Михаил Богданов: ЕГЭ и мы.

Часть первая: как это устроено

Поводом для написания этой статьи стал разговор с родителем выпускника, который, поделившись со мной своим знанием о ЕГЭ, полученным в ходе нескольких консультаций в школе, сказал: «И все-таки я не понимаю, как там все устроено! А поэтому не доверяю этому экзамену».

Мне думается, подавляющее большинство родителей находятся в таком же положении. Более того: в похожем «состоянии души» находится и большинство учителей и работников управлений образованием. Причина такого отношения к ЕГЭ у населения и профессионалов кроется в предельной закрытости системы и полном отсутствии вменяемых разъяснений технологии экзамена.

Туманные пояснения, что она разработана учеными на основании международного опыта — не в счет.

Откуда взялся ЕГЭ? Понятие Единого Государственного Экзамена вошло в обиход работников системы образования на рубеже 1998 — 2001 годов, когда в недрах Министерства образования РФ готовилась и принималась новая Концепция развития образования в России. Эта концепция разрабатывалась в тесной взаимоувязке с известной общеэкономической Концепцией развития России, более известной как программа Грефа. Авторами «образовательной» части обеих концепций были одни и те же лица — команда, возглавлявшаяся Е. Ясиным, Я. Кузьминовым (оба ныне — руководители ГУ «Высшая школа экономики»), А. Асмоловым (на тот момент — зам. Министра образования) и В. Филипповым (тогда — Министр образования). Большую помощь в создании Концепций оказывали специалисты Мирового Банка (Банк Реконструкции и развития) и другие зарубежные эксперты и советники.

Суть реформ, предписанных Концепцией развития образования, сводилась к двум базовым постулатам: повышение эффективности образования и повышение его доступности. В рамках повышения эффективности системы образования разработчиками Концепции, среди прочего, было предложено внедрить новую, по их мнению, более экономически оправданную, систему финансирования высшей школы — так называемые ГИФО (Государственные именные финансовые обязательства). По сути — ваучеры или сертификаты, которые получает выпускник школы и передает их при поступлении в ВУЗ. Эти сертификаты ГИФО должны были обеспечить реализацию принципа «деньги следуют за учеником» и давали бы возможность поступить в любой ВУЗ, даже на платное обучение…

В «связке» с этими самыми ГИФО, в качестве системы независимой сертификации знаний учащегося и предлагалось введение ЕГЭ. То есть ЕГЭ на заре своего рождения не был самостоятельным — он был лишь дополнительным инструментом и без ГИФО даже не рассматривался. Предложение о ГИФО не встретило одобрения в обществе и в Государственной Думе и было, по сути, отклонено. Но не окончательно: ЕГЭ был признан интересной идеей и принят в работу в качестве ЭКСПЕРИМЕНТА. Сразу отмечу: публичного и подробного ОТЧЕТА о результатах этого эксперимента на детях нет до сих пор — никто не рассказал обществу, почему он оказался успешным.

Каковы цели внедрения ЕГЭ? Надо сказать, что с целеполаганием внедрения ЕГЭ в России приключилось то, что обычно: «хотели как лучше, получилось как всегда..» Первоначально ЕГЭ был предложен как система независимой оценки знаний, исключающей субъективность в экзаменационной оценке со стороны учителя и дающей шансы на поступление вне зависимости от того, где учится школьник: в мегаполисе или в отдаленном регионе. Эта же идея гармонично смотрелась на бумаге и в контексте общей задачи реформ, направленных на повышение доступности образования.

Однако на этом дело не закончилось. То ли аргументация работала не слишком эффективно, то ли в бозе почивший ГИФО заставлял его разработчиков защищать ЕГЭ все более и более вескими аргументами, но лоббисты «единого» принялись придумывать новые мотивы его немедленного внедрения на всей территории страны. Главным новым аргументом, призванным объяснить, зачем нам всем нужен ЕГЭ, стали слова о том, что ЕГЭ — это единственный эффективный инструмент борьбы с коррупцией и, как только он станет абсолютным и безальтернативным, взятки при поступлении в ВУЗы исчезнут как анахронизм и пережиток «старого режима». Блажен кто верует, скажем мы себе, а так же Президенту и тем депутатам Федерального Собрания, которые проголосовали за изменение законодательства об образовании, сделавшим ЕГЭ абсолютно ЕДИНЫМ.

