ОКО ПЛАНЕТЫ > Аналитика мировых событий > Выход есть. Что означают итоги «Брексита» для Лондона, Евросоюза и мировой политики. Батюшки-светы, это Brexit!

Выход есть. Что означают итоги «Брексита» для Лондона, Евросоюза и мировой политики. Батюшки-светы, это Brexit!


26-06-2016, 05:11. Разместил: Редакция ОКО ПЛАНЕТЫ

Выход есть


Что означают итоги «Брексита» для Лондона, Евросоюза и мировой политики

Фёдор Лукьянов - главный редактор журнала «Россия в глобальной политике» с момента его основания в 2002 году. Председатель Президиума Совета по внешней и оборонной политике России с 2012 года. Профессор-исследователь НИУ ВШЭ. Научный директор Международного дискуссионного клуба «Валдай». Выпускник филологического факультета МГУ, с 1990 года – журналист-международник.


 

Резюме:Великобритания выходит из Европейского союза. Вопреки данным соцопросов, предсказаниям экспертов и аналитическим выкладкам, большинство подданных королевы проголосовали за самобытность и против «засилья Брюсселя». Самая мягкая характеристика произошедшего: Европа в шоке. Что дальше?

 

 

Премьер-министр Дэвид Кэмерон обещал во время кампании, что в случае победы сторонников «Брексита» он сразу объявит о введении в действие процедуры подготовки к выходу Соединенного Королевства из ЕС. По оценкам экспертов и политиков, сам юридический «развод» займет два года, но в деталях никто не знает, как это может выглядеть. Так что и Великобритания, и Евросоюз вступают в период острой неопределенности.

Британская политическая система пережила серьезное потрясение, за которым непременно последуют глубокие перемены. Дэвид Кэмерон потерпел сокрушительное поражение, особенно болезненное в связи с тем, что плебисцит был его идеей. Проводить референдум было совершенно необязательно, и сам премьер намеревался использовать политическую игру с избирателем для того, чтобы на следующие пару десятилетий евроскептики не мешали политике Лондона.

Скорее всего, Кэмерон теперь уйдет в отставку, хотя перед обнародованием результатов большая группа тори, добивавшихся выхода, подписала обращение с призывом к нему остаться премьером вне зависимости от итогов референдума. Они поблагодарили главу правительства за то, что тот дал возможность британскому народу высказать свое мнение. Однако едва ли это предотвратит политические перемены, тем более что лидер противников ЕС экс-мэр Лондона Борис Джонсон никогда не скрывал своих премьерских амбиций. Не вполне ясна и судьба руководства Лейбористской партии. Джереми Корбин агитировал за то, чтобы остаться в ЕС, однако многие замечали, что делает он это без большого пыла — как человек весьма левых взглядов он имеет много претензий к Брюсселю, хотя и не таких, как тори-заднескамеечники. Как бы то ни было, лейбористам тоже предстоит разбор полетов.

Раскол населения почти пополам чреват крайне тяжелыми последствиями. Англия и Уэльс проголосовали за выход, Шотландия и Северная Ирландия хотят остаться в Евросоюзе. Во время кампании почти все предполагали, что в случае «Брексита» Шотландия, скорее всего, объявит новый референдум о независимости, и на этот раз победят сепаратисты. Ситуация в Ольстере крайне запутанная из-за давней и очень глубокой проблемы противостояния католиков и протестантов, которую с трудом удалось урегулировать почти 20 лет назад. Сейчас вся конструкция примирения может зашататься.

То, что случилось — небывалый прецедент. И дело не только в чисто технической стороне этого процесса, нуждающейся в очень сложной проработке. Политический эффект просто разрушителен.

Одна из важных «скреп» Евросоюза — образ привлекательного объединения, куда стремятся все, а оттуда — никто. Выпадение из системы одного из наиболее важных и влиятельных элементов нарушает и без того шаткий баланс громоздкой структуры Европейского союза.

