Игорь Шпиленок. Долина гейзеров. История открытия.

Сотрудники Кроноцкого заповедника Т. Устинова и А. Крупенин во время второй экспедиции в Долину гейзеров. Лето 1941 года.

В апреле 1941 года двадцатисемилетней сотрудницей Кроноцкого заповедника Татьяной Устиновой было совершено одно из последних больших географических открытий на Земле, сделанных традиционным старым путем - с помощью лыж и собачьей упряжки.

Татьяна Ивановна Устинова скончалась на 96 году жизни 4 сентября 2009 г. в Канаде. Свой прах ученый завещала захоронить в Кроноцком заповеднике, в Долине гейзеров.
На днях ее воля её воля была выполнена. (См. на сайте заповедника)

Два года назад Татьяна Ивановна написала предисловие к моей небольшой фотокниге о Долине гейзеров. которая была издана в конце 2009 года, уже после смерти этой отважной женщины. В предисловии она рассказала историю открытия гейзеров на Камчатке от первого лица. Предлагаю этот рассказ вашему вниманию.

В апреле 1941 года вместе с наблюдателем заповедника, камчатским аборигеном Анисифором Павловичем Крупениным, я отправилась на собачьей упряжке - транспорте, который уже отошел в прошлое - чтобы поискать, куда же девается вода из кальдеры вулкана Узон. На Узоне я побывала с мужем, зоологом Юрием Викторовичем Авериным, в 1940 году, в год нашего приезда на Камчатку и начала работы в Кроноцком заповеднике. Мы видели вытекающую из кальдеры реку, которая собирает воду из многочисленных горячих источников. Куда она течет, мы не знали, не имея карты заповедника. В то время вообще не было карты внутренних районов Камчатки. Апрель - лучшее время для поездок на собаках. Еще много снега, он покрывает непроходимые летом заросли кустарников, растущих на склонах гор. Весеннее солнце образует на поверхности снега наст, так что нарты не проваливаются. Дни в это время года уже длинные. Граница заповедника в те времена проходила по реке Шумной, которая по схеме, заменяющей нам карту, не имела притоков. Но мне представлялось, что должен быть у нее левый приток, несущий воду из Узона. Подошли к Шумной, близ устья которой была выстроена избушка, кордон заповедника, наша временная база. Вода в Шумной имела ирридирующий оттенок, который трудно описать. Он возникает у чистой пресной воды, если к ней примешивается в значительном количестве минеральная. Это укрепило меня в моих предположениях. Мы отдохнули на кордоне, оставили там часть груза и выехали на нарте вверх по реке. Долго ехать по реке не удалось, так как вода подмывала оба берега. Пришлось подняться на правый борт долины и ехать вверх по ее краю, и в конце дня мы увидели большой левый приток, впадающий в Шумную со стороны Узона, как я и предполагала. Стали лагерем, поставили палатку близ верхней границы березняка и заночевали там. Погода была отличная, а следующий день выдался еще лучше, теплый, солнечный - весна все-таки, апрель. Встав пораньше, мы оделись, вернее разделись по погоде: гимнастерки, камлеи - белые рубашки длиной до колен из палаточной материи, предохраняющие от ветра и снега, обулись в высокие резиновые сапоги, взяли лыжи и отправились исследовать найденный приток Шумной, рассчитывая дойти до реки, текущей из Узона. Спустились по обрывистому склону долины высотой порядка 400 метров, встали на лыжи и бодро побежали вверх по течению реки. Вскоре лыжи пришлось оставить, так как река подмывала берег, и дальше пошли по покрытому снегом склону, проваливаясь до колен. Погода стала портиться, сверху в долину стали спускаться клочья облаков - нехороший признак. Шли, шли, а реки из Узона все нет. А ведь надо еще идти обратно, выбираться из долины. Пока раздумывали, впереди взлетел высокий столб пара, видимо, там был крупный горячий источник. Решили до него все же дойти. Погода все хуже, идем, а горячего источника нет, лагерь все дальше... С погодой в горах не шутят, решили идти обратно. Сели на снегу отдохнуть, съесть что взяли с собой. Вдруг с противоположного берега из маленькой парящей площадки, каких мы уже много миновали, ударила прямо в нас косо направленная струя кипятка в сопровождении клубов пара и подземного грохота. Вода падала на склон немного ниже нас и только паром нас обдавала. Мы страшно перепугались, прижались друг к другу, сидим и не знаем, что нас ждет. Поведение вулканов непредсказуемо... И вдруг извержение кипятка прекратилось, некоторое время продолжались выбросы клубов пара, а затем все затихло и перед нами лежала небольшая парящая площадка, ничем не примечательная. Тут я опомнилась и завопила не своим голосом: "Гейзер!!!" Гейзеров на азиатском континенте и прилегающих островах нет. Они известны только в трех местах на земном шаре: в Исландии, в США и в Новой Зеландии. Гейзеры - это периодически фонтанирующие кипящие источники, они встречены только в