Сделавшим, это не проведя общественной экспертизы результатов экспериментального внедрения ЕГЭ, одним росчерком пера. В итоге «старорежимные взятки» не просто умерли. Они воскресли с новой силой!

Но об этом чуть позднее. Замечу лишь, что в момент утверждения ЕГЭ в качестве законной и единственной системы оценки знаний учащихся аргументация была уже совсем другой, чем вначале! Ведь экзамен создавался не как инструмент борьбы со взятками или фальсификацией…

В итоге борьбы с коррупцией с помощью ЕГЭ мы получили ежегодные скандалы с фальсифицированными данными, удивительные результаты  по русскому языку в ряде «нерусскоговорящих» регионов и как довершение: четверть (!!!) 100-бальных результатов 2009 года официально признаны недействительными, а на несколько факультетов МГУ не поступило ни одного человека без льгот — все сплошь сирые и больные.

Но и это выдающееся достижение в деле аргументации в пользу ЕГЭ не остановило его проповедников и внедренцев. Логика их действий проста:  в настоящий момент общество уговаривать уже не надо, поскольку ЕГЭ прописан в законе. Но ведь Закон могут и поменять!

Соответственно, вся аргументация последнего времени была направлена на объяснение людям, принимающим решения, а именно - депутатам и Президенту, что ЕГЭ — это... инструмент управления системой образования и инструмент оценки работы учителя, школы, региона!

То есть налицо новая подмена целей. Причем по свидетельству учителей, изначально им говорили обратное: результаты ЕГЭ не станут мерилом эффективности их работы, ведь это совсем разные задачи и линейкой напряжение в электросети не измеришь! Удивительную изворотливость и подлость чиновников начинаешь понимать только тогда, когда сам лично увидишь это в реальной жизни. В результате предпринятых активных управленческих действий по новой трактовке ЕГЭ к 2010 году итоги ЕГЭ стали не просто данными методической статистики — на их основании сегодня закрывают школы, увольняют работников системы образования и ставят «управленческие оценки» работе чиновников, включая Губернаторов! Представьте себе: при такой постановке вопроса от результатов ЕГЭ сегодня может зависеть то, кто возглавляет регион! А если учесть тот факт, что оценка ЕГЭ является манипулятивной (я расскажу об этом), то можно прийти к еще более удручающим выводам о том, что в руках неизвестных нам лиц в системе образования зависит политическое и административное управление страной! Это, разумеется, некоторая гипербола, но исключать возможность политического влияния ЕГЭ сегодня уже просто нельзя!

Однако не все так кошмарно и однозначно. Автора данных строк воодушевляют некоторые последние шумные события в системе образования, которые дают повод надеяться на лучшее. Речь идет об известной голодовке учителей против закрытия школ в Ульяновске.

Напомню, что поводом для закрытия стали… невысокие результаты выпускников этих школ по ЕГЭ. В итоге разгоревшегося скандала один из главных идеологов и лоббистов ЕГЭ Я. Кузьминов был вынужден сказать следующее:«... Мы сейчас будем предлагать реализовывать программу особой поддержки 20% школ, которые показывают самые слабые результаты по ЕГЭ. Во многих странах такие школы получают дополнительные ресурсы от государства, чтобы эти школы выполняли функцию социального выравнивания». Таким образом, в новом учебном году апологетам ЕГЭ придется искать новые аргументы в защиту своего детища, ведь низкие результаты у каждой пятой школы в стране — это слишком много. Либо с инструментом оценки что-то «не то». Спектакль продолжается, а между тем проблем у системы образования не убывает...

Как устроен ЕГЭ? Попробую взять на себя роль толмача и перевести с заумно-нудного языка разработчиков то, что должно было бы пролить свет на главную тайну ЕГЭ: как работает эта штука? Для начала напомню процедурную часть ЕГЭ. В определенный день и час по всей территории нашей необъятной Родины все выпускники приходят в «пункты приема ЕГЭ», садятся в класс, выключают телефоны и прочие «гаджеты», берут в руки гелиевую ручку с черной пастой, вскрывают индивидуальные секретные пакеты с персональным вариантом ЕГЭ и отвечают письменно на его вопросы.