Британская специфика создает немало проблем (не случайно Шарль де Голль, пока он был президентом Франции, категорически блокировал идею приглашения в ЕЭС Великобритании), однако способствует равновесию. И в плане соотношения сил и влияния крупных стран (Франция и Германия), и с точки зрения идеологического подхода. Без намного более либеральной Великобритании зарегулированность Евросоюза была бы куда выше.

Но есть и другая сторона. То, что Европейский союз нуждается в серьезной институциональной трансформации, понимают сейчас почти все. Но решиться на это пока не может никто. Прошлый раз единая Европа близко подошла к вероятности радикального шага ровно год назад – во время греческого долгового кризиса, кстати, резко взвинченного решением премьера Греции провести референдум. Когда переговоры в очередной раз зашли в тупик, министр финансов ФРГ Вольфганг Шойбле фактически собрал подавляющее большинство участников еврозоны за то, чтобы исключить из нее Афины. Против этого шага, помимо самой Греции, была Франция (французские банки – крупнейшие держатели греческих долгов). В итоге Олланд уговорами и прямым шантажом заставил Ангелу Меркель отказаться от идеи показательного выбрасывания греков из еврозоны. Между тем, немало специалистов считают, что отказ от радикальных шагов тогда лишь отсрочил их необходимость, сама по себе проблема вовсе не решена, и в следующий раз, когда она обострится, санировать еврозону придется в еще более сложных условиях и гораздо более дорогой ценой.

«Брэксит» заставляет заняться фундаментальной перестройкой самой модели интеграции, а это пришлось бы делать в любом случае – раньше или позже. Ответственность за это ляжет на Германию, позиции которой в Европе сейчас намного слабее, чем год назад. Кризис с мигрантами подорвал почти непререкаемый авторитет Ангелы Меркель. Но уход Великобритании должен стать катализатором необходимых реформ. Вопрос – решатся ли европейские элиты на пересмотр основополагающих принципов или попытаются снова «зализать раны»?

Мощнейший импульс получают евроскептики по всей Европе. Так, Марин Ле Пен уже заявила, что Франция должна быть следующей страной, которая спросит людей об их отношении к Евросоюзу. Вообще, опросы, обнародованные в день британского голосования, показывают, что

практически во всех ключевых европейских странах – Италии, Франции, Германии – до половины жителей хотели бы также иметь возможность высказать свое мнение о ЕС на референдуме. Это пугает и правительства, и европейские институты, ведь каждый плебисцит в сегодняшней Европе – потрясение основ.

Забавно, что пример с англичан уже собрался брать «заклятый союзник» - турецкий лидер Реджеп Тайип Эрдоган. Он пообещал провести референдум о целесообразности продолжения переговоров с ЕС о членстве, если европейцы продолжат морочить туркам голову.

Ну и наконец – что все это значит для России? Как известно, в ходе кампании сторона «остаться» активно использовала образ Владимира Путина, который якобы спит и видит, как Великобритания покидает ЕС, поскольку после этого Евросоюз начинает совсем трещать по швам. На деле уход Лондона будет иметь неоднозначные последствия для Москвы. И речь не о неизбежной экономической нестабильности – она как раз, скорее всего, будет временной и недолгой. Погружение Евросоюза в еще более глубокий внутренний кризис означает, что иметь с ним дело будет совсем мучительно. Но и отгородиться от ЕС невозможно – слишком мы друг от друга зависим, и это не изменится еще много лет. Есть, конечно, известная идея, что расползание институтов высвободит энергию и суверенитет отдельных стран, с которыми Россия и будет взаимодействовать. Проблема, однако, в том, что полной эмансипации все равно не случится, а произойдет другое – еще большая дисфункция системы, которая, тем не менее, останется единой, хотя и плохо работающей. В этой связи поиск альтернатив евроцентризму и диверсификация связей становится еще более важным компонентом российской политики на ближайшие годы.

Другой вероятный результат «Брексита» – повышение роли НАТО как основного «обруча», скрепляющего Европу. Это и так происходит по мере нарастания трений внутри ЕС, но выход из ЕС Соединенного Королевства становится дополнительным стимулом. Ничего хорошего такой сценарий не сулит. И, кстати, это будет означать не снижение, а повышение влияния США.

