданских свобод, если большая часть населения лишена экономических средств их реализации? Начиная от вора на большой дороге и до короля, восседающего на троне, все стремятся к тому, чтобы либо силой оружия, либо тайными кознями отнять землю у другого, ибо они видят, что их свобода заключается в изобилии, а их рабство — в нищете».

«Устройство общества может быть таким, что превышение власти в политической сфере контролируется, но в экономической допускается и даже поощряется, и потому общество или большая его часть может быть одновременно свободным политически и несвободным экономически. Оно может быть защищенным от произвола государственных чиновников, но совершенно безоружным перед экономическим угнетением. Имущественные различия, хотя и не дают впрямую одной группе политической власти над другой, обеспечивают ей перевес во влиянии на экономическую жизнь всего общества» [11].

«Собственность, возведенная в культ и ничем не стесненная, приобретает сходство с собственностью на землю в феодальном обществе. Это влечет за собой образование квазиправительственной власти. Взаимоотношения лиц, облеченных этой властью, с подчиненными им людьми, по сути, скорее напоминают отношения властителя и подвластного, нежели равноправных деловых партнеров». Консерваторы считают неотъемлемой частью экономической демократии максимальное разделение богатств не только между отдельными гражданами, но и между целыми группами лиц. Социализм ставит целью концентрацию власти — политической и экономической — в руках нескольких политических вождей [12].

В наше время политики сами понимают, что «свобода - это право ставить под сомнение и менять установленный порядок вещей». Это постоянное преобразование рынка, способность всюду замечать недостатки и искать пути их исправления.

Мы подходим к исследованию свободы с точки зрения теории систем. Каждый человек взаимодействует с людьми, техникой и природой. Известно, что любое вмешательство в систему сопровождается изменением всего спектра параметров. В итоге «хотели как лучше, а получилось, как всегда». «Благими намерениями устлана дорога в ад».

Реформация СССР проходила под лозунгами борьбы за свободу, за демократию. Но свобода в первую очередь использовалась коррупционерами. Появилась возможность отдыхать за границей. Началась массовая эмиграция учёных, актёров, спортсменов на Запад из-за недовольства жизнью в реформированном обществе. Высокие гонорары «звёзд» ограничили доступ народных масс к искусству. Через свободные границы потекли потоки пошлости и безнравственности, наркотиков и контрафактных лекарств. Коррумпированный государственный аппарат стал неуправляемым. Правовая система не может справиться с криминалом и экстремизмом. Резко снизился интеллектуальный уровень молодёжи. Общество расслоилось на бедных и супербогатых. Цензура переместилась из партийно-государственного аппарата к частным лицам. Редакторы журналов и телеканалов решают, что публиковать и сколько за это надо заплатить. «Звёздная» мафия решает, кого допускать в СМИ, а кому оставить эстрадные задворки. После 1991 появилась свобода хамства, пошлости в СМИ. Свобода пропаганды насилия, жестокости. Модно насилие, стрельба по живым целям. Почёт за трудовые заслуги отходит на задний план. Богатство можно украсть, выиграть миллион. Проще брать взятки, чем жить на зарплату. Чтобы поставить диагноз происходящему, проведём с позиций теории систем исследование понятия «свобода».

В теории систем есть правило, по которому элементы должны служить общим целям системы, то есть, находясь в системе, нельзя быть свободным от неё и делать что угодно. У социальных насекомых свобода сужена до предела, т.к. они неспособны выйти за пределы своей физиологии. Поэтому они не борются за свободу, они просто свободны в границах своих возможностей. Поэтому в муравейнике нет борьбы за социальное положение. Уровень коллективизма в муравейнике максимальный, ибо только коллективная деятельность может обеспечить выживание всех. Стремление к свободе у животных выражается в экспансивности, расширении ареалов своего обитания, расширении пищевого ассортимента и др.

Человек аккумулировал в своей психике практически все функции живого вещества, вместе с мотивами их максимальной реализации. Человек, овладевая множеством профессий, может менять род деятельности. Но генетический избыток функций становится бременем для современного общества, которое вынуждено сокращать «лишние» свободы. На производстве запрещаются лишние функции, вменяются чёткие обязанности. Рабочий на конвейере свои действия ограничивает простейшими операциями, превращаясь в подобие муравья. В любой крупной фирме решения принимают менеджеры высшего звена. Менеджеры среднего звена получают «волю» действовать в границах заданного коридора поступков. Чем ниже уровень иерархии, тем уже коридор свободы. При этом, многие согласны добровольно отказаться от ответственности принимать решения, т.к. не способны к творчеству. Ограничение свободы действий вызывает психологический дискомфорт (я могу и хочу, а мне не позволено).

