Приближение к Русской идее

ФЕНОМЕН КУЛЬТУРЫ МЫШЛЕНИЯ И СПЕЦИФИКА РОССИЙСКОЙ ЦИВИЛИЗАЦИИ.

Осмысление человеком современного ему состояния страны и общества, понимание их несовершенства, а так же обращение к истории подводят ученого к проблеме истоков и становления глубинных основ русского культурно-исторического типа. Вопрос о глубинных основах русской психологии породил спор, который продолжается уже не одно столетие. Постепенно были сформулированы две концепции, борьба между которыми продолжается и в настоящее время. Старец Филофей примерил Москве одежды "Третьего Рима". Петр Первый нарядил русских бояр в голландские костюмы. Западники и славянофилы, марксисты и народники, норманисты и антинорманисты, равно как и современные нам сторонники вестернизации и сторонники особого пути развития только повторяют эту старую дискуссию.

Но этот многолетний спор не прояснил первоначального вопроса. Наоборот, появились рассуждения о "загадочной" русской душе, не поддающейся анализу. В книге "Судьба России" Николай Бердяев писал: "Для нас самих Россия остается неразгаданной тайной. Россия противоречива и антиномична. Душа России не покрывается никакими доктринами. Тютчев сказал про свою Россию:

И поистине можно сказать, что Россия непостижима для ума и неизмерима никакими аршинами доктрин и учений. А верит в Россию каждый по своему, и каждый находит в полном противоречии бытии России факты для подтверждения своей веры. Подойти к разгадке тайны, сокрытой в душе России, можно, сразу же признав антиномичность России, жуткую ее противоречивость."[1]

Но не все так пессимистично, как представляет Н.А.Бердяев, кое в чем можно попытаться разобраться. В настоящее время в российской исторической науке классовые марксистские подходы были изменены на цивилизационные. Согласно цивилизационным теориям Россия является особой цивилизацией, а цивилизация - это общественные организм, имеющий свою анатомию. В структуре этого организма можно выделить несколько подсистем, необходимых для ее существования: материальное производство, социальная организация, управление, транспорт и связь, право, общественная идеология и общественная психология. Эти системы согласованы друг с другом и взаимообусловлены. Это единая "архитектурная конструкция" связанная единой логикой.[2] Подыскав этому явлению подходящее определение, можно проникнуть в самое сердце культуры.

В XIX веке Карл Маркс попытался найти такое решение в сфере материального производства. Он положил в основу своей схемы способ производства и классовую борьбу. К сожалению, объяснить все общественные процессы ему не удалось. Попробуем поискать это решение там, где соприкасаются цивилизация и отдельный человек. Короче, в области сознания.

В мысли, как и в обществе, прослеживается структура, которую можно изучать. Мысль - это тоже "архитектурная конструкция", состоящая из взаимосвязанных и взаимозависимых понятий. Отдаленно эта структура напоминает кристалл. И здесь мы сталкиваемся с одним феноменом: из одних и тех же кирпичиков понятий можно сложить различные кристаллы с совершение разной логикой. То есть, один человек складывает слова в "Фауста" или "Демона", другой предпочитает скроить их в бульварный анекдот. Здесь мы видим внутреннюю логику, самым подходящим определением которой является "культура мышления".

Культура мышления - это способ связывать слова в мысль. Но это также костяк общественной психологии и идеологии, которые являются важной частью "архитектурной конструкции" любой цивилизации, Это важнейшее дли любой цивилизации понятие было выделено чисто интуитивно в начале XX века Освальдом Шпенглером. "Кому известно, - писал он в книге "Закат Европы", - что существует глубокая общность форм между дифференциальным исчислением и династическим государственным принципом эпохи Людовика Х1У, между государственным устройством античного полиса и евклидовой геометрией, между пространственной перспективой западной масляной живописи и преодолением пространства при помощи железных дорог, телефонов и дальнобойных орудий, между контрапунктурной инструментальной музыкой и экономической системой кредита?"[3]

Культура мышления - фундамент, на которой складывается определенней тип человеческой личности или определенная цивилизация. Она заставляет человека и общество в определенных исторических условиях действовать определенным образом. Она же дает определенную свободу сознанию и гибкость психике, человеческое сознание не представляет собой единый монолит, а скорее иерархическую систему с различными уровнями - от великой литературы до площадной брани. Культура мышления организует сознание определенным образом, ограничивает или расширяет его объем, заставляет мысль двигаться и строить себя определенным образом. Например, популярные конан-дойлевские герои - Шерлок Холмс и доктор Ватсон - являются антиподами в силу того, что по разному мыслят. Ватсон не замечает тех мелких деталей, которые помогают Холмсу раскрыть преступление вовсе не потому, что он не внимателен, а в силу того, что обладает иной культурой мышления.

Артур Тойнби создал теорию "Вызова - Ответа". Согласно этой теории, преуспевание общества зависит от адекватности реакции на изменяющиеся исторические условия. Но ответ формулируется культурой мышления данной цивилизации. Восток выработал настолько устойчивый тип цивилизации, что никакие исторические потрясения не могут, кажется, ее изменить. Европеец, наоборот, чутко реагирует на все общественные изменения. Майя создали календарь, превосходящий по точности современный, но в материальной культуре не смогли перешагнуть границ каменного века.

Культура мышления определяет собой особое описание мира, то есть систему взглядов на мир и на положение человека в мире. Это фиксируется в духовной и материальной культуре. Отсюда разница между готикой и русскими храмами, египетским каноном и фресками кносского дворца.

