Арестован за некролог на смерть Гоголя
24-08-2021, 15:06. Разместил: Око Политика
28 апреля 1852 года Иван Сергеевич Тургенев был арестован и приговорён к месячному заключению в Адмиралтейской части (Санкт-Петербург), а затем ссылке в родовое имение под полицейский надзор.
Причиной ареста была статья-некролог памяти Гоголя, опубликованная в «Московских ведомостях».
Тургенев сначала пытался опубликовать её в «Петербургских ведомостях», но председатель цензурного комитета Мусин–Пушкин некролог печатать запретил, назвав Николая Васильевича «лакейским писателем» и явно дав понять, что какое-либо упоминание Гоголя в прессе явно нежелательно. Тогда Тургенев, который очень высоко ценил творчество Гоголя и которого очень возмущал заговор молчания о его смерти в петербургских кругах, попросил своих московских друзей напечатать некролог.
Российский цензор отправляет императору Николаю I донесение о неблагонадежности литератора. Ивана Сергеевич и без того находится под подозрением: автор антикрепостнических «Записок охотника», свидетель парижских событий 1848 года, друг революционеров Бакунина и Герцена.
Тургенева арестовывают и на месяц запирают в Адмиралтейской части. Образованный Петербург был взволнован этим событием. Толпы посетителей устремились к месту заключения, чтобы выразить свое искреннее сочувствие писателю. Власти накладывают запрет на посещение.
После месячного ареста в части Тургенев был сослан в свое имение Спасское–Лутовиново без права покидать пределы Орловской губернии. Домашний арест и опала царя продлились полтора года, но право выезда за границу Тургеневу не давали еще три года.
Материал, за который был арестован писатель:
Гоголь умер! — Какую русскую душу не потрясут эти два слова? — Он умер. Потеря наша так жестока, так внезапна, что нам все еще не хочется ей верить. В то самое время, когда мы все могли надеяться, что он нарушит, наконец, свое долгое молчание, что он обрадует, превзойдет наши нетерпеливые ожидания — пришла эта роковая весть! — Да, он умер, этот человек, которого мы теперь имеем право, горькое право, данное нам смертию, назвать великим; человек, который своим именем означил эпоху в истории нашей литературы; человек, которым мы гордимся, как одной из слав наших! — Он умер, пораженный в самом цвете лет, в разгаре сил своих, не окончив начатого дела, подобно благороднейшим из его предшественников… Его утрата возобновляет скорбь о тех незабвенных утратах, как новая рана возбуждает боль старинных язв. Не время теперь и не место говорить об его заслугах — это дело будущей критики; должно надеяться, что она поймет свою задачу и оценит его тем беспристрастным, но исполненным уважения и любви судом, которым подобные ему люди судятся перед лицом потомства; нам теперь не до того: нам только хочется быть одним из отголосков той великой скорби, которую мы чувствуем разлитою повсюду вокруг нас; не оценять его нам хочется, но плакать; мы не в силах говорить теперь спокойно о Гоголе… самый любимый, самый знакомый образ неясен для глаз, орошенных слезами… В день, когда его хоронит Москва, нам хочется протянуть ей отсюда руку — соединиться с ней в одном чувстве общей печали. Мы не могли взглянуть в последний раз на его безжизненное лицо; но мы шлем ему издалека наш прощальный привет — и с благоговейным чувством слагаем дань нашей скорби и нашей любви на его свежую могилу, в которую нам не удалось, подобно москвичам, бросить горсть родимой земли! — Мысль, что прах его будет покоиться в Москве, наполняет нас каким-то горестным удовлетворением. Да, пусть он покоится там, в этом сердце России, которую он так глубоко знал и так любил, так горячо любил, что одни легкомысленные или близорукие люди не чувствуют присутствия этого любовного пламени в каждом им сказанном слове! Но невыразимо тяжело было бы нам подумать, что последние, самые зрелые плоды его гения погибли для нас невозвратно — и мы с ужасом внимаем жестоким слухам об их истреблении…
Едва ли нужно говорить о тех немногих людях, которым слова наши покажутся преувеличенными, или даже вовсе неуместными… Смерть имеет очищающую и примиряющую силу; клевета и зависть, вражда и недоразумения — все смолкает перед самою обыкновенною могилой; они не заговорят над могилою Гоголя. Какое бы ни было окончательное место, которое оставит за ним история, мы уверены, что никто не откажется повторить теперь же вслед за нами:
Мир его праху, вечная память его жизни, вечная слава его имени!
Т… в.
Вернуться назад