Вопросы в ЕГЭ представлены в трех частях: А, B и С.

Первые две части проверяются автоматически с помощью специальных сканеров и компьютерной обработки данных, часть С проверяется экспертами на основании шаблонов решений задач. По логике разработчиков, именно часть С должна давать возможность выпускнику выразить на бумаге индивидуальность в областях, где трудно определить уровень знаний и способность к рассуждению с помощью тестовых заданий частей А и В. После того, как выпускник сдал работу, наступает самое интересное: процедура её проверки. Проверка проводится в специализированном центре и результат этой работы становится известен выпускникам не ранее, чем через неделю (!) после момента сдачи экзамена.

Вторым удивительным обстоятельством является то, что минимальный балл (ниже которого экзамен считается не сданным) устанавливается … после проведения экзамена по предмету! Устанавливается этот самый балл решением предметной Комиссии Рособрнадзора и может отличаться от года к году. Так, например, в 2010 году минимальный проходной балл по физике был установлен на уровне 34, в 2009 году он составлял 37.

При этом в описании процедуры шкалирования ЕГЭ на официальном сайте http://www1.ege.edu.ru сказано следующее:«...При оценке результатов государственной (итоговой) аттестации в форме ЕГЭ устанавливается минимальное количество баллов по каждому образовательному предмету, подтверждающее освоение выпускником основных общеобразовательных программ среднего (полного) образования в соответствии с требованиями федерального образовательного стандарта...» Естественно, у любого здравомыслящего человека возникает вопрос: почему в разные годы баллы разные, если требования должны соответствовать стандарту, а ученики в школе проходят одни и те же содержательные элементы курса обучения? Невнятный ответ на этот вопрос есть все на том же официальном сайте Единого экзамена:

«Минимальное количество баллов по каждому образовательному предмету устанавливается Рособрнадзором после проведения экзамена с учетом:

- статистических данных по результатам экзамена данного года по стране в целом и по отдельным регионам, результатов прошлого года для обеспечения сравнимости результатов по годам;

- требований к уровню общеобразовательной подготовки выпускников средней школы, сформулированных в образовательных стандартах 2004 года;

- особенностей организации учебного процесса по данному общеобразовательному предмету (число часов на его изучение для различных групп экзаменуемых);

- экспертных суждений специалистов по отдельным общеобразовательным предметам и специалистов в области педагогических измерений».

То есть определение текущего уровня экзаменационной «двойки» осуществляется не по конкретному знанию элементов программы, как вы, возможно, думали, а по сложно соотносящейся пропорции массы субъективных и случайных показателей: неясно каких «статистических данных прошлых лет», особенностей обучения (при этом уровень «двойки» — един для всех во всей стране!!)  и «экспертных суждений специалистов...», о которых, ясное дело, никому ничего не сообщается — кто эти люди, как именно они выбраны и почему именно они наделены полномочиями экспертов... Словом, «туман накрыл ненавистный Прокуратору город».

Приоткрыть завесу таинственности над процедурой ЕГЭ можно, если прочесть очень интересный доклад «ЕГЭ как катализатор кризиса российского образования», подготовленный учеными из Института прикладной математики им. Келдыша (сам доклад можно почитать тут: http://nonlin.ru/articles/ege). В своем докладе уважаемые математики в пух и прах разносят всю «научную основу» ЕГЭ, доказывая несостоятельность как методики, так и применяемой технологии пересчета баллов и формализации результатов экзамена. Если вам интересно — почитайте ту часть доклада, которая названа его авторами «Тридцать восемь попугаев и одно попугайское крылышко»: это впечатляюще!

Но даже если допустить, что подсчет баллов — не самое главное в ЕГЭ, то встает другой, не менее интересный вопрос: а как удалось создателям этого экзамена совместить в одной процедуре две взаимоисключающие задачи: отсев двоечников (подведение итогов обучения) и выявление будущих Ломоносовых (вступительный экзамен)? Ответ прост — НИКАК! Приведу цитату из указанного доклада: «Невозможность объединения в одном приборе микроскопа и телескопа, хотя оба построены на оптических принципах, представляется достаточно очевидной. Впрочем, если нечто невозможно, это еще не значит, что не найдется желающих внедрить это нечто в повседневную практику, прекрасным примером чего и стал единый государственный экзамен. Сейчас в нем объединены функции выпускного экзамена и вступительного. То есть, он используется для выявления одновременно и тех, кому нельзя выдавать аттестат зрелости, т.к. они не смогли освоить школьную программу, и тех, кому имеет смысл получать в проверяемой области профессиональную специализацию. При этом обе задачи решаются из рук вон плохо... Абсурдность ситуации усиливается тем обстоятельством, что описанная проблема имеет тривиальное решение. Если достижения и способности нельзя проверить одновременно, их следует проверять порознь. Единый экзамен не должен быть единственным! Само слово «единый» следует понимать исключительно как общий для всей страны, но не как объединяющий в себе выпускной и вступительный...»

