Новый путь в мировую элиту

Экономист Михаил Делягин — о причинах влияния сексуальных меньшинств

Михаил Делягин. Фото: ИЗВЕСТИЯ/Владимир Суворов

Неустанная и победоносная борьба за права гомосексуалистов — значимый феномен постсоветского времени. Конец холодной войны, избавив мир от страха гибели, почти прекратил антивоенное движение — и массовая активность обрела новые формы.

Наиболее масштабными стали не только экологическое движение и все более агрессивные этнокультурные пока меньшинства, но и гомосексуалисты.

Можно лишь мечтать о результатах направления этой энергии на защиту материнства и детства. Но факт неоспорим: по влиянию на общественное сознание и, соответственно, политику в развитых странах рядом с ЛГБТ-активистами можно поставить только исламистов и «зеленых».

Доходит до того, что СМИ, рассказывая о шокирующем самоубийстве французского эссеиста Веннера (перед алтарем Нотр-Дама в присутствии полутора тысяч человек), особо подчеркивают его гомофобию. Мол, чего еще ожидать от людей с подобными взглядами?

С каждым годом крепнет ощущение, что гомосексуализм стал одним из инструментов формирования новой элиты, идущей на смену традиционным.

Ведь создание властного сообщества подчинено определенным технологиям, которые заметно изменились за последнее время.

Прежде всего реальная власть, какой бы демократичной она ни была, отделена от управляемых. Помимо прочего, это дает чувство общности, солидарность и взаимовыручку, поражающих стороннего наблюдателя при проявлениях между непримиримыми политическими соперниками.

Это отделение часто достигалось на основе образа жизни, но индустрия моды, телевидение, гламур и массовый туризм сделали его доступным даже для среднего класса.

От многих народов власть отделялась на этнической и языковой основе, но интенсификация международных контактов и превращение английского в linguafranca смели этот барьер — по крайней мере в развитом мире.

В прошлом элита воспитывала своих детей специфическим образом. Болонский процесс — движение к отказу от равного образования, к возможно более раннему, средневековому делению на власть и подчиненных, но время ускорилось: воспитывать некогда, да и власти нужны таланты, а не наследники. А социальная значимость знания размывается информационной революцией, как и другие устои эпохи Просвещения.

Имущественный ценз важен для обособления элиты, но не достаточен: богатых стало слишком много (хотя глобальная депрессия и исправит этот перекос в ближайшем будущем), а реальной власти всегда мало.

Замена этих социальных цензов более простым и надежным физиологическим представляется, как ни кощунственно, почти естественным.

Существенно, что информационная революция подвергает наиболее мощному и хаотическому информационному воздействию именно элиту — людей, принимающих значимые для общества решения или являющихся для него примером. Это значит, что психика членов элиты меняется под этим воздействием быстрее, а то и по-иному, чем у остальных, — что, естественно, проявляется и в сексуальной сфере.

К тому же распоряжение чужой жизнью при заведомой недостаточности информации требует преодоления серьезного морально-этического порога. Чувство ответственности было достаточным для этого в традиционном обществе, но на смену ему пришло принципиально безответственное общество постмодерна, основанное на ценности исключительно собственного «я» (доходящей до субъективного идеализма) и финансовых спекуляциях как противоположности производительному труду.

Традиционный порог исчез, а потребность в нем сохранилась и порождает, вероятно, порог «нетрадиционный». Глобализация действительно сметает барьеры — и потому там, где они технологически необходимы, их приходится создавать заново, из подручных материалов.

Наконец, подчинения нет без демонстративных кар. Сегодняшний европейский гуманизм возможен лишь потому, что вырос на изуверстве — и не только Средних веков, но и викторианской эпохи, и индустриализации, и Великой депрессии, и Второй мировой (при одной лишь бомбежке Дрездена, по исходным немецким данным, погибло больше, чем в Хиросиме и Нагасаки).

А криминалисты знают, что исключительная жестокость часто связана с гомосексуальностью.

Таким образом, возможно, что борьба за права сексуальных меньшинств является не столько одним из перегибов в обеспечении прав человека и признаком дробления и распада современных обществ, сколько проявлением формирования новой элиты — частью стихийного, а частью, возможно, и поддерживаемого сознательно.

...А всерьез полагающим, что гомосексуализм бывает исключительно врожденным и не поддается воспитанию, стоит подумать о причинах его непропорционального распространения в ряде специфических социальных групп — от танцоров балета до заключенных.

Если, конечно, они не убеждены в том, что в эти группы исходно отбирают по гомосексуальным наклонностям.

Автор — директор Института проблем глобализации.