Культура мышления и описание мира диалектически связаны между собой. Определенное мышление предполагает определенное видение мира. Но верно и обратное. Это естественно, ибо человек мыслит в рамках родной ему исторической культуры, традиций и быта. В истории часто ломке привычной культуры мышления предшествует крушение привычного быта и материальных условий жизни. Что же заставляет русского человека с завидной регулярностью устраивать себе "конец света", крушить до основания собственную страну и культуру, чтобы потом отстраивать здание, сильно напоминающее старое? Почему развитие России происходит по Ключевскому: "Любуясь, как реформа преображала русскую старину, недоглядели, как русская старина преображала реформу"?[4] Что, в конце концов, мешает нам, по выражению А.И.Солженицина, "обустроить Россию"?

П.Я.Чаадаев в своих знаменитых "Философических письмах" отмечал особый культурный атопизм России, то есть отсутствие устойчивости, постоянства, прочности, привязанности. Согласно Чаадаеву, Россия находится вне магистрального пути человечества, вне осевого времени, вне культурного пространства.[5] К.Н.Леонтьев[6] вплотную подошел к определению культуры мышления, когда формулировал понятие "византизма".[7]

Россия - страна величайшей духовной жажды, что можно иллюстрировать множеством примеров, самый разительный из которых - случай, произошедший с В.Г.Белинским и Н.А.Добролюбовым. Смертельно больной уже В.Г.Белинский спорил с Н.А.Добролюбовым о религии. Вошла квартирная хозяйка и пригласила их обедать. Добролюбов поднялся. "Как, вы хотите идти к столу? - воскликнул Белинский, - Ведь мы еще не закончили разговор о Боге!"

Русская интеллигенция всегда стремится здесь и сейчас разрешить все глобальные проблемы - при этом дать окончательный ответ, отыскать истину в последней инстанции. Это предопределило необычайный взлет русской культуры.[8] Именно здесь проявляет себя специфика русской культуры мышления. Выше было сказано, что мышление организовано иерархически. В отличие от европейца, всю жизнь осваивающего один какой-нибудь уровень сознания, русский человек мыслит сразу в нескольких таких уровнях. Его культуру мышления можно назвать объемной. Но этот объем он пытается освоить сразу, вдруг, одним наскоком. А сразу и "вдруг" ничего никогда не получается. Это рождает внутренний разрыв, неудовлетворенность и постоянные поиски истины, чтобы этот конфликт преодолеть.

Но на этом не исчерпываются противоречия русского сознания. Если одни русские вдумчиво и кропотливо работали над созданием великой культуры, другие зло и упорно ее разрушали. Многие писатели и публицисты XIX и XX века говорили о бескультурье русского мужика, об отсталости и разгильдяйстве русской жизни, о враждебности ко всему прекрасному. Они выводили на суд общества "Иванов, не помнящих родства", предвещали "грядущего хама"[9], но ничем не смогли помочь ни себе, ни своей стране. Явления бытового хамства и культурного варварства давно было схвачено на уровне констатации. За это время практически ничего не изменилось, так как объяснения не идут дальше политических схем и спекуляций. Революционные демократы искали причины бытового хамства в забитости и темноте простого народа. Советские писатели свалили ответственность на проклятое "историческое прошлое". Демократическая пресса взяла на вооружение эту схему: оказывается, во всем виноваты коммунисты, которые загадили природу и разорили страну.

Причины культурного варварства и бытового хамства нужно искать в культуре мышления. Они являются оборотной стороной духовной жажды русской интеллигенции. Просто все дело в том, что русская культура мышления предполагает наличие в сознании не переработанных пластов архаического материала. Русский человек привык следовать эмоциям, идет на поводу у низменных инстинктов, следует стихии.[10] Поэтому русская цивилизация несет в себе большие внутренние напряжения, склонна к саморазрушению и тяготеет к жестким политическим структурам.

За подтверждением можно обратиться к работе А.С.Ахиезера "Самобытность России как научная проблема" Он определил в качестве предмета российской истории конфликт двух уровней сознания - массового, догосударственного, локалистического и государственного, имперского, культурного мышления.[11] Равновесие этих двух составляющих консервирует непеработанные культурой пласты архаического материала.[12]

С другой стороны, необходимо заметить, что если некое общество не может переработать и поставить себе на службу захваченный им объем сознания, то все целепологание в таком обществе будет переноситься из настоящего в будущее. Это рождает эсхатологические ожидания в идеологии и религии. Действительно, русское православие помещает сферу религиозного идеала за пределы земного мира. Земная жизнь рассматривается как скорбная юдоль, а идеалом считается человек, отказавшийся от мира: монах, странник, юродивый. Мироотречная традиция была сильна именно в православии. Но и коммунистическая идеология также эсхатологична: "Движение все, конечная цель - ничто". В этой идеологии человек превращается, как метко подметил Кэрол Льюис, в сырье в руках "обесчеловеченного человекодела".[13]

Но раз в идеологии и религии зафиксировано отрицательное отношение к окружающему миру и собственному быту, то нет ничего удивительного, что окружающее загажено, отвратительно и жалко.[14] Более того, большие силы тратятся на поддержание существующего порядка вещей: громятся новые телефонные будки, уродуются ларьки, разрисовываются заборы.[15]

Таким образом, можно сделать вывод, что объем сознания немца или француза, в сравнении с русским, уравновешен и статичен; европеец чинно поднимается со ступеньки на ступеньку, в то время как русский успевает взлететь через пролет и кубарем скатиться вниз. Различие в динамике: русский не держится постоянно на одном уровне, но скользит между ними, пытаясь охватить сразу все. Но эта попытка часто так и остается попыткой. Поэтому наша культура мышления для европейцев непонятна, что породило миф о "непостижимой русской душе".

Запад стоит перед Востоком, Европа перед Россией, но взаимопонимания нет, ибо разные культуры мышления формируют совершенно различные описания мира. И часто на одни и те же события мировой истории существуют диаметрально противоположные точки зрения.

