Политика и субкультуры - расклад эпох, течений, лиц.

1960-е — наши дни: СКИНХЕДЫ. Часть I

Появление первых скинхедов в конце 1960-х не заставило себя долго ждать. Они и появились, выброшенные и воспитанные улицами дети бедных рабочих семей и небогатых клерков, населявших окраины и пригороды Лондона и прочих английских городов. Им не светило в британской жизни ничего, кроме нелегкой работы, пьянства в дешевых пабах, давящего однообразия серых будней, иногда разбавляемых походами на футбольные матчи вместе с компанией себе подобных «корешей».

Мы начнем исследование с модов, чья субкультура в основном послужила прообразом скинхедской субкультуры. И также поговорим о субкультуре футбольных фанатов, пересекающейся с субкультурой скинов. Поклонники футбола появились почти сразу с возникновением этой увлекательной игры, то есть задолго до модов и скинхедов. Причем здесь скинхеды? Ответ будет вновь лежат в плоскости кросс-культурного пересечения субкультур. Известно, что поклонники футбола примыкают к скинхедам, но не все, а лишь их небольшая часть, представляющая собой ядро наиболее активных и, как правило, молодых по возрасту болельщиков, известных под названием субкультуры футбольных хулиганов («хулзов», «фанатов»), образующих свои группировки («фирмы», «мобы»). О футбольных хулиганах мы поговорим более подробно в следующем продолжении. Пока вернемся к модам.

Так сложилось, что субкультура модов исторически стала антагонистами тедов и байкеров. Первые моды проявили свой бойцовский характер еще в начале 1960-х, «прославившись» массовыми потасовками между собой, с тедами и особенно с байкерами на некоторых британских курортах в течение трех месяцев 1964 года. Размежевание между субкультурами шло по разным направлениям. Так моды обращали очень большое внимание на свой внешний вид, где «правили бал» военные куртки цвета хаки, рубашки поло от Fred Perry, костюмы, сделанные на заказ у парней, стильные высокие прически и узкие цветастые блузки у девушек. Модом, в принципе, мог стать мулат или цветной парень. Скутер, с множеством прикрепленных зеркал и иногда стикеров, был основным средством передвижения мода.

В музыкальном плане на первом месте у модов стояла культура «Гаража» («Garage»), возникшего из притяжеленного и намеренно «грязно» сыгранного ритм-н-блюза конца 1950-х — начала 1960-х, (ставшего предтечей панк-рока, музыки связанной с субкультурой панков — авт.), чьими яркими представителями были группы, вроде Small Faces, Mick Farren and The Deviants, отчасти The Troggs и другие. Но исторически появление модов связывают с культовой группой The Who и их песней «My Generation», прозвучавшей подобно громовому раскату в 1965 году. Про тедов мы уже говорили ранее. Их субкультура сложилась в 1950-х, наряду с субкультурой стиляг в России. К середине шестидесятых они уже были старше основной массы модов, состоятельнее, по-другому одевались, слушали другую музыку (рокабилли), в своей массе сочувствовали консервативным политическим партиям. Теды уже не играли большой роли в противостоянии модам в субкультурном ландшафте шестидесятых. Постепенно их движение вовсе сошло «на нет», оставшись в истории.

Основным противником субкультуры модов была вполне оформившаяся к середине 1960-х годов субкультура байкеров. Байкеры ездили на мотоциклах. Слушали рок и рок-н-ролл. Одевались в джинсы, кожаные штаны и куртки, сапоги «казаки», банданы. Отращивали длинные волосы и бороды. На моду им было, в принципе, наплевать. С тедами байкеров сближала агрессивность, приверженность некоторых из них правым, праворадикальным, расистским идеям. Трудно представить себе цветных парней среди английских байкерских мото-группировок тех лет, (да и впоследствии тоже — авт.). В общем, непохожесть модов и байкеров, различные жизненные интересы и времяпровождение вполне способствовали запросу на противостояние. Оно и происходило повсеместно, как только представлялась возможность. Соответственно ареной столкновений модов и байкеров служили территории проводимых рок-музыкальных фестивалей, дешевых пивных баров и прочие места.

От себя добавлю, что некоторые исследователи увязывают историческое появление модов с экономическими последствиями кризиса 1950-х годов в Британии, когда Британская империя стала рушиться, а целые регионы страны только начинали выходить из послевоенной депрессии, благодаря пресловутому плану Маршалла и отчасти они правы. Но лишь отчасти. Ибо экономика, конечно, «наше все», но в случаях появления субкультуры скинхедов от протосубкультуры модов и хардмодов (разновидности «крутых» модов — авт.) на их рождение накладываются, как минимум, еще несколько важных факторов. В первую очередь социальных факторов! Среди них, к примеру, будет назревание в поколении бэйби-бумеров, (а первые скинхеды появились в 1969 году — авт.), чувства неудовлетворенности своей жизнью, отсутствия выхода для скопившейся энергии и жесткое ощущение социального неравенства в рабочей среде.

На таком фоне появление первых скинхедов в конце 1960-х не заставило себя долго ждать. Они и появились, выброшенные и воспитанные улицами дети бедных рабочих семей и небогатых клерков, населявших окраины и пригороды Лондона и прочих английских городов. Им не светило в британской жизни ничего, кроме нелегкой работы, пьянства в дешевых пабах, давящего однообразия серых будней, иногда разбавляемых походами на футбольные матчи вместе с компанией себе подобных «корешей», (здесь начинаются первые пересечения субкультур футбольных хулиганов и первых скинхедов — авт.) и возможности погибнуть в случайной пьяной потасовке в свой выходной после изнуряющей рабочей смены у конвейера. Отмечу, что с рабочими местами в Англии тоже было не все так просто. Распад Британской империи породил большой наплыв эмигрантов из стран, входивших в состав Британской империи, (особенно из Индии и Пакистана — авт.), со всеми вытекающими отсюда последствиями в виде эмигрантской преступности, ростом безработицы, усилением расовых предрассудков, ксенофобии и так далее.

Однако понимание вышеперечисленного жизненного расклада пришло к некоторым скинам позднее, на волне второй волны подъема интереса со стороны молодежи к субкультуре бритоголовых в конце семидесятых, которая имела ярко выраженные расистскую и националистическую направленности.

Отмечу, что скинхеды конца шестидесятых назывались тогда не скинхедами, а «Руд боями» или «Руди». Считается, что такое прозвище пошло от наименований банд ямайских хулиганов («Rudy», «Rude boys» — авт.), в поисках лучшей жизни покинувших солнечную Ямайку, (которая до сих пор входит в Британское Содружество, поэтому въезжают ямайцы на территорию Англии без проблем — авт.), и во множестве осевших в портовых английских городах.

При отмеченном социальном фоне, первые скинхеды, (их сегодня именуют Традиционными скинами, «Традами» или «Руди» — авт.), ни на что особенное не претендовали — жили в свое удовольствие, работали по случаю, пили пивко, ухаживали за подругами, (они называли их «chelseas» — авт.), болели за любимые футбольные команды, дрались район на район с подобными им ребятами и с байкерами, играли и слушали музыку. Современный образ скинхеда — бритоголового стал формироваться постепенно. В шестидесятые скинхеды носили стрижку бобриком, налысо не стриглись. Выбривался лишь затылок, как это делали иммигранты с Ямайки. Также в почете были зауженные пиджаки и брюки темных цветов, черные водолазки, кепки-пирожки, черные туфли. При удобном случае скинхеды не упускали шанс подраться.

В принципе перед нами вырисовывается образ если не прямого «отморозка», то вполне приблатненного, хулиганистого типа, получившего прозвище «скинхед» («кожаная голова») за очень короткую стрижку. Как могли большие модники — моды стать предтечами для руд бойз — вопрос интересный. Ответ на него лежит, на мой взгляд, опять же в плоскости кросс-культурного пересечения субкультур. Моды в отличие от байкеров не слишком обращали внимание на национальность человека. В свое время они дружили и тусовались с мулатами — представителями афро-карибских культур, выходцами с Ямайки, Вест-Индии, также резво рассекавшими на мотороллерах. Первыми скинхедами также вполне могли стать цветные и даже черные ребята! По сути, делить выходцам из трущоб и натурализовавшимся иммигрантам было нечего. Они пересекались, вместе тусовались, многое перенимая друг у друга. Поэтому никаких особых расовых и политических предубеждений у первых скинхедов конца 1960-х не отмечалось!

Еще скинхеды, несмотря на перманентный недостаток финансовых средств, также наследовали модам в стремлении броско одеваться. К семидесятому году на смену пиджакам, брюкам, туфлям и водолазкам пришли понтовые и практичные элементы, заимствованные у рабочих. Например, докерские короткие пальто с кожаным воротником, шерстяные куртки («донки»), длинные, доходившие до колен пиджаки без лацканов и (классика жанра! — авт.) «working class shoes» от Dr. Martens, знаменитые высокие тяжеленные ботинки «мартенсы» со стальной вставкой в носке — повседневная рабочая обувь грузчиков и строителей от фирмы Доктор Мартенс. Таким образом скины убивали сразу нескольких зайцев: подчеркивали свою приверженность пролетарским корням, одевались модно, практично, не забывая о том, что «мартенсы» очень удобны в драках. Замечу, что привычные атрибуты одежды скинхедов как подтяжки и бомберы появляются в «униформе» бритоголовых позднее, к концу 1970-х.

ЧАСТЬ II. БОНХЕДЫ

На второй волне подъема движения бритоголовых скинхедские ряды массово пополнили люди, исповедующие превосходство белой арийской расы над всеми другими расами. Такое положение дел было связано как с экономическими неурядицами, последующей безработицей, наплывом иммигрантов из Пакистана, Бангладеш и Индии, сокращением социальных пособий, скукой, разочарованием, так и общей неудовлетворенностью своей жизнью некоторыми молодыми людьми.
 

Важную роль в субкультуре скинхедов играла и продолжает играть музыка. Музыкальные предпочтения руд-боев и скинхедов первой волны во многом сформировались под воздействием ямайской музыки. Расскажу о ней подробнее. Ямайская музыка вполне того заслуживает. Феномен ямайской музыки явился миру в середине пятидесятых. Он был и остается интересен тем, что помимо прочего истоки современного диджейского отношения к музыке, (которое в корне изменило и расслоило музыкальный мир на рок, поп, диско, хип-хоп, электронные и другие течения — авт.), по-моему, следует искать именно там! Музыковед Андрей Горохов отмечает, что «уже в середине 1950-х на Ямайке, в ее столице Кингстоне и его окрестностях действовало более 250 саундсистем („sоundsystems“). Они состояли из колонок, усилителя, проигрывателя пластинок и грузовика, на котором размещалось все оборудование, водителя, а также самого диджея. Предназначением саундсистем было проведение уличных дискотек, так как не все жители Ямайки в те года обладали портативными транзисторами». Крутили на уличных дискотеках модные тогда рок-н-роллы, тягучие блюзы и ритм-н-блюзы, характерные для южных штатов Америки, (из за географической близости — авт.).