Свобода действий ограничивается административными, силовыми, юридическими, нравственными, этическими, экономическими и другими способами. Людям запрещается асоциальное поведение. Узко специализированное образование также может ограничивать свободу человека. Образование должно формировать мировоззрение, а не только «профессиональный идиотизм». Если общество постоянно ограничивает свободу поведения, то это ставит под сомнение ценность избыточной свободы.

Для некоторой части общества возникает возможность торговать свободой. Берут взятка за выделение участка земли, за доступ к должности, властным структурам, за совершение действий, запрещённых законом. Высокопоставленные чиновники и депутаты думы имеют иммунитет от ограничения их личной свободы. Чаще всего о свободе творчества мечтают работники искусства. Инженеры работают по социальным заказам, но пользуются некоторой свободой в своём творчестве.

Власть и высокое положение в административной иерархии расширяет спектр возможного поведения. Позволяет свободно принимать решения, открывает доступ к материальным благам. Появляется возможность прославлять себя, писать мемуары, «попасть в историю». Чем выше иерархический статус индивида, тем шире коридор для вариаций поступков. Этот факт порождает стремление подняться вверх по властной вертикали, но даже царь ограничен в своих решениях.

В большинстве случаев привлекательность материальной (потребительской) свободы выше, чем духовной свободы и это канализирует деятельность людей. Эта одна из причин, почему «наукократия» проигрывает конкуренцию бюрократии. «Наукократия» использует экспертную власть, а государственный аппарат – административную власть, основанную на реальных ресурсах. Однако бюрократия и народ уже превратились в «пользователей» сложной техники. Зависимость от систем энергоснабжения и водоснабжения становится катастрофической. Отключение техносоциальных систем мгновенно создаёт коллапс. Возрастающая зависимость общества от техносферы даёт возможность технократии манипулировать поведением общества. Забастовки авиадиспетчеров, работников транспорта уже угрожают социуму. Может произойти инверсия власти. Власть технократии превысит власть бюрократии.

Теперь ясно, что политика – это процесс ограничения свободы поступков людей, не совпадающих с целями государства. Если целями системы является построение сферы разума, то для этого нужно отсекать все животные рудименты и открывать возможности для духовного творчества. Однако проблема в том, как определить лишнее и не отсечь нужное. Иногда вместе с функциями отрубают головы. Для целесообразного «урезания» свобод надо уяснить смысл существования людей. Несомненной целью является выживание в условиях враждебного космоса.

Инвариантный механизм развития, заключающийся в расширении функций, с последующим отсеканием лишних, можно увидеть и в техносфере, и в неживой природе. Эволюция сопровождается ростом количества функций у индивида и социума. Например, количество возможных состояний у молекулы существенно выше, чем у атома. У клетки функций больше, чем у молекулы. У организма – больше, чем у клетки. Любопытно, что и техносфера развивается по такой же схеме. Вначале люди создавали узкоспециализированные приборы и аппараты (лопата, телефон). Следующим этапом эволюции техносферы является интеграция многих функций в одном сложном устройстве (сотовый телефон, компьютер, Интернет, фотоаппарат). В прошлом веке из специальных деталей собирали сложное специализированное устройство. Потом стали делать многофункциональные микросхемы с большим набором функций. Конструктору остаются просто ограничивать лишние функции. Ну, чем не человеческое общество? Управление персоналом также заключается в ограничении избыточных поведенческих функций человека. Итак, стремление к избыточности функций с необходимым, последующим урезание лишнего является инвариантом развития.

Итак, полная свобода является мифом. Находясь в системе, трудно быть свободным от системных требований. В историческом процессе одни несвободы замещались другими, одно насилие заменялось другим. Каждый человек выбирает в социальном окружении роль, которую он будет играть в системе. Но, заняв «должность», он обязан следовать правилам игры. Возможности отклоняться от правил весьма ограничены. Западное общество успешно создаёт ощущение свободы и демократии. Иногда достаточно одного ощущения, чтобы считать себя свободным человеком. Демократия делает всех равноправными только на выборах правящей элиты.

Особо следует отметить несвободу рыночных отношений. Государство вмешивается в функционирование рынка в самых различных формах и по бесчисленным каналам: налоги, полиция, суды, законы, министерства, комиссии, советы, кредиты, субсидии. И все это воспринимается как нечто само собой разумеющееся [48]. Государство не командует предприятием, оно лишь заставляет считаться с законами общества. «Внутри предприятий действует тоталитарно-командный (можно сказать, диктаторский) режим» [13]. В менеджменте к концу ХХ века проявилась тенденция расширения коридора свободы для подчинённых. Однако этот процесс вызван не альтруистическими соображениями, а перегрузкой шефа, который не успевает самостоятельно решать лавину проблем, поэтому вынужден привлекать для этого подчинённых.

