Интернационал
История рода Унгернов обросла самыми разными слухами. Рассказывают, что один из предков знаменитого кровавого барона погиб в «Крестовом походе детей», другой во вполне себе взрослом возрасте добрался до Палестины в воинстве очередного Крестового похода, третий, и это уж точно не относится ни к каким семейным легендам, прибыл в Прибалтику и стал вассалом Рижского архиепископа, тем самым присоединившись к германскому натиску на Восток, на земли славян и балтов. Потомка крестоносцев барона Романа Федоровича Унгерна-Штернберга тоже, как стрелку компаса притягивало к неведомому полюсу, только располагался он не на севере, а на Востоке, в окрестностях невидимой Аггарты, царства Пресвитера Иоанна, которое искали его предки-крестоносцы, полярных для индийской цивилизации гор Гималаев и Тибета. Этот полюс – центр великого континента Евразии, центр мира.
Царство
В концепции Г. Джемаля это притяжение между традиционалистским Западом и Востоком объясняется следующим образом:
Запад ищет выхода к сердцу буддистско-индуистского Востока, к сердцу сакральной Традиции. Представители спящих, ушедших в сокрытие королей и Императоров Запада от крестоносцев до Гитлера стремятся в Шамбалу, ищут контакта с ее «Подземным Императором»… Этот император, и все традиционные властители, в принципе, – есть ни что иное как «проявление на земном плане фигуры Великого Существа, в котором интегрированы все состояния бытия». В философии Джемаля эта фигура неизбежно ввиду контргенонизма автора (а Генон настаивал, кстати, на разотождествлении образов Царя Мира и князя мира сего) однозначно соотносится с Антихристом. В этом контексте территория России обладает особым метафизическим и политическим значением, это «бездонное и неопределённое («чёрная дыра» по Бжезинскому) расстояние между Западом и Шамбалой»#.
В ранних работах Александра Дугина прослеживается другое понимание этой, проходящей через наши земли оси, соединяющей Запад и Восток. Особым полюсом является сама Россия-Евразия. Символика Аггарты, Беловодья, Царства пресвитера Иоанна, отождествляемого Геноном с образом таинственного библейского первосвященника Мелхиседека, символика центра мира соотносится с Русью и землей Сибири. Это не просто «шашлык» (образ Г. Джемаля), разнородных, чуждых друг другу территорий, нанизанных на ось напряжения между Востоком и Западом, но земля белых царей со своей древней миссией, сама как таковая – центр Традиции, Север, центр первичный по отношению, как к Западу, так и к Востоку. Лишь отрицание, исключение Севера со стороны Запада или Востока, борьба против него, превращение его в «черную дыру», придает их взаимоотношениям темный, черномагический оккультистский характер.
Таинственная связь между сокрытыми императорами Запада и Востока, легенды о посольстве Пресвитера Иоанна к Фридриху II Гогенштауфену и монархическая авантюра верного российской монархии отпрыска старинного рода немецких рыцарей Романа Унгерна-Штернберга в песках и степях Монголии могут быть объединены в рамках единой интерпретационной модели. Легенды о сокрытых или ушедших в сокрытие царях и героях или сокрытых царствах, (в наиболее известной нашей легенде такого рода, сказании о граде Китеже, как раз и пересекаются эти темы), были распространены в России не в меньшей степени, чем на Западе. Другое дело, что в России фигуру сокрытого императора начинают соотносить с реальными историческими личностями довольно поздно. С этим связан феномен самозванчества, фиксируемый лишь с начала XVII века. Каждый самозванец претендует на то, что и есть тот самый, скрытый, «настоящий» царь. Сказания о Китеже и Беловодье – недавние, старообрядческие. Они, хотя и содержат древние, а лучше сказать, вечные сюжеты, актуализируются именно после Раскола. Причина столь поздней фиксации этой вечной истории о спящем, сокрытом царе в России, нам кажется, объясняется тем, что актуализируется она в результате катастрофических для монархии и общества изменений, ими могут быть исчезновение династии, занятие царского места недостойными правителями и родами, болезненные изменение в духовной сфере жизни общества. Когда с Царем и царством все в порядке нет необходимости ждать воскрешения или явления праведного монарха или выдвигаться в путь в сторону земли, где как пишет один из старообрядческих авторов XIX века древлеправославные христиане «даже царя своего имеют», причем из чистого, царского рода:
«Егда Никон патриарх возвея на церковь всемрачную бурю и ересей море великое и пространное на Российское царство испустити, царь же Алексей Михайлович и весь синклит и вся вои во след онаго отца ересем пошли, тогда убо старейший царевич, царя Алексия Михайловича сынок, не восхотел отступити от истинно древней православной веры и крепко утвердился в староцерковном благочестии. И воздвиже на него царь гнев свой, и томлен бысть царевич во единой от царских палат, яко в темнице, обаче ни поколебати, ни ослабити его, ни к своим волем преклонити не возмогоша. И бежа тот старейший царевич, с благочестивыми стрельцами и казаками, за море, в Персидские страны. И устроил тамо благоверное царство...И до дней наших царский благочестивый корень тамо не изсяче».
В поисках священства и царства русские люди двинулись не только к персидским пределам, но и на Алтай и в Забайкалье, освоив северную окраину тех земель, где позже пройдет конница Унгерна. Туда же двинулись экспедиции русских географов и путешественников, каждый из которых был еще и агентом спецслужб, Тибет и Центральная Азия стали одной из точек столкновения Российской и Британской Империй в Большой Игре. В 1901 году миссия Далай-ламы XIII одарила Николая II священными реликвиями, подлинными одеждами Будды, заявив: «Тебе одному принадлежат они по праву, и ныне прими их от всего Тибета». В этот же период работали над сближением России, Монголии и Тибета Петр Бадмаев и посланник Далай-ламы XIII Хамбо Агован Лобсан Дорчжиев. Гелюн (военный буддийский священник) Всевеликого Войска Донского Дамбе Ульянов, автор книги «Предсказания Будды о Доме Романовых и краткий очерк моих путешествий в Тибет в 1904-1905 гг.», объявлял Россию Северной Шамбалой, он же действовал в качестве российского агента в Тибете в царствование Николая II. Даже краткий обзор приведенных исторических фактов, идея «северной Шамбалы», признание буддистскими ламами российских императоров как сакральных властителей, показывает, что Россия по отношению к области мифической восточной Аггарты выступал в качестве автономного и независимого от Запада полюса. Кроме рассмотренной в начале статьи оси Запад-Восток, для полноты картины нужно учитывать и ось Север-Восток.