В конце «1950-х владельцы саундсистем решили сами изготавливать музыку, печатая семидюймовые сорокапятки. Отсюда и берет свое начало музыкальный стиль ска, являвшийся тогда быстрым и прыгучим „ямайским ритм-н-блюзом“. Музыка со временем продолжала замедляться, значение баса возрастало. В 1968 году появился стиль регги („reggae“). Ямайская музыка стала более резкой, отрывистой. Бас-партия распалась в последовательность однообразных пассажей, которые задавали ритм. Вся ямайская, (и от себя замечу почти вся афро-карибская — авт.), музыка держится целиком на бас-партии, которую на Ямайке называют риддимом („riddim“ — ритм)». Помимо самой музыки в конце 1950-х ямайские ди-джеи для увеселения публики стали наборматывать в микрофон рифмованные стишки. В конце 1960-х появились умельцы, которые помимо прочего наговаривали рифмованные «речитативы, получившие название — тостинг» («Toasting»). Тостинг дал имя одной из самых популярных американских ска-групп в мире The Toasters, «ди-джея стали называть тоастером („Toaster“), а в Англии прижился термин МС» («Master Сeremony»). Отсюда можно проследить истоки современной рэп субкультуры, но это слишком далеко уведет нас от темы настоящего исследования. Мы поговорим о тостинге, ди-джействе, рэпе, хип-хопе, граффити позднее.

Вернемся к субкультуре бритоголовых. Со временем любимыми стилями скинхедов стали: ленивые и душевные, более замедленные и утяжеленные по сравнению со ска ритмы рок-стэди («rock steady») и даб-инструменталы («dub»), ямайский регги старой школы или «ранний» регги, (который еще иногда называют «skinhead reggae» — авт.), современный ска, (представляющего по сути более быстро чем обычно сыгранный регги, приправленный свингующими «приджазованными» духовыми инструментами — трубами и прочими «дудками» — авт.), иногда паб-рок с хоровыми пивными застольными песнями и дансхолл. Фаворитами конца 1960-х — начала 1970-х у скинхедов считались Prince Buster, Judge Dred, Harry J All Stars. В числе культовых исполнителей фигурировали имена Десмонда Деккера, Лаурела Эйткина, Луиса Прима, Ллойда Прайса, Деррика Моргана, записанных на легендарной ямайской студии Studio One.

Боб Марли тогда только начинал раскручиваться. Он не был так известен, как сегодня. (Кстати, к «настоящему» ямайскому «саунду» песни Марли и его группы The Wailers имеют весьма отдаленное отношение. Работа западных продюсеров превратила песни Боба в отшлифованные бриллианты, адаптированные для западной аудитории. Что, конечно, ничуть не умаляет таланта и заслуг Марли, но ямайский «настоящий» звук — другой! — авт.). Зато имена таких ямайских исполнителей, как The Skatalites, The Israelites, The Upsetters, Toots &The Maytals, Lee «Scratch» Perry или Кing Tabby вполне «рулили» на звуковом фоне 1970-х и далее.

Для исследования нам может быть интересно, что «во времена ска и рок-стеди стиль одежды и поведения был вполне интернациональным и характерным для моды буги-вуги, твиста и рок-н-ролла. Появление в 1968 году регги означало настоящий переворот и изменение мировоззрения многих ямайцев и сочувствующих их музыке людей. Регги неразрывно связан с религией растафари». Бум растафарианства на Ямайке и впоследствии во всем мире совпал по времени с хиппи-бумом в США и Западной Европе, с первыми ростками только зарождавшейся политики мультикультурализма.

О растафарианстве, на мой взгляд, имеет смысл говорить в связке с субкультурой хиппи, появлением массовой политики 1960-х годов и мультикультурализмом, что мы и сделаем в другом приложении, так как, напомню, эта глава посвящена скинхедам. Кстати, многие из бритоголовых прекратили со временем слушать современный регги по вышеизложенным причинам, оставив в своих фонотеках лишь пластинки с «ранним» регги без уклона в растафаринские «телеги».

Все исследователи вопроса, вроде Джорджа Маршалла (книга «Дух 69-го. Библия скинхедов»), Крейг О’Хара (книга «Философия панка больше чем шум!»), многочисленные авторы опубликованных шотландским издательством «Skinhead Times Publishing» (STP) книг и другие информационные источники, например, российский журнал «Хулиган», Владимир Козлов (книга «Реальная культура»), футбольные фэнзины и специализированные сайты, сведения из которых я черпал и использовал при подготовке этого материала, сходятся во мнении, что в 1970-х скинхедская субкультура почти исчезла, перестав обращать на себя внимание обывателей. Многие скины первой волны повзрослели и вышли из нее. Новый приток молодежи в субкультуру случился ближе к концу 1970-х, на волне интереса к панк-року и к панковской субкультуре в целом. «Поначалу скинхеды второй волны выглядели как панки и вели себя почти также. Когда в 1976 году случился панк-взрыв, скинхеды сменили ямайское ска на панк-рок». Так началась новая стадия развития их движения.

Агрессия, гнев и мелодика панка первой волны 1970-х привлекли скинхедов на концерты, которые они в итоге и «разрушали со свойственным им патриотическим, пьяным насилием. Скинхеды также организовывали музыкальные группы и пели о безработице из-за иностранцев и о гордости быть английским пролетарием. Хотя эти группы демонстрировали намного меньше музыкального мастерства, чем даже ранние панк-группы, они быстро приобрели известность, как среди рабочего класса, так и политических организаций, которые увидели, что их можно легко использовать в своих целях».

Примерно тогда и проявились в субкультуре скинхедов расовые и националистические предубеждения. Это случилось на второй волне подъема бритоголового движения, когда скинхедские ряды массово пополнили люди, исповедующие превосходство белой арийской расы над всеми другими расами. Такое положение дел опять же было связано как с экономическими неурядицами, последующей безработицей, наплывом иммигрантов из Пакистана, Бангладеш и Индии, сокращением социальных пособий, скукой, разочарованием, так и общей неудовлетворенностью своей жизнью некоторыми молодыми людьми. Их склонностью к решению весьма непростых жизненных вопросов путем драк. Немудрено, что для некоторых молодых людей социальные и националистические темы сплавились воедино, (будучи, безусловно, разными! — авт.), приобретя большой эмоциональный накал.

Обобщать здесь не стоит, но благодаря освещению в СМИ, неадекватному поведению некоторых скинхедов и пристальному вниманию к движению скинхедов со стороны праворадикальных политических партий образ бритоголового приобрел (и до сих пор имеет — авт.) весьма неоднозначную репутацию. Получилось так, что часть английских «скинхедов встала под флаги ультраправой организации английский «Национальный Фронт», которая активно работала с бритоголовыми. «Национальный Фронт» финансировал некоторые скинхедовские музыкальные группы, вовлекая через них новых членов в свои ряды и используя их как «солдат» для агрессивных и насильственных акций. Эта часть ультраправых скинхедов, исповедующая превосходство арийской расы и идеи священной расовой войны («RAHOWA» — «Racial Holy War»), с тех пор имеет следующие названия: «White Power Skins», «Nazi Skins», «Boneheads» («Костяные головы»).

Появилась и разновидность скинхедов, также поддерживавших ультраправые идеи, под названием «Hammerskins» («Молотоголовые»). На их возникновение и имидж, впрямую повлиял знаменитый фильм режиссера Алана Паркера «The Wall» — «Стена». Фильм вышел в 1978 году. В массовке «Стены» снимались самые настоящие бритоголовые. В общем, к 1980 году многие английские скинхеды второй волны заимели свою собственную униформу, музыку и обновленную философию, основанную на пристрастии к футболу, женскому полу, пиву, дракам и расизму.

ЧАСТЬ III. САЙКОБИЛЫ. ХАРДКОРЩИКИ. СТРЭЙТЭЙДЖЕРЫ

Американские скинхеды конца 1970-х скопировали идеи и стиль одежды у английских бритоголовых второй волны. Музыка по-прежнему оставалась для бритоголовых в числе важных приоритетов.

  

К началу 1980-х облик, политические и музыкальные пристрастия скинхедов резко меняются. На авансцену выходят группы, вроде The Business, The 4-Skins, Sham 69, (названной в честь принципов т.н. «Spirit of 69» — «Духа 69-го», то есть чистого и незамутненного политикой года появления субкультуры бритоголовых — авт.), The Angelic Upstarts, Cockney Rejects, играющие жесткую гитарную музыку с хоровыми припевами под названием Oi! (одно из ответвлений панк-рока, означающего в переводе нечто вроде «Эй!» — авт.). Бритоголовые окончательно отказываются почти от всей атрибутики модов, стригутся налысо, переодеваются в куртки «бомберы», майки с логотипами групп, футбольных команд и характерных для скинхедов аббревиатур. Носят узкие джинсы, подтяжки или ремни с металлическими пряжками. В качестве головных уборов могут надеваться белые береты или бейсбольные кепки с удлиненными козырьками, с футбольной или музыкальной символикой.

Делают различные татуировки со специальными символами, вроде стилизованных свастик, (одно время изображавшихся в центре лба), кельтских крестов или рунических орнаментов, числа 88, (под которым подразумевается восьмая буква латинского алфавита — «Н», в которой зашифрована надпись Heil Hitler), аббревиатур White Power, НН, SKIN, BOOTBOY, RAHOWA, White Pride World Wide!, изображение флага конфедерации. Универсальной для многих скинхедов является татуировка, изображающего «распятого на кресте скинхеда («Crucified Skin»). Из истории известно, что ее создал один скинхед, специально для Oi!-группы Last Resort. Изображение подразумевает под собой «верность своим убеждениям, готовность быть распятым за них».

Неизменными в скинхедской одежде остаются лишь «мартенсы», верх которых делается выше. Интересной деталью становится цвет шнурков «мартенсов». Он может быть черным, белым, красным, коричневым, зеленым. Соответственно, белая или коричневая шнуровка на «мартенсах» может означать, (но это не обязательно будет так! — авт.), принадлежность их владельца к группировке, разделяющей расистские взгляды, а красная шнуровка, наоборот, к антирасистской группировке. Красная шнуровка также может означать склонность их владельца к насилию. Подтяжки также бывают темных или красных цветов.

Помимо Oi!, панк-рок породил в Англии еще одно причудливое музыкальное течение внутри субкультуры, имеющей отношение к бритоголовым. Я имею в виду Психобилли или Сайкобилли («Psychobilly»), изобретенное ближе к середине 1980-х, представляющее гибрид панк-рока и рокабилли, (то есть на сцене в полный рост помимо гитары играет контрабас — авт.). Заметной деталью поклонников психобилли или сайкобилли, (их иногда называют «психами» или «сайкобилами» — авт.), явно унаследованной по стремлению выделиться от модов, является их прическа, так называемая «игла». «Игла» представляет собой высокий начесанный набриолиненный и залакированный «вусмерть» кок волос на голове, как у Элвиса Пресли, только выше и гуще, выбритые затылок и виски. Из групп, играющих психобилли с начала 1980-х самой известной является команда The Meteors.

Американские скинхеды конца 1970-х скопировали идеи и стиль одежды у английских бритоголовых второй волны. Музыка по-прежнему оставалась для бритоголовых в числе важных приоритетов. Но в отличие от английских, американские скинхеды предпочитали слушать быстрый и напористый американский хардкор или как его иногда называют NewYorkHardcore. В американском хардкоре произошла смесь панк-рока, трэша и его Oi! разновидности. Утяжелился саунд. Возросли скорости исполнения песен. Сами композиции стали короче. В них появились политические и остро-социальные темы. Случилось это в самом начале 1980-х. В числе родоначальников жанра выступили чернокожая команда Bad Brains, а также Agnostic Front, Mad Ball, Black Flag, Dead Kennedys, The Germs.

