Говорить о стратегическом партнерстве США и России сегодня нереалистично

Американский политолог Сэмуэль Чарап в интервью "Интерфаксу" дал свою оценку перспективам развития российско-американских отношений и сути "перезагруки"

О перспективах развития отношений США и России, а также о своей работе "Оценивая "перезагрузку" и последующие шаги в российско-американских отношениях" в интервью корреспонденту "Интерфакса" Петру Черемушкину рассказал американский политолог Сэмуэль Чарап.

- Прошло более года пребывания команды Обамы у власти. После подписания нового соглашения по СНВ в российско-американских отношений явно наметилось движение вперед. Есть прогресс по сотрудничеству в Афганистане. А каковы наиболее сложные проблемы в российско-американских отношениях?

- Перезагрузка сводилась к тому, чтобы работать в областях, где мы разделяем общие угрозы и общие интересы, не игнорируя наши разногласия. Сделать так, чтобы одно не мешало другому. Но сначала посмотрим на то, от чего мы ушли и к чему мы пришли.

С началом деятельности администрации Обамы российско-американские отношения находились в самой низкой точке в истории отношений за многие годы. Из недавно опубликованных документов известно, что Совет национальной безопасности изучал возможность использования военной силы для предотвращения продвижения российских войск на территорию Грузии. Среди вариантов, которые обсуждались, было уничтожение Рокского тоннеля, использовавшегося для прохода войск. Но потом этот вариант был отвергнут. Само обсуждение возможности того, что американские самолеты могут атакаковать российских солдат звучит весьма тревожно.

Несмотря на эйфорию вокруг так называемой кнопки "перезагрузки", после ее включения было совершенно ясно, что быстрых успехов ожидать не стоит, чудес не произойдет, или, как говорят в Америке "свиньи не взлетят". Но самыми сложными вопросами оставались и остаются проблема урегулирования в Грузии и комплекс вопросов, связанными с правами человека и демократии в самой России.

Когда команда Обамы пришла в Белый дом, она оказалась перед дилеммой в отношении того, как поддерживать демократию и права человека в России. Старая политика не сработала, а то и ухудшила положение и привела к значительному спаду в двусторонних отношениях. В результате ухудшения двусторонних отношений, от части из-за усиливавшейся критики положения с правами человека в России со стороны США, американским неправительственным организациям становилось все сложнее работать, на них оказывалось давление.

После прихода Обамы, американский подход стал другим. Во-первых, администрация приняла решение отказаться от непродуктивного помахивания пальцем. То есть, риторика с американской стороны изменилась. В речах американских политиков вопросы демократии в России по-прежнему поднимаются, но тональность стала более умеренной. Ожидалось, что удастся создать благоприятную среду для того, чтобы делать то, что мы хотим делать.

Во-вторых, администрация пришла к выводу, что модель поддержки демократии, которая существовала со времени распада СССР, имела мало успехов. Возникла мысль: давайте попробуем что-нибудь другое - укрепление НПО не через финансовую помощь, а через обеспечение связей между гражданскими обществами двух стран. Первая попытка в этом направлении стал саммит гражданского общества в Москве вовремя июльского саммита Обама-Медведев в Москве. Но дальше не было заметно конкретных действий. Так что всё это выглядит больше, как концепция, а не как политика. И у некоторых активистов правозащитной деятельности в России появилось ощущение, что их "сдали" Кремлю.

- А почему США придают такое значение развитию демократии в России, и почему этот вопрос так важен для США? Вы говорите об американских ценностях. А почему, собственно, россияне должны принимать американские ценности?

- Когда мы говорим о ценностях в американской политике, речь не идет о том, что русские должны принимать американские ценности, а о ценностях, которыми движима американская внешняя политика. Мы не умеем отделять наш собственный опыт демократии от нашего поведения за пределами США. В этом случае одно неотделимо от другого. Иногда это воспринимают как подрывную деятельность. Но это не так. Это сидит глубоко в национальном характере.

- Но может быть эти ценности не всем подходят? Может быть, кто-то так жить не привык? Может быть, американцам следует быть более осторожными в отстаивании своих ценностей?

- Мы американцы такие, какие мы есть. Ценности всегда будут играть роль в американской внешней политике. Вопрос в том, как мы сможем это делать эффективно, и при этом не отказываясь от других стратегических пунктов повестки дня, которые стоят перед нами.

- А не кажется ли вам, что мы пришли в итоге к советской модели? Идут переговоры по контролю над вооружениями, есть критика положения с правами человека, которые всегда обсуждались. Всё это очень напоминает то, что было в советские времена. Но у США нет таких рычагов влияния, которые были во времена противостояний идеологий. И США немногое могут сделать, чтобы изменить ситуацию с положением демократии в России. И если США пытаются продвинуть демократические ценности в России, то какова же заключительная модель? Какой вы хотите увидеть Россию?