Карта страны Шамбала
Согласно гипотезе тибетолога Б.И. Кузнецова и Л.Н. Гумилева, изучавших древнюю тибетскую карту страны Шамбала тибетско-иранской картографической традиции, это название стоит переводить как «господство Сирии». «Сирия по-персидски называется Шам, а слово «боло» означает «верх», «поверхность», - пишет Гумилев. «Следовательно, Шамбала переводится как «господство Сирии», что и соответствовало действительности», добавляет он, датируя это название временем расцвета империи Селевкидов, чья столица располагалась в сирийской Антиохии#. Однако, на карте, изученной Гумилевым и Кузнецовым присутствует еще одно «сирийское» название. Располагается оно к востоку от центра (соотносимого исследователями с царской столицей персидской монархии при Кире и Камбизе Парсогардом). Это топоним Sham-po-lha-rtse, (№ 3- на каре-реконструкции исследователей) переводимый ими как «сирийская небесная (божественная вершина)», однако Сирия – в совсем другой стороне! И почему в центре, описывающей могущество империи Селевкидов стоит дворец царской персидской династии? Еще интересно, что карта некоторыми своими моментами напоминает мандалу традиции бон (в частности на некоторых бонских мандалах как и на карте отсутствует круг, схема мироздания – вписанные друг во друга квадраты) или центральную часть обычной буддистской или индуистской мандалы, особенно Калачакра-мандалы, в центре которой находится тантрический император, Чакравартин, соотносимый как раз с правителем Шамбалы.
Важную подсказку дает В.И. Карпец: «Сурья или Сирия — это царская кровь, руда, русь или солнечный свет. Еще в начале двадцатого века, встречая рассвет, говорили: "Пойду, на Русь погляжу". Поэтому изначально "Русь" — это "цари" — множественное число и одновременно женский род (как "елень" или "камень"), "русский" — "царский". В Библии также упоминается Царь-священник, "Царь Салима" — Мелхиседек (др.-евр. — melkhi-tsedek, т.е. "священный царь") — "без родословия", т.е изначальный. Он предшествует Аврааму и не имеет отношения собственно к haberim. Мелхиседек и арийский Ману — одна и та же метаисторическая фигура».
Итак, понятие «Сирии», скорее надвременное , соотносится не только с известной сейчас под таким названием землей и связано опять же с фигурой священного царя. С ней же соотносится, как считает В.И. Карпец и понятие «Русь». Есть «Сирия» и «Сирия», Сирия на Западе и Сирия на Востоке. На той же карте, рассматриваемой Гумилевым и Кузнецовым восточнее «сирийской божественной вершины» в сторону удаления к периферии от центра располагаются Gyung-drung-bkod-gling («Страна, в которой упорядочивают свастику», №12 на карте) и Rgyal-rigs-rgyal-sa'dzin — «Царский род поддерживает (или «укрепляет») трон – №24 на карте». Оба названия связаны с символами неподвижного центра и царской власти, но последняя страна соотносится с владениями царского рода, в названии которого присутствует «солнечный» корень «сур». Вот, что об этой географической области пишет Гумилев: «В парфянскую эпоху на восточной окраине царства находился наследственный удел рода Суренов, второго по значению в Парфии. Глава этого рода при церемонии коронации возлагал тиару на голову Аршакида, вступавшего на престол. Локализация удела Суренов на тибетской карте совпадает с известной нам#». Расшифровка Гумилева опять приводит к осознанию важности связи того, что изначально было названо «Шамбалла» с символами света. золота, солнца, неподвижного центра, царской властью и … Русью. Это не просто некое географическое понятие, но идея господства света и царского, «солнечного» рода.
Не просто так русские крестьяне считали, что именно в Персии располагается царство во главе именно с русским царем. Ментальная карта, представление о мире человека традиционного общества, как и любая традиционная карта – это не иллюстрация положения дел в строго определенную эпоху, а закодированная информация. И как знать, нет ли особого метафизического подтекста в образовавшемся сейчас геополитическом сирийско-ирано-русском треугольнике?
Царь
Россия - не пустое пространство, хотя многие хотели бы видеть ее таковой, но особый, северный центр Традиции, изначальный по отношению как к Западу, так и к Востоку. Все вторичные месторасположения полюса Традиции, как пишет Александр Дугин, являются отражениями Северного Полюса, его проекциями, хранителями его тайны.
Унгерн - посланник от Царей к Царям. Его судьба и миф – послание, стрела, брошенная через века и пространства. От царей и спящих императоров Запада, Запада его предков, к сокрытым владыкам Востока его последнего похода. От Императорской династии России - к маньчжурской династии Цинь, священным владыкам Богдо-гэгэну и Далай ламе. Его знамя – штандарт с монограммой МII, так и не взошедшего на престол последнего императора России Михаила Второго и к моменту монгольской эпопеи Унгерна, расстрелянного большевиками. Любопытно, что тогда сразу же распространилось представление о том, что Михаил не был убит, но скрылся. Опять образ скрытого императора.
Согласно книге пророка Даниила, Михаил – имя последнего Царя, призванного править в предапокалиптическое время последним остатком верных (Дан. 12) (образ, применяемый в русском контексте уже в повести Временных лет# . Кроме того, это имя Архангела, в новозаветной традиции - предводителя сил света в окончательной битве с силами тьмы (Ап. 12:7). Архангел Михаил – Ангел с огненным мечом, «хранитель ключей ада и смерти». Схожую миссию берет на себя Унгерн в противостоянии большевикам. В знаменитом приказе №15 он приводит обширную цитату из Книги пророка Даниила:
««И восстанет в то время Михаил, Князь Великий, стоящий за сынов народа Твоего, и наступит время тяжкое, какого не бывало с тех пор, как существуют люди, до сего времени, но спасутся в это время из народа Твоего все, которые найдены будут записанными в книге. Многие очистятся, убелятся и переплавлены будут в искушении, нечестивые же будут поступать нечестиво, и не уразумеет сего никто из нечестивых, а мудрые уразумеют. Со времени прекращения ежедневной жертвы и поставления мерзости запустения пройдет 1290 дней. Блажен, кто ожидает и достигнет 1330 дней»#.
В приказе Унгерн провозглашает: «Нет «правды и милости». Теперь должны существовать «правда и безжалостная суровость». Зло, пришедшее на землю, чтобы уничтожить Божественное начало в душе человеческой, должно быть вырвано с корнем…» Он по существу глашатай, воин в армии последнего императора, совместно с ангелическим воинством архистратига Михаила, выступившей против сил зла.
Герой
Как пишет Юлиус Эвола, распространенные в индоевропейских культурах легенды о спящих и пробуждающихся Царях и героях, это формы «общего мифа о невидимом вселенском императоре, а также о его проявлениях. Эта тема возникает, начиная с самой глубокой древности, и она тесно связана с доктриной «циклических проявлений», аватар, то есть с проявлением в определенные моменты и в различных формах единого Принципа»#. В индоевропейской традиции пробуждается не только Царь, просыпаются и герои, в частности воинство императора (как в легенде о пробуждении Фридриха Второго), иранский герой Кераспа, присоединяющийся к Саошянту и др.
Интенция к восстановлению монархии, политическая программа Унгерна совпадает с метафизической задачей – пробуждением Царей как сакральных владык, потому ему больше импонируют монархии Востока, старые русские цари, средневековые императоры, и с антропологической программой, пробуждением в человеке солнечного героического начала, угасшего в темные века, но в финальный момент мировой драмы демонстрирующего свое присутствие. Вместе с императором воскресает не только войско, образ приносящего плоды засохшего дерева, повсеместно, по крайней мере, в Европе сопровождающий эту легенду, есть символ восстановления во всей полноте сакрального имперского порядка.
