Некуда валить

Все говорят: «Пора валить! Пора валить!» Ну, не все, конечно, но многие. Слишком многие, чтобы не прислушиваться. И я прислушиваюсь. И в минуты слабости даже задумываюсь.

«На данный исторический момент главный совет желающим эмигрировать таков: сначала добейтесь успеха здесь, в России»

Но задумываюсь я серьезно, поэтому прихожу к единственному честному выводу: валить некуда. По крайней мере, мне.

Конечно, если смотреть на эмиграцию как на политический жест, то можно уехать хоть сегодня и хоть в Зимбабве. Но я мыслю не политически, я мыслю прагматически, я живой человек, отягощенный семьей и тридцатью шестью годами мышления на русском языке. Поэтому я понимаю: мое исчезновение Российская Федерация как-нибудь переживет, а вот мне на новом месте надо будет обустраиваться, зарабатывать деньги, реализовывать профессиональные амбиции. И несколько затяжных европейских командировок убедили меня в том, что это адски трудно, практически невозможно. И не только для меня, но и для подавляющего большинства тех, кто кричит: «Пора валить! Пора валить!»

Спокойно! Это не патриотическая агитация. Хотите валить – валите. Я лишь хочу, чтобы вы как следует подготовились.

Поэтому оставим пока в покое вымотавший душу тандем, идеологический голод, прогрессирующее социальное расслоение и прочие хронические национальные болезни, от которых хочется бежать с закрытыми глазами на все четыре стороны. Посмотрим сначала, что это за стороны.
«Среди тех, кто кричит «пора валить!», толковых людей не так уж много»
«Чтобы здесь прижиться, нужно иметь одно из двух – либо деньги, либо молодость, – рассказывал мне в Париже один айтишник. – Даже не молодость, а детство. Только в этом случае новая родина станет тебе действительно родной. Если же ты уже вырос и сформировался в какой-либо стране, твоя культура на новом месте постоянного жительства – это чудовищный пассив, это нечто вроде кабального кредита, который ты не погасишь никогда. И как бы ты ни хорохорился на кухонных пьянках и в интернет-диспутах, здесь эта реальность наваливается в первые же дни. Ты никогда не станешь французом, немцем и даже чехом: таковы законы природы. Поэтому вот мой главный совет: если тебе больше двадцати пяти и у тебя нет миллиона долларов, то единственная адекватная цель эмиграции – это загубить собственную жизнь ради будущего детей. Все остальное – иллюзии».

Тут я должен внести маленькую усугубляющую реплику: айтишники – привилегированная группа. Во-первых, эта профессия не знает языковых барьеров. А во-вторых, многие страны, и Франция в том числе, время от времени открывают для айтишников шлюзы, выдавая им вид на жительство, а затем и гражданство по упрощенной процедуре. И, тем не менее, мой собеседник после пяти лет жизни в Париже решил вернуться. Причем слово «ностальгия» он во время нашей беседы не употребил ни разу.

«Нет, я не тоскую по России, я по-прежнему ненавижу наше бытовое и политическое хамство, грязищу на улицах, вонищу в электричках, повальное пьянство и пессимизм, – продолжает возвращенец. – Но Европа – это тоже не рай. Здесь куча проблем, здесь очень медленные карьеры, здесь не такие уж и большие зарплаты, а главное – здесь некому сказать «Бамбарбия! Киргуду!» Если бы где-нибудь в мире была маленькая демократическая высокоразвитая страна, где бы все говорили по-русски, я был бы уже там. Но такой страны нет, поэтому я возвращаюсь в Россию».

 На самом деле, анонимный айтишник хоть и весьма распространенный, но далеко не преобладающий тип российского эмигранта. Большинство все-таки не возвращается, потому что это, прежде всего, признание собственного поражения. Но и счастливы на новом месте тоже единицы. Я бы даже сказал так: чем условней эмиграция, тем более счастлив уехавший. В Европе прекрасно себя чувствуют посольские работники, сотрудники крупных корпораций, приехавшие по временному контракту, богатые рантье, живущие на доходы от российских активов, молодые ученые на временной стажировке и прочие дети глобализации. Но среди тех, кто именно «свалил», чтобы начать на новом месте жизнь с ноля, доля пожалевших об этом (что бы они там ни говорили на людях) близка к ста процентам.

И дело тут не только в свойствах новой родины. Дело тут и в самом контингенте сваливающих. Мы по умолчанию имеем в виду, что это цвет нации – те, кто не хочет мириться со всепроникающей деградацией, кто не видит для себя перспектив на родине, чьи сердца для чести живы. Очень часто это действительно так. Но если доверять не только лозунгам, но и собственным глазам, то в этот тезис придется внести некоторые коррективы. Я своим глазам пока еще верю, и вот что они мне говорят: среди тех, кто кричит «пора валить!», толковых людей не так уж много. Не больше, чем откровенных неудачников, которые не смогли реализоваться в своей стране и грезами об эмиграции лишь пытаются отсрочить признание своей непутевости. «Это не я живу бестолковую жизнь, это мне просто с родиной не повезло», – очень распространенный психологический прием для повышения самооценки. И если принять во внимание это явление, то нет ничего удивительного в том, что чем чаще и громче человек кричит: «Пора валить!», тем меньше шансов, что он действительно свалит. Потому что тогда через год-два-три этот гражданин вынужден будет свести с собой счеты по-настоящему, взглянуть на свою жизнь с беспощадной честностью. Ведь Германию, Францию, США гораздо труднее обвинить во всех смертных грехах, чем Россию. Куда валить оттуда? Некуда.

Каждый носит свой ад вместе с собой. Каждый носит свой рай вместе с собой. Внутренний фактор в тысячу раз сильнее, чем внешний. Где бы ты ни находился, это прежде всего ты, а не место твоего жительства. Поэтому на данный исторический момент главный совет желающим эмигрировать таков: сначала добейтесь успеха здесь, в России. А потом уже можете валить, если посчитаете нужным. И поверьте, в этом совете нет ничего патриотического, чистый бизнес.