Откроем книгу французского историка Робера Амберлена "Драмы и секреты истории". Глава "Подлинная личность Жанны, так называемой д’Арк". В ней выясняется, что Орлеанская дева - принцесса королевского рода, скрытая в семье обедневших дворян. Что в замке Шенон Жанна предоставила Карлу VII доказательства своего происхождения. Что голоса и ведения Жанны д’Арк объясняются предрасположенностью династии французских королей к умопомешательству.

Дальнейшее повествование Амберлена посвящено тому, как благодаря тонким интригам и чрезвычайно сложной дипломатической операции Жанна была освобождена из тюрьмы, а вместо нее на костре сожгли другую женщину. В общем, перед нами сюжет авантюрного романа.[16]

Если же мы прочитаем работу русского философа-эмигранта С.С.Оболенского "Жанна, Божья дева", то выяснится, что Жанна - не высокородная политическая авантюристка, а религиозная святая, причем с чертами православной, а не католической святости. Святость же предполагает раннее ощущение избранности, видения ангелов и святых, потусторонние голоса, экстазы, проявления особой духовной силы. Все это С.С.Оболенский с избытком находит в своей героине. И, разумеется, главной тайной встречи в замке Шенон была демонстрация Жанной д’Арк потрясенному дофину фаворского света.[17]

Дальше - больше: процесс Жанны д’Арк - конфликт не политический, а духовный, между чистой верой и чистым разумом. И от решения его зависел выбор пути развития средневековой Европы.[18]

Перед нами два разных понимания роли одного и того же исторического лица. Каждый автор видит свое, и из одних и тех же фактов лепятся совершенно разные образы. Но если отбросить внешнюю сторону спора - останутся две разные школы мышления.

Таким образом, мы пришли к следующим выводам. Любая цивилизация есть организм, имеющий определенную "архитектурную конструкцию". Любую мысль можно представить в виде кристалла, имеющего определенную конструкцию. Их сближает нечто, проявляющееся в одном и другом, сообщающее им индивидуальность, определенность и неповторимость. Автор назвал это явление "культурой мышления", но возможны и другие названия. Культура мышления, поскольку она сообщает человеческой мысли и социальной организации общества неповторимость и оригинальность, обладает личностными характеристиками.

Культура мышления проявляется в складе ума отдельного человека, и в психологических особенностях целого народа. Она строится по иерархическому принципу от простого к сложному, от грубого к тонкому. Наличие громадного числа таких слоев сообщает психике человека гибкость, устойчивость и сопротивляемость. Точно также психическая гибкость, устойчивость и сопротивляемость сознания народа помогает цивилизации противостоять исторической энтропии.

Совершенно особенным складом ума отличается русский народ. Мышление европейца или азиата формализовано, подчиняется определенным правилам и законам логики. Это даже породило стереотипы и шаблоны в отношении представителей различных наций. Считается, например, что немцы педантичны, и любят пунктуальность и порядок, а японцы и китайцы очень традиционны, то есть следуют выработанным веками схемам поведения и мышления. Движение мысли у них последовательно логично и прогнозируемо. В отношении русских тоже есть стереотип о "загадочной русской душе". Но, как можно убедиться, вся загадка русской души состоит в том, что движение русской мысли непредсказуемо. Эта мысль не считается с последовательностью, логикой или традициями и пытается охватить предоставленный ей объем сразу, вдруг, что не раз помогало находить новые пути решения проблем. Русский ум - это кипящий котел, где плавятся достижения Востока и Запада и соединяется несоединимое. Так синтезируется новое для всего человечества:

Но это и рождает у русского человека глубокий душевный разлад, инверсию решений, метания в крайности. Этим объясняется непростая и нелегкая историческая судьба русского народа, и то, что при бесконечных внешних изменениях и модернизациях глубинная сущность России не меняется.

[1] Бердяев Н. Судьба России. М., 1990. С. 9.

[2] См.: История России. Россия в мировой цивилизации. Под ред. А.А.Радугина. М., 1997. С. 25.

[3] Шпенглер О. Закат Европы. Новосибирск, 1993. С. 38.

[4] Ключевский В.О. Собр. Соч. Т.7. М.,1989. С.395.

[5] См.: Россия глазами русского. Чаадаев, Леонтьев, Соловьев. С-Пб.: Наука, 1991. С. 22-23.

[6] Всякий непредубежденный читатель может заметить родственность систем Константина Леонтьева и Освальда Шпенглера. Но если К.Н.Леонтьев - интуитивист, то О.Шпенглер идет от рассудка.

[7] "Византизм есть прежде всего особого рода образованность, или культура, имеющая свои отличительные признаки, свои общие, ясные, резкие, понятные начала и свои определенные в истории последствия... Основы нашего как государственного, так и домашнего быта, остаются тесно связанными с византизмом."

Леонтьев К.Н. Поздняя осень России М.: «Аграф», 2000. С.17.

[8] Мы не видим подлинную картину нашего великого наследия. В течении XIX века Россия имела не только величайшую в мире литературу, но и науку, выдающиеся инженерные кадры. Не зря же Ромен Ролан говорил, что даже трагедии Шекспира не могли потрясти души современников глубже, чем "молнии откровения" в лице Толстого и Достоевского, а Поль Валери ставил нас в один ряд с чудесами мировой культуры - Эллада, Возрождение и Россия XIX века. Знаменитый немецкий патологоанатом Р. Вирхов, обращаясь к светилам европейской науки, восклицал: "Учитесь у русских!"

См.: Миронов В.Б. Пир мудрецов. М., 1994. С. 151.

[9] См.: Мережковский Д.С. Грядущий хам. // В кн. Интеллигенция, власть, народ. М.: Наука, 1993. С.102-103.

