Евгений Бень: Путин и пять узлов российской геополитики

Фильм «Миропорядок» не о том, как принимались решения, и что происходит на Западе. Это фильм о специфике российского движения изнутри – во внешний мир

В воскресенье на канале «Россия1» состоялась премьера документального фильма Владимира Соловьева «Миропорядок», в котором главную роль играло интервью с президентом РФ Владимиром Путиным.

При этом в фильме были и интервью таких заметных персон, как Джулиан Ассанж, Доминик Стросс-Канн, Первез Мушарраф, Эмир Кустурица, Оливер Стоун и другие.

Фильм произвел эффект разорвавшейся бомбы. Рекордная популярность составила 23,6 процента от всех москвичей. В основном за счет остроты тем, затронутым в разговоре с главой государства.

Своим впечатлением от фильма делится наш постоянный эксперт, политолог и публицист Евгений Бень…

- Евгений Моисеевич! Что нового вы узнали из фильма «Миропорядок»?

- Думаю, этот фильм получился значимее первоначального замысла той телевизионной команды, которая его задумала и снимала. Глубинный смысл этому фильму придает разговор с президентом РФ. Владимир Путин говорит в фильме не просто на языке политики, на котором интервьюер задает вопросы, а на языках политологии, историософии и исторической метафизики. Но при этом Путин передает свои размышления так, чтобы они были доступны самому широкому кругу телезрителей.

- В одном из интервью вы сказали, что считаете этот фильм главным общественным телевизионным событием года… Хотя были и фильм «Крым. Путь домой», и выступление президента на Генассамблее ООН, и на ежегодной телевизионной пресс-конференции… Почему для вас это главное телевизионное событие года?

- Наверно, потому что Путин впервые достаточно четко и исчерпывающе сформулировал российскую методологию картины современного мира и отношение к миропорядку, который сложился. Он сказал о динамике этого миропорядка в прошлом и возможной динамике в будущем. Недаром фильм так и назвали – «Миропорядок».

Теперь конкретно о том, что я почерпнул, и что мне кажется важным в плане видения Путиным исторического процесса.

Существует универсальная традиция российской религиозной философии, которая включает в себя славянофилов и западников XIX cтолетия, а потом религиозных мыслителей XX века. Традиция, условно берущая начало и от Аксаковых (славянофилы), и от Чаадаева (западники). Потом эту традицию подхватывают столь разные мыслители как Константин Леонтьев, Владимир Сергеевич Соловьев, Сергей Булгаков, Николай Бердяев…

Бердяев создает труд «Русская идея», в котором формулирует свое представление об открытой миру русской идее сквозь призму самого-самого широкого спектра ее составляющих основ: славянофилов, западников, народников и даже революционеров… То есть Бердяев видит весь ход нашей истории в комплексе. И Путин не случайно в прежние годы цитировал то Ивана Ильина, то Николая Бердяева.

Еще до начала украинских событий в «Коммерсанте» прошла информация о том, что руководство «Единой России» рекомендовало госчиновникам чтение трех русских религиозных мыслителей XX века – Владимира Соловьева, Николая Бердяева и Ивана Ильина. И это мне кажется вовсе не лишним – напоминать еще раз о духовных столпах – после десятилетий брежневского агрессивно-атеистического маразма и ельцинского бандитизма. Пусть даже и в форме циркуляра.

В фильме «Миропорядок» Путин, продолжая традицию отечественной историософии, отчетливо обозначает принципиальные узлы состояния России именно контексте современности.

Узел первый и очень существенный: в основе политики в отношениях между государствами лежит не мораль, а интересы государств. Мораль естественна в отношениях между мужчиной и женщиной, между друзьями, между людьми вообще. В политике этого нет. Но зато отношения между государствами могут быть последовательными и прозрачными. И именно здесь все-таки можно говорить о морали. Как раз Россия, выявляя в наше время жесткую последовательность своего внешнеполитического курса, способна оказывать воздействовать на состояние мира, в том числе и нравственное.

Узел второй: в политике существует соблазн обманывать самого себя. И в сегодняшней политике обман самого себя – захлестывает некоторых политических лидеров. Например, американская экономика стимулирует расшатывание Ближнего Востока, пространства бывшего Советского Союза, и тяжелые последствия этого широко известны. На этом фоне определенные современные политические деятели искренне внушают сами себе, что они экспортируют демократию, правовые нормы, представление о глобальном мире и так далее. Но ведь механически переносить свою модель развития на другие страны просто невозможно. И никогда не было возможно. Достаточно просто посмотреть на исторический процесс. Это как раз отстаивает современная Россия.

Узел третий отражает очень интересный момент: у нас, как и у любого государства, есть пропагандистская машина. Она и должна быть. Но издержки любой пропаганды тоже неминуемы. Да, современная Европа очень зависит от США. Но при этом списывать Европу со счетов – клишированное заблуждение. И Путин об этом говорит. Конечно, мир уже не европоцентричен, как веками раньше. Тем не менее, Европа – это 300 млн. населения, высокоразвитая экономика, евро – единственная валюта, реально конкурирующая с долларом. Историческое значение Европы велико. Пока существуют европейская культура и наука – Европа была, есть и будет очень значимой. И Россия много столетий связана с ней общим кровотоком.

Узел четвертый состоит в том, что Путин, несмотря на видение единого пространства всей российской истории, подчеркнул, что внешнеполитический курс современной России не тождественен внешнеполитическому курсу СССР.

