Мера претерпения

15.01.16
Елена Кондратьева-Сальгеро
Главный редактор парижского литературного альманаха «Глаголъ».



Среди многих, ещё не познанных законов, определяющих реакцию человечества на внешние раздражители непременно существует один, пока не измеренный и не оцифрованный, одним щелчком переключающий пассивное созерцание агрессии на активное сопротивление оной.

Красиво и по-научному я назвалa бы это «мерой претерпения».

Грубо и совсем не деликатно вот так: сколько времени, например, лично вас нужно хлестать по щекам или лупить по затылку, чтобы вы наконец нашли в себе смелость осознать, что вас лупят, что лупят именно вас и что именно вам следует сказать об этом громко, чётко и открыто, чтобы озаботиться скорейшим противостоянием обидчику.

Здесь также важно учесть, что мера претерпения сегодняшней Европы регулируется не столько угасающими не по дням, а по часам национальными характерами, сколько хорошо отлаженным фильтром политкорректности, намертво вчипсованным в ведущие СМИ.

Если о новогодних кёльнских «секс-празднествах по-мигрантски» ошеломлённая Европа узнала неделю спустя и теперь всеми силами закручивает разболтавшиеся гайки возмущения на местах, то о французских крестовых повалах и пожарах прошлого воскресенья до сих пор не совсем в курсе даже вся Франция.

Информацию о двух сожжённых христианских храмах в департаменте 77 (Сена и Марна) дала местная газета в электронной версии, три часа спустя после случившегося. Эта же информация появилась в паре ведущих крупных газет только к вечеру, что называется, мелким шрифтом в один абзац. И точно также — быстрым проговором в один присест — эту информацию впустили и выпустили на заднем плане вечерних новостей в паре ведущих телеканалов, снабдив её к тому времени уже готовой щадящей объяснительной версией.

Для маленькой церкви в городке Венё-ле-Саблон, которая очень сильно пострадала от огня, потеряв всю крышу, после первых же констатаций была озвучена версия «самовозгорания вследствие неполадок с отоплением». Для более крупного храма в городе Фонтенбло пришлось понервничать серьёзнее: там оказались очевидными не только сразу три очага откровенного поджога, но и были констатированы осквернения святынь (сброшенные с пьедесталов статуи и многое другое).

Поэтому пришлось в срочном порядке наскрести по сусекам местных бомжей, до сих пор влачивших своё ненавязчивое существование в окрестностях и свалить всё на них — просто для логического заключения в вечернем выпуске новостей. Больше, всё равно, о происшествии не упоминали совсем — ни в местных, ни в центральных СМИ. Проходное, в масштабах светской республики.

Позволю себе пронострадамить на ближайшее будущее и скажу, что это происшествие очень скоро приобретёт более значительный резонанс массивной антихристианской акции, уже несущейся галопом по европам.

То, о чем не упомянул ни один официальный источник:

— оба христианских храма, находящиеся друг от друга на расстоянии 9 километров, горели в прошедшее воскресенье практически одновременно;
— у более сильно пострадавшей церкви, поздно вечером НАКАНУНЕ утреннего пожара был спилен и повален крест;
— свидетельские показания местных жителей, констатировавших это осквернение не процитировал ни один источник;
— местному священнику было дан «крепкий наказ» отвечать на вопросы жителей и журналистов таким образом: старый, деревянный, изъеденный опасными насекомыми крест упал сам (после чего огорчённо самовозгорелось отопление…);
— местный прихожанин, инженер высокой квалификации, пожелавший остаться не названным, признался, что с разрешения священника, он смог побывать внутри церкви после пожара, сделать нужные фотографии и лично конcтатировать, что «завиноваченное » отопление оказалось в полном порядке и вообще не было включено в момент «самовозгорания»;
— местная прихожанка, также пожелавшая остаться неизвестной, рассказала, что её супруг, работающий жaндармом, убедительно просил её не задавать ненужных вопросов священникам и не отвечать на ненужные вопросы некоторых дотошных перьевых работников, дабы не разжигать ненужных подозрений.

И последнее. Как выяснилось чуть позже, но так и не смогло толком пробиться ни в печать, ни в эфир, в тех же самых окрестностях, как раз между двумя упомянутыми городами, в тот же день был повален ещё один исторический крест на дорожном перекрёстке. Информацию была вынуждена опубликовать всего одна маленькая местная газета, только после возмущённого гвалта в соцсетях и только с щадящей оговоркой, что это «падение» ни в коем случае не следует связывать с пожарами и осквернениями церквей, потому что, во-первых (вы уже догадались?..) крест был деревянным и cъеденным ! Молью, да! Кто не верит — тот москаль. А во-вторых, этот крест уже падал сам, после незначительной бури. В 1736 году. Вот так.

В какой конкретный момент сработает мера претерпения и включит хотя бы реакцию самосохранения у самых настырно верящих, что всё рассосётся само собой?

Сколько потребуется кубометров крестоповала и пушечного мяса в боингах, концертных залах и на террасах кафе? Кому из ныне живущих-хлеб жующих доведётся всё это измерить и оцифровать? Или хотя бы, для начала, не побояться просто, элементарно назвать наконец вещи своими именами: кто — кого?..

Священник смущённо отворачивается. Паства или опускает, или таращит изумлённые глаза. Самые сердобольные шепчут с упрёком:

— Не беспокойте вы их! Вы же знаете, что они ни при чём! Вы же видите, что делается…

— А вы же знаете, чем это кончится?..