Юрий Селиванов: О тех, кому на войне не место

Хайполовам и инфантилам стоит держаться подальше от линии фронта. И добрые люди им в этом помогут

    Одно из претендующих на серьезность и компетентность московских изданий, опубликовало жалобу некоего блогера (фамилию называть не буду, ибо в случае с блогерами это лишнее), который выразил свое решительное «Фэ!» властям Донецкой Народной республики, в лице пресс-службы Народной милиции ДНР. В связи с тем, что оному блогеру угодно считать «ущемлением прав журналистов» в зоне боевых действий.

Для начала скажу, что меня это совершенно не удивляет. Обычный гонор не в меру амбициозного дилетанта, возомнившего себя пупом земли. Которому все и непременно должны делать два «Ку!».

А то как же — он «большое цебе» и даже пару раз на Донбасс съездил. В общем, раздайся море…

А не удивляет меня это потому, что не раз такое видел. Например, был у нас на корпункте «Останкино» в Одессе такой  замечательный водитель,  у которого вообще не было никаких «комплексов». И он, что называется, открывал ногой любые двери.  Первым заходил в любой  кабинет, даже  президентский. Еще бы —  Москва приехала, Центральное телевидение! Врывался и тут же с порога заводил разговор с хозяином помещения. Так что тот даже не мог сразу сообразить, что перед ним обыкновенный шофер, а не корреспондент, или оператор. Так что плавали, знаем… Амикошонство, особенно в наше время. болезнь распространенная.

Что же касается сути его претензий, если этот вздор вообще так можно назвать, то они вкратце такие. Во-первых, заголовок, который уже говорит сам за себя:

«Почему власти ДНР пытаются скрыть происходящее на фронте?»

«Источник информации» под стать заголовку:

«На днях в одной рабочей «беседке», то есть чате в соцсетях, состоялся познавательный разговор. Я пообщался в непринуждённой атмосфере с коллегами о том, как работается журналистам в Донбассе».

А что, очень даже креативно, чисто по-блогерски! Посидел в чате, «выяснил обстановку» на Донбассе и накатал на этой основе «разоблачительный материал». И ездить никуда не надо. Сплошная экономия!

А накатал вот что. Даю выборочно, потому что всё это, по большому счету, одно и то же дилетантское нытье в разных вариантах:

 

«Прежде чем поехать отснять очередной материал, даже не в окопы, а просто в зону, куда прилетел очередной «привет» от украинских боевиков, нужно специальное разрешение, получить которое могут исключительно «достойные».

— Согласование с пресс-центром дошло до сюрреалистического абсурда, — делится своим возмущением Ольга (имя изменено, как и все последующие).

— Начальник пресс-центра препятствует любому освещению событий теми, кто не является элитой, федеральными каналами и прочими фаворитами. Поводами для несогласования выездов прессы могут быть как «опасность» в поселке, так и то, что обстрелы не входят в отчёты СЦКК. — Если нет в отчете — то, стало быть, ничего и не происходит, — объясняет она логику пресс-центра НМ ДНР.

Например, представители прессы, готовые в очередной раз показать свою значимость, удостоились чести вышестоящего, даже не руководства, а черти пойми кого. В более-менее фронтовую зону они попадают в сопровождении одного из «рабов» товарища Заблодского. То есть тебе как корреспонденту хочется живой истории от местной жительницы, а вместо этого ты получаешь постоянно ноющего и одергивающего тебя сопровождающего, который, разумеется, хочет как можно быстрее избавиться от ненужного балласта в виде «нерадивого и ненужного» журналиста, добавившего ему работы,

Альтернативы пресс-центру нет; никого, к кому можно было бы обратиться за помощью и поддержкой, тоже нет. Нет идеи, нет чего-то настоящего. Вся политика в сторону прессы — это хорошая мина при плохой игре. При полном развале и деморализации. При наступлении укров и нарастающих обстрелах. А у нас всё хорошо, «в Багдаде всё спокойно». Все меньше хочется что-то делать. Этого и добиваются, видимо. В 2014-м был шанс начать с нуля и сделать хоть что-то стоящее. Но… всё упущено, и все счастливы».

 

А теперь мое отношение к этому «кипению разума возмущенного». Думаю, что имею на это некоторое право, потому что в качестве журналиста лично присутствовал  в зонах трех военных конфликтов – в Приднестровье, в Косово, и на востоке Турции в районе иракской границы. Знаю, как бабахает мина на соседней улице, и хорошо, что не на твоей. Что такое сопровождать сербских детей в школу, находясь в прицеле албанского снайпера. И что можно прочитать в глазах «великорумына», обвешанного оружием с расстояния одного метра, как это было в ходе импровизированных «переговоров» на «нейтралке» в Бендерах.

Так вот, все эти инфантильные сказки про «свободу прессы» на войне мне рассказывать не надо.  И возмущаться неласковым обращением со стороны военных тоже не следует. Именно потому, что они люди военные, заняты серьезным делом, цена которого — их собственная жизнь или смерть. А ты порой. причем весьма часто,  просто вольно шатающийся шкет, заскочивший на пару дней из столицы в поисках знатного хайпа  и звонкого гонорара.