- У каждой страны свой путь к демократии. И у США есть свои трудности. Еще несколько десятилетий назад афроамериканцы в Америке не могли голосовать. Маловероятно, что российская демократия будет выглядеть так, как это представлялось американцам, которые составляли программы развития демократии в России в начале 1990-х годов.

Американская политика движима не тем, как должна или может выглядеть Россия через 20 лет, а тем как мы отстаиваем цели, которые считаем стратегическими. И как сказал президент Обама, "Америка нуждается в сильной, мирной и процветающей России и такая Россия только может быть демократической".

В Америке существуют люди, которые говорят: "Как вообще можно иметь дело со страной, которая делает то, что делает Россия?". И многие из этих людей работали в администрации Буша. Но есть и другие люди, которые говорят: "Зачем говорить о демократии со страной, с которой у нас имеются такие важные проблемы в области безопасности?". И эти люди говорят: "Если начинаются разговоры про недостатки демократии в России, мы рискуем или ставим под угрозу нашу операцию и сотрудничество в Афганистане".

- Это относится и к американской политике в отношении Китая.

- Точно. Обама пытается найти способ построить отношения со странами, которые видят мир иначе, нежели мы. Но с которыми мы должны вместе работать над глобальными вызовами.

Действительно, российское правительство видит мир не так как правительство США и не так как многие американцы. Однако перед нами стоят общие угрозы, и у нас общие ответственности, как в области контроля над вооружением и нераспространения. Как же нам совмещать сотрудничество в этих сферах и одновременно не забыть о наших иногда серьезных разногласиях?

- Может, Америка должна лучше объяснять свои ценности и намерения?

- В нашем докладе важное место уделяется рекомендациям по стратегическим коммуникациям. То, что в России называют "пиар". Главная проблема перезагрузки, не в политике, а в том, как она представлена. Когда мы объявили об изменении нашей системы ПРО в Европе, это произошло в годовщину советского вторжения в Польшу в 1939 году и было воспринято нашими союзниками, как дипломатический жест. Хотя никакого жеста в этом не было.

Политические элиты в Восточной Европе были очень взволнованы, потому что их президент, который их очень поддержал только что покинул Белый дом. Поэтому в Восточной Европе на начальном этапе некоторые считали, что для администрации в посткоммунистическом регионе приоритетом была Россия.

Тоже были завышенные ожидания. Когда долго не удавалось выработать и подписать новый договор о СНВ, все говорили - перезагрузка провалилась. В это время следовало ясно сказать, что за времена администрации Буша в отделе госдепа, который занимался разоружением, образовался пустырь. Можно сказать, что страны забыли, как говорить друг с другом об этих вопросах. Таких профессионалов как Роуз Гёттемюллер, которые знают суть дела, не было в правительстве на протяжении восьми лет. И что называется, пришлось учиться танцевать заново.

- В вашем докладе важное место уделяется Грузии, как камню преткновения в российско-американских отношениях.

- Сейчас ситуация находится в застойном положении. И это приводит к нестабильности в регионе. Мы видим ужесточение административных границ. Стороны не поддерживают связи между собой. Любое позитивное продвижение вперед в настоящий момент критически важно. Но если даже можно предпринять хотя бы один маленький шаг, как например, позволить наблюдателям из миссии ЕС, присутствие которых является частью соглашения о прекращении огня в зоне конфликта, ездить в Южную Осетию.

Самый основной вопрос в отношении ситуации вокруг в американской политики по отношению к российско-грузинскому конфликту сводится к тому, можем ли мы пойти дальше простых заявлений, повторяемых госдепом, о том, что Москва должна соблюдать свои международные обязательства. В нашем докладе мы утверждаем, что администрации следует проявить более творческий подход к положению в Грузии. Главное на сегодняшний день избежать повторения августовского конфликта 2008 года в будущем. США должны предложить конкретные шаги, которые могли бы создать позитивный импульс и строить доверие в отношениях с Россией, применительно к ситуации в Грузии.

Основной вывод, к которому мы приходим в своем докладе, сводится к тому, что перезагрузка достигла успеха. В качестве достижений следует отметить заключение договора о СНВ, сотрудничество по Афганистану, Ирану. Наши отношения стали определенно лучше, чем в августе 2008 года. Трудности остаются, но прогресс достигнут.

Тем не менее, мы не можем говорить о стратегическом партнерстве с сегодняшней Россией, это нереалистично. Отношения с нынешним правительством России всегда будут непростыми, и всегда будут пределы, до которых может доходить наше сотрудничество.