Судьба Унгерна в контексте истории его рода, - пример такого пробуждения. Унгерны к Первой мировой войне обуржуазились настолько, что одного из потомков тевтонских рыцарей, скупавшего на Юге России железнодорожные концессии, С.Ю. Витте называл смиренной овечкой. Никаких признаков древней воинственности он не демонстрировал. И вдруг в одном из остзейских баронов словно возрождается далекий предок, человек Средневековья, или точнее, вечный герой Традиции. Речь идет, конечно, не идет о какой-то рейнкарнации, но о пробуждении надиндивидуального архетипа. «Голос крови» как пишет Эвола относительного аналогичного случая, «исполняет функцию проводника».
Унгерна можно было назвать политическим солдатом, если бы ни одно «но». Концепт политического солдата описывает человека эпохи Модерна (и при этом лучшего его человека) готового умирать или убивать за политические идеи, независимо от того, истинны они или нет, утверждающего в своем выборе ценность политической идеологии. Роман Федорович же прямо объявляет большевизм религией и прямо утверждает будучи фактическим военным правителем Монголии, и на допросах во вражеском плену, что признает войну лишь между религиозными и метафизическими системами, но не профанными идеологиями. Для него в политике важно именно метафизическое измерение. Политология здесь полностью поглощается теологией и ангелологией, а политическая для его противников борьба осмысляется в драматических терминах ангеломахии, сражения ангелов и бесов. Александр Дугин утверждает идею «Ангелополиса», города ангелов, как преодоление исчерпавшего себя с концом Модерна концепта «политического солдата» и определенную альтернативу концепту «теологического солдата» Гейдара Джемаля, утверждая, что ««возвращение теологии в политику есть в первую очередь пришествие симулякра теологии в симулякр политики. И лишь во вторую – столкновение теологии с симулякром в сфере политического»#. В деятельности Унгерна-Штернберга можно увидеть интересный пример обращения к политической ангелогии, который как нам кажется, позволит по-новому взглянуть на эту концепцию.
В бароне Унгерне политическое подчиняется ангелическому и далее божественному. Утверждается иерархия начал, где человеческое включено в эсхатологический порядок царства Грозного Ангела, Великого Князя Михаила, царский строй которого приуготовляет пришествие Царства не от века сего. На территории подконтрольной барону учреждается это эсхатологическое ангелическое царство, не просто ангелополис, но «ангелобасилейя», не республика, но монархия, которая как и империя Чингисхана есть одновременно и воинство. Источники политичекой активности и власти остаются за рамками антропологии, но не отбрасывают, а вбирают ее в себя, делая человека активным участником столкновения сверхчеловеческих сил, а значит и больше чем просто человеком.
Кроме того Унгерн выступает под знаменем не только идей, и ангелологических ремисценций, но и конкретных личностей, или точнее царских родов и династий: Романовых и Цинь. Значение этой конкретики трудно переоценить. Подобное царистское мышление, на само деле, отголосок древнеарийского, доплатонического мироосмысления, где на первые план, как отмечает В.И. Карпец, выходит не созерцание идей ( и по Хайдеггеру возникающее в результате отождествления Бытия с Сущим, забвение о Бытии), а непосредственная погруженность в Бытие (и Ничто) сакральных царско-жреческих родов.
Бог
Пробудившийся герой стоит вне мировой энтропии, но мощью распада дубли и карикатуры на него множатся. Если среди современников Унгерна к его прямым дублям-антиподам можно отнести людей типа Рериха, агента контр-инициации, претендовавшего на царскую преемственность, происхождение от древнескандинавского королевского рода Скъёльдунгов, и непосредственно от Рорика Ютландского, то нынешние измельчали и размножились как пыль. И если, безбожный синкретизм, щегольское пустое бахвальство наиболее ярких представителей такого псевдотрадиционализма выдает их с головой, то это никоим образом не снимает проблему дубля как таковую. Но если Рерих благополучно устраивается в Гималаях и занимается сочинительством басен о Шамбале, а Унгерн, который, как говорят, искал таинственную Аггарту, выдвинувшись в Тибет оказывается много севернее в Новониколаевске, под дулами расстрельной команды, то нет ли и здесь своего символизма? Как Гиперборея, Север, «Аггарта Севера», Асгард первичны по отношению к Востоку, Тибету и Гималаям, и уж тем более зловещим «Шамбалам» оккультистов, так и выбор героем воинского пути служения и битвы утверждает его превосходство по отношению к поприщу довольствующегося второсортной мистикой «посвященного» и «борца за мир». Смерть указала всю жизнь стремившемуся к Востоку другую дорогу – на Север.
В гиперборейской теории Германа Вирта утверждается, что «изначальной верой человечества был солнечный, полярный монотеизм Бога-Спасителя, понятого как вневременная фигура Сына Божьего, вошедшего во Время, чтобы в нем умереть и воскреснуть. Для Вирта Спаситель — это распятый на космическом кресте и ежегодно воскресающий полярно-райский нордический архетип, пришедший из доисторической Гипербореи архетип Вечного Возвращения, упраздняющий линейное время»#. Как отмечает В.И. Карпец: «Вирт говорит о "пра-Христианстве", и мы легко видим: именно такая метафизика воскресает в основании зрелого Православия Вселенских Соборов, Второго и Третьего Рима»#. Православный выбор Руси демонстрирует ее верность гиперборейскому духу.
Как и подобает герою, барон Унгерн принял смерть мужественно. И как знать, не был ли промысел Божий в том. чтобы преградить ему дорогу к Тибету и даровать смерть в Новониколаевске, в географическом центре Российской Империи, в царстве света, Русском Царстве, в земле, по отношению к которой, все остальные центры Традиции, западные и восточные – вторичны.
Барон Ро́берт-Ни́колай-Максими́лиан (Рома́н Фёдорович) фон У́нгерн-Ште́рнберг[1][2] (нем. Nikolai Robert Max Baron von Ungern-Sternberg[3]; 16 (29) декабря 1885, Грац — 15 сентября 1921, Новониколаевск) — русский генерал, видный деятель Белого движения на Дальнем Востоке. Восстановил независимость Монголии. Автор идеи реставрации империи Чингис-хана от Тихого океана до Каспия.
Кавалер ордена Святого Георгия 4-й степени, ордена Святого Владимира 4-й степени, орденов Святой Анны 3-й и 4-й степеней, ордена Святого Станислава 3-й степени.
Из старинного немецко-балтийского (остзейского) графского и баронского рода, включённого в дворянские матрикулы всех трёх российских прибалтийских губерний. Род происходит от Ганса фон Унгерна, бывшего в 1269 г. вассалом рижского архиепископа[4].
Отец — Теодор-Леонгард-Рудольф. Мать — Софи-Шарлотта фон Вимпфен, немка, уроженка Штутгарта. Родители Унгерна много путешествовали по Европе, мальчик родился у них в Австрии.