вулканических областях. Но вулканов на Земле много, а гейзеры редки, так как для их возникновения требуются редко встречающиеся термодинамические условия. Мы не знали, периодически ли действует обнаруженный нами источник и решили осмотреть его поближе. Оказалось, что река из Узона, падающая к Шумной сначала водопадом, а затем каскадом стремнин, находилась в нескольких десятках метров от нас, скрытая выступом скалы. Перебрались мы через нее и обнаружили еще один приток Шумной, текущий вдоль Кихпиныча с севера на юг. Склоны его тоже были покрыты снегом, но вода была совсем теплая. Погрели мы в ней озябшие в резиновых сапогах ноги и пошли назад к гейзеру. Дождались его следующего извержения, все описали, замерив по часам все стадии, набрали воды на анализ и пустились в обратный путь. Было уже часа четыре, а путь неблизок и нелегок. Дошли до лыж, на лыжах дело пошло легче. Добрались до места нашего спуска, забрались наверх, а там пурга. Ветер со снегом крутит, мы потеряли направление к нашему лагерю и вообще всякую ориентировку. А рядом 400-метровый обрыв. Бредем потихоньку, куда не знаем... Вдруг Крупенин упал и стал скользить вниз. К счастью, недалеко. Но обрыв здесь, где-то рядом. Я говорю: "Надо здесь ночевать, рой яму в снегу, переждем пургу". Крупенин, бывалый камчадал, стал рыть в надутом веером бугре яму с поворотом. Рыл лыжей, другого инструмента у нас не было. Я оттаскивала выброшенный снег. Когда нора была готова, положили вниз лыжи и сами легли сверху. Благодать! Ветра нет, от работы разогрелись, тепло. Но недолги были радости. В гимнастерках и резиновых сапогах через полчаса мы уже дрожали, как цуцики. Так и продрожали всю ночь. У меня потом мышцы на лице болели, так сжимала зубы, чтобы не стучать ими. Когда рассвело, вылезли. А там все та же пурга, ветер кружит, где мы находимся - не знаем. Крупенин говорит: "Пойдем вниз к морю, выйдем к кордону на Шумной, переждем пургу." Так и пошли. Крупенин впереди, снег мокрый, тянется за лыжами. Мне, конечно, легче, иду по лыжне, но ничего кругом не видно, так провалиться в какой-нибудь ручей под снегом недолго. Но дошли до океана. Вышли мы за три речки к западу от Шумной. Преодолели три долины с крутыми склонами. Измаялись. Дошли до Шумной. Кордон немного выше по реке. Говорю Крупенину: "Больше идти не могу, сил нет." Он ушел немного вперед, вернулся и говорит: "А я тебя донести не могу. Иди помаленьку, шагов десять сделай, стань, отдохни и еще шагов десять. Так и дойдешь. А я пойду вперед и в кордоне чаю сварю." Так и добрались. Наши припасы - консервы в банках, чем их открывать? Поели собачьей юколы, попили кипятка и завалились спать на помосте рядом с печкой. Дров для печки Крупенин как-то наломал. Утром проснулись - та же пурга. Крупенин пошел искать собак. Нет его и нет. Я сижу на кордоне, грызу юколу. Уже ночью вваливается Крупенин, еле живой. Говорит: "Шабачек не нашел, ногу убил", и упал на пол. Я его кое-как разула, стащила камлею, дотащила до спального помоста... Полежал немного, попил кипятка и заснул.
А утром солнце, тишина. Пошли по рыхлому снегу искать собак. Накануне в пургу Крупенин провалился в ручей, где ударил ногу. Говорит: "Не могу идти дальше, нога болит, идем обратно." "Ну у тебя нога болит, а я могу идти. Возвращайся, а я еще поищу, вернусь по своей лыжне, не потеряюсь." " А если найдешь, как будешь в лесу ночевать? Бояться будешь!" Стало мне смешно, чего бояться зимой в безлюдном лесу? Дикие звери на человека не бросаются. Крупенин повернул на кордон, а я пошла дальше. Хожу, кричу, кажется то с одной стороны вроде собаки отозвались, то с другой. Наконец, действительно отозвались, тут не ошибешься. Прибежала я к ним. Только верхушка палатки торчала из-под снега, но я знала, где стоит занесенная снегом нарта. Лыжей откопала и обчистила ее, накормила третий день голодных собак. На нарте была лопата, откопала палатку, растопила печку - у Крупенина всегда в палатке были дрова, закипятила чаю из снега, поела нормально, залезла в спальный мешок и сладко заснула. Утром по моей лыжне прибежал Крупенин. Он уже двигался почти нормально. Доехали домой уже без приключений. В этой поездке мы подружились с Крупениным на все последующие годы. В Кроноках я рассказала мужу и директору о своей находке, и мы дружно решили, что летом надо отправиться обследовать найденную нами теплую речку. Но летом директор уехал в Москву, Аверин остался за директора и покинуть поселок не мог.