Изменения произошли и во внешнем виде американских скинов, «подсевших» на хардкор. Их облик соединил в себе элементы одежды и образы, заимствованные из разных субкультур — скинхедов, панков и рэперов. Что было для того времени опять же не совсем необычно, учитывая афро-американские корни рэпа.

Продолжилась эволюция хардкора к середине 1980-х введением в его музыку металически звучащих гитар и новые ускорением ритма. Короткие, почти рэповые интенсивные речевки заменили собой песни, партии ударных стали фанковыми. В моду стали входить street-core и industrial-core, впоследствии породившие nu-metal...

В конце 1980-х как в США, так и в Европе возникло новое течение под названием Straight Edge («Стрэйт Эйдж» — «Прямая Линия», «Строгий Подход», «Острый Край», «Отточенная Грань» — авт.), чьи поклонники проповедуют позитивный, здоровый и аскетичный подход к жизни. Политика стрэйтэйджеров предполагает самообразование, правдивость, жесткое соблюдение моральных норм, сдержанность в отношениях с противоположным полом и так далее. Установки стрэйтэйджеров распространяются на еду, например, не есть мяса животных, не употреблять алкоголь и наркотики. Среди стрэйтэйджеров возникло со временем много направлений. Например, течение «Hardline» — «Жесткая линия», когда стрэйтэйджеры не только сами не курят, не пьют и отказываются от употребления кока-колы, тоника, чая или кофе, но и другим навязывают свою точку зрения, не давая пить, курить и пить чай. «Softline» — «Мягкая линия» или «Pro-Choice» — «За Выбор», которые, наоборот, предполагают некий выбор действий самим человеком. «Vegan» — «Веганы» категорически не употребляют в пищу мясо животных и все продукты, получаемые от зверей — молоко, мясо, яйца, сыр. Принципиально не носят изделия, сделанные из кожи, меха и шерсти животных. При этом также жестко навязывают другим свою точку зрения. Протестуя, они, например, могут обрызгать краской из баллончика, выходящую из мехового магазина женщину в меховом манто или шубе, как это нередко случается во Франции. Причем на защиту «Веганов» и их действий встают такие знаменитые люди, как актриса Бриджит Бардо. Некоторые борются за права растений («Militant straight edge»), уничтожая посевы генно-модифицированных посевов кукурузы, как это было по сообщениям СМИ в Италии. Другие формируют различные полурелигиозные (особенно популярным среди хардкорщиков и стрэйтэйджеров девяностых было увлечение идеями Общества сознания Кришны — авт.) группы.

Родоначальником жанра Стрейт Эйдж выступила группа Minor Threat и ее лидер Ян МаКкей. Продолжателями — группы 7 Seconds, The Teen Idles, Society System Decontrol, Uniform Choice, Cause For Alarm. Далее — Youth Of Today, Judge, Bold, Underdog, 411, Cro-Mags. В 1990-х и 2000-х — Battery, Champion, Crossing Point, Ensign, By The Grace Of God. Впоследствии в становлении музыкальной составляющей стрэйтэйджа выделились три основных этапа — «Old School» — «Старая Школа», «Positive Youth Crew» — «Позитивная Молодежная Команда» и «Straight Edge-2000». Отличительной чертой сцены стрэтэйджа стала концепция «Do It Yourself» («DIY» — «Сделай Сам»). Она предполагает расчет сил и средств при записи и реализации своей продукции и проведении концертов исключительно на себя. Независимость от корпораций и мейджор лейблов.

Любопытная деталь: в татуировках стрйэтэйджеров помимо прочих часто присутствует буква Х или крест (Икс), история появления которого связана с отказом стреэтэйджеров от спиртного. «Нью-йоркские бармены ставили на руку несовершеннолетним „Икс“ трудно смывающейся краской и спиртное не наливали тем, у кого был подобный знак». «Икс» может употребляться в аббревиатурах sXe, хХх или ассоциироваться с числом 24, что соответствует двадцать четвертой букве английского алфавита. Еще встречаются фразы вроде «True Till Death» («Верный своим принципам до смерти») или «New York Hardcore City» («NYHC»).

В начале 1990-х хардкор-движение тесно переплелось со скейтбордингом, (многие музыканты второй волны хардкора увлекались катанием на скейтбордах — авт.) и другими, тогда только зарождавшимися, экстремальными видами спорта, вроде паркура. Поэтому многие хардкорщики выглядят как скейтеры и другие экстремалы, да и зачастую ими являются. Об этих интересных субкультурах стоит рассказать отдельно, что мы и сделаем в дальнейшем.

Роман Егоров

1960-е — наши дни: СКИНХЕДЫ. ЧАСТЬ IV. ШАРПЫ, РАШИ, ЭТНОСКИНЫ

Исследуя субкультуру скинхедов восьмидесятых и ее политические части спектра, мы узнаем, что часть хардкорщиков имела отношение и к движению скинхедов, в котором к середине 1980-х произошли большие изменения. В ответ на появление ультраправых скинхедов — «Бонхедов» в США организовалась антифашистская группа скинов под названием SHARP’s («Skinheads Against Racial Prejudice» — «Скинхеды Против Расовых Предрассудков» — «Шарпы»), а позже в начале 1990-х возникло еще одно лево-радикальное скин-течение RASH («Red &Anarchist Skins» — «Красные и Анархические Скинхеды»- «Раши»). Вышло так, что оставшиеся в живых представители первой волны бритоголовых, «Трады», (которым, как вы, возможно, помните, были чужды расовые предрассудки), также не сидели, сложа руки.

  

Исследуя субкультуру скинхедов восьмидесятых и ее политические части спектра, мы узнаем, что часть хардкорщиков имела отношение и к движению скинхедов, в котором к середине 1980-х произошли большие изменения. В ответ на появление ултраправых скинхедов — «Бонхедов» в США организовалась антифашистская группа скинов под названием SHARP’s («Skinheads Against Racial Prejudice» — «Скинхеды Против Расовых Предрассудков» — «Шарпы»), а позже в начале 1990-х возникло еще одно лево-радикальное скин-течение RASH («Red &Anarchist Skins» — «Красные и Анархические Скинхеды»- «Раши»). Вышло так, что оставшиеся в живых представители первой волны бритоголовых, «Трады», (которым, как вы, возможно, помните, были чужды расовые предрассудки), также не сидели, сложа руки. Их деятельность в начале восьмидесятых была не так заметна, как активность ультраправых скинхедов. «Бонхеды» к середине 1980-х почти перетянули на себя все «одеяло» пестрого скинхедского тренда, как в Англии, Европе, (Германии, Италии, Скандинавии, Франции, Австралии), так и в США, благодаря своим жестким выступлениям и резким националистически окрашенным политическим заявлениям в СМИ, на радио, на телевизионных ток-шоу. Некоторые из американских «Бонхедов» даже съездили поднабраться опыта к ультраправым группировкам в Западную Германию (тогдашнюю ФРГ — авт.), которые выждав некоторое время после войны, уже к концу 1960-х не скрывали своих политических пристрастий.

Несмотря на специфику субкультуры бритогоголовых их образ «мачо» и имидж «парней, выросших и воспитанных улицей», оставался по-прежнему привлекательным для части молодежи, неудовлетворенной своей жизнью. Многие молодые люди, не склонные к расистским взглядам, присоединились к движению скинов первой волны, которые назвали себя в восьмидесятых «True» — «Подлинными», «Traditional» — «Традиционными», «Традами», «Rude» — «Руди», «Claim» — «Требовательными», «Oi!» и «Trojan» — «Троянскими» (в честь известного музыкального лейбла, издававшего классическую скин-музыку — о ней смотри выше — авт.) Скинхедами. Для них политика уже не представляла никакого интереса, кроме патриотизма, футбольных разборок и может быть решения насущных бытовых проблем. Темные сорта пива для этих ребят являются чем-то вроде культового напитка. А уж про музыку, девчонок и вечеринки можно и не говорить. Между скинхедами, представлявшими «Традов» и «Бонхедов» назревали неразрешимые противоречия, не говоря уже о «Шарпах». Последние считали, что «Бонхеды» искажают первоначальные идеи скинхедства своими расистскими и политическими лозунгами.

Сложившаяся к середине восьмидесятых ситуация породила нешуточные разбирательства внутри и без того разнородного скин-движения. «Шарпы», возглавляемые культовым нью-йоркским «скинхедом Маркусом Шарпом (Marcus Sharp) и „Трады“ стали не менее активно, чем „Бонхеды“ участвовать в теле- и радио передачах, наладили выпуск листовок, фэнзинов и газет, стали разгонять ультраправые демонстрации, громить бонхедские штаб-квартиры и концерты, поддерживающих их групп. Особенно горячо события развивались в Америке. На конец 1980-х пришлись самые шумные действия между „Скинами — антирасистами“ — „Шарпами“ и ультраправыми „Бонхедами“, переходящие в боевые с применением оружия и убийствами. Войны между группировками скинов продолжались почти пять лет — с 1987 — по 1991 год! В итоге почти все нью-йоркские агрессивные White Power команды были разгромлены. Позже прекратило свою деятельность и отделение SHARP’s в Нью-Йорке, распавшись на несколько менее крупных групп».

В девяностые года ХХ века субкультура скинов отнюдь не затерялась среди сонма возникших к тому времени молодежных субкультур и присущих им политических пристрастий. Среди скин-движений появились новые, с ярко выраженными политическими взглядами. Среди которых наибольшей известностью пользуются «RASH» («Red & Anarchist Skinheads», «Redskins» — «Красные и Анархические Скинхеды» — «Раши»). Причем возникли «Redskins» не из воздуха. Еще в семидесятых многие музыкальные панк-группы, позднее примкнувшие к Oi!-движению, (вроде культовой Sham 69 — авт.), имели явный идеологический крен влево, если не впрямую, то косвенно симпатизируя левым, анархическим, социалистическим и даже коммунистическим политическим идеологиям и взглядам на жизнь. «Раши» ненавидят расизм и подчас объединяются с «Традами» и «Шарпами» на почве взаимной нелюбви к «Бонхедам» в остальном соблюдая нейтралитет и подчас конфликтуя с остальными скин-движениями. Помимо расизма «Раши», как и все остальные бритоголовые, также исповедуют патриотизм, но весьма активно борются с сексизмом, гомофобией, против войн, против атак на бедных и рабочий класс.

Некоторые идеи скинов-анархистов перекликаются с убеждениями радикальных, либеральных или крайне левых течений демократического спектра. «Защита прав женщин и сексуальных меньшинств, равенство рас, являются неотъемлемой частью политических платформ, как либералов, так и анархистов». Но было бы неправильным сваливать все течения внутри движения «Рашей» в одну кучу. Имеющиеся сходства не мешают анархо-скинам критиковать левых скинов не меньше, (а иногда и больше — авт.), чем правых.

Вкратце отличия анархо-скинов от левых скинхедов (то же касается, кстати и панков-анархистов, к которым иногда примыкают «Раши» — авт.) заключаются в том, что «левые, по мнению анархистов, боятся сделать что-либо, что может означать прямую конфронтацию с государством». Претензии анархистов к левым также включают в себя утверждения об «авторитарности любых политических партий, а также о природе самой власти (и иерархий в целом) содержащих в себе угнетение и эксплуатацию людей. Коммунистические группы с точки зрения анархистов борются не за освобождение масс, а за свою собственную власть, получив которую, они используют те же репрессивные средства для ее сохранения, как и все правительства» и так далее. Так что, как вы видите, говорить об идеологическом единстве в рядах «Рашей» довольно трудно. Притом, что как левые, так и анархо-скины весьма активны, например, инициируя и участвуя во многих беспорядках 2009-2010 годов, вызванных экономическим кризисом в Греции.

