Процедуравыдачи Младича сербскими властями в Гаагу была обставлена как нарочно предельно мерзко и унизительно для сербов. Суетливый президент Тадич, торопившийся обрадовать как нельзя кстати прибывшую европейскую комиссаршу леди Эштон припасенным для нее подарком. Молниеносная — как бы за руку не схватили — вороватая экстрадиция. Сегодня уже не надо, как при Джинжиче, нарушать сербскую юридическую процедуру для того, чтобы выслужиться перед оккупационной гаагской юстицией. Сегодня сербская процедура полностью приведена в соответствие с запросами этой юстиции. Прогресс налицо. Сербия уже готова вползти на карачках в Европейский союз… Потухшая, раздавленная страна с аморальными или деморализованными руководителями, разбомбленными зданиями в центре Белграда, задрапированными рекламой фирм-победителей. Такой наглядный пример — в назидание. В назидание кому?

То, как это делалось с Сербией изначально с особым цинизмом, с особой садистской последовательностью, — такое впечатление, что западные укротители вымещали на сербах какие-то свои тяжелые клинические комплексы. Как в японских компаниях — устанавливают чучело начальника, чтобы работники вымещали на нем накопившийся стресс. Это все про нас. Это они сделали с Сербией то, что они хотели бы, но не могут сделать с нами. Пока. И это вполне откровенная демонстрация того, что они сделают с нами, когда и как только смогут, если мы не сдадим им все превентивно.

Сербия не просто осталась одна против всего «современного» мира. Стыдно вспоминать детали, но российское посредничество в югославском кризисе было даже не нейтральным. Мы были парламентерами врага, задачей которых было любой ценой сломить волю сербов к сопротивлению. Сербия — сербское государство, а не подмандатная территория НАТО — существовала и могла существовать только в том мире, в котором существовала Великая Россия. Покойный сербский Патриарх Павле на вопрос, что остается делать, когда такой России нет, ответил: «Молиться»…

Мы хуже сербов, потому что нас пока еще никто не раздавил и не переломал. Зачем нас ломать, если мы сами ломаемся. Вот, кстати: скоро, 12 июня, мы будем праздновать великий юбилей — День России. Двадцатилетие. Опасаюсь, что ожидаются торжества с помпой. Конечно, мы уже не празднуем в этот день «независимость» — счастливый акт освобождения от иноплеменных оккупантов, 25 миллионов из которых, кроме всего прочего, оказались этническими русскими. Мы празднуем что-то другое, светлое и патриотичное. Но если нам хочется праздновать что-то другое, почему бы не заняться этим в другой день. Не в день невиданного национального позора, массового умопомрачения, когда перевозбудившиеся борцы с «союзным центром» объявили о выходе РСФСР из состава России. Первой предпосылкой не то что «модернизации» — нормализации — является демаразмизация сознания. И праздники здесь не последний и очень важный показатель.

А главная наша тема — Африка. Которая после окончания глобального двухполярного соперничества, казалось, никому не нужна. Такая прореха на человечестве. И когда в Черной Африке появляются вдруг живые, действительно развивающиеся страны — и не потому что нефть, а потому что нормальная политическая стабильность, — это само по себе интересно. В Африку возвращается жизнь в виде жесткой геоэкономической и геополитической борьбы. Мы могли бы иметь фору в этой борьбе, опираясь на многочисленные местные элиты, выученные и выпестованные советским образованием. Однако до Африки ли нам сегодня?