Отправились мы в июле 1941 года опять вдвоем с Крупениным с одной вьючной лошадью, которая везла наше лагерное оборудование и немногочисленные припасы. В то время, работая на территории заповедника, мы получили разрешение убивать зверей для еды. Аверин, зоолог заповедника, не имея возможности участвовать в походе, дал задание Крупенину добывать необходимых для коллекции животных, научил их правильно препарировать, сохранять черепа. Поэтому шли мы медленно, путь до теплой речки занял 8 суток. Сначала шли по приморской низменности, потом, пользуясь оленьими тропами преодолели пояс стлаников и вышли в высокогорную пустыню. Обошли конус вулкана Крашенинникова с севера по ровному пространству между конусом и зубцами, оставшимися от старого тела вулкана, взорвавшегося в незапамятные времена. От взрыва образовалась кальдера, по которой было удобно идти, но корма для лошади не было, только редкие кочки с пучком травы. Ближайший сосед вулкана Крашенинникова - вулкан Кихпиныч. Весь массив вулкана разрушен, но на северном его конце есть конус Савича, который постоянно выделяет газы и на склонах его видны свежие лавовые языки. Мы прошли мимо конуса Савича и вышли к обрыву в глубокую долину. В ней было множество струй пара, которые усеивали ее дно и склоны. Временами в разных местах взрывались фонтаны кипятка - гейзеры. Как спуститься в эту долину? Решили спускаться по большому снежнику, лежащему на борту долины. Крупенин вырубил в снежнике траншею, по которой свел лошадь, а вьюки снес на себе. Мы оказались на площадке, покрытой сочной высокой травой. Лошадь, постившаяся столько дней в высокогорье, с радостью набросилась на траву. Мы поставили палатку на участке, где почва была наощупь холодной и принялись за работу. Обошли весь активный участок долины, описали все найденные гейзеры, прохронометрировали стадии их деятельности и дали им имена, не увековечив ими друг друга, а по разумным соображениям. Самый большой гейзер - Великан. Гейзер, бьющий из щели - Щель. Гейзер, у которого во время извержений вода бьет из трех отверстий - Тройной. Найденный нами весной - Первенец. Работать было интересно, но и страшно. Режима источников мы не знали. В любой момент со склона, по которому мы проходили, могла выплеснуться на нас струя кипятка. По некоторым склонам было опасно ходить, они были горячие, покрытые скользкой глиной, приходилось пробегать их рысью, не задерживаясь, как пробегают подвижные осыпи горные козлы. Оказалось, что в палатке под спальными мешками холодная на ощупь почва прогревалась так, что мы спали как на печке, а в нескольких метрах от нашей палатки пасущаяся лошадь внезапно провалилась задними ногами, а из образовавшихся отверстий все время, пока мы были в долине, поднимался пар.
Мы пробыли в долине 4 дня. С каждым днем снежник с нашей траншеей уменьшался. Крупенин меня торопил: надо уходить, а то ведь не выберемся отсюда. Работали мы изо всех наших сил, но настало время уходить. Благополучно поднялись по нашей траншее на край долины. Мы присели отдохнуть и тут к нам подбежал олень, звери ведь очень любопытны. Он кружился вокруг нас, забавно выбрасывая ноги, как бы танцевал. Мы, глядя на этот танец, от души нахохотались. И тут Крупенин говорит: " У нас ведь есть нечего. Сейчас я его убью." Я стала просить не убивать - видишь, какой он хороший, смешной. И убедила. Над обрывом верховья Гейзерной, как мы назвали эту реку, под конусом Савича стали лагерем, заночевали. А ночью нас накрыл густой туман и продержался неделю. Из еды у нас был чай, соль, сухой лук и несколько небольших плиток гречневой каши - порция на одного человека, даже сухарных крошек не осталось. Крупенин меня упрекал - вот, не дала убить оленя, теперь сиди голодная, и я с тобой вместе... Когда чуть разносило туман, Крупенин пытался подняться на Кихпиныч за бараном, вскоре был вынужден спускаться, все затягивало туманом. Наконец, через неделю туман поднялся, и внизу мы увидели медведя. Крупенин решительно заявил - пойду, убью его, а я уж помалкивала. От лагеря в бинокль видела, как он застрелил медведя одним выстрелом. Накормил досыта собаку, взял один окорок и лапы, остальное пришлось бросить. Позже рассказывал, что в комке жира под желудком медведя была пуля из карабина. Все же нашла его, беднягу, насильственная смерть. Наварили мы полную кастрюлю мяса и съели, не отходя от костра. Наварили вторую кастрюлю назавтра и с утра двинулись в путь. На базе заповедника я рассказала о наших достижениях. Аверин послал телеграмму в Управление заповедников в Москву. Ответ пришел неожиданный: научную работу прекратить, Устинову уволить, директор не вернется, Аверин остается за директора и обязан во всем соблюдать строжайшую экономию, началась война. Было не до гейзеров.По окончании войны мне еще раз пришлось побывать в долине. Прислали нового директора, он дал нам трех лошадей и мы поехали в долину втроем: Аверин, Крупенин и я. В те поры мы уже знали путь в долину через Узон и не нуждались в снежнике. Пробыли мы в долине дольше. Все перепроверили, сделали детальную схему, описали, сфотографировали, набрали воды на анализы.