Специализированная Комиссия по совершенствованию проведения ЕГЭ при Президенте, признав существование «небольших проблем», не выявила ни одной очевидной системной ошибки ЕГЭ. А ведь именно необоснованный и тайно определяемый балл, совмещение разных задач в одном экзамене и ряд других системных проблем и являются основой несостоятельности «Единого» и именно это вызывает столько вопросов и недоумений у ученых, педагогов, родителей и учеников... Именно скрытая от общественности и реализуемая никому не известными лицами методология и технология, положенная в основу Единого госэкзамена, является основой для манипуляций чиновников с «минимальными баллами».

Секретность при создании и хранении вопросных баз — основой для разнузданной коррупции на всех уровнях, а натаскивание «на ЕГЭ» — основой деятельности педагога в 11 классе. При этом насильственное принуждение ВУЗов к признанию результатов ЕГЭ является основой для преступления педагогов против истины, а ненужность учить «неЕГЭшные» предметы — очевидным исходом для школьников.

Часть вторая: царь-зеркало

Итак, ответа на поставленные в первой части статьи проблемы ЕГЭ не дает, а только усиливает их.

Но все течет и все меняется, и чем больше людей задумается над существующим абсурдным положением дел, тем, возможно, меньшее время абсурд будет продолжаться...

Для начала давайте определимся — а нужен ли ЕГЭ вообще или стоит от него отказаться?

Пожалуй, единственной разумной задачей Единого Экзамена как инструмента мониторинга и управления образованием может быть автоматизированная оценка результатов обучения в школе на всех этапах учебы.

Что касается комплексной оценки результатов обучения (итоговый экзамен) и оценки способностей (вступительный экзамен в ВУЗ), то их следует выделить в отдельные, не связанные друг с другом процедуры. В отношении школьного итогового экзамена и документов, получаемых учеником, следует говорить о возвращении статуса главного документа Аттестату зрелости, при выставлении итоговых оценок в который должны учитываться достижения учащегося на протяжении всего периода обучения. Результаты ЕГЭ должны использоваться для подведения итогов текущего периода обучения.

При этом процедура ЕГЭ может производиться, например, один раз в два года в течение всех лет обучения в школе, давая, таким образом, полноценную картину успехов учащегося. ЕГЭ из сложной системы с непрозрачным устройством следует сделать простой, открытой и понятной системой объективного мониторинга — инструментом для учителя и родителей.

А формирование вопросных баз (КИМов) должно быть передано учительскому сообществу (с соответствующим методическим контролем публикуемых вопросных баз). Создаваемые вопросные базы должны стать открытыми, то есть полностью доступными для всех участников образовательного процесса.

Из открытых вопросных баз учитель сможет формировать контрольные материалы для текущей работы, учащиеся по ним смогут проверять свой уровень знаний и, контролируя себя — закреплять изученный материал. Ни кого же не смущает фактическая открытость экзаменационных билетов в ГАИ, а ведь именно по ним и изучают правила будущие водители!

ЕГЭ, разумеется, должен стать экзаменом, результат которого известен сразу и баллы по которому начисляются по понятной и прозрачной системе!

Фактически, ЕГЭ должен стать одним из инструментов компьютерного контроля, данные которого рассматриваются как данные текущего мониторинга, могущие лишь косвенно повлиять на итоговую оценку по результатам работы учащегося в течение учебного года.

ЕГЭ не может быть единственным испытанием по итогам учебного года или по окончании школы!

Обязательным дополнением к итоговому ЕГЭ в конце очередного этапа учебы должны служить творческие и деятельностные испытания учащихся по пройденным на данном этапе обучения темам. Называйте их как угодно, придумывайте любые формы таких испытаний, но главное — они должны быть! Проверять успехи учеников только тестами — преступно!