В сухом остатке. Европейский союз погружается в острый кризис, из которого выйдет обновленным, но непонятно ослабевшим или, наоборот, окрепнувшим. Теоретически этот кризис может видоизменить и укрепить интеграцию, создать континентальное ядро. Но такой результат не гарантирован. Возможно и противоположное развитие событий: начало необратимого демонтажа всей легенды о европейском единстве. Германия будет максимально стараться спасти проект, поскольку в противном случае призраки всех кошмаров прошлого могут ожить. Европейская интеграция, как известно, начиналась для того, чтобы решить «германский вопрос», который десятилетиями генерировал в Европе войны.

Будущая роль, которую будет играть на мировой арене сама Великобритания, пока не ясна. Она может свестись к функции «атлантического Сингапура», когда глобальным из всего британского остается только лондонский Сити, остальное же потеряет значение.

Пожалуй, самый главный результат – это провал социологии, который показывает, что исследователи не улавливают каких-то глубинных процессов, происходящих в обществах.

Степень отчуждения масс от истеблишмента выросла настолько, что они не могут общаться друг с другом даже путем выявления настроений. И это относится отнюдь не только к Великобритании. Феномен Трампа в США – того же порядка.

Усталость от глобализации и страх перед ней порождают естественную реакцию – отгородиться, защититься, ухватиться за маленькое, но свое. Не случайно мощным катализатором всех процессов сейчас является приток мигрантов и реакция на это граждан европейских стран. Приезжие из регионов с другой культурой служат визуальным олицетворением Другого, который вторгается в налаженную жизнь и инстинктивно порождают желание спрятаться в самобытную скорлупу. Это тенденция. А значит мир будет другим, гораздо более фрагментированным и непредсказуемым.

Лента.Ру

 

Батюшки-светы, это Brexit!


Ричард Саква - профессор кафедры изучения европейской и российской политики Кентского университета, член Королевского института международных отношений по Программе изучения европейской и российской политики


 

Резюме:После нескольких месяцев интенсивной и навязчивой агитации голосование наконец завершилось, и результат – известен. Это что-то! Явно не тот результат, который ожидался.

Опросы показывали, что результат предсказать невозможно. По мере приближения дня референдума 23 июня 2016 противников выхода из ЕС, по общему мнению, казалось больше, хотя было слишком много неопределившихся избирателей, и явка стала бы критическим фактором, определяющим исход голосования. Страшное убийство депутата парламента Джо Кокс, страстной и красноречивой сторонницы сохранения членства страны в ЕС, оказало влияние на многих избирателей, чтобы побудить их голосовать за то, чтобы остаться. Даже Найджел Фарадж, лидер Партии независимости Великобритании, накануне голосования полагал, что сторонники ЕС выиграют.

Как бы то ни было, голосование показало чёткий, но не решающий перевес сторонников выхода. При явке 72% 51,9% проголосовали за выход, 48,1% – чтобы остаться. В численном выражении это 17,4 млн человек против 16,1 миллионов. Преимущество сторонников выхода составляет 1,3 миллиона голосов. Были значительные региональные и классовые различия. В то время как Англия и, как ни удивительно, Уэльс, проголосовали за выход, Шотландия и Северная Ирландия проголосовали за то, чтобы остаться. В Шотландии лагерь сторонников ЕС оказался наиболее внушительным, открыв тем самым дверь для второго референдума о независимости. В Англии выделился Лондон, в то время как Юго-Восток, большая часть промышленного Центра и районы с высоким уровнем трудовой миграции проголосовали за выход.

Почему большинство проголосовало за выход из EC? Вопросы иммиграции и торговли стали доминирующими темами в кампании, которая в конечном итоге оказалась весьма провинциально-местечковой. Было мало дискуссии о том, какой вклад Великобритания может внести в Европу. Это отражает суровую реальность того, что с 1973 года Британия в целом действительно никогда реально не присоединялась к тому, что стало Европейским союзом, взаимодействуя с проектом, который был больше, чем она могла усвоить в психологическом плане. Вместо этого были бесконечные нападки и критиканство, попытки получить односторонние преимущества и лазейки. В то же время статус Великобритании как «неудобного» партнёра основывается на вопросах национальной самобытности и исторических отношений с континентом.