У меня всегда болела душа за "мою" Гейзерную, за долину с крутыми склонами, сложенными глиной, размягченной выходами вулканических газов. На ней легко оставляет следы даже прошедший человек. В свое время заповедник был на несколько лет ликвидирован и понес страшный урон. Неорганизованные массы туристов избезобразили Долину, поотбивали минеральные отложения, окружающие выходы горячей воды. Были выбиты тысячные стада оленей, военные побили с вертолетов труднодоступных горных баранов. Позже заповедник был восстановлен, а Долина гейзеров сейчас оборудована для показа людям на уровне мировых стандартов. 3 июня 2007 года на Долину обрушилась другая беда, на этот раз стихийная. Гигантский грязекаменный поток за несколько минут изменил вид каньона Гейзерной, уничтожив половину российских гейзеров, в том числе мой любимый Первенец. Как геолог, я понимаю, что такого рода катастрофы в горной вулканической местности неизбежны. Что поделаешь. Но сердцу больно. Я продолжаю любить ту Долину, которую я впервые увидела вместе с Крупениным в 1941 году.
Никому более не суждено созерцать долину в том великолепном виде, какой она была до 3 июня 2007 года. Прежняя долина осталась в памяти людей, на фотографиях, кинокадрах. Человеческая память с годами будет истончаться, все меньше будет оставаться людей, побывавших на берегах Гейзерной до того, как она была перегорожена оползнем. Но останутся документальные и художественные свидетельства. Одно из таких свидетельств - фотокнига инспектора охраны заповедника Игоря Шпиленка - в ваших руках.