Немного забежав вперед, скажу, что в дальнейшем было бы интересно рассмотреть вопрос, как анархизм перекликается с пацифизмом в случае идеологии панка. К примеру, при вторжении США в Ирак многие популярные музыкальные хардкор, стрэйтэйдж, скейт-панк группы изыскали способы выражения протеста против войны, в то время как имели место конфликты между их аудиторией и патриотично настроенными скин-группировками.

В остальном «Раши» также уважают пиво, скин-музыку, футбол, женский пол и вечеринки. Татуировки и нашивки «Рашей» несколько отличаются от татуировок других скинхедов. Понятно, что на первом месте у «Redskins» будет аббревиатура их движения RASH, а также портреты Ленина, Троцкого, Кропоткина, Бакунина, Че Гевары, Фиделя Кастро, Мао Цзе Дуна. Присутствуют красные звезды, серпа и молоты, кубинский, вьетнамский, китайский флаги и флаг СССР, знак анархии.

Еще в 1990-х вовсю распространились по миру различные этнические скин-движения и организации (я бы обозначил их «ЭТНОСКИНЫ» — авт.). Вроде HARPS — Hawaiianskins Against Racial Prejudice, то есть Гавайские Скины Против Расовой Дискриминации (!) или подобных им движений бритоголовых в Японии, Китае, Индии, Греции, Латинской Америке. В 2000-х они процветают.

Скин-музыка в 2000-х продолжает оставаться достаточно интересной. В ней присутствуют танцевальное ска, душевный регги, иногда смешиваемый в невероятных сочетаниях с коктейль-джазом и свингом, (After Hours), рок-стеди и регги старой школы, играемый вкупе с казалось несочетаемым с ними паб-роком (Deal’s Gone Bad), даб инструменталы, скинхед-регги, зловещие органные риффы, бонги, утонченная перкуссия, приглушенные духовые можно услышать в музыке Dub Street Rockers. Не дремлет легендарная ска-команда конца 1980-х /начала 1990-х Gangster Fun, повлиявшая на становление целого букета отличных ска-групп, вроде The Exceptions, Telegraph, Parka Kings, Suicide Machines, Articles и других. Развеселое танцевальное ска, тяжелые латинские ритмы, джаз и мощь больших оркестров демонстрируют такие команды новой волны ска, как See Spot’s, Hepcat, Reel Big Fish, Sublime, The Slackers, Chris Murray, Mustard Plug. Появляются и совсем новые тенденции, оригинально демонстрируемые группами новой школы ска. Музыкальное путешествие происходит по волнам мелодичного вокала, двух задиристых гитар, шаффла, комических цирковых гармоний и смешливых интро в стиле Mr. Bungle, Toy Dolls и фортепианных интерлюдий а-ля Madness. Я говорю о группах, наподобие Hot Stove Jimmy, The Mighty Mighty Bosstones, Mad Caddies, The Ataris, MU330. Не спят и поп-скейт-cка-рок панкеры, на концертах которых, также можно лицезреть хардкорщиков, редскинз и стрэйтэйджеров. Здесь сцену продолжают окучивать наряду с «ветеранами» из Green Day, NOFX, Rancid, The Specials, Fishbone, Face To Face, Weezer, такие заводные группы, как Horace Pinker, Agent Orange, Pennywise, Less Than Jake, The Eclectics, The Hippos, The Stereo, All, Catch 22, Orangetree.

ЧАСТЬ V. ШАРПЫ, РАШИ, ЭТНОСКИНЫ

В России скинхеды появились в конце 1980-х и открыто проявили себя в 1990-х. В 2000-х скинхеды также весьма активны. О них пишет пресса, играют концерты скин-группы, периодически происходят сражения между противоборствующими группировками. Среди российских скинхедов встречаются поклонники самых разных скин-движений.

В России скинхеды появились в конце

1980-х и открыто проявили себя в 1990-х. В 2000-х скинхеды также весьма активны. О них пишет пресса, играют концерты скин-группы, периодически происходят сражения между противоборствующими группировками. Среди российских скинхедов встречаются поклонники самых разных скин-движений. В основном — это не обремененные политическими пристрастиями люди, обожающие футбол, скин-музыку, тусовки, татуировки, пиво и красивых девушек. Некоторые пришли в бритоголовые из футбольных фанатов, «хулзов». Их привлек имидж скинов, как сильных ребят с рабочей «косточкой» без лишних комплексов, воспитанных улицей. Часть российских бритоголовых исповедует ультраправые политические взгляды, что подтверждается волнениях на Манежной площади в Москве в декабре 2010 года. В ответ на активность российских «Бонхедов» возникает мощное противодействие в лице не менее энергичных российских «Redskins», «Антифа», «Рашей» и кавказских этнических скин-групп. Между группировками постоянно происходят трения. «Антифа» также проводят свои демонстрации и дают интервью в СМИ. О разбирательствах между бритоголовыми обыватели обычно и узнают из статей в прессе, а также на специализированных интернет-блогах, где публикуются сведения о пострадавших с той и с другой стороны. Явного перевеса на 2011 год не имеет ни одна из сторон, правоохранительные органы жестко прессингуют и тех и других. Так что многие члены группировок бритоголовых шифруются, закрывают лица шарфами и масками при фотографировании их и на акциях, предпочитая действовать подпольно.

Резюмируя, отмечу, что в «нулевых» субкультура бритоголовых также меняется вместе с быстро меняющимся миром. Особого притока молодежи в скин-субкультуру из-за вышеизложенных в исследовании специфик движения вряд ли стоит ожидать, но и приходить в нее люди не перестанут.

В основном скинхедом становится человек, привлеченный не только имиджем бритоголовых, (бритой головой, подтяжками, «мартенсами» и скин-музыкой), но и с особыми свойствами характера, среди которых выделяется привычка решать многие вопросы с помощью насилия. Таковых людей немного, но они всегда будут, пока останутся нерешенными вопросы, связанные с социальным неравенством, средой обитания человека, его образованием, занятостью, нахождением приемлемого варианта работы и проведения досуга.

2000-е годы вряд ли предполагают скорое разрешение вышеперечисленных злободневных вопросов. Наоборот, некоторые из них затачиваются с небывалой остротой. Некоторые из современных философов, политологов, социологов, как, например, Колин Крауч, (книга «Постдемократия» 2010 года), видят причину обострения проблем в том, что массовая политика сошла к концу 2000-х «на нет», уступив место политике, разыгрываемой между элитами, (в том числе национальными, представляющими стабильные, сложившиеся на протяжении столетий и богатые национальные общины в той или иной стране — авт.).

Крауч пишет о том, что замкнутый политический класс, претендующий на элитарность, в основном состоящий из различных чиновников и приближенной к ним олигархии, принимает законы исключительно под и для себя. Интерес такого правящего политического класса может быть направлен только на сохранение сложившегося порядка вещей. Энергия и деньги вкладываются исключительно в создание связей с влиятельными бизнес-группами, корпорациями. Но даже их устойчивость вызывает сомнение в свете экономических кризисных событий 2008 года, вяло текущих до сих пор. Проведение политических программ, отвечающих интересам других людей и социальных групп или игнорируется, либо не рассматривается вовсе. Общество оттесняется от реального политического процесса. Создается видимость участия его членов в участии управления страной. В таких условиях возможности оперативного решения насущных остросоциальных вопросов откладываются на неопределенные сроки, что болезненно ощущается всеми людьми, приводя как к социальной апатии, так и к неконтролируемым всплескам расовых и этнических эмоций, переходящих со временем от бытовых стычек в неконтролируемые массовые беспорядки.

Такое положение вещей касается как России, Индии, Бразилии, Китая, (то есть быстро развивающихся стран четверки «БРИК» — авт.), так и вполне внешне благополучных европейских государств. Кризис 2008 года показал насколько идея стабильного и успешного потребительского общества, столь долго пропагандируемая в Европе, находится на грани краха. «Выравнивание» бедных и богатых не состоялось! «Социальные» лифты работают плохо, имеют привычку «ломаться» и подолгу «застревать» между «этажами» общества. А чинить их особо никто не торопится...

Идея политики мультикультурализма и терпимости, составляющей предмет особой гордости объединенной Европы, в 2011 году также на грани провала. Аргументы противников мультикультурализма в Европе, изложенные в книге «Германия самоликвидируется» немецкого банкира Тило Саррацина, изданной в 2010 году, весьма доходчивы.

Тило пишет: «Я не хочу, чтобы страна моих внуков была мусульманской, чтобы вокруг говорили по-арабски и по-турецки, а ритм жизни определялся пением муэдзина с минарета». Но нужда в трудовых мигрантах в Европе и, в частности, в России только возрастает, от этого никуда не деться. Причина тому — низкая рождаемость, массовый выход представителей поколения бэйби-бумеров на пенсию, отток «мозгов» и мало-мальски грамотных специалистов в более развитые страны. Вполне объяснимое людское желание перемен находит выход в появлении представителей правых и праворадикальных партий в органах власти в некоторых европейских странах (Германия, Голландия, Бельгия, Австрия, в Скандинавии), в росте националистических настроений по России, что также отражается на общественных воззрениях. Поэтому изучение истории возникновения и существования субкультуры скинхедов может представляться весьма полезным для исследователей вопроса.


Роман Егоров

ПОЛИТИКА И СУБКУЛЬТУРЫ: РАСКЛАД ЭПОХ, ТЕЧЕНИЙ, ЛИЦ.
ХИППИ И АНТИВОЕННОЕ ДВИЖЕНИЕ 1960-Х ГОДОВ. ЧАСТЬ I

Движение хиппи было с самого начала связано с обществом и политикой. Весьма любопытным для нашего исследования представляется небольшой мониторинг расклада событий, происходивших в общественной жизни Америки в начале и середине 1960-х годов. Начать, хотя бы с того, что в октябре 1962 года настал Карибский кризис. Мир находится на пике «холодной войны». Противостояние СССР и США достигает своего апогея.

С чего началось движение хиппи? Вопрос интересный и непростой. Идеям равенства и свободы людей сотни, а то и тысячи лет. В каждой исторической эпохе они находили своих представителей и глашатаев. Например, во Франции в свое время ими были коммунары, в Италии — карбонарии, в России — люди из интеллигенции, пролетариев и крестьян. Много чего и кого было. Но, пожалуй, лишь в лице хиппи мир впервые увидел и ощутил массовое субкультурное движение, молодое, политически активное, неплохо образованное, подкованное идеологически. Явившее себя миру в Америке и многих странах Европы в середине 1960-х годов. Большинство из участников субкультуры хиппи составляла белая молодежь, тинэйджеры, студенты, музыканты, писатели, художники, представители среднего класса, подчас весьма обеспеченные. Субкультура зародилась в Калифорнии. Основными центрами ее распространения в Америке стали Сан-Франциско (особенно районы Bay Area, North Beach, Haight-Ashbury), Нью-Йорк, Лос-Анджелес. В Европе — Лондон, Париж, Амстердам — города, уже бывшие в то время генераторами музыкально-художественных стилей и мод. В Азии такими культовыми местами стала cеверная часть индийского штата Гоа и королевство Непал.

