Нынешние события очень напоминают, к примеру, свержение диктатуры Фердинанда Маркоса на Филиппинах. Две президентские присяги, участие американского посла, народное восстание, предательство военных и многое другое. Правда есть и существенные отличия. Режим Маркоса являлся клиентом Соединённых Штатов в чистом виде, его судьба полностью решалась в Вашингтоне. Мадуро – клиент Пекина и, в некотором смысле, Москвы. Об интересах «Роснефти» не писал за эти дни только ленивый.
Так что снос Мадуро станет для администрации Трампа уникальным опытом, который потом неизбежно проявит себя и в других регионах мира. В первую очередь, в Иране. Особый интерес действующего хозяина Белого Дома к этой стране общеизвестен, как и чрезвычайно важная роль Израиля, в качестве ключевого проводника этого интереса. Свою роль сыграли и аравийские монархии, также известные, как заклятые враги Тегерана.
Крушение Исламской Республики и восстановление в Иране любого дружественного США режима а-ля Пехлеви будет обозначать принципиальное изменение всей обстановки не только на Ближнем Востоке, но и в глобальном масштабе. Для Китая и России особенно. И нет никаких сомнений, что все те ресурсы, что сейчас задействованы в Венесуэле, после свержения Мадуро с новыми силами и опытом будут брошены в Евразию, на иранское направление.
Обстановка в Иране остаётся нестабильной: более года назад сюда уже «постучались» охватившие страну разрушительные беспорядки и падению режима помешало лишь то, что не возникло субъекта революции, аналогичному тому, что мы наблюдаем в Венесуэле. Что ж, как видно, наработки учтены известными организациями в полной мере. При этом надо признать, что интересы Израиля и монархий Залива относительно Ирана в известной степени противоположны: первый заинтересован в сохранении единого и могучего Ирана в качестве противовеса арабам, вторые же хотят именно распада страны на национальные «квартиры». Но Штатам, насколько можно судить, ближе именно израильская позиция.
Конечно, калька с венесуэльского варианта в чистом виде в Иране не реализуема. Однако возможен, к примеру, военный переворот на фоне сильных народных выступлений. Похожее в 2013 году случилось в Египте, да и для собственно Ирана подобный сценарий не совсем уж экзотичен. Восстановление или не восстановление монархии на таком уровне уже вопрос непринципиальный. Иранский кейс, сыграв в нужном американцам направлении, вернёт в оборот систему «треноги», которую в годы холодной войны с успехом применяли против Советского Союза.
Суть заключалась в том, что помимо великого множества разного рода союзников, Штатами выбирался один ключевой, который отвечал за координацию и «присмотр» за регионом. У Европы «смотрящим» стала Великобритания, на Дальнем Востоке – Япония, а за противостояние на Ближнем Востоке отвечал именно авторитарный Иран Резы Пехлеви.
Даже могучему СССР с его огромными возможностями было очень непросто сдерживать такую конфигурацию. И выпадение из неё Ирана в 1979 году стало большим облечением. Воссоздание «треноги» станет катастрофой для современной России, причем не меньшей, чем потеря Украины.
Ещё один важный вывод из венесуэльской катастрофы – возвращение к стратегии цветных революций, изначально отвергнутой Трампом. Видимо, при выборе между интервенцией и переворотом, первый был признан более затратным и рискованным, не говоря уже об имиджевых потерях на международной арене. Интересно будет применение её, например, в Судане Омар аль-Башира или в Северной Корее Ким Чен Ына.
Случай КНДР – особенно трудный, ибо тоталитарные режимы падают куда неохотнее, чем их авторитарные аналоги. Видимо, американцам придётся склонять северокорейскую партийную верхушку к политическим преобразованиям во имя экономического чуда, а там появившийся средний класс потребует перемен. Именно так случилось в Южной Корее, где в 1987 году был свергнут военный авторитарный режим.
Самый главный же вывод заключается в том, что венесуэльские события резко поднимают градус международной повестки вообще. И пока неясно, к чему такая опасная игра может привести.