Чарльз Дарвин в представлении олухов.
Эта печальная история начинается с большой и светлой науки. В 1859 году Чарльз Дарвин (1809–1882) явил миру свою теорию естественного отбора, согласно которой ближайшими предками человеческих существ были древние человекообразные обезьяны. Обыватель, как всегда, не разобрался и взял на вооружение формулу «человек произошёл от обезьяны». Многих она очень смешила, и сам Дарвин порой изображался в виде полуобезьяны.
Пока теория была ещё очень юной и только начинала доказывать свою научную состоятельность, некоторые эволюционисты пришли к ошибочному выводу о том, что, хотя все люди произошли от одного корня, впоследствии — в результате миграций, естественного и полового отбора — появились такие «сорта» Homo sapiens, которые превосходили другие. По их мнению, белая раса на эволюционной лестнице стояла выше африканцев и прочих «аборигенов».
В соответствующей литературе последние рисовались людьми, наиболее близкими к нашим общим предкам и, следовательно, обезьянам.
Георг Мендель.
В начале XX века в обывательской среде особенно популярными стали идеи уже покойного на тот момент генетика Грегора Иоганна Менделя (1822–1884), который и вовсе предложил считать расы отдельными видами Homo, но не равноправными, а эволюционно более и менее развитыми. Нетрудно догадаться, куда на этом древе он помещал европейцев и африканцев.
И всё это несмотря на то, что к тому времени эволюционная наука уже похоронила подобные теории, подчеркнув глубокое сходство между расами и списав различия в поведении на культуру, а не биологию.
Как видим, бесноватый ефрейтор, охотно поддержанный некоторыми немецкими учёными и врачами, ничего нового не выдумал. И надо признать, он, сам того не желая, помог обывателю одуматься: после ужасов нацизма ни наука, ни околонаучные круги не осмеливались заигрывать с подобными идеями, увидев, к чему это может привести.
Впрочем, так называемый научный расизм не исчез. Крайне правые группировки по сей день продолжают опираться на него, игнорируя многочисленные открытия эволюционных биологов в послевоенные годы.
Граф де Бюффон, портрет кисти Франсуа-Жубера Друа.
То, что мы только что поведали, — лишь одна ветвь родословной «обезьяньего» оскорбления. Вторая берёт начало в XVIII веке, когда возник новый взгляд на биологические виды.
До этого практически все европейцы, даже самые крупные учёные, считали, что все виды (включая человека) были созданы Богом и с тех пор остаются неизменными. Большинство верило в то, что человечество едино, то есть все мы — потомки Адама и Евы. Но некоторым казалось, что люди представляют собой несколько биологических видов, и в этой схеме белые изображались ближе к ангелам, а чёрные — к обезьянам (сходство человека и обезьяны было замечено задолго до Дарвина).
В каком-то смысле это была прогрессивная идея, потому что таким образом учёные пытались опровергнуть креационистскую модель. Но делалось это ценой унижения некоторых представителей человеческого рода.
В середине XVIII в. великий французский натуралист, математик и космолог Жорж-Луи Леклерк граф де Бюффон (1707–1788) выдвинул тезис о том, что все виды животных произошли от небольшого числа спонтанно возникших существ. Например, все кошачьи — потомки некоей первокошки. Путешествуя по планете, кошки менялись под действием климата и давали начало разным видам.
Петрус Кампер, портрет кисти Тибаута Регтерса.
В 1770 году голландский учёный Петрус Кампер (1722–1789) осмелился взглянуть сквозь эту призму на человека. По его мнению, первочеловеком (причём подлинным человеком) был древний грек. Блуждая по свету, он выродился — так получились мы и все остальные, в том числе обезьяны.
Ещё дальше шагнул научный предшественник Дарвина Жан Батист Пьер Антуан де Моне шевалье де Ламарк (1744–1829). В 1809 году он постулировал модель эволюции, которая предполагала, что все организмы произошли из одной точки спонтанного зарождения жизни.
Черви превратились в рыбу, рыба — в млекопитающих, млекопитающие — в людей. Трансформации происходили не путём естественного отбора, как у Дарвина, а благодаря некоей внутренней жизненной силе, которая заставляла простые организмы становиться всё более сложными в сочетании с воздействием окружающей среды.
С этой точки зрения у людей не было общего предка с обезьянами — мы напрямую произошли от них. И африканец, по Ламарку, представляет собой связующее звено между обезьяной и европейцем. Так что популярную формулу «человек произошёл от обезьяны» следует приписывать не Дарвину, а совсем другому.
Шевалье де Ламарк, портрет кисти Шарля Тевенена.
Заметьте: всякий раз неевропейцы помещались на эволюционной лестнице между обезьянами и белыми. И это служило прекрасным оправданием плантационному рабству и колониальной политике. Все эти научные и религиозные теории наделяли европейцев правом контролировать практически весь мир. «Они обезьяны, а мы люди». Дистанцируясь биологически и культурно от других народов, европейцы властвовали над ними.
Следует уяснить, что эти самые «другие» намного лучше помнят эту часть своей истории, чем нынешние европейцы, которым кажется, что они всегда были демократичны и толерантны. Когда вы называете их обезьянами, то заявляете о своём желании вернуться в колонии.
И раз это оскорбление дожило до наших дней, это означает, что у европейцев ещё очень плохо с образованием, иначе уроки теории эволюции и истории давно отвадили бы их (и нас в том числе) от забрасывания футбольного поля бананами.
Подготовлено по материалам The Conversation.