В обществе сложился миф, что индивид – собственник якобы становиться более свободным. Предполагается, что многочисленный средний класс, благодаря собственному бизнесу, начинает двигаться «от обретения частной собственности к свободе, к гражданскому обществу; от гражданского общества к демократии» [84]. Прежде всего, отождествление собственности и демократии некорректно. Демократия не исключает властной государственной пирамиды. Гражданское общество не исключает государственного управления, поэтому каждый «свободный» собственник будет находиться под рефлексивным управлением налоговой системы, культуры, законов, «плясать под дудку» идеологии и может тешить себя иллюзией свободы.

Действительно, наличие собственности в некоторой степени снижает экономическую несвободу, расширяет выбор экономического и политического поведения индивида. Его не могут уволить с работы за несовпадение взглядов с мировоззрением начальника, он сам себе начальник и может увольнять несогласных с ним работников. Поэтому маленький ребёнок желает иметь собственную игрушку, чтобы получить свободу пользователя.

Чем больше разных ресурсов имеется во владении собственника, тем более он свободен от рефлексивного влияния окружения и больше может оказывать влияние на других. Однако наличие собственности у одного позволяет делать несвободными других. При ограниченных ресурсах свобода потребления одного лишает такой свободы других. Но гипертрофированное желание «иметь» становится наркотиком, делает из человека монстра. Человек становится несвободным от желания «иметь». Неизбежность таких отношений исходит из генетических мотивов поведения людей, не имеющих тормозов на рост потребления.

Свободу часто понимают, как возможность купить всё, что пожелаешь. Большие деньги дают такую возможность, но ограничивают свободу в другом. Например, богатый может стать жертвой завистников. Люди попадают в золотую клетку, без охраны не перемещаются, общение ограничивается клубом, элитарной группой, дорогими курортами.

Кроме того, индивид не может быть собственником всех необходимых ему ресурсов, поэтому всегда найдётся ресурс, который можно использовать для рефлексивного влияния на него. Свобода собственника ограничена не только ресурсами, но также законами природы и общества, законами морали, религии, обычаями, традициями, менталитетом и пр. Причём это влияние может быть незаметным и восприниматься как стихийное бедствие, которое изменить невозможно и обижаться не на кого. Например, капиталист зависит от рабочих (забастовка).

Неравенство в потреблении проецируется на неравенство в свободе. Равенство является очередной утопией, ибо нет двух одинаковых людей с равными возможностями. Несмотря на декларации о равенстве в обществе наблюдается увеличение различия между высокими и низкими доходами [151].

Итак, стремление реализовать свои многофункциональные возможности является генетическим наследством человека, поэтому относится к естественному праву. Социальная система ограничивает многофункциональность человека, вызывая чувство несправедливости, утрату свободы. Приобретение одних свобод сопровождается утратой других. Свобода человека заключается в возможности выбора предпочтительной несвободы и напоминает возможность выбора способа собственной казни.

Литература

1.Локк Д. Сочинения. В 3-х т. Т. 3. - М.: Мысль. 1988.

2.Милль Д С.. О свободе. С-Пб:. Изд. В.И. Губинского. 1906.

3.Муссолини Б. «Доктрина фашизма», ТРИАСЪ. 1995 г.

4.Монтескье Шарль. О духе законов. Избранные произведения. М. Госполитиздат. 1955.

5.Хакен Г. Синергетика. - М.: Мир. 1980.

6.Мизес Л. фон. Человеческая деятельность: Трактат по экономической теории. – М.: Экономика. 2000.

7.Hayek F. The Constitution of Liberty. - Chicago: University of Chicago Press, 1960.)

8.Ильин И.А.. Путь духовного обновления, Гл.3 "О свободе". М.: Русская книга, 1996, т.1.

9.Фромм Э. Душа человека. М.: Республика. 1992.

10.Ильин И.А.. Путь духовного обновления, Гл.3 "О свободе". М.: Русская книга, 1996, т.1.

11.Тауни Р.Г. Об экономической свободе. T.E.Utley and J.S.Maclure (eds). Documents of Modern Political Thought. Cambridge, Cambridge University Press. 1957.

12.Hailsham. The Case for Conservatism. London, Penguin. 1947.

13.Зиновьев А.А. На пути к сверхобществу. Мюнхен. 1991.