Главной новостью этой недели, несомненно, стало принятие Госдумой закона о реформе Российской академии наук. Согласно итоговому, третьему чтению документа имущество академий передаётся специальному агентству, чьи полномочия и персональный состав неясны до сих пор. Ему же в управление передано не только академическое имущество, но и научные учреждения вместе с их персоналом, оборудованием и интеллектуальной собственностью.

Это вызвало немалое возмущение в обществе, поскольку именно такого исхода пытались избежать «ходоки в Кремль» во главе с Владимиром Фортовым. После публичных гарантий президента казалось, что кризис преодолён, однако вчера Госдума проголосовала за принятие закона в не соответствующей словам президента форме. Такой позиции придерживается, например, член-корреспондент РАН, сотрудник Института ядерных исследований РАН Игорь Ткачёв. В частности, он отметил, что итоговый вариант закона не содержит первый и главный пункт договорённостей. Академия наук согласилась на разделение научной и хозяйственной компетенций и передачу управления имуществом и недвижимостью менеджерам из агентства.

По словам Ткачёва, эта договорённость оказалась нарушена и по тексту закона агентству передаётся «организация Академии наук». Не управление имуществом, а организация, что подразумевает назначение академиков, создание институтов, непосредственное управление наукой и научными процессами.

С точки зрения академиков даже формулировка про управление имуществом является компромиссной, достигнутой в ходе переговоров с президентом — ведь не существует агентства по управлению имуществом «Сколково» или «Роснано», МГУ или РЖД. Но даже с этой точки зрения отдавать агентству управление самой операционной деятельностью РАН, как и, например, работой РЖД, выглядит опасным абсурдом и угрожает существованию всей системы.

Те же опасения разделяет профессор кафедры философии религии и религиоведения философского факультета СПбГУ Татьяна Чумакова. Она работала в Институте естествознания и техники РАН и занималась там как раз вопросами истории РАН во второй половине XIX — начале XX века. «То, что что-то надо делать в Академии наук, — несомненно. Но это очень сложный вопрос, который надо готовить очень тщательно и много лет. После 1917 года большевики тоже хотели реформировать академию, но у них хватило ума и, я бы сказала, государственной мудрости не делать этого. Напротив, они увеличили финансирование академии. И деньги шли даже в голодные 20-е годы. Каждый разумный человек понимает, что эта реформа будет означать просто гибель и уничтожение российской науки. И ничего другого. Для нас это просто шок», — сообщила она.

Напротив, сами депутаты довольны своей работой. Вячеслав Никонов, депутат от ЕР, с удовлетворением отметил, что им удалось «разминировать закон, который не выдерживал никакой критики». По его словам, возврат во второе чтение произошёл исключительно по воле учёных и президента Путина, и Дума реализовала в нём буквально все предложения, которые высказывала РАН.

«Академия просила, чтобы в законе ничего не говорилось о её ликвидации и создании — это учтено. Академия просила, чтобы за ней было закреплено проведение научных исследований — это не только учтено, эта функция даже усилена: академия получила право координировать научные исследования в масштабе всей страны, причём не только в своей системе, но и в системе высших учебных заведений. Академия просила статус юридического лица для отделений — и мы предоставили им статус федеральных бюджетных учреждений. Академия просила сохранить статус членов-корреспондентов — и этот статус сохранён. Академия просила, чтобы агентство, которое создаётся, было подчинено не Министерству образования, а правительству, и это предложение учтено» — заявил он, отметив, что закон «стал гораздо лучше», несмотря на разногласия, которые невозможно разрешить в рамках действующей концепции. Например, вопрос об объединении разных академий.

Впрочем, не все депутаты разделили оптимизм г-на Никонова. Все петербургские справедливороссы дружно проголосовали против законопроекта, поскольку, по их мнению, к третьему чтению он принципиально не изменился. «Фактически была принята реорганизация всей системы Академии наук. Введение всех научных учреждений в ведение Федерального агентства. При этом в течение определённого времени по каким-то критериям чиновников будет решён вопрос, какие учреждения будут сохранены, а какие нет. Будет либо сохранено, либо заменено руководство научных учреждений. И снова на основании критериев и методов чиновников. Элементов самоуправления Академия наук лишается так же, как и своего имущества. Данный законопроект — это фактически разгром академии», — сказала Оксана Дмитриева, замруководителя фракции.

Надо заметить, что дьявол здесь, как обычно, кроется в деталях. По букве закона прав Никонов: научные учреждения действительно автономны. 15-я статья прямо запрещает госорганам и чиновникам вмешиваться в деятельность Российской академии наук, принимать решения, препятствующие осуществлению задач и функций Российской академией наук.

Однако по факту решать вопрос о начале и продолжении исследований будут всё-таки чиновники, через распределение средств. Отказ выделить средства на исследование, важное для учёных и бесполезное с точки зрения чиновника, под 15-ю статью никак не попадает. И так спорить можно о многих статьях закона.

Пока ещё рано оценивать, какие именно замечания учёных оказались учтены и в какой форме. Очевидно лишь одно — та беспрецедентная спешка, в которой закон был принят, не делает чести его авторам. В ситуации, когда авторитетнейшие научные организации мира наперебой посылают в адрес российского правительства призывы не торопиться с реформой, не рисковать, не делать её топорно и организовать широкие общественные слушания, происходит прямо противоположное. Несмотря ни на какой авторитет и заслуги просителей, закон принят поистине стахановскими темпами — более 100 поправок, целое новое чтение законопроекта и голосование за один рабочий день. Понятно, что если в ответ на их беспокойство процесс молча ускоряется, люди начинают думать, что сбываются худшие подозрения.

Можно провести аналогию с армией, где также волевым образом вводились непопулярные, но необходимые меры по модернизации. Но то армия, где мнение — штука второстепенная, к тому же никто из-за рубежа по этому поводу не выступал. О реальном содержании закона можно будет поговорить чуть позже, когда эмоции стихнут и пыль уляжется, однако на сегодняшний день основной итог этой авральной «реформы РАН» — громадное разочарование общества и имиджевый урон.

Напомним, для вступления в силу закон ещё должен пройти Совет Федерации и быть подписанным президентом страны.