Япония-Китай: призраки вокруг Сенкаку

Острота кризиса в японско-китайских отношениях вокруг островов Сенкаку-Дяоюйдао, похоже, начинает спадать. Это не значит, что кризис закончился или близок к конструктивному разрешению, но позволяет приглядеться к тем аспектам проблемы, которые пока не привлекли должное внимание или оказались в пропагандистском «чернильном облаке».

Слово «война» применительно к нынешним событиям вокруг Сенкаку зазвучало в СМИ на удивление быстро и легко, как будто речь идет не о второй и третьей экономиках мира, а о двух деревнях, задумавших в выходной день померяться силами «стенка на стенку» в кулачном бою. В Интернете замелькали попытки сравнительного анализа мощи вооруженных сил, прежде всего авиации и флота, которые Токио и Пекин могут использовать в случае вооруженного столкновения в указанном районе. Сам по себе подобный анализ правомерен, но подача материала в ряде случаев создавала впечатление, что решение о применении силы уже принято в обеих столицах и дело лишь за передачей кодового сигнала. Между тем возможность такого поворота событий ничтожно мала. Япония всем своим поведением демонстрирует желание избежать эскалации конфликта вокруг Сенкаку, а Китай вряд ли решится на нечто большее, чем «война нервов», после недвусмысленного предупреждения со стороны США – устами недавно приезжавшего в Токио военного министра Леона Панетты – что острова подпадают под действие двустороннего «договора безопасности» со всеми вытекающими из этого обязательствами военного и политического характера.

Столь же легко СМИ заговорили о «колоссальных убытках» японских компаний в Китае и даже об «уходе» японского бизнеса из этой страны, как будто это коробейник, странствующий из села в село. Нынешние убытки – неизбежные издержки политической игры, в которой Китай является активной стороной, а Япония – пассивной. Какие бы политические дивиденды ни стремилось извлечь китайское руководство из ситуации вокруг Сенкаку, ему следует помнить, что ее эскалация обернется неизбежными экономическими убытками для их страны, а не только для Японии. Экономики двух государств настолько сильно «завязаны» друг на друге, что ущерб, понесенный Японией, не только не выгоден, но прямо вреден противной стороне – и наоборот. Сказанное относится и к Республике Корея, где попытки президента Ли Мён Бака заработать очки в предвыборной кампании на «твердости» в отношении Японии могут лишить его голосов тех избирателей, кто предпочитает сотрудничество и взаимную выгоду.

Кто бы ни был прав в споре относительно «исторически мотивированной» территориальной принадлежности Сенкаку, какую бы позицию ни занимали правительства обеих стран и какие бы заявления ни делали их официальные лица, китайским властям придется рассмотреть вопрос, как минимум, о прямых убытках, понесенных гражданами Японии и японскими фирмами в результате актов вандализма, которыми сопровождались «народные выступления». Это лежит в сфере права, а не политики.

Незамедлительно возникает еще один вопрос: как китайские власти оценят эти выступления? Китай – не та страна, где возможны продолжительные массовые демонстрации, сопровождающиеся актами насилия и вандализма, если они не санкционированы местными властями. Иначе они были бы немедленно и решительно подавлены – китайские силы безопасности не оставляют сомнений в том, кто контролирует ситуацию. Если выступления не подавлены – значит, они либо санкционированы сверху, либо вовсе инспирированы (как считает большинство японских аналитиков). Если выступления произошли не против воли властей, то им придется ответить за их последствия или хотя бы разделить ответственность за них.

На фоне происходящего в Китае особенно странно, чтобы не сказать – нелепо, выглядят вновь возникшие в отечественных и зарубежных СМИ толки о «возрождении японского национализма» в связи с ситуацией вокруг Сенкаку. Я не раз писал о сугубой химеричности «японского национализма» в современных условиях, но должен признаться, что на этот раз особенно удивлен. Удивлен молчанием местных ультраправых – маргиналов из организаций полубандитского или откровенно бандитского толка, которые разъезжают по крупным городам в черных микроавтобусах с громкоговорителями, оглашая воздух эмоциональными выкриками и звуками военных маршей. В «табельные дни», вроде дня «северных территорий» (7 февраля), Дня основания государства (11 февраля) или дня окончания Второй мировой войны (в Японии таковым считается 15 августа), их слышно в буквальном смысле слова по всему Токио, хотя автопарк голосистых ультра не столь уж велик. Сейчас они молчат – так молчат, что это куда заметнее обычного шума. Подчеркнуто корректно ведут себя японские СМИ. Обстановка в знаменитом китайском квартале в Иокогаме (пишущий эти строки побывал там буквально на днях) – веселая и дружелюбная, хотя трудно придумать лучшего места для разгула ксенофобии. Японцы, как обычно, спокойны и миролюбивы, потому что им хватает настоящих забот. Но их поведение в данной ситуации – это еще и хороший пиар.

Тем временем в Китае толпы не только выкрикивают оскорбительные лозунги в адрес Японии и оскверняют флаги хиномару, но громят японские магазины и предприятия, нанося им реальный ущерб. Знакомые японцы, подолгу жившие и работавшие в Китае, в один голос говорят, что среди обычных людей в этой стране нет антияпонских настроений, что подобные выступления – «работа на камеру», т.е. пиар. Но это плохой пиар для Китая, поскольку со стороны ситуация видится не так, как изнутри. Это относится и ко всему, сказанному выше.

Доктор политических наук Василий Молодяков из Токио – специально для Интернет-журнала «Новое Восточное Обозрение».