[10] "Русского человека слишком легко "заедает среда". Он привык возлагаться не на себя, не на свою активность, не на внутреннюю дисциплину личности, а на органический коллектив, на что-то внешнее, что должно его поднимать и спасать...Принцип "все или ничего" обычно в России оставляет победу за "ничем"."

Бердяев Н.А. Указ. Соч. С.72.

[11] Но это и есть леонтьевский византизм! С одной стороны - цезаризм, государственный религиозный культ и железные непобедимые легионы, с другой - толпа провинциалов, каждый из которых имеет свое неповторимое лицо, что обеспечивает развитие. Но и здесь две вышеуказанные системы сходятся: у Освальда Шпенглера читаем: "Вопрос тогда, как и теперь, заключается вовсе не в том, германского ли вы происхождения или романского, грек вы или римлянин, а в том, кто вы по воспитанию, житель мирового города или провинциал."

Шпенглер О. Указ. Соч. С.73.

[12] См.: Ахиезер А.С. Самобытность России как научная проблема.// Отечественная история. 1994. № 4-5, С. 3-24

[13] См.: Льюис К.С. Человек отменяется...// Знание-сила. 1991, № 12. С.52.

[14] То есть настоящая чаадаевская атопия.

[15] Подробно эту проблему рассмотрел Л.Навлер в статьях "Культура хамства" (Декоративное искусство в СССР. 1987, № 9,) и "Правила для исключений" (Знание-сила, 1988, № 9.) Бытовой вандализм он объясняет тем, что новые вещи из цивилизованного мира отрицают нас и наш быт. Калеча их, мы вписываем эти предметы в наш мир. В связи с этим интересно будет посмотреть, чем кончится столкновение нашего российского полукочевого быта и офисами европейского образца.

[16] См.: Амберлен Р. Драмы и секреты истории. М., 1993. С. 97-188.

[17] Такая возможность сама по себе является основой догматического спора между католичеством и православием.

[18] См.: Оболенский С.С. Жанна, Божья дева. // Наука и религия. 1992, № 3, 6, 11, 12.

© Гуларян А.Б. 2003

ИДЕАЛ СЛУЖБЫ И СЛУЖЕНИЯ В СТРУКТУРЕ

РОССИЙСКОЙ ЦИВИЛИЗАЦИИ.

В журнале "Вопросы истории" за 1993 год опубликована статья Т.П.Коржихиной и Ю.Ю.Фигатнер "Советская номенклатура: становление и механизмы действия". В этой статье авторы противопоставляют номенклатурный принцип комплектования штата госслужащих институту частной собственности и имущественного ценза. Под номенклатурой авторы статьи имеют в виду, с одной стороны - профессиональную управленческую группу, выделяемую правящей элитой страны, с другой - документ, определяющий должности в государственном аппарате.[1] Вхождение в номенклатуру определяется многими условиями: лояльностью, наличием образования и специальной подготовки, деловыми качествами. При этом авторы статьи пользуются теорией социолога Милована Джиласа, описавшего превращение аппарата компартии в новый правящий класс.[2] Но М.Джилас проделал свой анализ на материале социалистической Югославии. В эту страну, как и в другие страны Восточной Европы и Балканского полуострова номенклатурная система пришла из Советского Союза в законченном виде, как "Минерва из головы Юпитера". Т.П.Коржихина и Ю.Ю.Фигатнер также начинают рассматривать процесс развития советской номенклатуры с момента октябрьского переворота, не замечая, что делают большую ошибку, уподобляя царскую Россию Западной Европе, где управленцев действительно готовит институт частной собственности и имущественного ценза.[3] Они как бы утверждают, Россия до революции не имела отличительных признаков общественного развития, породивших феномен номенклатуры.

Однако это не соответствует истине: в основе номенклатурного принципа лежит более глубокая идея службы государству, а служба играла немаловажную роль в жизни России. Если в Европе сакрализировалась частная собственность и свобода личной инициативы индивидуума, то в России всегда сакрализировалась служба Богу, Царю и Отечеству. Чтобы понять, насколько глубоко укоренилось это представление в сознании русского народа, достаточно вспомнить пословицу: "За Богом молитва, за Царем служба не пропадает".

"Государева служба" была формой организации жизни на Руси, то есть выступает в качестве системообразующего фактора. Каждый русский человек служил, хотя содержание этой службы у солдат и крестьян, дворян и казаков, купцов и церковнослужителей была разной. Иностранцы, приезжавшие в Россию при Иване III, Алексее Михайловиче или Петре I также не становились частными акторами, а поступали на службу русскому Государю.

Служба является диалектическим явлением: и одной стороны, она требует сознательного подчинения человека интересам государства и общества, а в отдельных случаях - и жертвенности; с другой стороны, служба предполагает вознаграждение, то есть означает допуск к материальным благам. Поэтому с течением времени принятый в русском обществе идеал службы деформируется и требует обновления. Это сопровождается скрытым или явным кризисом социально-политической системы. И, главное, служба во все времена оформлялась институтом номенклатуры. Разрядные книги выполняли роль номенклатуры Московского государства, петровская Табель о рангах являлась номенклатурой Российской империи, и, наконец, собственно "Номенклатура № 1, № 2, № 3 ЦК ВКП(б) ".[4]

Итак, в Московском государстве статус и положение служилого человека в иерархии закрепляли разрядные книги. По ним определяли обязанности дворян в случае объявления войны. Вознаграждение дворян и "детей боярских" выражалось универсальным словом "корм". В качестве "корма" могло выступать земля с крестьянами - поместье, и "дача" - денежное пожалование, и поборы с населения определенной волости. Кризис этой системы выразился в местнических спорах и стрелецких бунтах. Служилые люди "по отечеству" - дворяне, и служилые люди "по прибору" - стрельцы - одинаково хотели меньше служить и больше получать. Это вынудило царя Алексея Михайловича сжечь разрядные книги и превратить стрельцов в полицейскую силу.

