Мои соседи — хорошие, но тяжелобольные люди. У них — брендозависимость в последней стадии. Неоперабельная. Смотреть на это — одно расстройство.
Начиналось все безобидно: она не могла надеть никакие другие джинсы, кроме как настоящий Левайс. Поскольку было дело чуть-чуть за Советский Союз, брала она эти левайсы непонятно где и непонятно по какой цене, но, взмокшая и счастливая, прибегала ко мне на кухню с видом победительницы: нашла!
Потом стало чуть хуже. Она не могла покупать косметику за позволительную студентке цену. Ее лицо и ресницы воспринимали только Буржуа.
В годы, когда мы только-только осваивали азы своих не очень-то оплачиваемых профессий, это было катастрофически дорого. Она могла не есть неделями, но тушь у нее была только Буржуа.
Потом она заразила этим мужа: он уже не мог покупать на рынке недорогие сумки, а заказывал друзьям из Польши дорогущие портфели от Доктор Коффер, где-то нашел «настоящие, просто немного поломанные» часы Лонжин, потом начались рубашки от Армани и запонки от Тиффани. При этом на квартиру накопить они никак не могли, несмотря на зарплату талантливого программиста.
Сегодня все грустно. Детский горшок — и тот не простой, а от Lechuza. Сумка от Виттон, блендер от Борк, телефон «натуральный Верту, просто чуть-чуть подержанный»…
Когда кто-то из друзей брякнул, что Икея — это европейский мебельный масс-маркет, семейство повесило носы и назавтра затеяло объезд мебельных салонов в поисках побрендистее, потому что до этого они опрометчиво доверяли Икее.
При этом никакого мещанского счастья: двое малолетних детей разъезжают в сити-памперовской пожарной машинке по коридору съемной квартиры в самом непрестижном районе столицы, настоящий Лабутен горемычно цокает каблучками по разбитому асфальту хрущевского дворика…
Все как-то трогательно и грустно: сиюминутное счастье обладания брендом и полная неуверенность в завтрашнем дне…
Вчера соседка пришла похвастаться: купила малышу пинетки от Версаче. Везли знакомые из Москвы. Отдала 150 евро. Пинетки как пинетки…
Вернуться назад
|