Очевидно, в 1888 г. Унгерны возвратилась в Эстляндию. В 1891 г. Теодор и София развелись. В апреле 1894 г. София вторично вышла замуж — за барона Оскара-Ансельма-Германа (Оскара Фёдоровича) фон Гойнинген-Гюне. С 1900 по 1902 г. Роман Унгерн недолго посещал Николаевскую гимназию (ныне Гимназия Густава Адольфа) в Ревеле (ныне Таллин, Эстония), откуда был отчислен в связи с тем, что 1901 г. перестал посещать занятия, так как заболел воспалением легких и уехал на лечение на юг и за границу[5].
1 августа 1902 г. отчим написал заявление о зачислении Романа Унгерна в Морской кадетский корпус в Санкт-Петербурге. Во время учёбы его поведение было неровным, своевольным и постепенно ухудшалось[6]. В результате в феврале 1905 г. Роман Унгерн был взят на попечение родителей. Во время Русско-японской войны Унгерн поступил вольноопределяющимся 1-го разряда в 91-й Двинский пехотный полк, но этот полк не был на войне, и барон попросил перевести его в казачью дивизию на фронт. Это не получилось, и он перешёл на пополнение в 12-й Великолуцкий полк, назначенный к южно-маньчжурскому театру военных действий[7]. Но к тому времени, когда он прибыл в Маньчжурию, боевые действия уже закончились. В ноябре 1905 года произведён в ефрейторы. В мае 1913 года за Русско-Японскую войну Р. Ф. Унгерн был награждён светло-бронзовой медалью. В 1906 году переведен в Павловское военное училище, которое окончил в 1908 году и, по его просьбе, был зачислен в Забайкальское казачье войско.
С июня 1908 года служил в 1-м Аргунском полку Забайкальского казачьего войска в чине хорунжего. В 1910 году переведён в 1-й Амурский казачий полк. В 1912 г. произведен в сотники. В июле 1913 года подал в отставку и уехал в Кобдо, Монголия. Целью Унгерна было участие в национально-освободительном движении монголов против Китая, но ему разрешили служить только сверхштатным офицером в конвое русского консульства. Легенда о том, что в Монголии Унгерн сотрудничал с Джа-ламой,[8] опровергается документами[9]. Получив известие о начале войны в 1914 г., Унгерн сразу выехал в Россию.
С началом Первой мировой войны поступил в 34-й Донской казачий полк, действовавший на Австрийском фронте в Галиции. За время войны пять раз был ранен, но возвращался в строй с незалеченными ранами. За подвиги, храбрость и отвагу был награждён рядом орденов.
Вскоре после прибытия на фронт — 22 сентября 1914 года в бою у фольварка Подборек Унгерн проявил героизм в бою, за который был награждён орденом Святого Георгия 4-й степени. 27 декабря 1914 года Дума ордена Святого Георгия 10-й армии «признала достойным награждения орденом Святого Георгия 4-й степени прикомандированного к 34-му Донскому полку сотника барона Романа Унгерн-Штернберга за то, что во время боя 22 сентября 1914 года, находясь у фольварка Подборек в 400—500 шагах от окопов противника, под действительным ружейным и артиллерийским огнем, дал точные и верные сведения о местонахождении неприятеля и его передвижениях, вследствие чего были приняты меры, повлекшие за собой успех последующих действий»[10
В конце 1914 года барон перешёл в 1-й Нерчинский полк, за время службы в котором был удостоен ордена Святой Анны 4-й степени с надписью «За храбрость». В сентябре 1915 года Унгерн откомандировывается в конный отряд Особой важности Северного фронта атамана Пунина, задачей которого состояли партизанские действия в тылу противника в Восточной Пруссии. За время дальнейшей службы в особом отряде Унгерн получил ещё два ордена: Орден Святого Станислава 3-й степени и орден Святого Владимира 4-й степени.[11]
В Нерчинский полк барон Унгерн возвратился в июле или августе 1916 года. 20 сентября 1916 года был произведен из сотников в подъесаулы, а затем и в есаулы — «за боевые отличия». В сентябре 1916 года награждается орденом Святой Анны 3-й степени.
В октябре 1916 года в г. Черновицы (сейчас Черновцы, Украина) совершил антидисциплинарный поступок и был удален из полка.[12]
В 1917 году Унгерн отправился на Кавказский фронт. Есть предположение, что он был переведен туда командиром 1-го Нерчинского полка полковником бароном П. Н. Врангелем[13]. Там он оказался вновь вместе со своим другом Г. М. Семёновым — будущим атаманом. Здесь, в районе оз. Урмия в Персии (Иран), Унгерн участвовал в организации добровольческих отрядов ассирийцев, воевавших на стороне России. Ассирийцы хорошо проявили себя, но это не оказало существенного влияния на ход боевых действий, так как российская армия продолжала разваливаться под влиянием Февральской революции 1917 г.[14]
В июле 1917 года Г. М. Семёнов выехал из Петрограда в Забайкалье, куда прибыл 1 августа с назначением по его же просьбе комиссаром Временного правительства на Дальнем Востоке по формированию национальных частей. Вслед за ним в Забайкалье также появился и его друг — войсковой старшина барон Унгерн. В октябре или ноябре 1917 года Унгерн с 10—16 людьми создал в Иркутске контрреволюционную группу. По-видимому, в Иркутске Унгерн присоединился к Семёнову. Узнав об Октябрьской революции 1917 г., Семенов, Унгерн и ещё 6 человек уехали в Читу, оттуда — на ст. Даурия в Забайкалье, где было решено формировать полк[15].
В декабре 1917 г. Семенов, Унгерн и ещё 5 казаков разоружили деморализовавшийся русский гарнизон ст. Маньчжурия. Здесь Семёнов начал формировать Особый Маньчжурский отряд (ОМО) для борьбы с красными. В начале 1918 года Унгерн назначается комендантом ст. Хайлар. Барон разоружил находившиеся там пробольшевистски настроенные части. Успешные операции вдохновили Семёнова и Унгерна на расширение своих действий. Они занялись формированием национальных отрядов, в том числе из представителей монголов и бурят. После появления зимой-весной 1918 года в Забайкалье многочисленных эшелонов с пробольшевистски настроенными солдатами, возвращавшимися с развалившегося германского фронта, семёновский отряд был вынужден отступить в Маньчжурию, оставив за собой лишь небольшой кусочек российской земли в районе реки Онон. Весной и летом 1918 года на Даурском фронте ОМО вел затяжные бои с красными, в которых участвовал Унгерн. После того, как советская власть в Забайкалье пала, Семёнов в сентябре 1918 г. утвердил в Чите свою ставку. В ноябре 1918 г. Унгерн получил чин генерал-майора. Он перебазировался из Хайлара в Даурию[16].
1 сентября 1918 года в Даурии была сформирована Отдельная конная туземная бригада, на основе которой позже был образован Туземный конный корпус, затем преобразованный в Азиатскую конную дивизию под командованием Унгерна (историю её создания и организационную структуру см.[17]). Унгерн фактически являлся полновластным властителем Даурии и прилегающего к ней участка Забайкальской железной дороги. Отсюда он делал рейды против красных партизан Забайкалья. Подобно другим белым и красным, Унгерн широко применял реквизиции для снабжения своих войск. Реквизициям подвергались, прежде всего, красные и заподозренные в сочувствии им, а также те, кто большими партиями вывозил деньги и товары за границу. Снабжение войск барона было лучше, чем большинства других белых соединений в Сибири. Шла массовая вербовка добровольцев. Дисциплина держалась на заботе о личном составе и жестоких наказаниях.