Но служба как идеал общественного устройства продолжала господствовать. Обращаясь к народу в "подметных" письмах, Степан Разин писал: "А кто Богу, Государю, да Великому войску Донскому, да и атаману Степану Тимофеевичу послужить хочет..."[5] Казаки бунтовали, потому что хотели служить русскому царю "хоть с росы и травы, но вольно, без кабалы".

Поэтому Петру I сравнительно легко удалось восстановить равновесие общественной системы. Для этого он интенсифицировал службу дворян, превратив ее в обязанность, и сократил все остальные категории "служилых людей", создав вместо них армию европейского образца. При этом петровский Воинский устав и служебные артикулы устанавливали своеобразную "военную демократию": дворянин начинал службу со звания рядового гвардейского корпуса и только потом становился офицером. Универсальным вознаграждением служилого сословия стало поместье. Статус дворянина в обществе определялся чином по Табели о рангах.

Однако успех Петра Великого оказался временным: созданная им система быстро эволюционировала. Уже в конце жизни Петра поместье по положению сравнялось с вотчиной, а при его наследниках служба для дворян перестала быть обязательной. Сложились предпосылки для перехода к модели западной, либеральной цивилизации. Но второй шаг не был сделан: частная собственность продолжала обслуживать интересы службы. Этот подчиненный характер частной собственности выражался в следующих характерных явлениях: 1) обогащались прежде всего те дворянские фамилии, представители которых находились на гребне служебной карьеры;[6] 2) богатство не задерживалось в руках одного рода дольше трех поколений;[7] 3) сохранился непроизводительный характер вложения капитала.[8] Таким образом, и в это время идеал службы оставался очень устойчивым, и не даром старик Гринев из "Капитанской дочки" А.С.Пушкина говорит о сыне: "Потянет лямку, да понюхает пороху, да будет солдат, а не шаматон!"

Но совмещение внутри российской цивилизации традиционного и либерального начала породило внутренний конфликт, который привел, с одной стороны - к необычайно мощному взлету культуры XIX века, а с другой - к глубочайшему социально-политическому кризису. "Благородное сословие" хотело служить еще меньше и получать еще больше. Это заставляло государство увеличивать пресс обязанностей на другие сословия.[9] Чтобы заменить дворянство на государственном поприще, русское общество выделило из себя новый социальный слой - разночинную интеллигенцию. Именно интеллигенция создает великую русскую культуру XIX века. Именно в этой среде идеал служения Государю трансформировался в идеал служения Народу. Именно интеллигенция выдвигает претензии правящему сословию и самодержавному государству и начинает борьбу с существующим порядком.[10]

Революция 1917 года до основания потрясла российское общество. Старая дворянская элита была полностью устранена и уничтожена, общество было полностью модернизировано. Была создана новая элита - носительница коммунистических социальных ценностей. Она сформировала новую советскую номенклатуру - профессиональную управленческую группу. Новое государство, перестроив страну и общество, воспроизвело старый общественный идеал и старую систему управления. Служба в советском государстве абсолютизировалась: делу Ленина-Сталина должны были служить все граждане с раннего детства до глубокой старости. Через подчиненные себе организации Коммунистическая партия охватывала все слои и категории населения. Служба делу коммунизма была очень интенсивной. Не удивительно, что на путь к катастрофе советское государство потратило не две сотни лет, а всего семьдесят.

Принуждая служить всех остальных граждан, советская бюрократия сама беззастенчиво "кормилась", особенно после того, как 8 февраля 1932 года был отменен партмаксимум. Вознаграждением выступали и крупные денежные оклады, и социальный престиж, и система привилегий.[11] При этом привилегии были столь колоссальными, что никто не хотел расставаться с ними добровольно, что породило явление геронтократии и замедлило естественную смену поколений в верхах государства.

Перестройка явилась очередной попыткой либерализации общества. Возмущение народа было направлено против коммунистической государственной идеологии, которой сама правящая элита уже начала тяготиться. Номенклатура, советские чиновники и управленцы, была освобождена от обязательной государственной службы за счет приватизации государственной собственности. Более всего это напоминает “Манифест о вольности дворянской”, который императрица Елизавета Петровна, к слову сказать, отказывалась подписать до последних дней своей жизни.[12] Однако, если в "золотые" екатерининские времена "благородное сословие" продолжало следовать дворянскому кодексу чести и сохранило патриотические идеалы, то проведение перестройки спровоцировало наступление нового "смутного времени".[13] Оказалось, что советская бюрократия не имеет за душой ни кодекса чести, ни идеалов. Единственным сдерживающим фактором для нее являлась тоталитарная система. После ее развала российское общество, фактически, осталось и без идеологии, и без квалифицированного управления.

Почему же в России эпохи нестабильности сменяются периодами казарменного порядка? Почему Н.А.Бердяев писал, что Россия - самая бюрократическая и самая анархичная страна в мире?[14] По-видимому, эгоизм российской государственной власти монополизировал идеал служения, на котором строится вся российская цивилизация. Это сократило, во-первых, саму опору цивилизации, и втиснуло, во-вторых, общественную жизнь в узкие рамки заданной формы. Русский уклад жизни потерял устойчивость, и служение, то есть сознательное подчинение себя интересам государства, сменяется анархией - освобождением от всех запретов.

[1] Более строгое определение номенклатуры такое: 1) это перечень руководящих должностей, замещение которых производит не начальник данного ведомства, а вышестоящий орган; 2) это перечень лиц, которые такие должности замещают или же находятся в резерве для их замещения. См.: Восленский М.С. Номенклатура. Господствующий класс Советского Союза. М.: Советская Россия. 1991. С.83.

