Модест Колеров: «я против лицемерия медий, выстроившихся в клаку. Я против лицемерия кланов в официозе»

Гляжу на флешмоб медий под лозунгом «Я-мы Иван Голунов» — и хочу сказать прямо: я совершенно не Иван Голунов, никогда им не был и никогда им не буду. Просто потому, что я — против лицемерия медий, выстроившихся в клаку. Я против лицемерия кланов в официозе.

Ведь за многие годы никто из этой клаки так и не выступил на защиту наших преследуемых авторов: Владимира Линдермана, Юрия Алексеева, Иллариона Гирса — в той же Латвии, откуда вещает «Медуза» Ивана Голунова.

Не поднялся на защиту Сергея Шиптенко, Дмитрия Алимкина, Юрия Павловца в нежно любимой Белоруссии, где по абсурдному, фальшивому и заведомо политически ангажированному обвинению они провели в заключении 14 (!) месяцев, без права общения с родителями, жёнами и детьми! Где была эта клака? Где был этот разноголосый официоз?

Я против лицемерия — и потому я отдельно.

В связи с делом Голунова — много вопросов к журналистскому сообществу вообще. Откуда такая мгновенная, дорогая, административно сложная мобилизация вокруг мелкого эпизода межклановой властной борьбы? На чьей стороне отмобилизованы медии?

Почему они в похожих ситуациях одних защищают с истерической пеной у рта, а других не замечают — и дают им гнить и погибать? Почему призывают помочь Голунову, организуя несанкционированные акции протеста, то есть заведомо противоправные действия? Чтобы закрыть всех, и побольше?

Каковы политические цели у разразившейся в либеральной монополии истерики? Они совершенно ясны любому, внутри клаки и вне её — воспользовавшись межклановой борьбой, снести «кровавый режим» и окончательно установить компрадорскую диктатуру. Роняя лживую слезу по Голунову, «журналистская солидарность» ведет дело к перевороту, на пути к которому выбросит Голунова, как муляж.

Считаю ли я дело Голунова сфабрикованным и требующим специального внимания СМИ? Да.

Доверяю ли я в этом деле МВД? Нет.

Доверяю ли я в этом деле либеральной медийной секте? Нет.

Поэтому я и мои товарищи — не Голунов. Мы отдельно.