Унгерн разрабатывал план восстановления монархий и борьбы с революциями в Евразии, начиная от Маньчжурии, Монголии и Китая и далее на запад. В контексте этого плана, в феврале — сентябре 1919 года он ездил в Маньчжурию и Китай. Там наладил контакты с монархическими кругами, а также готовил встречу Семёнова с маньчжурским милитаристом Чжан Цзолинем. В июле 1919 года Унгерн в Харбине по православному обряду вступил в брак с принцессой Цзи, представительницей свергнутой династии Цин. Она получила имя Елена Павловна Унгерн-Штернберг. Общались они на английском. Цель брака была политическая: Цзи была родственницей генерала Чжана Куйву, командира китайских войск западной части КВЖД и губернатора Хайлара[18].
В ноябре 1919 года войска красных приблизились к Забайкалью. В начале 1920 года в Иркутске произошло восстание, город был захвачен эсеро-меньшевистским Политцентром; адмирал Колчак погиб. В январе — феврале 1920 г. красные партизаны развернули широкое наступление. В марте 1920 года они взяли Верхнеудинск, семёновцы отступили к Чите. В июне — июле 1920 г. белые развернули последнее широкое наступление в Забайкалье. Унгерн действовал в направлениях на Александровский и Нерчинский заводы в координации с войсками генерала В. М. Молчанова[19]. Белые не могли выдержать давление превосходящих сил красных. Унгерн стал готовить отход в Монголию. 7 августа 1920 года Азиатская дивизия была преобразована в партизанский отряд.
Освобождение Монголии
В августе 1920 года Азиатская дивизия покинула Даурию и ушла в направлении Монголии, оккупированной китайскими войсками. Существует предположение, что поход планировался как глубокий рейд в тыл советским войскам, ведшим наступление на Читу, детали плана держались в секрете, для чего понадобилась дезинформация об «исчезнувшей дивизии» и «самоуправстве» барона, но в октябре 1920 года войска Семёнова отступили, и поэтому рейд Унгерна в тыл красным стал бессмысленным[20]. Анализ документов показывает, что Унгерн имел свой собственный план: начать с Монголии восстановление монархий[18][21]. Унгерна и его дивизию в Урге с надеждой ждали многие: для монголов он был провозвестником возрождения независимости, русским же колонистам он нёс освобождение от китайского ига[20].
Войско Унгерна перешло границу с Монголией 1 октября у посёлка Усть-Букукун и направилось на юго-запад. Подойдя к столице Монголии Нийслэл-Хурэ, барон вступил в переговоры с китайским командованием. Все его требования, включая разоружение китайских войск, были отвергнуты. 26—27 октября и 2—4 ноября 1920 года унгерновцы штурмовали город, но потерпели поражение, понеся значительные потери. Китайцы ужесточили режим в Урге, установив контроль религиозных служб в буддийских монастырях, занявшись грабежами и арестами русских и монголов, рассматриваемых как «сепаратисты».
После поражения войско Унгерна отошло в верховья реки Керулен в аймаке Сэцэн-хана в восточной Монголии. Здесь Унгерн получил моральную и материальную поддержку всех слоев монгольского населения. Материальное положение дивизии улучшалось, в том числе за счет захватов караванов, направлявшихся из Китая для снабжения китайского гарнизона Урги. В дивизии царила палочная дисциплина — вплоть до жестоких казней после пыток мародеров, дезертиров и воров. Дивизия пополнялась за счет отдельных групп белых, проникавших из Забайкалья. Монгольские князья, в том числе Г. Лувсанцэвээн, организовали мобилизацию монголов. Теократический монарх Монголии, Богдо-гэгэн VIII, находившийся под китайским арестом, тайно прислал Унгерну свое благословение на изгнание китайцев из страны. По воспоминаниям М. Г. Торновского, ко времени решающего штурма Урги численность Азиатской дивизии составляла 1460 человек, численность китайского гарнизона — 7 тысяч человек[22]. Китайцы имели большое превосходство также в артиллерии и пулеметах, создали систему окопов в Урге и вокруг неё.
Полковник Дубовик, присоединившийся к Унгерну в Монголии, составил доклад с приложением диспозиции взятия Урги. Унгерн и его ближайший помощник Б. П. Резухин признали её отличной, собрали старших офицеров и приняли с некоторыми поправками (подробнее см.:[23]).
В ночь на 1 февраля 1921 г. две сотни тибетцев, монголов и бурят во главе с Ц. Ж. Тубановым, баргутом Лувсаном и тибетцем Саджа-ламой направились из долины У-Булан (Уу булан, юго-восточнее Урги) на юго-западный склон горы Богдо-ула (южнее Урги) с целью освободить из-под ареста Богдо-гэгэна. Главные силы белых двинулись на город. В тот же день отряд под командованием Резухина захватил передовые позиции китайцев южнее Урги. Две сотни (под командой Хоботова и Неймана) подошли к городу с юго-востока. 2 февраля войска Унгерна после боев захватили остальные передовые позиции китайцев и часть Урги. Во время этих боев унгерновский отряд освободил Богдо-гэгэна из-под ареста и доставил в монастырь Манджушри-хийд на горе Богдо-ула. Это оказало деморализующее воздействие на китайцев.
3 февраля Унгерн дал своим войскам отдых. На сопках вокруг Урги белые ночью зажгли большие костры, по которым ориентировался отряд Резухина, готовившийся к решающему штурму. Костры также создавали впечатление, что к Унгерну подошли подкрепления, которые окружают город. 4 февраля барон предпринял решающий штурм столицы с востока, захватив сначала китайские казармы и торговую слободу Маймачен. После жестоких боев город был захвачен. Часть китайских войск покинула Ургу до и во время боев. Однако небольшие сражения происходили ещё 5 февраля.
И. И. Серебряников следующим образом оценивает личную роль барона Унгерна при взятии Урги:
Знавшие барона Унгерна отмечали его большую личную храбрость и неустрашимость. Он не побоялся, например, побывать в осаждённой Урге, где китайцы дорого бы заплатили за его голову. Произошло это следующим образом. В один из ярких, солнечных зимних дней барон, одетый в свое обычное монгольское одеяние — в красно-вишневый халат, в белой папахе, с ташуром в руках, просто въехал в Ургу по главной дороге, средним аллюром. Он побывал во дворце главного китайского сановника в Урге, Чэнь И, затем мимо консульского городка вернулся в свой стан. На обратном пути, проезжая мимо тюрьмы, он заметил, что китайский часовой здесь мирно спал на своем посту. Это нарушение дисциплины возмутило барона. Он слез с коня и наградил спавшего часового несколькими ударами плети. Проснувшемуся и страшно испуганному солдату Унгерн пояснил по-китайски, что часовому на карауле спать нельзя и что он, барон Унгерн, наказал его за это. Затем он сел снова на лошадь и спокойно поехал дальше. Это появление барона Унгерна в Урге произвело колоссальную сенсацию среди населения города, а китайских солдат повергло в страх и уныние, внушив им уверенность, что за бароном стоят и помогают ему какие-то сверхъестественные силы…
11—13 марта 1921 года Унгерн захватил укрепленную военную базу китайцев в Чойрыне на юге Монголии; другую базу, в Дзамын-Удэ несколько южнее, китайские солдаты оставили без боя. Оставшиеся китайские войска, отступившие от Урги на север Монголии, попытались обойти столицу и пробраться в Китай. Кроме того, большое число китайских солдат двинулось в том же направлении от Маймачена (у российской границы в районе города Кяхта). Русские и монголы восприняли это как попытку вновь захватить Ургу. Несколько сотен казаков и монголов встретили несколько тысяч китайских солдат в районе тракта Урга — Улясутай у реки Тола в центральной Монголии. Бои шли с 30 марта по 2 апреля. Китайцы были разбиты, часть сдалась, а часть прорвалась на юг в Китай. Теперь вся Внешняя Монголия была свободной[24].