[2] См.: Джилас М. Новый класс. Анализ коммунистической системы. Нью-Йорк, 1957.

[3] Вопросы истории. 1993, № 7.

[4] См.: Вопросы истории. 1993. № 7.

[5] Соловьев В.М. Степан Разин и его время. М.: Просвещение, 1990. С.67.

[6] Нарышкины и Морозов при Алексее Михайловиче, Меньшиков при Петре I, Орловы, Потемкин, Зубовы при Екатерине II.

[7] История родов графов Шереметьевых, графов Коменских, купцов Морозовых.

[8] Потемкин поразил екатерининский двор бриллиантовыми пряжками на туфлях, граф Коменский основал один из первых в России театров и разорился на праздниках и балах, Третьяков основал знаменитую галерею.

[9] Прежде крепостные с другими податными классами оплачивали войско, приказных и духовенство под предлогом внешней безопасности, внутреннего порядка и душевного пастырства. Сверх того крепостные доплачивали особо своим помещикам за их обязательную службу, а таких помещиков с семействами приходилось не менее 14 человек на 100 их крепостных мужского пола. Но под каким предлогом и по отмене обязательной службы дворян их крепостные продолжали кормить их своим обязательным трудом, в то же время разделяя с остальными податными оплату содержания пенсионеров трех других неподатных классов?

Ключевский В.О. Исторические портреты. М., 1991. С.232.

[10] Из листка "Свобода": "Единственным источником всех бедствий, терзающих Россию, есть самодержавный деспотизм; под влиянием его сложился весь настоящий порядок вещей, давящий нас и губящий всякое развитие. Самый поверхностный взгляд на все отрасли русской жизни подтверждает эту очевидную истину и убеждает, что все они парализованы и убиты бессмысленным самодержавием, составляющим непрерывную иерархическую цепь, начинающуюся державным императором и оканчивающуюся самым последним чиновником, таким же самодержцем в сфере ему подчиненной".

Дмитриев С.С. Хрестоматия по истории СССР. Т.3. М.: Учпедгиз, 1948. С.94.

[11] См.: Восленский М.С. Указ. Соч. С. 273-314.

[12] См.: Ключевский В.О. Указ. Соч. С.241.

[13] “Екатерине служат способнейшие. Ее “орлам“ прощаются все пороки, кроме одного - бездарности. Отсюда победы и блеск. “

Эйдеман Н. Твой восемнадцатый век. М., 1986. С.204.

[14] См.: Бердяев Н.А. Судьба России. М.: Мысль, 1990. С.10-12.

"СМЕНА ПОКОЛЕНИЙ" КАК ФАКТОР РАЗВИТИЯОБЩЕСТВА И ЦИВИЛИЗАЦИИ.

Смена поколений является очень важным механизмом в процессе существования и деятельности элит. Речь идет не только о чередовании «поколения лис» и «поколения львов», декларированном Вильфремо Паррето. Нужно поставить проблему шире: каков вообще механизм смены поколений в различных элитных группах российского общества?

Во времена средневековья человек рождался и умирал в одном и том же смысловом контексте. В обществе господствовала традиция, инновации продвигались и закреплялись крайне медленно. В это время можно было говорить о смене поколений только в демографическом плане.

Во времена Нового времени положение изменилось. Теперь каждое поколение приходило в жизнь со своими собственными идеями, со своим мировоззрением, пересматривало систему ценностей предыдущего поколения (конфликт «отцов и детей»). В настоящее время человек вынужден менять собственные парадигмы и мировоззрение несколько раз за жизнь. Он рождается в одном культурном контексте и умирает в другом.

Поэтому можно сформулировать два подхода к определению поколения.

Первый подход понимает под поколением страту людей, близких между собой по возрасту. Время активной жизни поколения определяется в 25-30 лет. Этот вывод подтверждают социологи. Примерно в 20 лет человек становится полностью самостоятельным, а в 50 у него обычно уже взрослые дети, к которым переходит креативная активность. Это социально-демографический подход к определению поколения.

Но возможен и второй подход к определению поколения – это люди, не только близкие по возрасту, но и по духу. Они имеют одинаковое образование и воспитание, одинаковый взгляд на мир. Но самое главное, они сами определяют себя, конституируют как поколение, со своими целями и задачами в жизни. Это социокультурное определение поколения.

Для развития общества мало, чтобы появилась новая идея. Она будет признана и завоюет мир, когда уйдет старое поколение, руководствующееся старыми идеями. Это наиболее безболезненный путь.

Наглядным примером подобного положения может служить смена поколений в русской культуре XIX века. Господствовавшая долгое время в искусстве классическая школа Академии художеств дала нам и романтизм О.А.Кипренского, и классицизм К.П.Брюллова и А.А.Иванова, но подчиняла работу художника определенным требованиям. После триумфального приема «Последнего дня Помпеи» в работах учеников Академии появляется «брюлловский свет», а «Явление Христа народу» заставило учеников работать над воздушным пространством картины. Вместе с тем работавшие одновременно с Брюлловым отец русского жанра А.Г.Венецианов Академии художеств не заканчивал, как и современник Иванова, основоположник реализма П.А.Федотов.[1]

Когда рамки классической школы стали слишком тесны, в 1863 году произошел «бунт четырнадцати» и образовалась сначала «коммуна И.Н.Крамского», а потом Товарищество передвижных художественных выставок, провозгласившее своим основным принципом реализм.[2] Но поколение бунтарей, со скандалом вышедшее из Академии, сами стали академиками, утвердившими новые ограничительные рамки в искусстве. И в 1891 году уже молодые художники В.А.Серов, К.Коровин, А.Архипов подали письмо совету Товарищества передвижных художественных выставок с требованием освободить их от опеки и уравнять в правах со старыми мастерами. Конфликт продолжался до тех пор, пока в 1898 году молодежь не создала собственное художественное объединение «Мир искусства». Критический реализм уступает место модерну, символизму и авангарду.[3]