Т. И. Устинова, Ванкувер, Канада,
май 2008 года.

В прошлом посте об истории открытия Долины гейзеров в 1941 году рассказала Татьяна Ивановна Устинова.  У всякой истории есть своя предыстория. Почему Долина гейзеров была открыта так поздно, только почти в середине ХХ века?

Гейзеры - редкий феномен, во всем мире их всего около тысячи. Примерно половина из них находится в Йеллоустонском национальном парке в штате Вайоминг, США. На Земле существует четыре крупных геотермальных района с действующими гейзерами: Йеллоустонское плато в США, Исландия, Новая Зеландия и Камчатка. Кроме того, сушествуют небольшие группы или одиночные гейзеры в Чили, Японии, Китае и других местах. Об исландских гейзерах европейцы впервые узнали еще в тринадцатом веке. Об йеллоустонских гейзерах цивилизованный мир услышал в первой декаде девятнадцатого века от траппера Джона Колтера, но ему просто не поверили, его рассказы восприняли как бред слишком долго жившего далеко от цивилизации человека. Понадобилось еще более пятидесяти лет, пока специально организованнные экспедиции с участием художников и фотографов, не убедили людей в существовании самых больших в мире гейзерных полей в гигантской кальдере дремлющего супервулкана. В 1872 йеллоустонские гейзеры оказались под охраной первого в мире национального парка. В 1850 году от миссионера Р. Тейлора стало известно о гейзерах в Новой Зеландии.


