Язык для Киева

 Я вот думаю, если бы в центре Москвы, а также в ряде других областных центров — в Тамбове, скажем, Липецке или Вологде — собрались люди, протестующие против того, чтобы ингушский язык был языком общения и делопроизводства в Ингушетии, а якутский — в Якутии, как бы эти протестующие, голодающие, митингующие назывались?

«Националисты» было бы самым мягким определением для людей, запрещающих гражданам пользоваться родным, пусть и находящимся в меньшинстве в масштабах страны, языком. На Украине они называются демократической оппозицией.

Да, моя Россия тоже не свободна от бацилл ксенофобии. И призывы «хватит кормить Кавказ», «Россия для русских» и прочие резкости листовок и митингов привычны, как и ворчание бабушек-москвичек про «понаехали тут».

Но никогда даже самые рьяные националисты не доходили до того, чтобы ограничить в России право этнических меньшинств пользоваться родным языком в местах своего компактного проживания. Не скажу, что мне особенно приятны некоторые русские националисты, но упрекать их в отсутствии разума и логики в этом случае не приходится. Глупо в кавказском ауле заставлять вести делопроизводство на русском. Президент Татарстана или глава Чечни выступают на русском или своем родном языке в зависимости от обстоятельств. И кто им это запретит?

Более того, в законе «О государственном языке РФ» в пункте 7 статьи 1 специально подчеркивается: «Обязательность использования государственного языка Российской Федерации не должна толковаться как отрицание или умаление права на пользование государственными языками республик, находящихся в составе Российской Федерации, и языками народов Российской Федерации».

Очевидная и понятная логика. На Украине эта логика нарушена. Напрочь. Большинство населения этой страны говорит на родном украинском. Но на западе есть районы, где говорят на венгерском и польском. На юго-западе — на румынском. На севере — на белорусском. В Крыму увеличивается доля крымских татар. В тринадцати из двадцати семи регионов этого государства местные жители предпочитают русский язык. Притом что большинство во всех регионах, кроме Крыма и Севастополя, составляют украинцы.

Улица говорит на русском во многих областных центрах, говорит на русском и Киев. Абсолютно нормальное для Украины явление, когда в обычном разговоре приятелей, в телевизионных ток-шоу, на заседаниях и совещаниях кто-то говорит на русском, кто-то на украинском и все друг друга понимают.

И вот на днях украинский парламент решил подобную практику узаконить. Если коротко объяснить суть принятого закона, то звучит это примерно так. Если более 10 процентов компактно проживающего населения предпочитают для своей жизнедеятельности негосударственный язык, то пусть себе и дальше «размовляют», используют в быту и на работе, но без ущерба для «державной мовы». Если телеканал и радиостанция государственные, то и язык государственный. Если частные, выбирайте сами.

Логичное, хотя и несколько запоздавшее решение. Молодежь абсолютно свободно говорит на двух языках, во Львове предпочитая украинский, а в Донецке — русский. Притом что все понимают, что их родина — Украина и государственный язык здесь украинский. Поэтому и дончанин Янукович, раз уж президент, и бывший калужанин Азаров, раз уж премьер, должны говорить по-украински. Логично. Почему украинская оппозиция эту логику рушит?

«Потому что, — объясняли мне мои киевские друзья, — Украина не Россия».

Это да. Это нам еще президент Кучма объяснял. И про то, что Россия – федерация, а Украина — унитарное государство. И про то, что украинский язык нуждается в защите. И про наследие долгого совместного проживания. И про путь в Европу.

Но в унитарной Украине целые регионы не один век населены людьми, считающими родным иной, не украинский язык. И отдавать, и отделять эти территории Украина не собирается.

Но защищать украинский язык надо, не подавляя, не отменяя другие. Воспитывая любовь к украинскому языку, а не насильничая при его введении. Какая любовь, когда изнасиловали?

Но совместность нашего проживания определялась задолго до образования СССР и даже Российской империи. И это наследие — действительно близкие, родственные чувства друг к другу. Не нами завоевано, не нам рушить.

Но путь в Европу наперевес с пещерным национализмом, попирающим права других этносов, нарушающим Европейскую конвенцию о национальных меньшинствах, — дорога до первого шлагбаума. Развернут, брезгливо поморщившись, и попросят вымыться с мылом.