Новое поколение в литературе пробивалось с меньшим трудом, так как в Российской империи не было официального учреждения, готовящего писателей. Здесь нашлось место и сентиментализму Н.М.Карамзина, и революционному романтизму К.Ф.Рылеева, и гению А.С.Пушкина, в котором, по определению Апполона Григорьева, «наше всё». Н.В.Гоголь начинает как романтик, а заканчивает творчество критическим реалистом. Реалистами были И.В.Тургенев (хотя он не чурался и романтики), Л.Н.Толстой, Ф.М.Достоевский. А заканчивается литературный XIX век России поколением А.Белого, В.Я.Брюсова, А.А.Блока, Н.С.Гумилева, провозгласивших символизм и акмеизм.[4]

Точно также в XIX веке сменились четыре поколения в российской дипломатии. Дипломатия Александра I вела длительную борьбу с Наполеоном и привела к строительству Европы времен “Священного союза”. Дипломатия Ниссельроде стремилась сохранить сложившееся положение дел и привела Российскую империю в тупик Парижского трактата 1856 года. Канцлер Горчаков вывел Россию из этого тупика, но уже на Берлинском конгрессе не сумел отстоять ее интересов. Наступило время дипломатии Александра III и Николая II – дипломатии тайных договоров и империалистических блоков.

Приведенные факты показывают, что в XIX веке социально-демографическое и социокультурное определения поколения совпадают. Таким образом, всего за столетие сменилось четыре поколения. В тоже время в ХХ веке смена общественных парадигм (а значит, поколений) происходило раз в десятилетие. Мы говорим о поколении тридцатых годов, сороковых годов, пятидесятых, шестидесятых, семидесятых, подразумевая под этим исторические этапы, отличающиеся друг от друга мировосприятием (эпистемой), основополагающими идеями (парадигмой), системой ценностей и тем, что можно условно назвать «злобой дня». Но это доказывает только, что смена поколений - процесс далеко не однозначный, и определяется общественной ситуацией.

ХХ век был во многом уникален в истории человечества и истории нашей страны. Изменения, потрясавшие основы российского общества, происходили с завидной регулярностью раз в десять лет: через девять лет после окончания русско-японской войны Россия вступает в Первую Мировую, через двенадцать лет после Первой русской революции происходят свержение самодержавия и октябрьский переворот, еще через десять лет начинается «великий сталинский перелом» в народном хозяйстве, еще через десять ‑ пришла пора «великой чистки». Пиком социального прогресса можно назвать «великое десятилетие» Н.С.Хрущева, когда советская держава стоит на передовых рубежах науки и техники, осваивает Космос, а общественная жизнь переживает подъем. После этого политика, экономика и культура переживали спад, завершившийся кризисом и развалом СССР.

Катастрофический характер перемен в нашей стране говорит о том, что в ХХ веке смена поколений, по крайней мере, в политической сфере, происходила искусственно. Люди не уступали своего места новым силам, а физически устранялись. Можно ждать, когда поколения поменяются естественным путем, а можно «отработавшее» поколение вырубить, общество тут же автоматически заполнит образовавшийся вакуум. Ведь законы саморегуляции проявляются в любом сколько-нибудь организованном обществе. Этим пользовались В.И.Ленин и большевики в годы революции и гражданской войны, так поступал И.В.Сталин, тридцать лет руководивший советским государством. При нем были достигнуты невиданные темпы общественного прогресса, и Уинстон Черчилль имел все основания заявить, что Сталин унаследовал страну с деревянной сохой, а оставляет после себя державу с атомным оружием. Но высокие темпы прогресса достались очень дорогой ценой, и сейчас мы расплачиваемся за потерянный в социальных экспериментах генофонд.

Феноменом принудительного «обновления» общества мы обязаны основателям советского государства, революционерам-большевикам, которые унаследовали его от своих предшественников, революционеров-народников XIX века. Если во всем остальном обществе XIX века смена поколений осуществлялось естественным путем (что было продемонстрировано выше), то в революционной среде за тридцать лет сменилось три «поколения», три страты революционеров: поколение Чернышевского, поколение «хождения в народ» и поколение террористов. Банкротство очередной революционной тактики повышало эффективность жандармских репрессий, которые приводили к полному обновлению рядового состава участников движения. Преемственность сохраняло только руководящее ядро, которое, в свою очередь, отбрасывало старые идеи, и искало новые. Поэтому народники 60-х, 70-х и 80-х годов XIX века сильно друг от друга даже по целям и задачам, методам борьбы.

Постоянная смена рядовых членов при сохранении руководящего ядра народнических организаций, породила и другой важный феномен. Феликс Лурье, характеризуя народовольцев, писал: «...их лидеры слишком трезво и необоснованно расчетливо относились к человеческим жизням рядовых членов партии и бывших соратников по Исполнительному комитету, сидевших в тюрьме»[5]. Когда С.Г.Нечаев спровоцировал убийство членами «Народной расправы» студента Иванова, возмущение этим поступком всколыхнула ряды народников, которые создали «Большое общество пропаганды» для противодействия нечаевщине. Но уже в 1882 году последний оставшийся на свободе лидер Народной воли Л.Н.Тихомиров выносит оправдательный приговор провокатору Дагаеву за помощь в организации убийства жандарма Г.П.Судейкина. Что это, как не нечаевщина?