И очень правильно, что никто не желает нести ответственность еще и за твою  жизнь, которая и тебе самому не сильно дорога. Впрочем, дети, которых под видом журналистов частенько засылают в командировки на фронт иные редакции, вообще о смерти редко задумываются.

Вот и приходится взрослым и ответственным людям думать за них. К тому же, никакому начальству в мире не хочется иметь в своих отчетах наверх инцидент с гибелью свободного от  всего на свете журналиста. Из чего потом иные умельцы раскрутят неслабую политическую провокацию.

   Повторяю, всё это нытье и претензии  — то не дают, это не разрешают, сюда не пускают, сплошной инфантилизм и детский сад. Серьезные, опытные фронтовые корреспонденты такой фигней никогда не маются. А потому и пользуются доверием военных. И бывают допущены даже туда, куда остальной малышне путь заказан.

А если кто-то  видит в этом «зажим демократии и свободы слова», то это опять же по собственному недоумению. Лично у меня насчет «демократии» в военном деле уже давно нет никаких иллюзий. Типичный случай – американская военная база Бондстил в Косово, где я, в качестве журналиста, попытался побеседовать у входа в местный «военторг» с обычным покупателем — американским солдатом. И задал ему самый простой и естественный вопрос – «Что ты здесь делаешь – в Косово?». Но ответ получить не успел. Потому что тут же налетели коршунами представители пресс-службы этой базы. И популярно разъяснили, что для «правильных ответов» на вопросы иностранных журналистов у них есть специально обученные люди. То есть они сами. Такая вот американская «демократия».

Но все это, конечно, не главное. А действительно главное заключается сразу в двух фундаментальных вещах:

Первое:

Гражданскому журналисту, тем более представляющему так называемое независимое, то есть, по определению, безответственное СМИ, на фронте делать нечего от слова совсем.

Во-первых, потому, что это, чаще всего, одноразовый визитер. И как таковой совершенно не подготовленный к выживанию в этих условиях. Фактически, временно живой труп. И обязанность властей сделать так, чтобы он не стал трупом в полном смысле этого слова. На что он сам явно не способен.  Лучший способ – держать его подальше  от неприятностей.

Во-вторых, потому, что подобные залетные писарчуки обычно ровно ничего не смыслят в военном деле. И могут по своему невежеству сочинить такое, что мама не горюй. Или даже ненароком разгласить военную тайну. А война не детские игры в песочнице. И здесь такие горлопаны не нужны в принципе.

В-третьих, поучительный военный опыт  прошлого, в том числе и  второй мировой войны,  заключается в том, что никаких вольно гуляющих  «штафирок» в окопах никогда не было. На фронт допускались исключительно журналисты-военнослужащие, которым полагалось там быть в силу служебных обязанностей. Сотрудники армейских газет и центральных  изданий наркомата обороны СССР. И они освещали войну именно так, как это было нужно для ведения самой войны. А не в духе той абстрактной  «правды»,  которая взбредет в голову отдельно взятому писателю слов.

Ровно то же самое было и у немцев. Все фронтовые журналисты были сотрудниками министерства пропаганды третьего рейха и носили погоны.

И те и другие были профессиональными военными, могли отличить танк от самоходки и гарантированно не сообщали публике всевозможную «девочкину муру».  И да – могли хоть какое-то время выживать на войне, ибо были тому специально обучены.

Что же касается отдельных  писавших о войне ярких личностей,  вроде Эрнеста Хемингуэя, то это действительно другое.  Ибо он был не просто писателем и журналистом, но, прежде всего, действующим бойцом-антифашистом. И потому находился в окопах, часто  в буквальном смысле и с оружием в руках, именно как солдат, Так что желаете писать про войну правду и со знанием дела – вот вам пример, когда вы сами не будете там лишним.

И, наконец, самое главное:

   Современная «свободная», она же безответственная, пресса, претендующая на «суверенное право» писать любую галиматью,  в своей значительной части настолько себя дискредитировала и выпала из доверия, как всего народа, так и сражающихся за правое дело бойцов Донбасса, что у неё нет вообще никакого морального права претендовать на сколько-нибудь уважительное к себе отношение. Кому охота иметь дело с  «журналистом» так называемого «либерального» издания, к тому же выполняющего роль иностранного агента и «заряженным» исключительно на сбор всевозможного негатива о том же Донбассе?  Потому что, видите ли, в этой редакции ни за что другое ему не заплатят. Да катись ты, со своими иудиными сребрениками! Кому  здесь такой нужен?

И потому правильно люди  говорят: «»На зеркало неча пенять, коли рожа крива!»». По себе знаю — если у журналиста нет заранее припасенного камня за пазухой, то его и на фронте примут со всей душой. И даже несмотря на формальности. Ну, а если камень имеется, то найдут миллион поводов отправить его куда подальше. И у меня никогда рука не поднимется их за это осудить.

Юрий Селиванов, специально для News Front