Расширение ЕС на восток и открытие границ для трудовых мигрантов из стран, где заработная плата и возможности на несколько порядков ниже, чем в Великобритании, оказалось огромным стрессом для граждан страны, особенно касаемо жилищных и других социальных вопросов. И это было одним из аргументов сторонников выхода, хотя следует подчеркнуть, что трудовая миграция из ЕС в определённой степени принесла пользу британской экономике и обществу. Тем не менее общины за пределами Лондона считают, что у них отнимают рабочие места, жильё, образование и услуги. Данные проблемы слишком часто отвергались столичными элитами. Реальные опасения людей бессовестным образом разыгрывались в кампании по Brexit. Муссировался даже тезис о том, что страна в ближайшее время будет заселена турецкими мигрантами.

Не помогли наставления многих европейских лидеров, а также Барака Обамы. Это лишь подстегнуло традиционные британские чувства героического вызова. Лидер Партии независимости Найджел Фарадж блестяще сыграл на этих чувствах, заявив, что 23 июня может стать «британским Днём независимости». Тезис о том, что во взаимозависимом мире ни одна страна не может быть самодостаточным островом, не использовался в достаточной мере сторонниками членства в ЕС.

На протяжении более четырёх десятилетий британские лидеры никогда не представляли европейскую интеграцию в позитивном ключе взаимозависимого будущего посредством создания нового политического сообщества. Это позволило популистам Brexit сформировать пользующийся популярностью дискурс.

В результате возник политический кризис первого порядка. В своей достойной речи Дэвид Кэмерон заявил, что будет уважать волю народа, и, выразив общее мнение о том, что его позиция оказалась несостоятельной, он подал в отставку. Это вызовет дискуссию в правящей консервативной партии насчёт лидера, будет голосование. К партийной конференции в сентябре Великобритания должна иметь нового премьер-министра. В то же время лидер лейбористов Джереми Корбин попал под жесточайшую критику за его тусклое участие в кампании в пользу ЕС, и его позиция, скорее всего, будет и далее критиковаться лейбористами – членами парламента.

Тут налицо долгая традиция евроскептицизма левого толка, критикующего ЕС как орудие неолиберального корпоративизма. Секретность, с которой ЕС ведёт переговоры с США об эпохальном Трансатлантическом торговом и инвестиционном партнёрстве, ещё более усугубила эти опасения. Тем не менее социалистический взгляд на Brexit основывался на страхе, что выход из ЕС ввергнет Британию под власть правого консервативного правительства, что в принципе наверняка и произойдёт. Великобритания под патронажем ЕС рискует потерять столько позитива в экологических и других проектах социальной защиты, в том числе очистке воды вдоль побережья…

Что касается процесса «развода», пока не ясно, когда будет применена статья 50 Лиссабонского договора. Сам процесс размежевания займёт порядка двух лет. Кэмерон утверждает, что это начнётся лишь после того, как будет избран новый премьер-министр. Наиболее реальным кандидатом является Борис Джонсон, который сделал самую крупную ставку в своей политической карьере, став лидером сторонников выхода. Он пользуется популярностью среди низовых консерваторов и, таким образом, скорее всего, добьётся успеха.

Референдум может также спровоцировать конституционный кризис. Об этом уже писал Энтони Барнетт в блестящих главах книги под названием «Батюшки-светы, это может быть Brexit» (которое я повторил в названии этой статьи), опубликованной на сайте OpenDemocracy. В частности, Барнетт поместил «английский вопрос» в центр конституционного кризиса, и теперь, когда мы знаем, что Великобритания уходит, английский вопрос будет проявляться с удвоенной силой.

