По разным оценкам экспертов, общее число видов растений, животных и микроорганизмов на Земле составляет от 5 до 30 миллионов. Но уже в ближайшие 20–30 лет мы можем потерять около миллиона видов, то есть до 100 ежедневно. Вымирание лишь одного вида означает безвозвратную потерю от 1 000 до 10 000 генов с неизвестными потенциальными свойствами.
Как это скажется на благополучии планеты? К каким последствиям приведет сокращение биологических видов? К чему надо быть готовым? Об этом корреспондент «Новостей Югры» беседовала с руководителем Центра традиционной культуры природопользования Российского НИИ культурного и природного наследия им. Д. Лихачева Людмилой Богословской.
– Людмила Сергеевна, какую опасность таит сокращение биологических видов?
– Биологическое разнообразие – это интегральный показатель сложности и устойчивости любой экосистемы. Помните рассказ Брэдбери «И грянул гром»? Исследователь, отправившийся в прошлое, в доисторические леса нашей планеты, случайно раздавил там бабочку. Гибель насекомого вызвала цепочку причинно-следственных явлений, отразившихся, в конце концов, и на судьбе всего человечества.
Ученые часто используют термин «эффект бабочки», чтобы сказать одну важную вещь: даже незначительное влияние на систему может иметь большие, непредсказуемые эффекты где-нибудь в другом месте и в другое время. Пока мы не можем знать, как отразится, скажем, исчезновение в подмосковных лесах стрекоз или появление на Севере тараканов, которые всегда считались теплолюбивыми и в высоких широтах не жили. Что привнесут очутившиеся в низовьях Оби серые вороны, обычные птицы городов Средней полосы России? Но то, что это изменит природный баланс, безусловно.
– Но ведь эти процессы шли всегда: исчезали одни виды растений и животных – возникали другие. Их миллионы, большинство из них даже не описаны учеными.
– Скорость, с которой сегодня исчезают виды растений и животных на нашей планете, позволяет говорить о значительном сокращении биологического разнообразия, что не может не отразиться на жизни людей. Почему это происходит? Целый комплекс причин: это и рост численности населения, и заметное потепление климата, что привело к таянию льдов Арктики, и выбранный нами цивилизационный путь развития, связанный с ускоренным освоением природных пространств с упором на добычу и продажу любых природных ресурсов, что приводит к разрушению экосистем. Мы с вами сейчас живем в разрушенных экосистемах. Западная цивилизация сегодня создает искусственные ландшафты и водоемы, ничего натурального: такой выбрали путь ведущие страны мира.
И только аборигенные, или коренные малочисленные народы, благодаря своей философии не брать от природы лишнего, сохранили и до сих пор сохраняют естественные экосистемы.
– Людмила Сергеевна, как сопротивляться этому процессу? Неужели привычных нам бабочек и лягушек наши внуки не увидят в живой природе?
– Понимаете, у нас нет экологического мышления, какое есть, например, у коренных народов. Когда повсеместно над месторождениями Западной Сибири горели факелы, в которых сжигали попутный газ, все говорили об экономических потерях. Но кто вспомнил про тысячи перелетных птиц, которые летели на огонь и погибали?
У нас не слышен голос общественности: мощных, действительно всенародных, экологических движений просто нет.
К сожалению, и правительство мыслит отнюдь не экологическими категориями. Иначе, как объяснить сокращение лесов? К лесам, легким планеты, на законодательном уровне сформулировано отношение как к торговому объекту. И это не может не удручать. А мне вспоминается, как в блокаду Ленинграда ученые, хранившие уникальную коллекцию семян, собранную на всех континентах планеты нашим великим соотечественником, исследователем, путешественником и организатором науки Николаем Вавиловым, умирали от голода, но не тронули, не съели ни зернышка. Понимали, как это важно – сберечь такую, единственную в мире, коллекцию для будущей жизни, для сохранения биологического разнообразия.
