Как отмечает на страницах Atlantico французский политолог Кирилл Бре, саммит в Стамбуле стал символом «возвращения европейцев в Сирию». Для оценки результатов этой встречи необходимо учитывать не только её содержание, но и формат, подчёркивает эксперт: «два лидера наиболее активных на международной арене европейских государств, Ангела Меркель и Эммануэль Макрон, наконец, оказались за одним столом с двумя главными действующими лицами в сирийском кризисе».
Как напоминает автор, с начала российской военной операции в Сирии российские власти предпочитали обсуждать пути решения сирийского конфликта в ходе встреч, формат которых исключал участие европейцев. Так, запущенный в 2016 году переговорный процесс в Астане проходил при участии России, Ирана, Турции и различных сирийских политических движений. Ни одному представителю Запада или Европы не удалось стать участником этих встреч и высказать европейскую точку зрения на положение дел в Сирии, даже несмотря на то, что этот конфликт напрямую затрагивает Европу в том, что касается беженцев и защиты мирного населения, отмечает Бре.
Что касается высказанного всеми участниками саммита пожелания относительно «стабильного и надёжного» режима прекращения огня в Идлибе, то добиться этого, по мнению политолога, вряд ли удастся. Ненадёжность существующего перемирия объясняется, на его взгляд, «глубокими разногласиями» между позициями Турции, поддерживающей некоторые из присутствующих в провинции группировок, и Россией, придерживающейся линии сирийского правительства. Эммануэль Макрон и Ангела Меркель в этой ситуации сообща заявили о необходимости защиты мирного населения и контроля над потоком беженцев из Идлиба в сторону Турции и Европы, напоминает собеседник издания.
Как отмечает политолог, говоря о праве России поддерживать усилия сирийского правительства по ликвидации террористических сетей в Идлибе, Владимир Путин вновь высказал привычную для него позицию. «Его интервенция в Сирию имеет две цели. Это контртеррористическая операция и одновременно военная операция по просьбе режима Асада, который он считает единственной законной властью в стране», — поясняет Бре. По его убеждению, Россия придерживается «упрощённого» видения ситуации в Сирии, считая всех «вооружённых противников режима»террористами. В глазах российских властей, речь идёт не о гражданской войне, а о «вторжении исламистов».
Саммит в Стамбуле дал Эммануэлю Макрону возможность показать, что «демаркационная линия между добром и злом не так отчётлива, как считает российский президент», и что «режим Асада, из-за совершённых им военных преступлений может считаться террористическим в той же степени, что и некоторые из оппозиционных движений».
По убеждению эксперта, успехом можно считать и тот факт, что лидерам Европы и Турции удалось довести до сведения России, основного союзника сирийского режима, что безопасное возвращение беженцев, включая представителей суннитских оппозиционных движений, является неотъемлемой частью политического урегулирования кризиса в стране. «Никакого решения не может быть найдено в Сирии путём экспорта в Европу внутренней сирийской политической проблемы», — замечает эксперт, добавляя, что сирийские беженцы вынуждены были искать в Европе спасения от «смерти и несчастий», однако «существенная часть из них мечтает вернуться в страну и жить в мире».
Несмотря на то, что саммит в Стамбуле не принёс серьёзного прогресса в дело разрешения конфликта в Сирии, его «политическое и символическое» значение не стоит преуменьшать. «Что утвердилось в стамбульском формате, так это голос реализма (режим Асада — победитель на местности) и одновременно голос требовательности (он должен провести реформы и согласиться с безусловной необходимостью возвращения беженцев)», — пишет Бре.