Противогазный спор (К 150-летию академика Николая Зелинского)

Юбилей великого русского и советского химика Николая Дмитриевича Зелинского придется на 6 февраля – потому «АН» и вспомнили историю из его жизни. Ничего не смыслящего в химии автора привлекала сама коллизия. Речь пойдет о противогазах, но кто-то вспомнит нечто похожее про самолеты, ракеты, методы лечения… Сюжеты найдутся давние – и сегодняшние?

Вентилятор над окопами

Первая мировая война. В сражении на Ипре (22.04.1915 г., Франция) немцы применяют боевые отравляющие газы. Пять тысяч погибших. На русском фронте газовые атаки с лета 1915‑го следовали одна за другой.

Говорят, вся история вооружений есть борьба снаряда и брони. Сейчас появился снаряд, против которого брони не было. Высказывались фантастические идеи – например, ставить над окопами пропеллеры-вентиляторы для отдувания назад ядовитых облаков. Но это, понятно, от отчаяния. Спасались влажными марлевыми масками с наугад подобранной пропиткой, кострами перед окопами (считалось, горячий воздух поднимет газ). Военных противогазов не было.

 

Но были гражданские – для профессий, связанных с работой в условиях загазованности. В частности, для горноспасателей. Потому в России разработку армейского противогаза и поручили специалистам Санкт-Петербургского горного института. В июле 1915-го они представили так называемый противогаз Горного института (конструкции Трусевича): очки-консервы, маска с завязками на затылке, короткий шланг (полагалось зубами держать загубник), ведущий к квадратной коробке с поглощающей смесью – натронной известью (гашеная известь с едким натром). Модель признали перспективной. В сентябре представили доработанный образец: натронная известь с древесным углем.

Идею угля позаимствовали у Зелинского.

Без водки у нас никак

Николай Дмитриевич тогда заведовал химлабораторией Министерства финансов. Занимался, в частности, проблемами очистки водки. Морщился, называл службу «кабацкой» – а куда денешься? Ведь в 1911-м поучаствовал в знаменитом скандале в Московском университете. Российские университеты, подобно западным, имели некоторую автономию – выборность администрации, право студентов на собрания… Министр просвещения Л. Кассо решил эту автономию ограничить. В ответ крупнейшие профессора  подали в отставку – К. Тимирязев, В. Вернадский, более 100 человек. Зелинский в том числе. Правда, хлопнуть дверью легко, а дальше? Больше года сидел без работы, пока знакомый чиновник не подсватал место в Минфине.

Спирт тогда получали винокуренной перегонкой. Сивушные масла потом удаляли, фильтруя продукт через активированный уголь (самогон и его очистка, грубо говоря). Это и натолкнуло Зелинского на гениально простую мысль: а почему бы активированный уголь не сделать и фильтром в противогазе? Первый эксперимент провел на себе.

 

Первая жертва

Но ведь еще интересно, почему он вообще ввязался в «противогазный спор». Не из-за денег: от вознаграждения за спасение людей Зелинский принципиально отказывался. Тут другое… Было желание порядочного человека помочь своей стране в трудный момент, плоха эта страна или хороша (патриотизм ведь – не вопли крикунов). Плюс – интерес ученого. А кроме того… Когда-то молодой химик Зелинский отравился, работая с производным хлора, носившим научное название дихлордиэтилсульфид. Еле выжил. Сейчас про это вещество узнали все, только имя у него было другое – иприт. Зелинский побывал жертвой газовой войны за много лет до ее начала.

 

Милый принц

Проблема волновала не только Зелинского. Как вспоминал потом один из его помощников С. Степанов, «ленивый разве не был изобретателем». Работало несколько комиссий, рассматривались предложения – противогаз Артиховского, Богодарова, Шатерникова, Прокофьева… Но реально конкурировали две модели – Зелинского и Горного института. Козыри были сильнее у горняков: их патроном был сам принц Александр Петрович Ольденбургский. Член августейшей фамилии, генерал от инфантерии, верховный начальник санитарной и эвакуационной части Русской армии.

 

Сам по себе это был дельный человек. Санитарно-госпитальное дело он в войну поставил весьма неплохо. И вообще – построил в Петербурге (и финансировал из своих средств) Институт экспериментальной медицины, дружил с академиком И. Павловым, заложил курорт Гагра… Предреволюционные исследования туберкулеза, борьба с бешенством, чумой – все принц, энергичный, цепкий.

А вот с противогазами прокололся. Как объяснял в мемуарах тогдашний военный министр Поливанов, принц, не будучи химиком, слишком доверился «горнякам». А дальше – сугубая ведомственность: «модель Горного института»  считалась разработкой «санитарной части» принца. Причем «горняки» еще и подлизались: модель назвали «противогазом Ольденбургского», коробку украсили фамильным вензелем.

Принц горячился: деньги затрачены, работа сделана, причем максимально быстро, противогазы идут на фронт! Какие претензии? Не защищают? Но ведь добавили уголь, как предлагает этот Зелинский!