Хиппи свершили «рюкзачную революцию», о которой мечтали битники. Не будет большим преувеличением, если субкультуру хиппи назвать преемственной по отношению к субкультуре битников в идеологическом и политическом смыслах. Еще Джек Керуак — один из идеологов битников, великий писатель («beat generation» — «разбитого поколения») 1950-х, употреблял в своих книгах слово «hipster» — «хипстер». Происхождение свое слово «хипстер», (в дальнейшем трансформировавшееся в «хиппи»), ведет от «hip» — «ляжка». Впоследствии «hip» стало обозначать «крутой, прикольный парень» в противоположность скучному и правильному «цивилу».

Движение хиппи было с самого начала связано с обществом и политикой. Весьма любопытным для нашего исследования представляется небольшой мониторинг расклада событий, происходивших в общественной жизни Америки в начале и середине 1960-х годов. Начать, хотя бы с того, что в октябре 1962 года настал Карибский кризис. Мир находится на пике «холодной войны». Противостояние СССР и США достигает своего апогея. 22 ноября 1963 года убивают президента Кеннеди. В 1964 году «The Beatles» впервые прилетают в Америку, встретив феноменальный прием. 7 августа 1964 года американский Конгресс одобряет ввод американских войск во Вьетнам. Начинается призыв. Вначале шли добровольцы...еще не зная, что война затянется почти на 10 лет, обернется проигрышем Америки и выводом войск в далеком 1973 году. Уже в 1965 году более 60% телепрограмм в США становятся цветными. В январе 1965 года образуется культовая психоделическая группа Greatful Dead, сыгравшая важную роль в музыкально-субкультурном ландшафте хиппи и Америки в целом. В январе 1966 года американский журнал «Time», традиционно избирающий человека года, называет человеком года 1965 года собирательный образ американского тинэйджера, со следующей мотивировкой: «...Еще никогда молодежь не была так активна...Они создали свое мини-общество, свою культуру, которая и насторожила старших, и произвела на них волшебное впечатление». Впридачу ко всему в 1967 году неожиданно появляется новый эталон красоты, олицетворяемый длиннющей, худющей, из серии «кожа да кости» топ-моделью по прозвищу Твигги. Кроме разнообразных и не всегда положительных последствий введенной с ее появлением моды на худобу, Твигги привила вкус у женщин к мини-юбкам. К тому же 1967 году на музыкальном небосклоне появляются и начинают активно гастролировать группы великой тройки эпохи хиппи, в лице Джима Моррисона, Дженис Джоплин и Джимми Хендрикса.

Краеугольным «камнем» идеологии хиппи был и остается пацифизм с громким лозунгом «Make love not war!». Пацифизм предполагает от своего сторонника полный отказ от любого насилия, даже в целях защиты себя и близких. Логика пацифистов проста и доходчива: отвечая злом на насилие и зло, ты увеличиваешь его количество в мире ровно в два раза. Такая философия идейно близка восточным философским и религиозным течениям, вроде некоторых направлений буддизма, индуизма и дзен-буддизма, где одним из высших достижений адепта может считаться ситуация, когда тебе неким путем удается избежать драки. Избежав драки и достигнув своих целей, ты можешь считать, что ты в ней победил. Со стратегией в случае пацифизма более-менее все понятно — «Миру мир!» и «Нет войне!» любыми ненасильственными способами. А вот тактические ходы, применяемые в пацифизме, могли быть разными. Например, весьма действенным тактическим ходом при нежелании сопротивляться полиции при разгоне демонстрации, являлся так называемый «sit-in», «сидячая» форма протеста (или забастовки) когда участники просто садились на землю, (приходили на работу и ничего не делали) и ждали дальнейших действий властей.

Ярким примером пацифизма может считаться случай, когда в апреле 1967 года боксера, чемпиона мира Мохаммеда Али лишают звания за его отказ от призыва в армию. Событие становится историческим: впервые тинэйджеры напрямую оппонируют власти. Следуя примеру Али, от призыва уклоняются тысячи юношей. Повестки массово сжигаются. Получилось так, что лишение Али его боксерского титула повлекло за собой череду крупнейших молодежных демонстраций против войны во Вьетнаме. Мирные студенческие демонстрации, в которых активно участвуют многие, (в том числе и хиппи), становятся постоянными. Антивоенные демонстрации с разной степенью интенсивности проходят по всей стране в течение нескольких лет! Дело дошло до того, что в 1968 году студенческие протесты против вьетнамской войны срывают конгресс демократической партии в Чикаго. Именно в 1968 году в Чикаго группой активистов из движения под названием «Weathermen» был проведен первый в истории «День Гнева».

Интересным символом, выражающим идею пацифизма является небезизвестный «пацифик», напоминающий отпечаток птичьей лапки голубя в круге (голубь, изображенный с веточкой в своем клюве, считается птицей мира — авт.). Есть и другие объяснения символики пацифика. Например, некоторые видят в нем изображение ракеты в круге, что может трактоваться, как «No nuclear war!» — «Нет ядерной войне!» — знаменитому антивоенному призыву времен холодной войны ХХ века. Весьма экстравагантным объяснением смысла пацифика также может считаться его графическое совпадение с 15 руной Старшего Футарка (Скандинавского Рунического Алфавита — авт.), обозначающей помимо прочего пассивность, скромность, потерю сил, уход от борьбы, непротивление, покорность.

В 1967 (Лето Любви) и 1968 годах субкультура и движение хиппи переживают свой расцвет, апогей которого состоится на Вудстокском музыкальном фестивале в 1969 году. Девизом поколения хиппи становится выражение: «Не доверяй никому старше тридцати!». Тинэйджеры из разных семей со всей страны уходят из домов и автостопом стекаются в хипповские культовые места, вроде Гринвич-вилледж в Нью-Йорке и Эшбери-Хейтс в Сан-Франциско, образуя и пополняя многочисленные хипповские коммуны. Как выяснилось потом, многие просто «играли в хиппи», некоторые стали ими на самом деле. На такое яркое общественное явление немедленно отреагировали музыканты, художники, литераторы. Например, 29 апреля 1969 года на Бродвее происходит премьера знаменитого «хипповского» мюзикла Эндрю Ллойда Уэббера «Волосы». Философия хиппи помимо пацифизма предполагала отказ от комфортабельной городской жизни, возврат к «корням», под которыми в том числе подразумевались жизнь в деревне, на природе, ведение натурального хозяйства. Научно-технический прогресс, его достижения и сопутствующий им рационализм воспринимались хиппи весьма отрицательно. Хиппи предполагали, что повсеместное господство технологий ведет к уничтожению человека. Выход один — покинуть дома и офисы, уйти в леса и поля, сменив костюмы и платья на рваные джинсы и поношенные майки. Свобода — вот главная ценность! Соответственно, борьба с упорядоченностью жизни принимала разные способы. Не совсем миролюбивой, впрочем, была философия «новых левых», приведшая к Студенческим Революциям в Америке и Европе. Об этом, однако, мы отдельно поговорим в дальнейшем.


Роман Егоров

ПОЛИТИКА И СУБКУЛЬТУРЫ: РАСКЛАД ЭПОХ, ТЕЧЕНИЙ, ЛИЦ.
БИТНИКИ, КОНТРКУЛЬТУРА

Когда говорят «молодежные бунты», все почему-то сразу вспоминают 1960-е и хиппи. Совершенно упуская из виду тот факт, что в шестидесятых это была уже вторая волна «молодежных бунтов», (даже не «бунтов», а настоящих Студенческих, «молодежных» революций — авт.), последовательно изменивших мир и политические тренды навсегда и бесповоротно. Первые же «молодежные бунты» — не имевшие четких программ, неловкие, угловатые и грубые начались именно в 1950-х.

ПОЛИТИКА И СУБКУЛЬТУРЫ: РАСКЛАД ЭПОХ, ТЕЧЕНИЙ, ЛИЦ.
ХИППИ, «НОВЫЕ ЛЕВЫЕ», КОНТРКУЛЬТУРА КОНЦА 1960 — НАЧ. 1970-Х. ЧАСТЬ I

Ги Дебор, ставший основателем Ситуационистского Интернационала, сыграл важную роль в организации студенческих революционных волнений в Париже весной 1968 года. Идеи, выдвигавшиеся Дебором, битниками и некоторыми другими деятелями культуры и политики, вроде Альбера Камю, Джорджа Оруэлла, Герберта Маркузе, Антонио Грамши, Теодора Адорно, Жан-Люка Годара, Вильгельма Райха, Льва Троцкого, Мао Цзедуна нашли себе теоретическое и практическое применение в середине и конце 1960-х в разгар движения «Новых Левых» и хиппи. Из теоретического наследия, вышеперечисленных философов, писателей, политиков впоследствии черпались не только лозунги «Новых Левых», но и стержневые постулаты философии и идеологии некоторых близких им по духу современных мировых политических трендов, вроде партии «зеленых» в Германии.

