Ростовские хирурги. Целительный "арест"

Ростовские хирурги провели не имеющую аналогов операцию на сердце. Чтобы заменить участок повреждённой аорты, они охладили тело пациентки до 14 градусов.

Аркадий Углов.


В состоянии управляемой клинической смерти женщина находилась немыслимое время – 65 минут, а в общей сложности операция длилась семь часов. Ювелирное хирургическое вмешательство осуществил руководитель Центра сердечно-сосудистой хирургии железнодорожной клинической больницы, доктор медицинских наук Аркадий УГЛОВ.

– Аркадий Иванович, первая в мире операция на «сухом» сердце с аппаратом искусственного кровообращения была проведена выдающимся советским учёным Евгением Николаевичем Мешалкиным ещё в конце 1950-х. Но тогда пациент находился в условиях неглубокой гипотермии (28–30 градусов Цельсия). Вы же решили оперировать при температуре 14 градусов – почему и как пришли к этой цифре?

– Важно понимать, что технология сухого циркуляторного ареста – данный термин также был придуман Евгением Николаевичем – сложная, трудно контролируемая и слишком рискованная. Просчитать все варианты осложнений невозможно. Каждый человек уникален. В каком состоянии его взяли на операционный стол, какие заболевания у него сопутствующие, – всё имеет значение. Именно поэтому до сих пор не выработана единая концепция: что можно делать, а что – категорически нет. Откройте любой медицинский журнал – и вы прочитаете, что безопасное время циркуляторного ареста – 45 минут при охлаждении тела до 10 градусов. Но столь низкую температуру в действительности никто не использует: слишком рискованно. При 16 градусах надо уложиться в 38 минут. В общем же считается, что после 62 минут ареста наступает кризис, поэтому никто из иностранных коллег экспериментировать с увеличением этого промежутка времени даже не пробовал. В нашем случае мозг был отключён на 65 минут! Конечно, это было сделано не ради рекорда как такового. Просто именно столько времени мне потребовалось, чтобы выполнить свою работу. Мы рискнули, опустив температуру тела до 14 градусов, и у нас всё получилось.

– Сколько вы уже сделали таких операций?

– Пять за неполные четыре месяца. На самом деле, это очень много, потому что такие операции являются штучными, эксклюзивными, а в успехе есть доля везения пациента. На международном съезде слушал доклад кардиохирурга из Кембриджа – их клиника за всю свою историю сделала 60 таких операций.

– Насколько охотно соглашаются пациенты на такие операции?

– Это люди, у которых просто нет выбора. Есть две категории пациентов, которым показана такая операция. Первая – больные с аневризмой аорты. Восходящий отдел и дуга аорты – наиболее сложная хирургическая зона.


С чем это связано? С необходимостью выключения головного мозга. То есть прооперировать при поддержке аппарата искусственного кровообращения невозможно. Нужно обязательно выключить мозги и сделать так, чтобы человек находился в состоянии сухой аорты. Если я пойду на протезирование отдела аорты, буду пережимать сосуд без циркуляторного ареста, то однозначно пациент погибнет – ведь это участок артерии, питающий головной мозг...

Вторая категория – очень тяжёлые больные, у которых тромбы из нижних конечностей попадают в лёгочную артерию и блокируют лёгочный кровоток. Ткань дышит, а обмена воздухом не происходит. Эти больные погибают очень тяжело. Человек начинает задыхаться, происходит тотальная гипоксия. В таком состоянии пациент находится несколько недель, угасая на глазах. Как правило, это молодые люди в самом расцвете сил.

Какой выбор у врача? Махнуть на этих пациентов рукой, сказать, что они неоперабельные, – и таких случаев большинство, – или рискнуть и дать шанс на спасение.

– Чтобы рискнуть, надо быть очень уверенным в себе. Как вы подбирали людей для своей команды?

– Прежде всего по личным качествам. Беру только суперпрофессионалов, помешанных на своей работе. Мне важно, чтобы человек постоянно прогрессировал, развивался, ставил перед собой амбициозные цели и шёл к ним.

Наш центр был создан с нуля в 2005 году. Мы начинали с 350 операций в год, сегодня довели их число до 1000. Средняя продолжительность пребывания больного в стационаре составляет менее пяти суток. Такого нет ни в одной клинике нашей страны.

После операции на сонной артерии наши больные уходят домой на следующий день. Аортокоронарное шунтирование: двое суток реанимации, три дня в отделении и – выписка.

Поначалу мы отпускали пациентов на восьмые-девятые сутки, и меня ещё ругали за то, что я делаю это слишком рано. Даже ходили слухи: «Они денег хотят побольше срубить, вот и избавляются от больных побыстрее». Ничего подобного! Мы просто идём в ногу с общемировой тенденцией. Если человек долго находится в клинике, у него развивается психологическая зависимость. Более трёх суток в реанимации: замкнутое пространство, постельный режим, ощущение своего бессилия – и начинается психоз. К счастью, у нас такого нет.

 

Есть и другой важный момент. Наши пациенты – работающие люди. Если мы будем их держать у себя по три недели, то они будут вынуждены или отказаться от отпуска, или даже бросить работу. Многие боятся этого и тянут с лечением до последнего. У нас они в пятницу приходят на операцию, а в понедельник идут на работу, не успевая даже испугаться. А их начальники зачастую и не знают о том, что подчинённые были в больнице.

– Какие ещё штучные операции проводятся в вашем центре?

– На работающем сердце. Чтобы убрать бляшку в коронарной артерии диаметром 2,5–3 мм, обычно сердце останавливают. Однако в особо тяжёлых случаях этого делать нельзя, так как, скорее всего, его потом заново не заведёшь. Тогда мы делаем коронарное шунтирование на пережатой артерии на бьющемся сердце.

– Это же колоссальный стресс. Как справиться с волнением?

– Если вы имеете в виду алкоголь – однозначно нет. Такими способами мы стресс не снимаем. И 50 граммов для храбрости на грудь не принимаем.

Самый простой и эффективный метод отвлечься – послушать музыку. В операционной она у нас звучит всё время.

А потом, есть такое понятие – «операционное поле». Не зря же больного накрывают простынёй. Соображения стерильности в данном случае вторичны. Таким образом врача отгораживают от пациента, заставляя сосредоточиться на операционном поле.