Как Россия будет использовать «мягкую силу» против ДАЕШ и «цветных революций»

Как Россия будет использовать «мягкую силу» против ДАЕШ и «цветных революций»

09.03.2016 11:26

На прошедшей неделе в Академии военных наук обсудили тему противодействия «цветным революциям» и пришли к выводу о необходимости разработать концепцию «мягкой силы» для борьбы с ними.

Этот новый термин с легкой руки нашего постоянного эксперта Андрея Манойло сегодня прочно вошел в обиход всех отечественных СМИ.

Концепция «мягкой силы» подразумевает формирование привлекательной власти или любой политической силы (включая и оппозицию), которая способна влиять на поведение, вынуждая массы предпринимать выгодные автору «мягкой силы» действия. Власть «soft power» основана, прежде всего, не на аргументах разума, а на силе «информации и образов», на влиянии «смыслов».

Член Академии военных наук Андрей Манойло также считает «цветные революции» невыдуманной угрозой. Он отметил профессиональный подход Генштаба к оценке ситуации и предложенные способы борьбы. Манойло заявил, что сетевые структуры, занимающиеся вербовкой граждан, должны быть «приравнены к диверсантам».

«Такие сетевые структуры ничем не отличаются от тех, которые используют террористы. Опыт Минобороны, накопленный на Северном Кавказе и в конфликтах последнего времени, может быть успешно применён», — заявил член академии.

Манойло подчеркнул, что некоторые элементы концепции «мягкой силы» противодействия уже есть в российской внешней политике, но представлены в ней весьма схематично и чаще всего как копия наработок других стран.

Схемы, которыми располагает Генштаб – обширны. Одна из них как раз и состоит в противодействии «мягкой силе» со стороны террористических группировок в Сирии. Но о том, что означает угроза исламизма в концепции «мягкой силы» с их стороны пока еще никто не говорил. Об этом сегодня и рассуждает доктор политических наук, профессор МГУ им. Ломоносова – Андрей Манойло…

- Андрей Викторович, ну вот практически все СМИ процитировали ваши слова о «мягкой силе» нашей страны в условиях противодействия Западу. Давайте теперь разберемся, что есть такое концепция «мягкой силы» со стороны террористов…

- Одним из основных факторов, придающих, наряду с контрабандой нефти и культурных ценностей, устойчивость существованию таких террористических группировок как ИГ, Аль-Кайда (действующая с Сирии под названием Джабхат-ан-Нусра) и Талибан (запрещенные в РФ организации) – это их собственная система идеологии и пропаганды, которую в последнее время все чаще называть «мягкой силой» исламистов.

Благодаря отлично выстроенной идеологической, агитационной и пропагандистской работе, вербовщики ИГ, Талибана, Аль-Кайды вовлекают в свою деятельность молодежь (не только мусульманскую, но и новообращенных из числа христиан). В первую очередь, молодежь восполняет боевые потери исламистов в живой силе. Кроме того, исламисты вербуют специалистов в области ведения информационных войн и киберразведки, экономики, нефтедобычи и освоения недр, а также государственного администрирования и местного самоуправления.

Значительную роль в притяжении мягкой силы того же ИГ играет построенное исламистами на захваченных у Сирии и Ирака территориях особого социального сообщества. В нем присутствуют принципы социальной справедливости – в том виде, в котором их понимают идеологи ИГ – наряду с канонами ислама салафитского толка, являются одним из главных регуляторов общественных отношений.

Молодым людям, завербованным игиловскими агитаторами, внушается, что они будут жить в жестком, но справедливом мире. В мире, где справедливость одна: она и для богатых, и для бедных, а также для полевых командиров и руководства ИГ. Этого часто бывает достаточно для того, чтобы покинуть свой дом и отправиться воевать на стороне ИГ в Ливию, Сирию или Ирак.

Многолетняя практика борьбы с идеологической работой экстремистов показывает, что призыв к абсолютной справедливости, равенству и братству нисколько не утратил своей притягательности. В ИГ идут не только молодые люди из низших, беднейших слоев общества, где с момента рождения у них не было и никогда не будет никаких жизненных перспектив, но и дети богатых родителей.

Молодые люди на волне эмоционального порыва, поддерживаемого на должном уровне мягкой силой исламистов, отдают все свое имущество (деньги, недвижимость, дорогие машины, ценные бумаги и т.д.) в собственность ИГ. При этом они не осознают, что становятся такими же нищими, как и моджахеды, пришедшие в ИГ из дальних аулов.

Этот феномен никто из политологов не может толком объяснить потому, что его природа лежит в особого рода притягательности самой мягкой силы. У исламистов ИГ мягкая сила, безусловно, есть.

Именно благодаря собственной модели, формату «мягкой силы» исламисты из ИГ, Аль-Кайды и других группировок могут годами вести вооруженную открытую или диверсионно-партизанскую войну против всего западного мира.

Они ежедневно восполняют свои ресурсы за счет помощи разделяющих их взгляды и политическую позицию политических партий, движений, общественных объединений, диаспор, легально действующих по всему миру.

- В чем же тогда различия моделей «мягкой силы» ИГ, Аль-Кайды, Талибана и «Братьев-мусульман»?

- Различия действительно есть. Основой для всех этих моделей выступает радикальный исламизм, как правило, салафитского толка. Однако, помимо исламизма, присутствуют различные принципы и механизмы воздействия на индивидуальное и массовое сознание: у каждой модели есть свои индивидуальные особенности и различия, определяемые, с одной стороны, конкретными целями и задачами каждой из террористических организаций, с другой, — кадрами, отвечающими за идеологию и пропаганду.