Монголия при Унгерне
Урга встретила белых как освободителей. Однако первое время в городе происходили грабежи — то ли с разрешения барона, то ли потому, что он не мог остановить своих подчиненных. Вскоре Унгерн жестко пресёк грабежи и насилия.
22 февраля 1921 года в Урге состоялась торжественная церемония повторного возведения Богдо-гэгэна VIII на трон великого хана Монголии.[25] За заслуги перед Монголией Унгерн был пожалован титулом дархан-хошой-чин-вана в степени хана; многие подчинённые барона получили титулы монгольских князей.[26] Кроме того, барон получил от Семенова чин генерал-лейтенанта. Часто ошибочно считают, что Унгерн стал диктатором или ханом Монголии, а монархическое правительство было марионеточным. Это не так: всю полноту власти осуществлял Богдо-гэгэн VIII и его правительство. Барон действовал с санкции монарха; Унгерн получил один из высших титулов в Монголии, но не власть.[27]
Унгерн почти не вмешивался в собственно монгольские дела, хотя и помогал монгольской власти. В этот период, несмотря на фактическую изоляцию, в стране был осуществлен ряд прогрессивных мер: открыта военная школа в Урге, национальный банк, улучшено здравоохранение, административная система, промышленность, связь, сельское хозяйство, торговля. Но в отношении колонистов, приехавших в Монголию из России, Унгерн проявил себя как жестокий властитель. Комендантом Урги стал начальник контрразведки Азиатской дивизии подполковник Л. В. Сипайло, сосредоточивший в своих руках всю полноту гражданской власти над колонистами. Со ссылками на приказы Унгерна в Урге было убито 38 евреев; общее же число казненных разных национальностей (в Монголии и вне её) составляет примерно 846 человек (списки см.:[28]). Причина была в том, что Унгерн считал евреев главными виновниками революций, а революционеров — главными врагами.
Понимая, что Белое дело в России проиграно, Унгерн пытался использовать для восстановления монархии в России недовольство народа советской властью. Он надеялся также использовать действия других белых отрядов, монархистов Монголии, Маньчжурии, Китая и Восточного Туркестана, а также японцев. Тем не менее, налаженной разведки и точных сведений о положении в этих регионах и Сибири он не имел, действовал вопреки стратегии Японии. Кроме того, ресурсы Монголии не позволяли обеспечить долгое содержание Азиатской дивизии, ухудшались отношение местного населения к белым и дисциплина в войсках от долгого стояния.
Северный поход 1921 года
21 мая Унгерн издал приказ № 15 «русским отрядам на территории Советской Сибири», которым объявил о начале похода на советскую территорию. В составлении приказа участвовали многие люди, в том числе известный польско-русский журналист и писатель Фердинанд Оссендовский. В приказе, в частности, говорилось:
…в народе мы видим разочарование, недоверие к людям. Ему нужны имена, имена всем известные, дорогие и чтимые. Такое имя лишь одно — законный хозяин Земли Русской Император Всероссийский Михаил Александрович… В борьбе с преступными разрушителями и осквернителями России помнить, что по мере совершенного упадка нравов в России и полного душевного и телесного разврата нельзя руководствоваться старой оценкой. Мера наказания может быть лишь одна — смертная казнь разных степеней. Старые основы правосудия изменились. Нет «правды и милости». Теперь должны существовать «правда и безжалостная суровость». Зло, пришедшее на землю, чтобы уничтожить Божественное начало в душе человеческой, должно быть вырвано с корнем…
Необходимо отметить, что Михаил Александрович Романов был убит в Перми ещё летом 1918 года. Цель похода барона Унгерна в Советскую Россию лежала в контексте возрождения империи Чингис-хана: Россия должна была единодушно восстать, а помочь ей изжить революцию должна Срединная империя (понимавшаяся им не как Китай, а как страна кочевников от Тихого океана до Каспия, наследница Великой Монгольской империи).
Весной 1921 г. Азиатская дивизия была разделена на две бригады: одна под командованием генерал-лейтенанта Унгерна, другая — генерал-майора Резухина. Последняя должна была перейти границу в районе станицы Цежинской и, действуя на левом берегу Селенги, идти на Мысовск и Татаурово по красным тылам, взрывая по пути мосты и тоннели. Бригада Унгерна наносила удар на Троицкосавск, Селенгинск и Верхнеудинск. По данным М. Г. Торновского, бригада Унгерна включала 2100 бойцов, 20 пулеметов и 8 орудий, бригада Резухина — 1510 бойцов, 10 пулеметов и 4 орудия, части оставленные в районе Урги — 520 человек[29]. В Азиатской дивизии служили представители более 16 национальностей, в основном русские, монголы, буряты, китайцы, татары, которые составляли национальные отряды. Кроме того, Унгерну подчинялись отряды белых в других частях Монголии: Н. Н. Казагранди, И. Г. Казанцева, А. П. Кайгородова, А. И. Шубина.
В мае бригада Резухина начала рейд через границу с Россией к западу от р. Селенга. Бригада Унгерна выступила из Урги 21 мая и медленно двинулась на север. К этому времени красные уже перебрасывали войска с разных направлений к границе с Монголией. Они имели многократный перевес в живой силе и вооружении, поэтому наступление Унгерна на Сибирь считали желательным.
Бригаде Резухина в Забайкалье удалось разбить несколько красных отрядов. В одном из этих боев, 2 июня 1921 г. под станицей Желтуринской, отличился К. К. Рокоссовский, который получил за это второй орден Боевого Красного Знамени. У Резухина не было связи с бригадой Унгерна, в результате действий красных создалась угроза окружения. 8 июня он начал отступление и с боями ушёл в Монголию.
Бригада Унгерна потерпела поражение в боях за Троицкосавск 11—13 июня. Затем объединённые силы большевиков и красных монголов, после незначительных боев с охранными отрядами Унгерна, 6 июля вошли в Ургу, оставленную белыми.