Зарождение феномена молодежных субкультур: свобода нравов, новая музыка-рок, другие социальные отношения В продолжение нашего исследования о молодежных субкультурах, мы поговорим о конце 1960-х и начале 1970-х годов. Шестидесятые дали весьма пестрый и неоднородный «букет» субкультур, основа которых закладывалась еще в сороковых и пятидесятых годах ХХ века. Ранее мы выяснили, что первыми субкультурами в прямом смысле этого слова стали битники (в США), стиляги (в СССР), байкеры и скинхеды. Причем я специально хочу отметить тот факт, что никто, ни в какой стране мира специально не создавал и не внедрял в социальную практику феномен молодежных субкультур! Его появление было шоком, полной неожиданностью для всех в начале пятидесятых годов. Он появился сам собой, повсеместно распространившись по всей Земле к середине 1960-х, не затронув лишь этносы, еще не вышедшие из стадии родо-племенных отношений, (основанных на тесной привязанности к патриархальной общности, ассоциируемой с кланами на Востоке, триадами в Азии и c племенами в Африке (трайбом) — авт.). Феномен молодежных субкультур возвестил наступление новых времен! Он принес с собой новый слэнг с ранее не встречавшимися неологизмами, новые технологии, новые моды, новые стили и нарочито вызывающее нонконформистское поведение. Породил невиданную ранее свободу нравов и сексуальную революцию, (которую философ Герберт Маркузе в некоторых своих работах называл «новой чувственностью», о чем далее — авт.). Ее началом считается май 1960 года, когда были изобретены гормональные контрацептивы, и налажен выпуск противозачаточных таблеток. Между прочим, эйфория от изобретения и применения противозачаточных таблеток пошла на убыль лишь к началу 1970-х, когда выяснилось, что эти таблетки могут вызывать тромбы. Улучшенный вариант противозачаточных таблеток появился лишь в 1970 году, но старые выпуски таблеток продавались вплоть до середины 1980-х, возможно, испортив здоровье многим женщинам. Благодаря субкультурам в шестидесятых появились новая музыка — твист (в 1961), поп и рок (ближе к концу 1960-х)! Триумфальные выступления группы The Beatles в 1964 году в Америке и впоследствии в других странах мира, превратившие их в живых легенд — тому свидетельство. Впервые в мировой новейшей истории 15 августа 1969 года рок-фестиваль в Вудстоке собрал аудиторию (в основном молодых людей и их подруг — авт.) числом более 400000 человек! С тех пор феномен рок-музыки, отделившей себя от поп-рока и других музыкальных стилей, (хотя и являющийся в XXI веке в широком смысле поп-культурой, но все-таки рок-музыка стоит ближе к контркультуре — авт.), обретает свое бытие. В 1963 возникает увлечение серфингом, сегодня также представляющее одно из субкультурных течений, совершенно аполитичное, не совсем молодежное и отчасти гламурное, сопричастное массовой культуре. «Были бы волны повыше...» — таков девиз серферов. Отдельно стоит сказать о серф-роке, своеобразной и запоминающейся своими «тягучими» аккордами музыке, одними из отцов которой стала группа Beach Boys. Помимо прочего субкультуры привнесли новые отношения в социальные структуры обществ. Любопытный феномен заключался в том, что теперь молодежь стала бежать в субкультуры из общества, организуясь в свои группы, а не стараться быть сопричастным к массовой культуре, навязываемой им обществом, как раньше! Не всегда многочисленные и не обязательно социально активные представители нарождавшихся субкультур мешали вся и всем, «мозолили» глаза, испытывали в разных странах давление официальных структур. Тем не менее, в итоге получилось так, что от факта присутствия представителей молодежных субкультур стало никуда не деться и с ними пришлось считаться. Леттризм, ситуационисткий интернационал и другие составляющие идеологии «Новых Левых» Возникшее благодаря битникам и впоследствии развитое такими известными писателями, философами и мыслителями как Маркузе, Рожак, Рейч, Фромм, Сартр и другими, понятие «контркультура» будет иметь в шестидесятых и далее большой общественный и культурный резонанс. Произойдет своеобразный симбиоз контркультуры и молодежных субкультур, приведший в конце 1960-х в том числе к Студенческим революциям в Европе и США. В контексте исследования субкультур (в частности, в привязке к субкультуре хиппи — авт.) и ее дальнейшей конвергенции с политикой, вспомним о таком направлении как Леттризм, (уже упоминался нами в исследовании о битниках — авт.). Леттризм, как и битничество также не был массовым явлением! Он представлял, по сути, художественно-литературное течение. Нам интересно, что леттризм распался в 1957 году на две враждующие между собой фракции. Одну из фракций возглавил человек по имени Ги Дебор, ставший основателем Ситуационистского Интернационала (сокр. СИ), организации, сыгравшей важную роль в организации студенческих революционных волнений в Париже весной 1968 года. Помимо прочего Ги Дебор также развернул едкую критику в адрес современного мироустройства и политики. Дебор освежил и вновь двинул в массы футуристические лозунги «Искусство умерло!», «Вся власть — воображению» и так далее, о чем он сам написал в известной книге «Общество спектакля». Идеи, выдвигавшиеся Дебором, битниками и некоторыми другими деятелями культуры и политики, вроде Альбера Камю, Джорджа Оруэлла, Герберта Маркузе, Антонио Грамши, Теодора Адорно, Жан-Люка Годара, В. Райха, Льва Троцкого, Мао Цзедуна нашли себе теоретическое и практическое применение в середине и конце 1960-х в разгар движения «Новых Левых» и хиппи. Из теоретического наследия, вышеперечисленных философов, писателей, политиков впоследствии черпались не только лозунги «Новых Левых», но и стержневые постулаты философии и идеологии некоторых близких им по духу современных мировых политических трендов, (вроде партии «зеленых» в Германии). Сюрреалисты как предтечи битников, «Новых Левых» и хиппи Я не зря вынес в заглавие этой части наших исследований о субкультурах известную цитату Сальвадора Дали. Катастрофические события, связанные со второй Мировой войной внесли коррективы во многие политические, философские и мыслительные мировые системы и построения. Но некоторые идеологемы тем не менее остались весьма востребованными у представителей субкультур Нового времени (отсчет которого можно вести с конца 1940-х годов, т.е. со времени окончания второй Мировой войны и начала Холодной войны, вновь расколовшей мир на разные политические полюса — авт.). В исследовании 1960-х годов мы говорим о хиппи и идеях «Новых Левых». При обсуждении их позиций не стоит забывать об их идеологических предтечах, к которым безусловно стоит отнести футуристов, дадаистов и в первую очередь их последователей с 1922 года экспрессионистов, авангардистов и сюрреалистов (среди них известны такие колоритные и знаковые фигуры, как Андре Бретон, Тристан Тцара, Андре Массон, Луи Арагон, Макс Эрнст, Сальвадор Дали, Элюар, Кокто, Оппенгейм, Супо, Рибмон-Дессень, то есть в основном поэты и прозаики — авт.). Напомню, что задолго до битников, Ги Дебора и «Новых Левых» критика мирового политического устройства и шокирующие идеи по его реформированию предлагались еще в двадцатых годах ХХ века сюрреалистами в их «манифестах». Причем речь шла о том, чтобы уже не просто шокировать, «обругав обывателя со сцены, не просто подразнить его, эпатировав своим внешним видом или абсурдным заявлением, (что было в ходу у футуристов — авт.). Речь шла о том, чтобы изобрести что-то более изощренное». Александр Якимович в предисловии к книге Сальвадора Дали «Дневник гения» под названием «Эпоха и дело Сальвадора Дали» пишет о том, что начиная с 1920-х годов, развивается литературное и художественное экстремальное течение, «которое мы можем описывать терминами «холодное бешенство». Это совсем не то же самое что строгие нормативы так называемых «холодных» досовременных архаических культур (по определению Клода Леви-Стросса — авт.). Мы видим, как «отточенная фраза, философски продуманная картина, оперирование цитатами на самом деле не служат литературе и философии, а подвергают аксиомы культурности сомнению». По сути сюрреализм намеревался «подорвать устои культурной картины мира, используя новейшие (на то момент — авт.) достижения мысли, науки, техники, философии. Он аппелировал к искусству, мысли и литературе прошлого, в которых можно предположить визионерские, иррационалистические, абсурдистские или параноидальные смыслы». То есть, стремился не нападать прямо в лоб на «ценности культуры, а стать „мастерами культуры“ и уничтожать ее изнутри. Стратегия и тактика партизан-террористов была выбрана как наиболее действенная для достижения цели». Характерным примером вышесказанного может послужить знаменитый тезис из Первого манифеста 1924 года, ставший едва ли не самым цитируемым текстом сюрреализма: «Самый простой сюрреалистический акт состоит в том, чтобы с револьверами в руках выйти на улицу и стрелять наугад в толпу, сколько хватит сил». Фраза чудовищная, безумная, отточенно сказанная. В чем-то она «вполне достойна традиций философской публицистики и литературы Франции 18-19 веков. Язык высокой культуры заключает в себе пафос звериности и варварства». Впоследствии литературные экспериментаторы, художники авангарда, основоположники контркультуры (битники), рок-музыканты, (к примеру, панк-направления, достаточно вспомнить известный клип Сида Вишиса «My way», в котором он издевательски перепевает песню, обычно исполняемую эстрадным певцом Фрэнком Синатрой, а в конце клипа вынимает пистолет и стреляет в публику — авт.), леворадикальные европейские городские террористы 1970-х годов («Красные Бригады» в Италии, «Фракция Крансой Армии» в ФРГ), высоко оценят эти методы сюрреалистов и возьмут их на вооружение.   ПОЛИТИКА И СУБКУЛЬТУРЫ: РАСКЛАД ЭПОХ, ТЕЧЕНИЙ, ЛИЦ. ХИППИ, «НОВЫЕ ЛЕВЫЕ», КОНТРКУЛЬТУРА КОНЦА 1960 — НАЧ. 1970-Х. ЧАСТЬ II Бунты новейшего времени не являются сюрпризом для властей. Нечто подобное недавним лондонским событиям происходило в свое время в Лос-Анджелесе в 1992 и в Париже в 2005 годах. Наблюдая со стороны, трудно отделаться от мысли, что насилие в Лондоне в 2011 году носило некий «ритуально-развлекательный» характер. Словно «заводные апельсинчики» Энтони Берджеса шестидесятых внезапно возникли в 2011-м! И причины их гнева (кроме социально-расовых и расплывчатой «борьбы с системой») по сути как были, так и остались невыясненными. Понятно, что речь снова идет в том числе о бурлении, происходящем в молодежных субкультурах, причем самых разных.    Торжество абсурда как жуткая реальность Возможно мысль спорная (в плане проведения идеологических параллелей — авт.), но в 2011 году идеи, однажды высказанные в манифестах сюрреалистов, (всегда близких леворадикалам), находят весьма неоднозначных последователей. Я имею в виду неоднозначный случай с норвежским ультраправым (!) террористом Брейвиком (32 лет от роду в 2011 году — авт.), который хладнокровно расстрелял 67 человек в молодежном лагере на острове, переодевшись в полицейскую форму и совершил теракт в Осло в июле 2011 года, где также погибли люди. Он входил несколько лет в норвежскую правую консервативную Партию Прогресса, но по причине неуплаты взносов был отчислен. В свободное время увлекался компьютерными играми («геймерская» субкультура поклонников «боевых» компьютерных игр — авт.) и обсуждением политических тем на интернет-форумах. К своей жуткой акции он готовился основательно, тщательно распланировав и расчетливо осуществив свой кошмарный замысел. Чем не «ледяное бешенство» в лучших традициях сюрреалистов, подкрепленное опубликованным в Сети 1500-страничным Манифестом, который Брейвик писал на протяжении 8 лет(!)? Только в отличие от идей деятелей искусства реально воплощенное в жизнь и доведенное до абсурда. Логически невообразимый акт опровержения-утверждения стал страшной реальностью. Миф о «тихой» Норвегии развалился на глазах и тем самым как раз и стал реальным. Экстремизм, (уже совсем не художественный), но подкрепленный идеями о крахе западноевропейского общества толерантности и идей «мульти-культи», вышел на сцену в своем новом, развитом и зрелом обличьи. Получается так, что в свое время Бретон настаивал на том, что сюрреализм должен стать институцией и товаром, так и в ХХI веке экстремизм становится особого рода институцией и особого рода товаром... Признаки человека, входящего в субкультуру Безусловно, делать однозначные выводы о связи сюрреализма и современного экстремизма, как минимум, нелепо! Есть множество идеологических и политических нюансов, которые предостерегают от невежественного сваливания теорий и идей в одну большую кучу. Кто знает, в чем состоит истинная природа культуры, искусства и претендующих называться искусством течений? Быть может, истинная природа искусства состоит в том, чтобы переносить нас в мир грез, в мир невозможного?.. А культура, в свою очередь, неким образом впитывает и систематизирует накопления, открытия (тех же субкультур — авт.) и предлагает их всем желающим для ознакомления?.. Быть может. Вопрос открыт. Конечно, среди представителей некоторых современных агрессивных молодежных субкультур могут найтись последователи и поклонники Брейвика и ему подобных. Но чтобы понять движущие ими силы и мотивы, не следует торопиться! Сейчас мы рассматриваем субкультуру хиппи и движение «Новых Левых». Из наших исследований видно, что именно битникам (и стилягам) как представителям одной из первых настоящих субкультур, удалось сформулировать некоторые признаки человека, входящего в молодежную субкультуру. Что после было во многом массово впервые воплощено, (пусть и не до конца многими осознано — авт.), миллионами людей сначала в субкультуре хиппи (и во всех последующих во времени молодежных субкультурах, о чем мы и говорим — авт.). Повторю эти признаки: Во-первых, у субкультуры должны существовать свои нормы, ценности, идеи, особенности мировосприятия, которые молодой человек, входящий в нее, разделяет в той или иной степени со своими друзьями и людьми, с которыми он контактирует в социуме. Во-вторых, в субкультуре существуют определенные манеры поведения, одежды, украшений, разговорной речи, слэнга посредством которых молодые люди узнают «своих» и выделяют их среди «чужих». В-третьих, молодой человек в такой субкультуре активно общается (телефон, интернет-форумы, чаты), посещает специально выбранные места (фестивали, семинары, выставки, арт-акции, клубы по интересам, интернет-кафе). Он или она идентифицирует себя и своих друзей по группе контакта как определенную социальную общность. В-четвертых, осознание себя общностью позволяет молодым людям демонстрировать и отстаивать свои позиции в социальной среде общества, применяя те или иные способы для их продвижения. В-пятых, при достаточно развитой субкультуре как общности большого (или небольшого, но очень активного и хорошо образованного) количества молодых людей, она может оказывать влияние на политику государства в целом. В-шестых, в 2000-х, исследуя современное понятие «креативность», которое ввел в обиход Ричард Флорида в своем труде «Креативный класс: люди, которые меняют будущее» (2002), нельзя не отметить, что именно в развитых субкультурах со временем образуется новый класс людей, чья потребность в креативности отражается в постепенном формировании ими новых общественных структур и отношений внутри них. Процитирую Флориду: «Ядро креативного класса составляют люди, занятые в научной и технической сфере, архитектуре, дизайне, образовании, искусстве, музыке и индустрии развлечений, чья экономическая функция заключается в создании новых идей, новых технологий и нового креативного (творческого) содержания... Эти люди занимаются решением сложных задач, для чего требуется значительная независимость мышления, высокий уровень образования и человеческого капитала». Параллели с «Лондонским Армагеддоном» августа 2011 года Прежде чем поговорить о знаменитой эпохе Студенческих революций конца 1960-х годов, произошедших как в Европе, так и в Америке, во многом изменивших лицо мира, нелишним будет напомнить, что когда заходит речь о «молодежных бунтах», все сразу вспоминают конец 1960-х и эпоху хиппи. Мы же не упускаем из виду примечательный факт, что в 1960-х это была уже вторая волна «молодежных бунтов» (даже не «бунтов», а настоящих Студенческих, молодежных революций — авт.), последовательно изменивших мир и политические тренды навсегда и бесповоротно. Но откуда взялась социальная активность молодых людей и подростков, составивших костяк молодежного движения 1960-х? Все началось с того, что у подростков появились деньги, желание их потратить и время на удовлетворение этой потребности (благодаря новым технологиям — авт.). По данным американских СМИ «с 1944-го по 1956 год вдвое больше тинов стало работать после школы. В 1959 средний тинэйджер тратил уже 10 долларов в неделю. А к 1965 году американские тины тратили 16,8 биллиона долларов в год». Естественно, что чем больше денег имели подростки, тем больше к ним приглядывались и прислушивались владельцы магазинов. Помимо прочего к концу 1950-х возник новый тип работников постиндустриального общества (некий прообраз яппи 1980-х, дауншифтеров 1990-х, «креативного» класса 2000-х годов Флориды — авт.). В середине 1950-х в среде владельцев магазинов вызрела идея вместо маленьких магазинчиков, раскиданных по предместьям, строить огромные супермаркеты на 150 и более магазинов на пересечении главных магистралей района. В супермаркетах появились крытые переходы, холлы с пальмами в кадках, скамейки, ледовые катки, роллеродромы, закусочные, бары, кафе и кинотеатры. В дальнейшем таких гигантских торговых комплексов (моллов — авт.) стало появляться больше и больше. «К 1980 году их в Америке было уже 268!». Некоторые из них объединились в сети, со стандартным набором услуг и качества, стали выступать под определенным брендом. Кому-то могло показаться, что таким образом проблема культурного и целевого досуга для подростков была решена раз и навсегда. Но теоретики массовой культуры редко учитывают изменчивость человеческой натуры и тягу к переменам (особенно свойственную молодым — авт.)! Когда перемены в жизни ограничиваются поступлением в колледж, покупкой новой модели «Форда» или сменой дизайна телефона, отсутствием социальных лифтов, расовой дискриминацией, то рано или поздно такая повестка дня надоедает... «Лондонский Армагеддон» августа 2011 года — тому яркий и актуальный пример. Уже не философия и музыка двигают молодежью, а скука, малообразованность, невостребованность и безразличие окружающих превращают молодежные бунты 2011 года в трудноразрешимый клубок противостояния. Бунты новейшего времени не являются сюрпризом для властей. Нечто подобное происходило в свое время в Лос-Анджелесе в 1992 и в Париже в 2005 годах. Наблюдая со стороны, трудно отделаться от мысли, что насилие в Лондоне в 2011 году носило некий «ритуально-развлекательный» характер. Словно «заводные апельсинчики» Энтони Берджеса шестидесятых внезапно возникли в 2011-м! И причины их гнева (кроме социально-расовых и расплывчатой «борьбы с системой») по сути как были, так и остались невыясненными. Понятно, что речь снова идет в том числе о бурлении, происходящем в молодежных субкультурах, причем самых разных! Судя по многочисленным видео и фото-отчетам с места событий в Лондоне, других английских городах и тому, как активно участники беспорядков использовали социальные сети, (вновь новые технологии! — авт.), можно предположить, что некоторые из них являются поклонниками геймерской (компьютерных игр) субкультуры и судя по одежде (кроссовки, спортивные костюмы, балахоны, капюшоны, и маски) рэп и хип-хоповой субкультуры. Нельзя исключать и участие в беспорядках сплоченных бригад футбольных фанатов и примыкающих к ним скинхедов. Снова на передний план выходят проблемы расовой вражды между полицией и чернокожей молодежью. На виду падение уровня жизни в городе и стране Англии, подорожание транспорта, бензина, потребительской корзины, невозможность устроиться на работу. Реакция радикальных слоев английской молодежи, входящих в различные субкультуры вполне предсказуема. Только в отличие от хиппи и «Новых Левых» от шока вхождения в жизнь многих молодых людей в 2011 году просто зашкаливает от эмоций. В некоторых СМИ их называют «молодыми людьми, которым нечего терять». Понятно, что история неким образом повторяется в каждом поколении, только с каким знаком отличия?..