ЕГЭ, проводимый органами управления образованием по итогам учебного года, должен быть обеспечен соответствующим правовым статусом с целью соблюдения законодательства о персональных данных.

В этом вопросе следует придерживаться практики врачебной деятельности, когда врач и медицинское учреждение несут соответствующую ответственность перед пациентом о неразглашении личных сведений.

В рамках этой логики для принятия административных и управленческих решений в системе образования данные ЕГЭ должны использоваться лишь в обезличенном формате общей статистики. Этого вполне достаточно для принятия управленческих решений на уровне муниципалитета или страны. Что касается вступительного экзамена при поступлении в ВУЗ, аналог ЕГЭ, используемый для автоматизированной оценки потенциала будущих студентов (оценки способностей), должен формироваться по иной технологии и на основе отличных от «школьного ЕГЭ» вопросных баз. Вопросы для поступления должны проверять не знания, а способности, готовность к освоению профессии!

Однако логика наполнения этих вопросных баз должна быть аналогична «школьному ЕГЭ» — вопросы должны браться из открытых банков вопросов, наполнение и контроль качества которых следует поручить преподавателям ВУЗов. Соответственно, открытость подобных «вступительных» вопросных баз задаст планку для будущих студентов и обозначит уровень требований, определяемых ВУЗами к претендентам. От ЕГЭ в его нынешнем смысле для проведения вступительного испытания можно оставить лишь автоматизацию процесса массового отбора претендентов.

«Вступительный ЕГЭ» должен стать удобным инструментом для ВУЗов, обеспечивающий независимый и качественный первичный отбор претендентов.

Окончательное решение о зачисление студентов должно приниматься на основе комплексного испытания, включающего в себя как «вступительный ЕГЭ», так и творческие испытания, разрабатываемые самим ВУЗом.

При этом право использования  технологии «вступительного ЕГЭ» надо полностью передать ВУЗам — если качество «вступительного ЕГЭ» и аналитических данных, получаемых ВУЗом при его использовании, будет высоко, тогда никого заставлять использовать их не придется. Любой ВУЗ с удовольствием воспользуется предоставляемой государством системой на добровольных началах и встроит ее в свою индивидуальную процедуру отбора лучших студентов.

Во многом, высказанные мной предложения навеяны общением со специалистами в области  педагогической оценки знаний, разговорами с учителями обычных российских школ, чтением большого количества материалов по ЕГЭ, в том числе и упомянутого в первой части доклада математиков  Малинецкого и Подлазова, из которого я позволю себе привести еще одну цитату:

«Как известно, Царь-пушка никогда не стреляла, а Царь-колокол никогда не звонил. Единый государственный экзамен, несомненно, достоин продолжить этот ряд как зеркало, которое ничего и никогда не отражало.

Организация и проведение единого государственного экзамена требуют огромных усилий, но результаты оказываются в государственном масштабе ничтожны. А ведь в ходе ЕГЭ собирается огромный массив ценнейшей информации, которая далее толком никак не обрабатывается и не исследуется.

Если результаты экзамена объективны, то их можно и должно использовать для выработки и принятия обоснованных управленческих решений. Где основные болевые точки системы образования? Какое влияние оказывают те или иные принимаемые меры на его качество? Каким школам и регионам необходимо оказывать помощь? Никто не пытается этого узнать с помощью ЕГЭ. И не только потому, что нет доверия к нему как к инструменту измерений, но и потому, что само его введение не было продумано...»

Сказано исключительно точно и профессионально. Предлагаю подумать, как исправить это кривое «Царь-зеркало». Возможно, все сказанное и предложенное мной покажется кому-то однобоким, кому-то — амбициозными и несбыточным, кому-то — неразумным. Очень хорошо!

Я для того и высказываюсь публично, чтобы мы задумались и вместе начали обсуждение, которое, очень надеюсь, позволит выйти на разумные и устраивающие общество решения.

В любом случае, жить в мире абсурда долго невозможно.

У меня растут дети, они ходят в школу и им через несколько лет предстоит выбирать свой дальнейший путь. Я бы хотел, чтобы «Царь-зеркало» не помешало им сделать правильный выбор...