Унгерн, дав небольшой отдых своей бригаде на р. Иро, повел её на соединение с Резухиным. Бригада Унгерна подошла к бригаде Резухина 7 или 8 июля, но переправиться через Селенгу и соединить силы удалось лишь через 4—5 дней. 18 июля Азиатская дивизия уже двинулась в свой последний поход — на Мысовск и Верхнеудинск. Силы Азиатской дивизии к моменту выступления во 2-й поход составляли 3250 бойцов при 6 орудиях и 36 пулемётах.
1 августа 1921 года барон Унгерн одержал победу у Гусиноозёрского дацана, взяв в плен 300 красноармейцев, 2 орудия, 6 пулемётов, 500 винтовок и обоз. Пленные были отпущены (по другим данным, убито 24 коммуниста). Наступление белых вызвало большую обеспокоенность властей ДВР. Обширные территории вокруг Верхнеудинска объявили на осадном положении, была проведена перегруппировка войск, прибывали подкрепления и т. д.[30] Вероятно, Унгерн понял, что его надежды на восстание населения не оправдались. Создалась угроза окружения красными. Немаловажным фактором было и то, что теперь вместо плохо организованных красных партизан Унгерну противостояли многочисленные, хорошо вооружённые и организованные войска 5-й советской армии и ДВР — на фоне отсутствия ожидавшихся пополнений. 3 августа Азиатская дивизия стала уходить в Монголию.
5 августа во время боя при Новодмитриевке первоначальный успех унгерновцев был сведён на нет подошедшим к красным броневиками. По разным данным, в селе были убиты две семьи, или же один человек. 7—10 августа дивизия с боями отступала в Монголию. 11 августа барон разделил дивизию на две бригады. Бригада Унгерна ушла вперед, а бригада Резухина выступила несколько позже в арьергарде, отбивая атаки наседавших красных. 14—15 августа унгерновцы перевалили неприступный Модонкульский голец, и вышли в Монголию. М. Г. Торновский оценивает потери белых во время второго похода на Сибирь менее чем в 200 человек убитыми и 50 — тяжело ранеными. Потери красных он оценивает в 2000—2500 человек, что, по-видимому, завышено.
Заговор и плен
Унгерн решил вести дивизию на запад — в Урянхай на зимовку, чтобы потом вновь начать борьбу. Затем, по-видимому, поняв, что это место в силу географических особенностей станет ловушкой для белых, он решил уходить в Тибет. Эти планы не получили поддержки: солдаты и офицеры были уверены, что это обрекает их на гибель. Как следствие, в обеих бригадах возник заговор против барона Унгерна с целью ухода в Маньчжурию.
В ночь с 17 на 18 августа 1921 года Резухин погиб от рук своих подчинённых. В ночь с 18 на 19 августа заговорщики обстреляли палатку самого Унгерна, однако последний успел скрыться. Заговорщики расправились с несколькими близкими к барону палачами, после чего обе взбунтовавшиеся бригады ушли в восточном направлении, дабы через территорию Монголии добраться до Маньчжурии.
Унгерн предпринял попытку вернуть свою бригаду, однако те отогнали барона выстрелами. Позже он встретил свой монгольский дивизион, которым был арестован 20 августа 1921 года. Затем отряд вместе с бароном был взят в плен разъездом партизан, которым командовал бывший штабс-капитан, кавалер полного банта солдатских Георгиев П. Е. Щетинкин.
В мемуарах очевидцев из России и Монголии сохранилось несколько версий ареста барона Унгерна, на основании которых сделана следующая реконструкция[31]. Утром 19 августа Унгерн встретил свой монгольский дивизион. Барон попробовал склонить его на свою сторону. Возможно, Унгерн также приказал арестовать и расстрелять находившихся в дивизионе русских инструкторов. Однако монголы не хотели продолжать борьбу и помогли бежать, по крайней мере, некоторым из них. Чтобы выйти из борьбы, командир дивизиона Бишерельту-гун Сундуй с подчиненными утром 20 августа связали Унгерна и повезли к белым (монголы считали, что пуля не берет барона). К тому времени красные из отряда Щетинкина узнали от пленных о том, что произошло в бригаде Унгерна. Они направили разведгруппу и наткнулись на связанного барона с монголами, направлявшимися в сторону уходивших белых.
Процесс и казнь
26 августа 1921 года Ленин передал по телефону своё мнение о деле барона, ставшее руководством к проведению всего процесса:
« Советую обратить на это дело побольше внимания, добиться проверки солидности обвинения, и в случае если доказанность полнейшая, в чём, по-видимому, нельзя сомневаться, то устроить публичный суд, провести его с максимальной скоростью и расстрелять. »
15 сентября 1921 года в Новониколаевске в летнем театре в парке «Сосновка» (в настоящее время на этом месте находятся производственные корпуса по улице Фабричной на пересечении с улицей Спартака) состоялся показательный процесс над Унгерном. Главным обвинителем на процессе был назначен Е. М. Ярославский. Всё дело заняло 5 часов 20 минут. Унгерну предъявили обвинение по трём пунктам: во-первых, действия в интересах Японии, что выразилось в планах создания «центральноазиатского государства»; во-вторых, вооружённая борьба против советской власти с целью реставрации династии Романовых; в-третьих, террор и зверства. Барон Унгерн во время всего суда и следствия держал себя с большим достоинством и подчёркивал своё отрицательное отношение к большевизму и советской власти.
Ряд обвинений суда обоснован фактами: в сношениях с монархистами, попытке создания Срединного азиатского государства, в рассылке писем и воззваний, сборе армии для свержения советской власти и восстановления монархии, наступлении на РСФСР и ДВР, расправе с подозреваемыми в близости к большевизму, даже с женщинами и детьми, и в пытках. С другой стороны, приговор Унгерну содержит ряд ложных обвинений: в истреблении целых селений, поголовном уничтожении евреев, действиях «на пользу захватнических планов Японии» и в том, что действия барона были частью общего плана наступления на РСФСР с востока[32].
Богдо-гэгэн после получения известия о казни Унгерна повелел служить молебны о нём во всех храмах Монголии.
Миф Унгерна
Харизматическая личность Унгерна после смерти обросла легендами. По мемуарам некоторых европейцев, монголы считали Унгерна «богом войны», хотя такой бог отсутствует в буддийском пантеоне. В Тибете место бога войны занимает докшит Бегцзэ (тиб.: Джамсаран), в Монголии он считается покровителем монастырей столицы, освобожденной Унгерном от китайцев; в народной традиции монгольских народов он иногда трактовался как «бог войны»[33].
Авторы популярных книг конца ХХ — начала XXI в. называли его «белым рыцарем Тибета», «воином Шамбалы», «Махакалой» и т. д. Со времени его смерти до наших дней в разных частях Монголии и Забайкалья ищут клады барона Унгерна. В России, Польше и Китае объявлялись его «потомки», но все претензии такого рода основаны на легендах или фальсификациях.
Историческое значение
Р. Ф. Унгерн оставил в истории значительный след: именно благодаря барону с его полным пренебрежением к опасности, смогшему увлечь в казавшийся современникам безумным поход на Ургу горстку казаков и солдат, сегодняшняя Монголия является независимым от Китая государством. Если бы не было взятия Урги Азиатской дивизией, если бы не были изгнаны из Урги китайские войска и не возник бы повод для ввода на монгольскую территорию частей Красной армии в ответ на атаку Забайкалья Унгерном, Внешняя Монголия, обретшая независимость после распада империи Цин, была бы аннексирована Китаем и стала бы такой же китайской провинцией, как Внутренняя Монголия.
