Тимофей Бордачёв: «Меняется наша философия отношений с важнейшими региональными партнерами на Востоке»

Важнейшей частью «поворота» и национальной задачей является стабилизация курса на подъем экономического и политического значения Сибири и Дальнего Востока. Меняется вся философия отношений с важнейшими региональными партнерами. Китай, Россия, другие государства региона инициировали создание целого ряда новых институтов международного экономического управления (Азиатский банк инфраструктурных инвестиций, Банк развития БРИКС, Фонд Шелкового пути). Так за последние 2 — 3 года отношения между Китаем и Россией приобрели принципиально новое качество. Их отличительные черты — это доверительность, внимательное отношение к интересам партнера и все большая экономическая открытость.

Но не отстают и другие региональные партнеры. Хотя их возможности существенно меньше по сравнению с китайскими. Активна Республика Корея. В конце прошлого года в Сеуле состоялось 2-е заседание «диалога высокого уровня» в рамках консорциума по содействию развития Сибири и Дальнего Востока, научных институтов и университетов России, Сингапура, Китая, Южной Кореи, Норвегии. Целью диалога было прояснение позиций ключевых региональных партнеров по вопросам «поворота России на Восток», текущих отношений между Россией и странами Запада, прогресса в мерах по привлечению иностранных инвесторов в Сибирь и на Дальний Восток. В целом, зарубежные участники, особенно и стран Азии, подтвердили заинтересованность в активизации российского присутствия в АТР, интенсификации экономических отношений и диалога на экспертном уровне.

Что касается перспектив собственно развития стран Азии, то сейчас многие указывают в качестве важного фактора на возможность в будущем изменения демографической ситуации не в пользу ведущих государств АТР (Китая, Японии, Южной Кореи), старения населения и его относительного сокращения в сравнении с прогнозируемым ростом населения в США. Также обращается внимание на существование в регионе нескольких разновидностей рыночной капиталистической модели, в зависимости от большего (Китай) или меньшего (средние и малые государства) вмешательства государств в экономику и непосредственного управления крупными предприятиями. Это также может стимулировать внутрирегиональные различия в темпах экономического развития.

Со своей стороны представители Южной Кореи указывают на власти КНДР как на основное препятствие реализации совместных транспортных и энергетических проектов с Китаем и Россией, сотрудничеству Южной Кореи с Евразийским экономическим союзом (ЕАЭС) и проектом Экономического пояса Шелкового пути (ЭПШП). Тема роли южнокорейских властей в сдерживании наиболее перспективных транзитных проектов с участием Северной Кореи естественно не поднимается. Китайские же эксперты зачастую привлекают внимание к целому ряду проблем, связанных с «сопряжением» ЕАЭС и ЭПШП. В частности, они все более настойчиво призывают к расширению участия в диалоге партнеров России по ЕАЭС и Евразийской экономической комиссии (ЕЭК), необходимости создания совместных рабочих органов Китая и ЕАЭС (совместной комиссии) и других постоянных институтов.

На разных уровнях признается, что определенные проблемы в развитии взаимодействия ЕАЭС и ЭПШП связаны с экономическим кризисом в России и проблемами в Китае. Одновременно китайские эксперты соглашались с российской концепцией укрепления именно двустороннего взаимодействия ЕАЭС и ЭПШП, а также придания нового измерения ШОС как, потенциально, главного института безопасности и развития в Евразии. Пока же для китайцев план развития ШОС не очевиден. Интерес в примыкании к ШОС высказывают и корейские коллеги. Они считают, что в рамках ШОС можно будет уравновесить мощь Китая другими сильными державами — Россией, а также Индией и Ираном.

Отдельно обсуждается проблематика региональных финансовых институтов (АБИИ, АБР, Фонд Шелкового пути, новый Банк развития БРИКС) и сотрудничества в сфере энергетики. Китайскими участниками подчеркивалось, что все эти институты направлены на совершенствование системы международного экономического управления, но не представляют собой жесткую альтернативу уже давно существующим организациям (Всемирный банк, МВФ и ВТО). Одновременно китайцами подчеркивается необходимость реформы квот распределения голосов в МВФ и Всемирном банке в пользу новых растущих экономик. Также эксперты обращали внимание на становление азиатского рынка как более самостоятельного и менее подверженного возможным глобальным шокам.

Однако Соединенные Штаты, со своей стороны, фактически ставят под сомнение жизнеспособность универсальных институтов, в первую очередь ВТО, и ведут дело к созданию новых объединений регионального характера (Транстихоокеанское партнерство), которые должны фактически подменить собой не справляющиеся универсальные организации и навязывать правила игры другим государствам. Об этом американские представители уже вполне открыто говорят на других экспертных площадках.

Что касается энергетики, то полноценный выход России на азиатский рынок газа может привести к изменению всей расстановки сил, усилению конкуренции и снижению цен. В частности, снизится привлекательность поставок на рынок АТР сжиженного природного газа от других поставщиков.

Региональные эксперты обращают внимание на уже происходящие изменения в региональном энергетическом балансе в пользу России. За последние десять лет экспорт энергоресурсов в страны АТР из России вырос в 15 раз, а доля стран АТР в суммарном российском энергетическом экспорте достигла 24 %.