В.И.Ленин унаследовал это «трезвое и расчетливое» отношение к соратникам по борьбе, то есть возвел нечаевщину в принцип. Вся история большевистской фракции РСДРП - это борьба В.И.Ленина с бывшими соратниками при опоре на новых единомышленников[6]. После захвата власти принцип постоянной ротации кадров стал основой внутренней политики советского правительства. Человек был превращен в винтик бюрократического механизма, а для решения конкретной исторической задачи подбирались конкретные исполнители. Изменение политической ситуации в стране и смена исторических ориентиров приводило к устранению одних исполнителей и привлечению других. «Незаменимых людей нет», - повторяли многие вслед за «отцом народов», не вдумываясь в инфернальный смысл этого выражения.

Может возникнуть вопрос, является ли описанное положение дел результатом искусственного вмешательства в реальные процессы, или это выражение объективного факта ускорения социально-политических процессов в мире в ХХ веке. На этот вопрос нет однозначного ответа, поскольку сначала история делает человека, а потом человек делает историю. Великая французская революция началась в умах, с распространения идей французских просветителей о разумно устроенном обществе. Когда эти идеи проникли в широкие массы «третьего сословия» ‑ общество поднялось на революцию. Точно также с основателями социалистического государства: сначала они воспроизводили паттерны поведения, естественным образом сложившиеся в подполье, потом их паттерны поведения стали объективной тенденцией для всего общества.

Примером искусственного вмешательства в естественный процесс может служить положение дел с кадровым составом Красной Армии. Сама по себе армия - это единственный социальный институт, в котором обновление кадрового состава осуществляется принудительно. В мирное время командный состав армии постепенно стареет. Продвижение по службе осуществляется крайне медленно. Во время войны армия, наоборот, молодеет: смена поколений осуществляется по мере убывания командного состава. Войну обычно выигрывает уже «молодая» армия. Достаточно вспомнить гвардейские полки Петра Великого или героев Отечественной войны 1812 года. Да и Русско-турецкую войну 1877-1878 гг. выиграли молодые генералы, выдвинувшиеся в среднеазиатских походах. В тоже время мирный период международной политики в царствование Александра III привел к появлению в армии большого количества офицеров – «перестарков».

Таким образом, армия изначально рассчитана на высокую «текучесть» кадров во время войны. Но это компенсируется преемственностью идеологии, традиций, обычаев, ритуалов. Именно с этой преемственностью в ХХ веке в русской армии произошла катастрофа. Первая мировая война выбила кадровый офицерский корпус России. Пришедшие им на смену офицеры военного времени с радостью поддержали свержение самодержавия, чтобы погибнуть затем на фронтах гражданской войны. Командный состав РККА был подвергнут чистке в 1927 году и впоследствии уничтожен во время “великой чистки” 1937 года. К этому следует приплюсовать почти полную смену офицерского состава во время Великой Отечественной войны.

Такое положение нельзя назвать нормальным. Пример XIX века показывает, что на жизнь одного поколения приходится в среднем одна большая война, а, значит, кадровый состав должен обновиться четырежды. Это совпадает с естественным ритмом смены поколений в остальных элитных группах общества. В ХХ веке в СССР кадровый офицерский состав армии обновлялся четырежды за сорок лет. Для сравнения можно сказать, что в XVIII веке Петр I воевал двадцать лет, а Екатерина II провела три русско-турецкие войны. По одной войне приходится на царствование Анны Иоановны и Елизаветы Петровны. Тем не менее, такого катастрофического положения с офицерским корпусом в XVIII веке не сложилось. Это означает, что в ХХ веке российская армия стала заложницей политических интриг и вынуждена была расплачиваться за политическую близорукость руководства страны, что подтверждают судьбы маршала Г.К.Жукова и адмирала Н.Н.Кузнецова, а также наша афганская эпопея.

Таким образом, результатом кадровой политики коммунистического руководства стало разрушение естественного механизма смены поколений во всех областях общественной жизни. Попытка Н.С.Хрущева и Ф.Р.Козлова ввести принцип систематического обновления партийного аппарата демократическим путем не принесла успеха.[7] Освободившись от страха террора, бюрократия не захотела обновляться добровольно. Это в свою очередь привело к явлению геронтократии, когда смена поколений в правящей элите перестала происходить. После сверхрывка мы вернулись в «медленный» и даже «сверхмедленный» мир, и в какой-то момент перестали успевать за происходящими в стране и на планете изменениями. Наступил системный кризис, то есть в обществе накапливались нерешенные проблемы, потому что не нашлось людей, способных их разрешить. Люди, прорывающиеся к власти, проходили негативный отбор, то есть, или были вообще недееспособны, или занимались защитой своих эгоистических интересов и эгоистических интересов бюрократической системы.

Только сейчас, да и то с большим трудом мы выходим из этого кризиса, практически вручную налаживая социальный механизм, который в цивилизованных государствах работает автоматически – механизм передачи власти от старого политического руководства к новому. В этой связи подробного и кропотливого изучения ждут социальные процессы, протекавшие внутри российской элиты и всего общества в 90-х годах прошлого уже века.

[1] Дмитриева Н.А. Краткая история искусств. М.,1993. С.189-219.

[2] С веком наравне. М., 1966. С.111-112.

[3] Дмитриева Н.А. Указ соч. С.310-341.

[4] Русские писатели. Словарь-справочник под редакцией П.А.Николаева. М., 1990. Т.1. С.52-54, 102-108, 119-123, 188-198, 212-216, 267-279. Т.2. С.173-182, 201-204, 314-316.

[5] Лурье Ф. Полицейские и провокаторы. М., Терра, 1998. С.179.

[6] См.: Спиридович А.И. Большевизма от зарождения до прихода к власти. М.: Эксмо, 2005. – 512 с.

[7] Материалы XXII съезда КПСС. М., Политиздат. 1962. С.276-277, 436.