ИГ строит свою идеологическую работу на пропаганде достоинств «нового свободного и справедливого общества» — всемирного исламского халифата, который они строят на захваченных землях Сирии и Ирака. Стержневым концептом их идеологии и мягкой силы является принцип справедливости, защитником которого они выступают (по их собственному мнению, разумеется). ИГ выступает за общество равных возможностей, устранение любых сословных барьеров и за примат принципа справедливости в любой сфере общественных отношений.

Такой характер идеологии ИГ, вероятно, связан с тем, что ее разрабатывали не джихадисты и радикальные суннитские проповедники, а бывшие специалисты по идеологической борьбе С. Хусейна, попавшие в ИГ в 2006 м – в том самом году, когда ИГ был образован на базе иракской ячейки Аль-Кайды, при координирующем участии ЦРУ.

В состав ИГ влилось двенадцать суннитских группировок, воевавших против оккупировавших страну войск США и НАТО, которые состояли из бывших солдат и офицеров армии С. Хусейна и бывших чиновников партии БААС. Вероятнее всего, именно они разработали для ИГ псевдореволюционную идеологию, довольно много взявшую у идеологии БААС, арабского возрождения и панарабизма.

В отличие от ИГ, идеология Талибана весьма неоднородна – она напоминает «слоеный пирог», состоящий из трех слоев, или уровней. Причем каждому из этих уровней соответствуют свои идеологические основания и своя идеологическая концепция.

Связано это даже не с тем, что пакистанские талибы отличаются от талибов афганских, и не с тем, что основу боевых формирований Талибана – движения, не являющегося национальным, например, пуштунским, — составляют именно пуштуны, пакистанские и афганские, представленные сотней различных племен; а с тем, что движение Талибан сегодня переживает поколенческий кризис.

В нем явно присутствует три различных поколения лидеров, и эти поколения придерживаются разных ценностей и взглядов на мир. Это порождает кризис, который сказывается на всех сферах деятельности Талибана, в том числе и на сфере идеологии.

Эти поколенческие особенности современного кадрового состава Талибана и определяют общий характер их идеологии и мягкой силы: в идеологии талибов ярко выражены точки зрения всех трех поколений, которые даже в рамках одного движения не могут не конфликтовать между собой.

Для практической реализации своей модели мягкой силы и идеологического воздействия Талибан, также как и ИГ, имеет отличный штат агитаторов и пропагандистов: талибы проводят очень сложные информационно-психологические операции, как в публичной сфере, так и в виртуальном интернет-пространстве – блогосфере и социальных сетях.

Иным образом обстоит дело с идеологией и мягкой силой Аль-Кайды. В отличие от Талибана и ИГ (хотя ИГ и состоит из вилайетов, но ядро у него все равно в Сирии и Ираке), Аль-Кайда – террористическая организация, построенная по сетевому принципу.

Она состоит из отдельных, автономно функционирующих террористических ячеек, обладающих высокой степенью свободы в выборе стратегии, тактики, целей, мишеней и форм осуществления террористических атак.

Наиболее тонко в плане построения информационной и пропагандисткой работы действуют «Братья-мусульмане» — террористическая группировка, которую многие политики и эксперты почему-то любят называть «мягкими исламистами» — безо всяких оснований.

В отличие от террористов ИГ и Аль-Кайды, «Братья-мусульмане» никогда не идут напролом. Они предпочитают подкупать местные элиты и делать то же самое, но чужими руками. В своей модели мягкой силы «Братья-мусульмане», являясь такой же географически распределенной сетевой террористической организацией, как и Аль-Кайда.

«Братья- мусульмане» опираются на собственные корпоративные ценности, важнейшим из которых, после императива «единства всех истинно верующих мусульман», является опора на высокий уровень интеллекта и образования в среде своего руководства, на выработку управленческих решений с использованием ресурсов собственных «фабрик мысли», в которые они привлекают интеллигенцию со всего мусульманского мира.

Однако, отличие от других подобного рода организаций, «Братья-мусульмане» имеют собственную внешнеполитическую концепцию, в которой встроены и существующие сегодня национальные государства, и международные организации.

В этой концепции ведущая роль отводится форме участия «Братьев-мусульман» в формировании мировой повестки и в решении международных проблем, с которыми «Братья-мусульмане» планируют бороться, создавая под своей эгидой собственные «волевые коалиции».

Именно с такими моделями мягкой силы различных террористических организаций приходится бороться Российской Федерации на различных фронтах, как виртуальных, так и вполне реальных, таких как война в Сирии.

При этом в контридеологической борьбе против исламистских группировок, таких как ИГ и Аль-Кайда, Россия использует собственную модель мягкой силы.

- Тогда коротко еще раз. В чем стратегия нашей, отечественной «мягкой силы»?

- Она основана на твердой решимости, отстаивать законное право народов самим выбирать свою судьбу и тех лидеров, которые будут управлять государством.

В этом плане российская мягкая сила также основана на понятии справедливости, но справедливости, принципиальным образом отличающейся от того, что понимают под ней исламисты, «приватизировавшие» общее достояние – справедливость – и сделавшие ее доступной только для ограниченного круга «своих».

Когда сирийские граждане в благодарность за мир и свободу, которые им принесли наши военные, называют своих детей русскими именами или дают им такие имена как «Россия», «Армия», когда сирийские солдаты ходят с футболками с изображением нашего летчика, геройски погибшего, защищая сирийский народ, это – российская мягкая сила.

Вячеслав Бочкарёв