Река Шумная, вдоль русла которой шли Т. Устинова и А. Крупенин в апреле 1941 года.


Гейзер Первенец  до схода селя в 2007 году.


Гейзер Первенец сумел пробить толщу селя и сейчас работает на дне этой воронки, постоянно расширяя ее.

И лишь в 1941 году, то есть совсем недавно по историческим меркам, сотрудники Кроноцкого заповедника Т. Устинова и её проводник А. Крупенин были первыми людьми, ступившими на берега реки, названной ими Гейзерной.
Недалеко от Долины издавна жили местные люди. Ближайшие к Долине ительменские поселения на океанском побережье находились всего в двадцати километрах – острожек Каматки в устье реки Шумной и острожек Кемшч в нижнем течении реки Тихой. Здесь нет бездонных пропастей и непроходимых скал. От острожков до гейзеров всего день пешего пути. Иди вверх по течению любым ручьем, любой речушкой и ты окажешься на горном плато прямо над Долиной гейзеров. Я сам поднимался от океана к Долине по реке Шумной, по ручьям Короткий, Ольховый - маршруты сложные, но не требующие сверхусилий. В шестидесятые – восьмидесятые годы двадцатого столетия, когда советские профсоюзы открыли и поддерживали пешеходный туристический маршрут от существовавшего тогда на океанском побережье поселка Жупаново до Долины гейзеров, ежегодно около трех тысяч пеших туристов, порой вместе с детьми, преодолевали втрое большее расстояние, чтобы увидеть гейзеры, чем необходимо было пройти ительменам, жившим столетиями в низовьях Шумной и Тихой. Кстати, на месте, где в тридцатые годы двадцатого столетия был построен, а потом в семидесятые-восьмидесятые годы закрыт рыбачий поселок Жупаново, во времена российских первопроходцев тоже существовал ительменский острожек Шемечь. Но, видать, не было причин ительменам ходить далеко от деревень, все необходимое для обеспечения жизни имелось вокруг жилья – и рыба, и зверь, морской и сухопутный, и птичьи базары. Видимо, ительмены о гейзерах ничего не знали. Местность вокруг Долины пересеченная, обилием пушного зверя не отличается – не было причины там ходить прибрежным рыбакам и охотникам. Не было среди них людей с «праздной» любознательностью. Можно попытаться допустить, что знали ительмены о гейзерах, но не делились знаниями с пришлыми людьми, ведь для этого народа все, что было связано с вулканами, являлось запретным. Вулкан Кихпиныч, в складках которого прячется Долина гейзеров, должен был им казаться особенно ужасным, это самый молодой из вулканов Кроноцкой группы, пик его активности пришелся на время, когда ительмены уже обжили побережье Кроноцкого залива. Свидетельство Степана Крашенинникова, одного из первоисследователей полуострова: «Камчадалы хотя и все горячие ключи так как и огнедышущия горы почитают за бесовское жилище, и близко к ним подходить опасаются… Чегоради и никому из Россиян об них не объявляют, чтобы ими с мнимым себе вредом не быть взятым в провожатые». Да, они скрывали свои знания от казаков и исследователей, здесь побывавших, например, от того же первоописателя Камчатки Крашенинникова проехавшего с «провожатыми» через Кроноцкий полуостров в 1739 году и пропустившему Нижнечажминские, Большетюшевские и Нижнесемячикские горячие источники. И только когда Крашенинников отъехал от Нижнесемячикских термальных ключей на сто верст, проводники проговорились о них. Неутомимый исследователь к их негодованию «воротился назад для описания сего редкого в свете позорища.» Более чем через 100 лет после Крашенинникова, осенью 1854 года страх перед духами не помешал ительмену Афанасию Чуркину (который в детстве жил в Шемечи – Семячике) привести геолога Карла фон Дитмара в изобилующую горячими источниками кальдеру вулкана Узон, которая находится всего в 12 километрах от Долины гейзеров. Видать, сильно изменились ительмены после христианизации, опустошительных эпидемий оспы, браков с казаками. Если бы знал Афанасий Чуркин про Долину гейзеров, что помешало бы путешественникам совершить всего полудневный переход к гейзерам? Да и как могли местные жители скрыть тайну о гейзерах, если бы они обладали ей, от многих казаков, породнившихся с ними, как можно было хотя бы не промолвиться о ней своим детям и внукам - метисам между казаками и ительменками? Все-таки ительмены ничего не знали о Долине гейзеров!
В 1908 - 1910 гг. совсем рядом с Долиной работали ботанический, зоологический и геологические отряды Камчатской экспедиции Русского географического общества, Отряд ботаника В. Л. Комарова, будущего президента Академии Наук СССР, летом 1909 года прошел с вьючными лошадьми по склону вулкана Кихпиныч буквально в паре километров от Долины. Коллектор экспедиции, тогдашний студент В. П. Савич (в будущем Президент Всероссийского Географического общества), во время охоты на снежных баранов чуть отклонился от маршрута и обнаружил в безымянном ущелье фумаролы и горячие ключи, те которые мы сейчас называем Верхне-гейзерными горячими источниками. Камчатские гейзеры находились рядом. Савичу, из которого били молодые жизненные силы, оставалось дойти до поворота каньона. Но он этого не сделал. Его имя все равно осталось на карте Камчатки – несколькими днями позже он первым поднялся на дышащий паром вулканический конус - самую высокую точку сложной вулканической постройки Кихпиныча. Конус теперь носит его имя. Экспедиции предоставлялись и другие шансы на открытие гейзеров. По пути в кальдеру вулкана Узон сначала 6 сентября 1909 года, а потом на обратном маршруте 14 сентября во время стоянки над безызвестным каньоном все члены отряда видели мощный столб пара, поднимавшийся со дна ущелья. Комаров назвал это место «Ущельем Большой Фумаролы». Благодаря сделанному Комаровым детальному описанию путешествия, мы сейчас знаем, насколько близка была эта экспедиция к открытию Долины гейзеров. Но не посчастливилось. Не повезло и известному советскому вулканологу Б. И. Пийпу, который в 1933 году проводил детальные исследования находящейся по соседству кальдеры вулкана Узон.
Посчастливилось двадцатисемилетней Татьяне Ивановне Устиновой. Летом 1940 года геолог по образованию Татьяна Устинова вместе с мужем, известным впоследствии зоологом Ю. В. Авериным, приехала работать в Кроноцкий заповедник в должности геоморфолога. В апреле 1941 года Устинова и ее проводник А. П. Крупенин отправились на собачьей упряжке обследовать верховья реки Шумной. Дело в том, что на карте Камчатки, еще со времен Камчатской экспедиции Рябушинского, была ошибка, явная для сотрудников заповедника. Исток реки Тихой был указан в кальдере вулкана Узон в тридцати километрах от океана. Эта ошибка содержалась в отчете руководителя ботанического отряда Комарова, её повторил в 1937 году в своей монографии о горячих источниках Камчатки Б. И. Пийп. На самом же деле река Тихая вытекает из маленького ключевого озера, спрятавшегося на границе приморских тундр и предгорий вулкана Кихпиныч всего в пяти километрах от океана. Сотрудники заповедника, конечно, об этом знали. В тоже время было неясно, где находится исток реки Шумной, которая впадала в океан в пяти километрах южнее устья Тихой. Пытаясь найти исток Шумной, сотрудники заповедника Устинова и Крупенин вышли из Кронок, где тогда находилась центральная усадьба заповедника; на собачьей упряжке и лыжах, ночуя в снегу, преодолевая вброд реки, пересекли шестидесятикилометровую Кроноцкую приморскую тундру и, достигнув устья Шумной, поднялись вверх по течению реки до устья тогда еще неизвестной реки Гейзерной, до гейзера Первенец. Так человечеству стало известно четвертое из существующих на земле скопление гейзеров. Но в 1941 году было не до гейзеров. Во время войны должность геоморфолога в заповеднике была сокращена, и Устинова работала наблюдателем Кроноцкой метеостанции, находящейся тогда в ведении Тихоокеанского флота. В 1944 году она вернулась на работу заповедник и лишь в 1946 году смогла опубликовать первые результаты своих исследований.

5 августа 2010 года прах Татьяны Ивановны Устиновой, прожившей 96 лет, был захоронен на склоне Долины гейзеров.


Такой Долины, с озером, образовавшимся после селя 2007 года, Татьяне Ивановне Устиновой увидеть не довелось. Последняя встреча с открытой ею Долиной была в 1999 году.