Рыночная риторика грозит закончиться Госпланом

"Росбалт". Сергей Петров

Нужно иметь мужество признать, что технологическая культура в России не дотягивает до мирового уровня. Чтобы решить эту проблему необходимо привлекать иностранных инвесторов, одновременно сделав так, чтобы их не распугали полицейские или чиновники. Об этом в интервью "Росбалту" рассказал депутат Госдумы, основатель компании "Рольф" Сергей Петров.

— Сергей Анатольевич, многие эксперты прогнозируют в обозримом будущем вторую волну экономического кризиса. На Ваш взгляд, каковы могут быть последствия этой волны для России?

— Мы все более становимся частью мировой экономической системы, точнее, ее периферийной частью. С каждым таким циклом мы все более остро зависим от того, что происходит в мире. Экономики у нас все меньше, а ресурсной зависимости все больше, ввиду активной деятельности наших "силовых экономистов", которые хоть и занимаются рыночной экономикой, но в душе остаются силовиками. Под риторику о необходимости рыночных реформ, они ведут экономику к огосударствлению. Госплана еще нет, но скоро, возможно, его введение станет в повестку дня.

Недавно Владимир Путин говорил о том, что вначале компании надо собрать, сделать их эффективными, а потом продать. Предполагается что Путин и его менеджеры настолько эффективны, что им не составляет труда загнать в одно ведомство 600 предприятий, назвать это ведомство "Ростехнологии", сделать их эффективными, а затем продать. Однако на практике нет примера, когда государство может быть эффективным.

— В чем, на ваш взгляд, опасность огосударствления экономики?

— Под разговоры о необходимости рыночных реформ мы за последний год потеряли еще несколько банков. "Банк Москвы", банк "Тройка-Диалог" стали фактически государственными. Речь не о формальном статусе, если они ведут себя на рынке как госкомпании, пользуются привилегиями государства, то это госбанки.

Что происходит с госкорпорациями говорить не надо. Авиационная отрасль повторяет путь автомобильной, которую, как вроде бы признанно, уже не спасти. Сейчас, по моим сведениям, начался поиск контактов с компанией "Рено", чтобы продать ей остатки нашей автомобильной отрасли. А еще лет шесть назад я видел бумагу службы безопасности "Ростехнологий", в которой говорилось, что "Рено" хочет купить АвтоВАЗ, чтобы закрыть конкурента. Это говорит о том, что "креативность" мышления управленцев из силового блока просто зашкаливала. Представьте себе, что президент "Рено" Карлос Гон заплатит $2 млрд только для того, чтобы избавиться от конкурента. Который, конечно же, портит ему картину на всех рынках. Это даже не смешно. К сожалению, таково мышление некоторых наших экономистов.

— Это мышление объясняется просто непрофессионализмом или тут есть какие-то другие причины?

— В какой-то мере, я понимаю силовиков. Если мы станем на их место, то начнем ощущать то, что я называю социальной гравитацией. Это когда миллионы людей через тысячи сигналов доносят до них свои мысли — типа, "как же можно России без своего автопрома", "мы становимся сырьевым придатком" и так далее.

Общество испытывает тяжелое похмелье после падения Советского Союза. Идет медленное понимание того, что его экономика, хоть и делала самолеты и машины, была неэффективной. Если технологическая культура не дотягивает до мирового уровня, нужно иметь мужество признать, что с этим мы ничего не сделаем. Мы только можем вбухать туда ресурс эффективных налогоплательщиков, для того чтобы поддержать неэффективный менеджмент госпредприятий.

Как рассуждают эти "эффективные" государственные менеджеры? Надо, например, придумать программу для самолетостроения. Желательно лет на пять, чтобы дать работу людям. Неважно, что этот самолет будет тяжелее своих конкурентов, и не будет так далеко летать, как они. Через пять лет этот менеджер объяснит, почему это произошло и попросит еще пять лет, чтобы исправить недостатки. А там и до пенсии недалеко…

— Где же выход?

— Выход в том, чтобы признать, что вот такая у нас экономика. А затем пригласить иностранных инвесторов. Кроме того, надо работать над институтами нашего общества, чтобы инвесторов не распугали какие-нибудь полицейские или чиновники. Чтобы инвесторы вкалывали деньги и выпускали здесь автомобили или то, что сочтут нужным. Когда государство определяет, что нужно выпускать – это Госплан. Но Госплан уже закончился.

— Но разве сейчас иностранные инвесторы не приглашаются в Россию?

— Каждый губернатор лично поддерживает несколько крупных проектов с участием иностранных инвесторов у себя в регионе. Помню, был я с группой бизнесменов у тогдашнего губернатора Тверской области Дмитрия Зеленина. Говорю ему, мол, хочу открыть ресторан на трассе Москва-Петербург. Он отвечает: "приходи, обсудим". Я говорю ему, что хочу открыть ресторан, никуда не приходя. А он мне: если не будешь платить ментам – через два месяца сожгут.

Вся среда в стране не ориентирована на бизнес, требует слишком много дополнительных издержек.