В структуре российского экспорта энергоресурсов в АТР превалируют сырая нефть и нефтепродукты — на них приходится 64 и 21 % соответственно.

Ключевое значение для экспорта будут иметь энергоресурсы Восточной Сибири и Дальнего Востока. В этих регионах сосредоточено более 13% российских запасов нефти (около 4 млрд. т) и 16,2% — природного газа (42 трлн. м. куб.). (По данным Министерства энергетики, геологическая изученность ресурсов в данных регионах на суше составляет 8%, а на шельфе всего 6%. В этой связи прогнозный объем добычи нефти и газа на старых и на новых месторождениях к 2035 г. составит 118 млн. т и 135 млрд. куб м соответственно.)

Однако пока Россия далеко отстает от стран Ближнего Востока как поставщик нефти и газа на азиатский рынок. Они обеспечивают 46 % китайского нефтяного импорта, 58 — индийского, 83 — японского и более 80% — корейского. В китайском импорте газа на одну страну (Туркменистан) приходится 46% поставок, а в индийском — 85% (Катар). Япония и Республика Корея, являющиеся крупнейшими мировыми импортерами газа, имеют более диверсифицированную структуру поставок.

Есть и объективные факторы, способствующие более активному выходу России на энергетический рынок АТР — стагнация европейской экономики, планы ЕС по диверсификации поставщиков, растущий спрос в Азии. Япония также демонстрирует готовность инвестировать в проекты по добыче и распространению природных ресурсов Сибири и Дальнего Востока, в случае если политические отношения это позволят. Отмечалось, что Япония уже наращивает импорт российского угля. В 2014 г. он вырос на 20% и достиг 9,66 млн. т. Япония зависит от импорта угля из Австралии (на эту страну приходится 74% японского импорта) и хотела бы диверсифицировать источники поставок. А вот российские поставки угля в Китай в первые месяцы 2015 г. сократились более чем на 40 %. Причиной послужило то, что Китай с января 2015 г. запретил импорт угля с зольностью более 40 % и содержанием серы выше 3 %, а также бурого угля с зольностью более 30 %, содержанием серы выше 1,5 %.

При этом в долгосрочной перспективе спрос на газ в Европе не будет подвержен значительным колебаниям, а рост будет наблюдаться в Китае и ряде других стран Азии — как результат экономического роста и расширения использования газа в электрогенерации вместо угля. Для самого Китая экономически эффективным будет закупать газ за рубежом, а не вкладывать деньги в производство собственного сланцевого газа.

Нельзя недооценивать при этом серьезность намерений США по выходу на азиатский рынок СПГ. Известно, что уже сейчас на западном побережье США строятся 6 заводов по производству СПГ, а в 2017 — 2018 гг. планируется запуск строительства еще 3 аналогичных предприятий. Все они находятся на западном побережье и ориентированы на азиатский рынок. Первые поставки должны начаться в 2016 году. При этом на европейском направлении аналогичная инфраструктура пока вообще не создается.

Отдельного внимания заслуживают вопросы привлечения азиатских инвестиций в Сибирь и на Дальний Восток при условии продолжения санкционного давления на РФ со стороны США и их союзников. Насколько велика угроза со стороны санкций?

Исходя из опыта общения с представителями региональных деловых кругов, можно смело предположить, что,

если условия деятельности на Дальнем Востоке и в Сибири для малых и средних предприятий будут заметно улучшены, то азиатский бизнес найдет способ обойти американские «радары».

Также достаточно часто высказываются идеи о том, что увеличение объема собственно российских инвестиций в Сибири и на Дальнем Востоке также будет рассматриваться компаниями из АТР как положительный признак.

При этом эксперты признают, что политика санкций США в отношении России не может рассматриваться только с политической точки зрения. Они распространяются на все виды деятельности в сфере энергетики и должны ограничить способность России к выходу на региональные энергетические рынки и к конкуренции там с США. Если санкции сохранятся, производство газа и СПГ в России будет падать.

Есть, однако, и другие, скрытые, опасности, связанные с затягиванием режима санкций. В первую очередь это касается предприятий малого и среднего бизнеса, которые, не имея возможности привлекать средства на международных финансовых рынках, постепенно сворачивают свою деятельность в «подсанкционных странах». С перспективой того, что цена возвращения на эти рынки будет для них выше потенциальных выгод. Подчеркивалась вероятность того, что санкции приведут к ситуации, когда трансграничные инвестиции будут все более и более ограничены. Это может представлять угрозу для привлечения в российские Территории опережающего развития средних и малых инвесторов из азиатских стран.

И, совсем сдержанно, оценивается в регионе пока потенциал развития на современном этапе Северного морского пути. Многие считают, что «северный» транзит имеет хорошие долгосрочные перспективы, но пока использование СМП связано с крупными энергетическими проектами, которые приостановлены в связи с санкционным давлением на Россию. Хотя представители бизнеса и отмечают стратегическую заинтересованность в участии в освоении российского Севера.

Подводя итог этому обзору можно сказать, что сама идея «поворота России на Восток» уже достаточно прижилась в восприятии и дискуссиях региональных экспертов и бизнесменов. Теперь необходимо долго и кропотливо трудиться над ее практическим наполнением. И это может стать предметом совместной заботы и сотрудничества России, и ее ведущих региональных партнеров.

Восток России