Барон Унгерн не являлся характерной фигурой Белого движения, но для большевизма он представлял действительную опасность тем, что открыто провозглашал своей целью не расплывчатую и неопределённую идею Учредительного собрания, а восстановление монархии.
Ярый монархист, Роман Фёдорович ненавидел революцию и вообще всё то, что вело к свержению монархий. «Единственно, кто может сохранить правду, добро, честь и обычаи, так жестоко попираемые нечестивыми людьми — революционерами, это цари. Только они могут охранять религию и возвысить веру на земле. Но люди корыстны, наглы, лживы, утратили веру и потеряли истину, и не стало царей. А с ними не стало счастья, и даже люди, ищущие смерти, не могут найти её. Но истина верна и непреложна, а правда всегда торжествует… Самое наивысшее воплощение царизма — это соединение божества с человеческой властью, как был Богдыхан в Китае, Богдо-хан в Халхе и в старые времена русские цари» (из письма барона одному монгольскому князю)[34].
Унгерн был фаталист и мистик. Он принял буддизм[35], но при этом не отказался от христианства и считал все религии выражающими одну высшую истину. Политическая концепция Унгерна была тесно связана с его эсхатологическими взглядами. В пророчествах разных религий он находил объяснение гражданской войне и своему призванию в борьбе с революционерами[36].
Награды
Орден Святого Георгия 4-й степени (27 декабря 1914 года: «за то, что во время боя 22 сентября 1914 года, находясь у фольварка Подборек в 400—500 шагах от окопов противника, под действительным ружейным и артиллерийским огнём, дал точные и верные сведения о местонахождении неприятеля и его передвижениях, вследствие чего были приняты меры, повлекшие за собой успех последующих действий»);
Орден Святой Анны 4-й степени с надписью «За храбрость» (1914 год);
Орден Святого Станислава 3-й степени (1915 год);
Орден Святого Владимира 4-й степени (1915 год);
Орден Святой Анны 3-й степени (сентябрь 1916 год).
Пересмотр дела
25 сентября 1998 года Президиум Новосибирского областного суда отказал в реабилитации барона Унгерна Р. Ф.[37]
Постановление
Дело № 10с-98 год
ПОСТАНОВЛЕНИЕ
ПРЕЗИДИУМА НОВОСИБИРСКОГО ОБЛАСТНОГО СУДА
город Новосибирск 25 сентября 1998 года
Президиум Новосибирского областного суда в составе:
председательствующего Михайленко В. И. членов президиума Красовской Т. И., Афониной Л. А., Киричкова П. С., Шибановой Т. С.
с участием прокурора области Токарева В. В.
рассмотрел заключение прокурора Новосибирской области об отказе в реабилитации в отношении бывшего генерал-лейтенанта белой армии, командира Азиатской конной дивизии
У Н Г Е Р Н А фон Ш Т Е Р Н Б Е Р Г А Романа Федоровича, родившегося в 1885 году в г. Грац, Австрии, — — осужденного приговором Чрезвычайного революционного трибунала от 15.09.1921 года и приговоренного к расстрелу за участие в вооруженной борьбе против Советской власти под покровительством Японии, в зверских расправах над мирным населением в районах вооруженных действий, в массовом уничтожении населенных пунктов и граждан.
Приговор приведен в исполнение 15 сентября 1921 года в городе Новониколаевске.
Заслушав доклад судьи Франк А. Г., выступление прокурора Токарева В. В., поддержавшего заключение, президиум
У С Т А Н О В И Л:
Уголовное дело, по которому Унгерн фон Штернберг был осужден, где хранится — не установлено, однако, заключение об отказе в реабилитации составлено на основе материалов восстановленного уголовного дела.
Согласно материалов дела Унгерн признан виновным в вооруженной борьбе против Советской власти с целью её свержения и восстановления монархии, в расстреле советских граждан и лиц, сочувствующих Советской власти, в сожжении деревень, находившихся на пути движения его дивизии, в расстреле работников Центросоюза, служивших Советской власти, в угоне скота Центросоюза, в сожжении г. Урга.
В заключении ставится вопрос об отказе в реабилитации Унгерна фон Штернберга в связи с тем, что он осужден обоснованно, вина его в содеянном установлена.
Проверив материалы дела, обсудив приведенные в заключении доводы и соглашаясь с ними, президиум находит приговор Чрезвычайного революционного трибунала от 15 сентября 1921 года в отношении Унгерна фон Штернберга Романа Федоровича законным и обоснованным.
Вина Унгерна в совершении преступлений доказана его собственными показаниями, данными на допросах 27 августа 1921 года и 07 сентября 1921 года, а также в судебном заседании, состоявшемся 15 сентября 1921 года.
Признавая вину, он в частности, пояснил, что действительно служил ставленнику Колчака Семенову, с которым они вели непримиримую борьбу с Советской властью с целью её свержения. Он показал, что по его личному приказу производились расстрелы всех советских граждан и лиц, сочувствовавших Советской власти, были сожжены все деревни, находившиеся на пути следования его дивизии, в селах Новодмитриевка и Калчеранская по его приказу были расстреляны 3 семьи с детьми, по его приказу расстреливались политработники и комсостав 232 полка, служащие Центросоюза, священники, сожжен город Урга.
Показания Унгерна объективно подтверждены и другими материалами дела.
Так, свидетель Цыпулов пояснил, что 06 сентября 1920 года близ реки Аноны около Монгольской границы отрядом Унгерна по его приказу было сожжено много населенных пунктов, в которых были убиты не только мужчины и женщины, но и их дети.
Вина Унгерна доказана также подписанным им приказом № 15 от 21 мая 1921 года, другими, имеющимися в материалах дела документами — письмом Российского государственного военного архива, определением Военной коллегии Верховного Суда Российской Федерации от 04 апреля 1994 года об отказе в реабилитации Семенову Г. М.
При таких обстоятельствах президиум находит выводы изложенные в заключении прокурора правильными.
На основании изложенного, руководствуясь ст. 378 УПК РСФСР, ст. 10 Закона РФ от 18 октября 1991 года «О реабилитации жертв политических репрессий», президиум
П О С Т А Н О В И Л:
Приговор Чрезвычайного революционного трибунала от 15 сентября 1921 года в отношении Унгерна фон Штернберга Романа Федоровича оставить без изменения и признать его не подлежащим реабилитации.
п.п. председательствующий — Михайленко В. И. верно: судья облсуда — подпись
http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A3%D0%BD%D0%B3%D0%B5%D1%80%D0%BD-%D0%A8%D1%82%D0%B5%D1%80%D0%BD%D0%B1%D0%B5%D1%80%D0%B3,_%D0%A0%D0%BE%D0%BC%D0%B0%D0%BD_%D0%A4%D1%91%D0%B4%D0%BE%D1%80%D0%BE%D0%B2%D0%B8%D1%87_%D1%84%D0%BE%D0%BD