Цирк уехал

Писатель Виктор Топоров — о том, что такое настоящий протест

Виктор Топоров. Фото Светланы Васиной

 

Митинг 6 мая 2013 года оказался первым в цепи себе подобных — первым, по окончании которого не прозвучали сакраментальные слова «Мы были на Болотной и придем еще!» То есть оказался фактически последним. Прямо как в анекдоте брежневской поры: почему ты не был на последнем партсобрании? — Знай я, что оно последнее, я бы непременно пришел! — Открытое партсобрание «болотной» партии, судя по всему, именно таким и было. Отсюда и повышенная по сравнению с ожиданиями явка — публика подтянулась окончательно удостовериться в том, что ходить туда больше нечего, а главное, незачем... Да и зачем ходили-то, в общем, уже и не вспомнить. Кашин вот от большого ума запел, а спев, сразу же запросился. Понятно, что на прогулку, понятно, что на контрольную, — но уже с совсем другими писателями.

Наблюдатели отмечают недовольство лидерами протестующих — прежде всего со стороны самих участников протестных действий. Недовольство ими и разочарование в них. Но еще хуже обстоит дело с самим протестом: он просто-напросто сошел на нет. Протестное настроение осталось (как любовное настроение в одноименной — и редкостно целомудренной — ленте Вонга Кар-Вая), а протест пропал. Самые социально чуткие (директор «Эха Москвы» Венедиктов или, допустим, публицист Ольшанский) уже перенесли протест даже не на 2018, а на 2024 год, а до тех пор намереваются потерпеть.

Протест пропал или принял откровенно пародийную форму, — как, например, у нас в Петербурге, где требуют уже не «честных выборов» (да и о каких выборах, собственно, идет речь?) и не досрочной отставки всенародно избранного президента, а всего-навсего — неприкосновенности эрмитажной коллекции импрессионистов. Требуют с таким пылом, как будто кто-нибудь хоть на миг всерьез задумался над тем, а не отдать ли ее в столицу. А главное, точно с таким же пылом, с каким еще совсем недавно требовали всего и сразу. Ну, со «всем и сразу» не получилось, так хоть Матисса в Москву не отдавайте. «Спасибо тебе, учитель, с тех пор, как, по твоему совету, я сначала завел, а потом выгнал козу, жить-таки стало-таки немножечко легче!»

Одним словом, цирк уехал. Надолго ли, навсегда ли… Цирк уехал, а клоуны остались. И вопрос о том, что делать им (и что делать с ними), во всей своей незначительности, сохраняет известную актуальность. Неназойливо подчеркнутую самим фактом: в лидерах «болотного» протеста ходили до сих пор как раз клоуны. Профессиональные конферансье, клоуны, куплетисты, пародисты, покеристы, в лучшем случае — беллетристы. Ну и, разумеется, аферисты всех мастей и оттенков… Крупными политиками и публицистами полагают себя, правда, и те и другие.

Ну, что делать клоунам, как раз ясно: возвращаться в профессию. Занятий которой они, впрочем, не прекращали и все полтора «протестных» года, чередуя регулярное участие в митингах и «контрольных прогулках» с бегом вприпрыжку и плясом вприсядку на всевозможных вечеринках большого, среднего и, в особых случаях, малого бизнеса. Вот на корпоративы они и вернутся — пусть с некоторым дисконтом по сравнению с недавними временами, — но тоже, знаете ли, ничего страшного. «Как в русской бане пассатижи, смех неуместен в наши дни», — смеется Быков. В президенты всемирной шахматной федерации (но уже не в президенты России) собирается баллотироваться Каспаров. У каждого или почти у каждого наверняка отложены на черный день пресловутые два процента.

Аферистам, понятно, придется самую малость хуже. И отнюдь не потому, что в стране резко оздоровилась, причем, не в последнюю очередь, их же собственными усилиями, общественная обстановка. Ничуть она не оздоровилась (и уж подавно — не их усилиями): форточку едва приоткрыли, настоящий сквозняк еще не пошел, а кое-кто уже норовит прикрыть ее… Однако деньги, как известно, любят тишину, а мошенничество — тем более, и злостные нарушители мошеннической тишины, будучи сами изрядными прохиндеями, повели себя все же несколько опрометчиво.

Отставка Суркова — каковы бы ни были ее подлинные причины и сиюминутные поводы — подвела жирную черту под имитационными технологиями, включая имитацию общественного протеста механическими телодвижениями и громким ором. Протест пропал, протест выдохся, да, строго говоря, он изначально был беспредметен. Ни разу, ни в одно мгновение, ни на одном пике не достигнув накала (и заразительности) знаменитого говорухинского слогана «Так жить нельзя!», который, кстати, и сам по себе был беспредметен. Так жить нельзя — а как можно? Это во-первых. И тогда — при Брежневе, Андропове, Черненко, Горбачеве — жить было можно, и сейчас можно. Особенно если не отдавать эрмитажного Матисса в Москву, но даже и в этом сугубо гипотетическом случае жить все равно будет можно.

Что такое протест, что такое настоящий протест, всем понятно. Массовый протест приводит к забастовкам, к формированию народного фронта и в конце концов к революции. А что у нас? Или, вернее, виноват, что у вас? Протестные настроения в пародийной форме. Революции не хочет никто, бастовать некому (разве что — устроить итальянскую забастовку в Фейсбуке), фронт на «болоте» можно сформировать разве что инородный, можно — ненародный, можно даже — антинародный, но ни в коем случае не народный. Клоуны, конечно, забавны, но они клоуны. Аферисты, конечно, речисты, но они аферисты. Цирк уехал — или вот-вот уедет; на Болотной укладывают шатры.