Я полагаю, что речь идет, прежде всего, о брежневско-хрущевском периоде, когда марксистско-ленинская идеология превратилась в демагогию и пустую брехню. Путин об этом не говорит, но с середины 1950-х в стране случилась большая беда: на протяжении четверти века грандиозной империей управляли, образно – и не очень – говоря, днепропетровские колхозники. Их представления о внедрении не мытьем – так катаньем по всему миру абстрактных идеалов международного рабочего движения не имеют никакого отношения к современной России, которая претендует на свою органичную государственную самоидентификацию.

И, наконец, узел пятый. Очень важно, что Путин отчетливо сказал, что Советская Россия в первые десятилетия после 1917 года была мощным, привлекающим внимание всего мира государством. И те новые веяния, которые предложила тогда Советская Россия, были очень интересны западному миру и имели там влияние. Путин также упомянул деятельность советской разведки той эпохи. Она вызывает огромное уважение.

Для меня важно, что в этом интервью, получается, были особенно подчеркнуты место и роль сталинского СССР в глобальной истории России. Это место еще, как ни парадоксально, по-настоящему не изучено, поэтому нам еще предстоит разносторонне понять и осознать его спустя десятилетия. Вплоть до того, чтобы лучшее взять в завтрашний день, а трагические страницы, заново трезво осмыслив, оставить в прошлом. По моему убеждению, меньше всего здесь нужно полагаться на разнополярные мнения и образы писателей прошлого, как советской историей согретых, так и попавших в ее мясорубку, – скажем, на представления Шолохова или Солженицына.

Исходя из размышлений президента в фильме «Миропорядок», представляется, что Путин – в своем роде первый в истории государственный деятель – практик российской общественно-духовной традиции. Той традиции, которая создана и продолжена исканиями таких мыслителей как Хомяков, Аксаковы, Чаадаев, Владимир Сергеевич Соловьев, Бердяев…

- Как бывший телевизионщик могу точно сказать, что интервью со спикерами писались загодя, а с Путиным частично уже в декабре…

- Но тот факт, что фильм вышел именно сейчас – не случаен. Это закономерно потому, что намечается новый исторический этап во взаимоотношениях с Западом. Позади два ключевых и в то же время тяжелейших года.

Россия и Кремль пошли ва-банк. Рискуя многим, в том числе финансово-экономическими аспектами, мы хотим добиться национально-государственной самоидентификации для того, чтобы Россия показала свое место в мире и смогла участвовать в изменении картины мира.

Последний этап этого двухгодичного цикла заключается в разрешении ближневосточного кризиса с помощью операции ВКС России и в налаживании партнерских взаимоотношений с США и Европой. Это уже происходит. Уже госсекретарь США Керри оказывает нам знаки внимания, налажены контакты с президентом Франции Олландом, – все это говорит о том, что горизонты «перезагрузки» не за горами.

Когда «перезагрузка» произойдет, мы больше не будем жить в кризисном мире. Об этом я много говорил на страницах «Журналистской правды». В частности, про размежевание. Очень важно было разойтись, чтобы потом на новой основе понимать друг друга. Мы, надеюсь, будем жить в мире, где учитываются ценности оппонента, в том числе российские ценности.

Это очень сложный исторический вираж. О нем не раз писал Николай Бердяев в своих работах. О том, что у России свое уникальное место в мире в силу множества факторов, в том числе и в силу ее особенного географического местоположения. Бердяев писал о том, что России еще предстоит это место высветить. Через сложности, трудности, но это будет… И в словах Путина в фильме «Миропорядок» это есть.

- Евгений Моисеевич! Скажу теперь свое мнение о фильме. С точки зрения телевизионной технологии, он сделан очень профессионально, но… Мне не хватило здесь интервью людей, которые затеяли всю эту бучу на Ближнем Востоке. Блэйера, который признал ошибку, связанную со вторжением в Ирак, Шредера и Ширака, которые были против… Саркози, который развязал конфликт в Ливии и так далее… Вам так не кажется?

- Я думаю, это был бы другой фильм, на другую тему. А фильм «Миропорядок» не о том, как принимались решения, и что происходит на Западе. Это фильм о специфике российского движения изнутри – во внешний мир.

Зато мне в этом фильме хватило совершенно блистательного эпизода от 9 марта 2011 года, в котором уже обреченный Каддафи говорит о том, что, если разрушат Ливию, то через Италию и Грецию хлынут потоки беженцев в Европу, и это обернется для нее катастрофой. Я об этом пророчестве Каддафи раньше не знал.

- Путин говорит о многополярном мире, а Запад воспринимает это как желание возродить Советский Союз. Они этого очень боялись еще со времен распада СССР, поэтому вкладывали бешеные деньги в российские НКО. Путин убеждает их, что Россия не СССР, при этом мы хотим сохранить влияние на бывшие советские республики. Яркий пример: Грузия и Украина. Вполне естественно, что волнуются страны Прибалтики и даже Казахстан с Белоруссией… Так как убедить Запад, что Россия не СССР? Как разрубить этот узел противоречий? Где найти точки соприкосновения?

- Я думаю, нужно более отчетливо артикулировать. Крым – это одна ситуация. Это была боль русского сердца. Здесь проливали кровь еще в Крымскую войну и, конечно, в битве с фашистами за Севастополь. Крым Хрущев просто с бухты-барахты перекинул своим землякам и даже не потрудился де-юре это толком закрепить.

России, не исключено, надо как можно четче (а, возможно, и чаще) сейчас разъяснять, что никаких территориальных претензий ни к Прибалтике, ни к Белоруссии и Казахстану, ни к другим странам у нас нет и не будет.