ПОЛИТИКА И СУБКУЛЬТУРЫ: РАСКЛАД ЭПОХ, ТЕЧЕНИЙ, ЛИЦ.
ХИППИ, «НОВЫЕ ЛЕВЫЕ», КОНТРКУЛЬТУРА КОНЦА 1960 — НАЧ. 1970-Х. ЧАСТЬ III

Что может лучше музыки передать сиюминутность и ощущение спонтанности творения «здесь и сейчас»? Немудрено, что в движении «новых левых» и особенно в субкультуре хиппи, музыке и ее выразителям — музыкантам придавалось огромное значение. Впервые в человеческой истории музыканты, их поведение, образ жизни, идеи, становятся примером для подражания и культа.

 

Как мы поняли из предыдущих исследований, в 1950-х годах битники явили собой нарождающийся новый тип положения и мировосприятия некоторых молодых людей в социальных обществах начала-середины ХХ века. Мы видим, что отчасти ими на вооружение была взята идеология сюрреалистов, в частности их деятельность по развенчиванию культурных мифов и стремлению «уличать» культуру в фальсификациях. Хиппи во многом наследовали битникам! По сути их тип мировосприятия соответствовал выдвинутой в 1950-х А. Тоффлером годах теории возникновения нового типа общественных отношений — «постиндустриального общества», (как мы выяснили спрогнозированного К. Марксом в соответствии с его теорией классовых интересов и перехода индустриально развитых общественных систем к постиндустриализму с соответствующей ему стадией капиталистической формации — авт.).

Из истории мы знаем, что уже к концу 1940-х политика изменилась, задули ветра «холодной» войны. Западные сверстники наших «стиляг» (напомню, что на послевоенные годы в Америке и Европе пришелся резкий рост рождаемости — «Baby boom», связанный с последующим бурным развитием экономики и культуры за исключением «маккартистских гонений на ведьм» 1950-х в США — авт.), стали исповедовать философию «разрешающего», «толерантного» общества, параллельно закладывая азы пресловутого «общества потребления». То есть, одевайся, как хочешь и во что хочешь, слушай, что хочешь, живи, как заблагорассудиться, только не нарушай законы. Замечу, что по статистическим данным с 1946 по 1964 год на Земле родилось больше детей, чем когда бы ни было в новейшей истории человечества.

Говоря о «Baby boom» в Америке, стоит сказать несколько слов о человеке по имени Уильям Левит и его роли в пресловутом «буме рождаемости». Будучи архитектором, Левита предложил на рынке весной 1947 года недорогую и быстро сооружаемую модель одно — двухэтажных коттеджей для семьи. Такие одинаковые, зачастую приобретенные в кредит дома, впоследствии стали символом многочисленных городков-предместий Америки с их усредненными по доходам, возрасту и социальному положению жителями, одинаковыми телепрограммами, транслируемыми из купленных в рассрочку телевизоров, одинаковой едой из одинаковых холодильников. В предместьях было полно зеленых насаждений, спортплощадок. В «сабербс» — «suburbs» — американских пригородах не было вавилонских толп больших мегаполисов, не было суеты, большой преступности и ежегодной фермерской страды.

Жизнь в пригородах протекала по следующей схеме: подъем в семь утра, чашка растворимого кофе, вчерашний сэндвич на завтрак, двухчасовая тряска в пригородной электричке и в метро. При наличии автомобиля человек обязательно стоял в пробке час, а то и более. Далее происходил приезд на работу, отмечание у табельщика, обед в два, а в шесть — возвращение обратно в пригороды на метро, электричке или стояние в пробке — такого жизненного режима придерживались миллионы американцев, олицетворяя собой американский образ жизни. Кроме того этнический состав пригородов был однороден. Тогда в них почти не было негров и латинос. По статистике 1976 года американские предместья были на 95% белыми. Голосовали в основном за республиканцев. В общем, вполне сносное, на первый взгляд, существование: все «свои», быт налажен, у многих по 1-2 машины, газ, электричество, радио, первые телевизоры, супермаркеты и кинотеатры в «шаговой» доступности... казалось бы, «рай», живи — не хочу. Ан, нет! Из такого «рая» уже к концу 1950-х — середине 1960-х ох как побежало едва подросшее поколение бэйби-бумеров...(Как это происходило, посмотрите в наших предидущих исследованиях о субкультуре хиппи — авт.).

Как бы то ни было, несомненно одно. К середине 1960-х и началу 1970-х ритм человеческой жизни ускорился по сравнению с пятидесятыми и началом 1960-х, не говоря уже о предыдущих эпохах. Сознание людей более энергично стало реагировать на факт присутствия техники, новых политических и социальных технологий в человеческой жизни. Такое осознание не прошло безболезненно! В числе прочих хиппи подхватили одну из важных концепций контркультуры, проповедуемой битниками и «новыми левыми». Речь шла о разрыве между достижениями техногенной цивилизации, их адекватным восприятием людьми и упадком в сфере духовных, культурных ценностей.