Другим аспектом конституционного кризиса является то обстоятельство, что референдумы не фигурируют в британской конституции и, таким образом, носят чисто рекомендательный характер. Большинство депутатов Палаты общин, как и большинство в Палате лордов, хочет оставаться в ЕС. В Великобритании парламент под патронажем королевы является суверенным, так что не исключено, что если переговоры о выходе окажутся неразрешимыми, парламент может подтвердить свои прерогативы и заявить, что в национальных интересах было бы лучше остаться. В любом случае это будет трудный процесс, потребуется масса законодательных актов, чтобы освободить Великобританию от пут ЕС после 43 лет членства.

Конституционный кризис также повлияет на целостность государства. Хотя Шотландия традиционно имеет сильный лагерь евроскептиков, тот факт, что все шотландские регионы проголосовали за то, чтобы остаться, в очередной раз подтверждает, насколько быстро меняется британский политический ландшафт. Лейбористы в течение столетия были доминирующей партией в Шотландии, но в 2015 году на выборах победил только один из 59. Шотландская национальная партия получила удивительные 56 мест. Большая разница между голосами шотландцев и англичан играет на руку сторонникам второго референдума о независимости Шотландии, что сейчас и происходит. Почему, спрашивают шотландцы, нас вытаскивают из ЕС, хотя мы голосовали за то, чтобы остаться? Также рассуждают и в Северной Ирландии, где теперь будет единственная граница Великобритании с ЕС.

В настоящее время также налицо кризис в отношениях с ЕС-27. ЕС может занять жёсткую позицию по отношению к Великобритании на переговорах, чтобы отбить охоту у других последовать по британскому пути. С другой стороны, в интересах всех обеспечить мягкий плавный «развод», когда Великобритания всё ещё могла бы оставаться частью общего рынка, а также сохранить доли в своих образовательных, научных и финансовых областях. Маловероятно, что Brexit спровоцирует полномасштабный развал ЕС. Но в любом случае это самый сильный удар по идее европейской интеграции с 1957 года.

Одной из особенностей дебатов вокруг референдума был вопрос о том, как Россия может воспользоваться результатами Brexit. Москва официально оставалась нейтральной к кампании, но это не помешало сторонникам членства в ЕС утверждать, что Путин будет единственным, кто извлечёт выгоду из выхода Великобритании. Это свидетельствует об интеллектуальном банкротстве тех, кто ратовал за сохранение Великобритании в ЕС. В то время как многие могли бы согласиться, что выход из ЕС был бы ошибкой для Великобритании, также есть очень сильный довод, что расширение на Восток привело в союз группу стран, которые не приспособлены к Евросоюзу как к мирному проекту. Такие страны, как Польша и Литва, стали использовать ЕС в качестве инструмента не преодоления, а усиления исторических обид.

Европейскому союзу не удалось решить самую большую проблему нашей эры – создать всеобъемлющий мирный порядок от Лиссабона до Владивостока. Вместо этого он стал инструментом раздора и воспринимается как элемент Атлантической системы, в которой доминируют США. Эта система исторически обеспечивает основные общественные блага и товары, но сейчас возникает вопрос, может ли она продолжать. Разделённый континент с новой «Берлинской» стеной, которая в настоящее время возводится от Нарвы в Балтийском море до Мариуполя в Азовском море, вряд ли можно считать успехом ЕС.

Пообещав провести референдум, Кэмерон не только ввязался в самую большую политическую авантюру в своей карьере, но также поставил на кон будущее Британии – и проиграл.

Великобритания теперь погрузится в кризис на долгие годы с неясными перспективами отношений с остальной частью Европы.

Сторонники выхода никогда не имели ясного представления о том, какую модель отношений им строить. Условия, выторгованные в своё время Кэмероном в феврале 2016 года после объявления даты проведения референдума, теперь лежат на обочине.

Британский политический и конституционный кризис теперь стал кризисом европейского единства во всей его полноте. Настал момент для перековки отношений Великобритании с Европой и миром, а сам ЕС должен избавиться от своих собственных недостатков и сформировать позитивное видение мира и развития для всего континента.

Данный текст отражает личное мнение автора, которое может не совпадать с позицией Клуба, если явно не указано иное.

Международный дискуссионный клуб «Валдай»

 

 

 


Вернуться назад