— Почему же, например, "Тойота" и "Форд" пришли в Россию?

— Потому что пошлины на ввоз готовых автомобилей у нас высокие, потому что им пообещали всякие льготы, протекцию и так далее. Но весь бизнес мы так приглашать не сможем. Гораздо тяжелее сделать так, чтобы российский полицейский или чиновник не вредил делу, а помогал. Это труднее, чем "крышевать" одну "Тойоту" или "Форд".

Массового прихода инвестиций в Россию нет. Есть отток — $50 млрд за последний квартал. Инвестиций очень мало. Недоинвестированы вокзалы, дороги, вся инфраструктура. После присоединения ГДР к ФРГ, в Восточную Германию вкладывалось по $100 млрд в год. Такие заводы как АвтоВАЗ продавали за 1 марку — лишь бы кто-то пришел и вложился в них.

Нужно развивать новую экономику. Представьте, что АвтоВАЗ за год на 40% увеличил бы производство старой "классики". Это значит, что он на 40% увеличил себе головную боль на будущее.

— Но вернемся все-таки к вопросу о последствиях нынешнего экономического кризиса для нашей экономики.

— Для такой экономики, которой необходимо, чтобы завод просто громыхал, с каждым разом будет все хуже и хуже. Мы все более остро будем реагировать на изменение цен на энергоносители, поскольку в этих условиях, они становятся нашим основным, как говорят немцы, muttermilch – материнским молоком. Все показатели будут падать, так как капиталы уходят. Каждый новый кризис в России будет мультиплицироваться. Если в Америке падение на 2-3%, то у нас скоро будет на 10%. То же, кстати, и с экономическим ростом. Экономика будет прыгать с амплитудой утрированно большей, чем там, где этот кризис собственно и начался.

— Что же, на ваш взгляд, нужно делать в этих условиях?

- Строить здесь экономику в расчете на такие прыжки. Понимая, что эта экономика в основном сырьевая, неэффективная, лишь с некоторыми современными элементами – здесь "Тойота", здесь – Сколково… К сожалению, так. За 70 лет советской власти люди перестали понимать, что такое бизнес.

— Но мы уже 20 лет живем при другой системе…

— Кто живет? Те же люди, что и раньше. Новые не появились. Система другая, а люди те же. Они также относятся к бизнесу, как и советские люди, считая бизнесменов жульем. Отчасти я их понимаю — жулья действительно много. По социологическим опросам 44% населения считают крупный бизнес вредным для страны, а 20% считают вредным малый и средний. Это говорит об атмосфере, в которой существует сегодня бизнес в России.

— Можно ли изменить отношение к предпринимательской деятельности и что для этого надо сделать?

— Для начала надо создавать политическую конкуренцию, работать над государственными институтами, уменьшая и закрывая все лишние департаменты и ведомства, которые насоздавали за последние 10 лет. Отменяя все законы, регулирующие сферу бизнеса и труда, в общем, отменяя все, что мешает бизнесу. Это в какой-то мере грузинский вариант. В Грузии сейчас налоги уменьшают, упрощают, бьют по рукам чиновников, лезущих в бизнес. Пожарная инспекция? Отменяем. Им говорят – а вдруг, будем гореть? Они отвечают – будем гореть, тогда и откроем. Техосмотр? Санитарная инспекция? Отменяем. Говорят: "Так будут же тараканы!" Если будут – в ресторан никто не пойдет.

Трудовое законодательство тоже надо делать под бизнес.

Американский налогоплательщик за нас строить экономику не будет. Нам все равно самим придется строить экономику и кроме бизнеса никто ее не вытянет. На нефти мы долго не протянем. Открою вам одну неприятную тайну. К 2020 году треть автомобилей в мире будут потреблять всего 2 литра бензина на 100 километров. В разработке электромобилей скоро произойдет настоящий прорыв. Сейчас самая дорогая их составляющая — аккумулятор – стоит $2500, а к 2015 году будет стоить $800. И если сейчас у них пробег на одном заряде 160 км, то будет до тысячи. Так что нефть долго нас не прокормит.

— Не так давно Вы заявили, что при определенных условиях возможен распад России. Не могли бы вы пояснить, что имели ввиду?

— Я имел ввиду, что сейчас мы выстроили вертикаль власти, которая удерживается не добровольно, а принудительно. В частности, за счет бюджетной политики, когда центр вначале все забирает у регионов, а потому раздает тем, кто себя хорошо ведет. Вся полиция теперь назначается и управляется тоже из центра.

В общем, по сути, это не федеративная, а унитарная модель, которая очень похожа на то, что было в Советском Союзе. Ее развитие приводит к тем же симптомам. Как только цена на нефть уменьшается, врачи и учителя начинают требовать выплат зарплат, региональные руководители перестают финансировать центр и его власть ослабевает. Надо добиваться того, чтобы регионы хотели быть в составе Федерации, чтобы добровольно льнули к центру, чтобы к нам стучались те, кто вышел из состава СССР. Но это достигается только путем повышения экономической привлекательности такого объединения.

Беседовал Александр Желенин