Николай Бердяев обозначал такой разрыв, как «переход от культуры к цивилизации». Из современных субкультур еще битники, впервые назвав себя «истощенным», «изможденным», «отвергнутым», «раздавленным» («beat») поколением, силой собственного разумения пытались решить глобальный вопрос о возвращении человеку его изначальной природной целостности. По сути, дав последующим субкультурам, вроде хиппи, громадную тему для исследования. У хиппи и «новых левых», в свою очередь, много чего впоследствии позаимствовали современные экологические политизированные движения, европейские «зеленые» партии, йиппи, дауншифтеры и другие умники, подчас весьма далеко ушедшие от идей и «игрищ» ума «отцов-основателей».

Главным итогом 1960-х стало то, что они дали движение! Возможно безнадежное и неправильное, слишком непосредственное и местами наивное. Движение, построенное на сиюминутном ощущении «здесь и сейчас». Но это была массовая безумная попытка в основном молодых людей выскочить за пределы «человеческого» в пространства неких иных миров и пространств, попытка переосмысления человека и мира, границ искусства и жизни. Главной категорией, присущей искусству хиппи стала игровая спонтанность. Что может лучше музыки передать сиюминутность и ощущение спонтанности творения «здесь и сейчас»? Литература, театр, кино, фотография? Эти вещи, конечно, имеют свою спонтанность, но они лежат немного в другой плоскости бытия. Немудрено, что в движении «новых левых» и особенно в субкультуре хиппи, музыке и ее выразителям — музыкантам придавалось огромное значение. Впервые в человеческой истории музыканты, их поведение, образ жизни, идеи, становятся примером для подражания и культа.

Но основных фигур, «въезжающих», так сказать «в тему», было не так уж много. Например, спонтанность музыкальной импровизации ярко выразил Хэндрикс, песенной — Джоплин, стихотворной и поведения музыканта на сцене — Моррисон. Уорхол демонстрировал спонтанность рисунка, Дилан — спонтанность текста (роман «Тарантул»). О феноменах The Beatles и The Rolling Stones мы уже упоминали. Парадокс ситуации заключался в том, что сами условия игры в спонтанность требовали от знаковых фигур субкультуры нового образа жизни быть постоянно спонтанно-новыми. «Я кажусь свободным лишь потому, что все время бегу» — говорил Хендрикс. И это не было сказано «для красного словца»! Как выяснилось, человек крайне ограничен в своих поведенческих проявлениях. Он часто впадает в самоповтор. Поэтому некоторые люди решают изучать само искусство спонтанности. Например, Джордж Харрисон увлекается индийскими философскими и музыкальными заморочками. Театр 1960-х проходит эволюцию от не-существующего театра Арто к театральной лаборатории (экспериментальное изучение!) Гротовского.

Но, как и везде, у каждой эпохи есть свое начало и свой конец. Мир изменчив! «Здесь неизменна лишь изменчивость одна» — сказал поэт Пирси Биш Шелли и был гениален в своем открытии. На смену «бурному» концу 1960-х, проведению массовых антивоенных демонстраций, гигантских рок-фестивалей, то есть времени действия, обозначим его символическим «разбрасыванием камней» пришло время внимательного осмысления сделанного, то есть «собирания камней», не закончившегося, с моей точки зрения, и по сей день.

Роман Егоров

 

ПОЛИТИКА И СУБКУЛЬТУРЫ:
Расклад эпох, течений, лиц.

Пацифизм хиппи, конечно, не явился чем-то новым. Отказ от насилия и воинской повинности, непротивление злу с помощью смекалки, смеха и его «забарывание» таким образом, с давних времен проповедовались различными личностями, религиозными и общественными группами в разных странах мира в том числе и в России. «Оригинальным в хиппизме было игровое, иронически-театральное проявление антивоенного протеста.

Что произошло с субкультурами хиппи и «Новых левых» в 1970-х? Что касается последних, то начав с ненасильственных акций протеста, к началу 1970-х некоторые из «Новых левых» перешли к увлечению экстремизмом. Так немецкие «активисты» из «Фракции Красной Армии» (RAF) действовали основательно, стреляли в капиталистов, отнимали их деньги. Фильмы Фолькера Шлендорфа сполна отразили эмоциональный накал и страсти этих групп. «Новые левые» участвовали во всех массовых движениях «бурных» 1960-х — за универсальные свободы, за права студентов, за гражданские права черных и других меньшинств, против войны во Вьетнаме.

Во Франции, вошедшим во вкус Революции студентам, удалось даже добиться отставки правительства Шарля де Голля, остановить войну в Алжире. (Подробнее о событиях эпохи «красного мая», бунтующих персонажах тех лет и их мировоззрениях можно, например, прочитать в романе Робера Мерля «За стеклом» или у Ги Дебора в «Обществе спектакля» — авт.). Из недр «Нового левого» движения выросли субкультуры хиппи, движения феминизма, защиты прав сексуальных меньшинств, партии «зеленых». К началу 1970-х в движении «Новых левых» и субкультуре хиппи наступил глубокий кризис. С окончанием войны во Вьетнаме 27 января 1973 года они окончательно сходят на нет, оставив глубокий след в сознаниях поколения послевоенных бэби-бумеров. Получилось так, что массовые движения «Детей» и рассерженных «Новых левых» довольно быстро превратились в 1970-х из субкультур в культуры для «умных взрослых» и индивидуалистов. А как только это произошло, началось деление единого потока, генерируемого хиппи и «Новыми левыми» на множество течений и подвидов.

Некоторые из них, как, например, движение РАСТАФАРИ, оформились во вполне самостоятельную субкультуру (о субкультуре растафарианства, имеющей свои политические и музыкальные пристрастия, вполне процветающей и имеющей немало сторонников и в двадцать первом веке, стоит рассказать отдельно — авт.). В музыке возникают арт-рок, глэм-рок, хард-рок...в живописи и литературе начинает доминировать авангард и так далее. Предреволюционное состояние молодежи в Америке и Европе оказалось дисциплинирующим фактором для правящих политических элит. Поэтому грядущие перемены в политике и в социуме не заставили себя долго ждать. Но прежде чем посмотреть на социальные перемены и изменение политической обстановки, происходившие в начале 1970-х годов в США и Западной Европе, я бы хотел сказать дополнительно несколько слов о достижениях и разочарованиях, связанных с эпохой ХИППИ.

Итоги культурного и политического дискурса эпохи хиппи

Не секрет, что субкультура хиппи была во многом тем, что может быть описано как «низовая смеховая культура» по М. Бахтину. Или, до определенного периода, как выразительная тусовка «простецов» и детей. Будучи связанной с элитарными интеллектуальными течениями своего времени, субкультура хиппи перенесла традиции средневекового карнавала в ХХ век. Традиции сумбурные, яркие, характеризующиеся выворачиванием привычного мира, словно одежды, наизнанку, освобождением от социальных условностей, табу и поведенческих клише, ритуальным заголением, выпадением из реального времени. Такой буквальный перенос выглядел, конечно, гораздо скромнее средневековых и языческих разгулов древних празднеств плодородия (связь с которыми осознавалась теми же Моррисоном или Хендриксом — авт.), но он все равно давал выход гедонистическим карнавальным стихиям, (которые никуда не делись и в ХХ веке — авт.), после чего все возвращалось к строгому и размеренному существованию.

В. Шалабин в эссе «Телега о трехчленной фортуне» справедливо отмечал, что «в то же время, свободно смешивая стили, этнические традиции и вероучения, творчески ориентированные хиппи неосознанно действовали вполне в духе высоколобых постмодернистских теоретиков». Умберто Эко в работе «Постмодернизм, ирония, занимательность» 1980 года писал: «С 1965 года по сей день окончательно прояснились две идеи. Во-первых, что может возродиться под видом цитирования других сюжетов. Во-вторых, что в этом цитировании будет меньше конформизма, чем в цитируемых сюжетах». Такое «цитирование сюжетов» (исторических, мифологических, мистических, философских и пр. — авт.) весьма характерно для хиппизма, как и вообще пестрая постмодернистская эклектика.

Всякая попытка насильственного изменения существующего порядка вещей включает в себя элементы карнавала. При любом социальном перевороте прошлые идеалы и ценности подвергаются пародированию и осмеиванию, появляются новые моды и стили, некоторые обращаются к рудиментарному идолопоклонству. Но в революции праздник быстро превращается в оргию ритуального и самодостаточного насилия! Игры человечества в свободу от условностей и законов зачастую наивны и кратковременны. Насилие же почти всегда эффективно, реально и убедительно в своей лютой ненависти ко всему. Начинаясь с как бы вполне оправданных и очевидных мер, деления на «своих и чужих», насилие незаметно переходит грань разумного и становится доминирующей силой в решении любых вопросов. Последующие следствия в виде тотального страха, недоверия и ненависти приводят к печальным последствиям для генерирующих их социумов. И к краху породивших их государств.

Однако, как справедливо отмечает тот же В. Шалабин и другие исследователи вопроса «в хиппизме оказалось гораздо больше от карнавала, чем от революции»! Революция провозглашалась, а карнавал лишь подразумевался, идя рука об руку к постмодернистскому алтарю субкультур и политик середины и конца ХХ века. «Текст битловской песни «Revolution» перекликается по смыслу со строками известного поэта русского Серебряного века Максимилиана Волошина, написанными во время гражданской войны в России. «Благоразумным — возвратитесь в стадо, бунтовщику — пересоздай себя!». Древний рецепт — начинать переустройство «постылой окружающей действительности» с преобразования собственного сознания и жизни — был воспринят огромным количеством людей, став для некоторых их них руководством к действию.

Хиппизм и социальное творчество

Пацифизм хиппи, конечно, не явился чем-то новым. Отказ от насилия и воинской повинности, непротивление злу с помощью смекалки, смеха и его «забарывание» таким образом, с давних времен проповедовались различными личностями, религиозными и общественными группами в разных странах мира в том числе и в России (достаточно вспомнить известные русские народные сказки — авт.). «Оригинальным в хиппизме было игровое, иронически-театральное проявление антивоенного протеста. Когда агрессивный протестный политический пафос «Новых левых» был дополнен, (а иногда подменен — авт.), дерзким эпатажем, маскарадом и смехом почти на грани цинизма (например, в случае Кена Кизи и его «проказников», учинивших скандал на «Дне Вьетнама» в университете Беркли, описание которого можно посмотреть в статье «Психоделия: откуда в никуда» в журнале Забриски Rider-1 или в скандальных эскападах Джона Леннона и Йоко Оно, нашумевших на весь мир в начале семидесятых — авт.).

Напоследок процитирую Ю. Лотмана, который в послесловии «Выход из лабиринта», написанном им к роману У. Эко «Имя Розы», очень точно, на мой взгляд, подметил особенности, присущие субкультуре хиппи. Лотман писал: «...свободное комбинирование деталей в новых, запрещенных для существующей модели культуры сочетаниях есть творчество... Если мир, данный человеку, отражается в системе знаков, то творчество, создавая новые, неслыханные знаки, дестабилизирует старый мир и творит новый. Поэтому у творчества — два лица: смех и мятеж. Родство их раскрывается общим слиянием в стихии карнавала». Смех против войны — не новая идея. Любовь против войны — абстрактно. А вот эпатажная и смешная ругань оказывается подчас столь же, (если не более убедительны — авт.), чем хождения строем с плакатами и протестами. Хиппи продемонстрировали этот посыл более чем убедительно.

Роман Егоров