Почему не было противогазов

 Реально к Первой мировой войне не была готова ни одна страна – включая те, что начали боевые действия. Все полагали: конфликт продлится месяца два-три. Германия, в частности, делала ставку на «план Шлиффена»: разгром Франции за пару недель, после чего прочие страны Антанты решат, что дальше воевать нерационально. Но немцы увязли в позиционных боях. Шансом стало уничтожение вражеской живой силы. Вспомнили про газы. Вообще-то они были запрещены Гаагской конвенцией 1899 г. (см. «АН» – 26.05.10), подписывая, все исходили из того, что это оружие применяться не будет, слишком опасно и ненадежно (а вдруг потянет ветер на свои позиции?). Однако французы в одном из боев употребили «смешанные снаряды»: шрапнель со слезоточивым газом (юридическое крючкотворство – не «чистая» газовая атака). Немцы по принципу «ага, вы первые начали!» принялись травить противника масштабно. При этом сами противогазов тоже не имели. До них просто ни у кого не доходили руки. Тем более что отравляющих веществ, пригодных для боевых целей, было известно уже больше сотни, и что – на каждый яд искать противоядие?

Ноу-хау

Горняки «слышали звон», но не разобрались. Уголь? Они и подмешали обычный, печной. А Зелинский работал с углем активированным – полностью очищенным и максимально пористым. Метод его получения и являлся ноу-хау изобретателя (это уже давно не секрет, но давайте сейчас не будем лезть в тонкости подбора древесины и техники пережога). Действительно, открывать технологию Зелинский не хотел. Повторим, не из-за денег. Просто окончательный выбор еще не сделан, и зачем отдавать свою идею конкурентам – только из-за того, что у них покровитель высокий?

Тем более что конкуренты вели себя нехорошо. Противогаз Зелинского с успехом выигрывал испытание за испытанием, его показали царю, «за» была армия (благо, Химический комитет при Главном артиллерийском управлении возглавлял другой великолепный химик генерал Владимир Ипатьев) – однако заказы заводам упорно давались на «противогазы принца». А Зелинского отодвигали, у него переманивали сотрудников, недостатки конструкции (тоже были, модель ведь дорабатывалась на ходу) выпячивались и раздувались. Однажды именем принца у Зелинского просто реквизировали половину его углей. Административный ресурс, что хотите…

 

От друзей и врагов

Бодались ведомства, писались письма, переругивались начальники. Лишь в феврале 1916-го противогазы Зелинского стали поступать в войска. Понадобились генеральные испытания: ночью в Минске, где-то на задних путях, поставили законопаченный вагон, в него накурили хлора и фосгена. В присутствии генералов Ставки, принца Ольденбургского, самих изобретателей в вагон поднялись добровольцы в масках разных конструкций. И – начали выскакивать один за другим: не выдерживали. Не выходил лишь лаборант Зелинского, уже упоминавшийся Сергей Степанов. Через час решили – что-то случилось. Забарабанили в дверь. Степанов неторопливо вышел, стянул противогаз: жив, здоров, можете проверить. За эти испытания он получил Георгия.

Увы, пока налаживали выпуск, переоснащали войска – случилась нашумевшая тогда «трагедия под Сморгонью». 20 июля 1916 г. немцы провели здесь газовую атаку на позиции Кавказской гренадерской дивизии. «Противогазы Ольденбургского» оказались полностью непригодны. Потери – почти четыре тысячи человек. В этой дивизии служил молодой офицер Михаил Зощенко – будущий писатель. Страшные подробности атаки есть в его книге «Перед восходом солнца».

 

Очень скоро образцы угольного противогаза Зелинского передали союзникам – и те немедленно взяли его на вооружение. Добыла экземпляр и немецкая разведка – Германия стала делать свой аналог.  

 

…Если точно, изобретение, о котором мы говорим, называлось «противогазом Зелинского – Кумманта – Авалова». Авалов придумал дыхательный клапан – и получил свой гонорар. Инженер-резинщик Куммант – создатель герметичной резиновой маски, которая с той поры – неотъемлемая деталь всех противогазов. Он взял патент и с каждого выпущенного экземпляра получал 15 копеек. Поднялся круто. Зелинский же, как сказано, патент не брал по идейным соображениям. И вот в начале 1917 г. на заседании Химического комитета генерал Ипатьев предложил просто взять и выплатить ему миллион рублей. Все ахнули: миллион? Да Нобелевская премия – это 75 тыс. российских рублей (курс, понятно, тогдашний)! Ипатьев парировал: Нобелевка – это не только деньги, но еще и престиж. Дойдет ли до нее дело – вопрос. А пока давайте хоть сами вознаградим человека, спасшего тысячи солдатских жизней.

Что случилось в России  вскоре после этого предложения – известно. Миллион свой Зелинский не получил. А лауреатом Нобелевской премии 1918 года стал выдающийся немецкий химик Фриц Габер – за синтез аммиака.

 

Правда, более Габер известен как один из создателей германского газового оружия.