Курчатов хотел узнать, из чего состоят звезды. И создал бомбы

110 лет назад, 12 января 1903 года, на свет появился человек, превративший Советский Союз в могущественную ядерную державу

В своих дневниках Игорь Курчатов признавался, что еще с юности мечтал узнать, откуда берется энергия звезд. В итоге его безудержное любопытство привело к тому, что он стал «отцом» советской атомной бомбы.

Жил всего 57 лет. Среди коллег - маститых ученых - был самым молодым. Но выглядел их ровесником. Может, специально отрастил бороду, которая его старила, чтобы не выглядеть белой вороной? За нее же академик и получил прозвище Борода. А белой вороной все равно остался, потому что был гениальным и всегда первым.

Одним из первых (в 1932 году) в СССР приступил к изучению физики атомных ядер. Под его руководством сооружен первый отечественный циклотрон (1939), открыто спонтанное деление ядер урана (1940), разработана противоминная защита кораблей, созданы первый в Европе ядерный реактор (1946), первая в СССР атомная бомба (1949), первые в мире термоядерная бомба (1953) и АЭС (1954). Он стал основателем и первым директором Института атомной энергии. С именем Курчатова связано превращение Советского Союза в могущественную ядерную державу.

- Беседуя с научным руководителем Семипалатинского испытательного полигона академиком Михаилом Садовским, я услышал от него неожиданные слова: «Курчатов - это что-то исключительное, он все-таки явление природы», - вспоминал в свое время один из биографов ученого, ведущий научный сотрудник Курчатовского института, автор монографии «И. В. Курчатов и власть» Юрий Смирнов (к сожалению, он умер в 2011 году. - Ред.). - А академик Борис Раушенбах считал, что его миссия гораздо выше миссии любого ученого. Что он — маршал.

Когда «маршалу» было чуть больше 20 лет, его заметил сам «отец советской физики» академик Абрам Иоффе. Курчатова он называл первым среди равных.

В свое отсутствие Иоффе оставлял Курчатова старшим в знаменитом ленинградском Физтехе — главном в то время физическом центре СССР. Там учились, начинали научную карьеру нобелевские лауреаты по физике Капица, Ландау, Семенов, Алферов, академики Харитон, Александров, Зельдович, Алиханов, Арцимович. И почти все они участвовали в работах по созданию первой советской атомной бомбы. В нечеловеческих условиях — во время Великой Отечественной и в годы послевоенной разрухи.

Под руководством Курчатова в 1943 году в Москве была создана специальная секретная Лаборатория № 2. Впоследствии она стала Институтом атомной энергии, а ныне это Национальный исследовательский центр «Курчатовский институт». Это был мозговой центр по созданию абсолютного оружия. Догнать и обогнать Америку было тогда даже не делом чести, а вопросом выживания. От атомных бомбардировок Хиросимы и Нагасаки мир содрогнулся. Когда 29 августа 1949 года на Семипалатинском полигоне взорвали первую в СССР плутониевую бомбу, мир понял: из догоняющей страны Советы вырвались в лидеры.

А через четыре года курчатовский коллектив вновь всех поразил: в 1953 подорвал первую в мире водородную бомбу мощностью 400 килотонн. А позже разработал термоядерную бомбу РДC-202 рекордной мощности 52 000 килотонн. Ее назвали Царь-бомба. До этого триумфа Сталин не дожил несколько месяцев.

- Как у Курчатова складывались отношения с Кремлем?

- Его прямым начальником был Берия, - рассказывал Юрий Николаевич Смирнов. - Даже, казалось бы, в радостные минуты пуска первого опытного атомного реактора Ф-1 в конце 1946 года Берия, ознакомившись с его работой и выходя из реакторного здания, задал Курчатову зловещий вопрос: «Кто ваш преемник?» Через три года в связи с пуском очередного промышленного реактора Берия приехал в Челябинск-40. И из-за пустяка устроил разнос персоналу, обслуживавшему реактор. Свидетель этой сцены директор химкомбината «Маяк» Борис Брохович вспоминает: «У Игоря Васильевича было вытянутое напряженное лицо, напряглись вены и дрожали руки, с которыми он не смог справиться».

В работе Курчатова был жизненно заинтересован Сталин. Вождь знал, что говорил, когда, награждая после первого испытания отечественного атомного заряда отличившихся физиков, заметил: «Если бы мы опоздали на один-полтора года с атомной бомбой, то, наверное, «попробовали» бы ее на себе». Более того, Сталин даже удостоил Игоря Васильевича особым знаком благодарности: подарил свой большой, во весь рост, живописный портрет. А Хрущев, отправляясь весной 1956 года с официальным визитом в Англию, даже включил «засекреченного» Курчатова в состав правительственной делегации.

Но, конечно, физик находился под наблюдением. Сталин говорил: «Предоставим Курчатову неограниченные кредиты». И добавлял: «Но будем его контролировать». В КГБ на него было заведено досье. Когда летом 1945 года возник вопрос об избрании нового президента Академии наук СССР (им стал Сергей Вавилов), Сталину, Молотову и Маленкову была представлена с грифом «Сов. секретно (Особая папка)» «Справка Наркомата государственной безопасности СССР о научной и общественной деятельности действительных членов Академии наук СССР». Курчатову там была дана такая характеристика: «Обладает большими организационными способностями, энергичен. По характеру человек скрытный, осторожный, хитрый и большой дипломат».

Курчатова волновали не только близкие ему проблемы атомной науки, но, и, казалось бы, далекие от них, например проблемы биологии, генетики. Однажды он приехал на дачу к Хрущеву. Их долгая беседа кончилась раздором. Когда обиженный Игорь Васильевич ушел, Хрущев проворчал: «Борода лезет не в свое дело. Физик, а пришел ходатайствовать за генетиков. Чертовщина какая-то: нам хлеб нужен, а они мух разводят».

- Правда говорят, что мы скопировали первую американскую атомную бомбу?

- Сведения о конструкции и технология изготовления добывала в США и передавала в Москву советская разведка. Однако при решении этой общей задачи Курчатову и его коллегам приходилось решать такое количество частных научных задач, преодолевать такое количество технологических трудностей, совершать столько научных подвигов, что было бы совершенно неправильно считать, что первую советскую бомбу мы просто украли у американцев.

- Может, ядерное оружие все же не нужно было создавать? Опасно же.

- Появление советского ядерного оружия заставило Америку, обладавшую монополией на атомную бомбу, расстаться с философией собственной неуязвимости и безнаказанности. Более того, ядерный паритет между США и СССР способствовал в дальнейшем зарождению новой дипломатии и пониманию мировыми политическими лидерами, что большая война на Земле отныне должна быть исключена.

- У Курчатова было желание перековать мечи на орала?

- Конечно. Параллельно с решением военной проблемы он возглавлял решение задачи по мирному использованию атомной энергии. Результатом стал запуск в 1954 году Обнинской АЭС. Она стала первой в мире атомной электростанцией. В 1952 году появилась первая в истории ВМФ страны атомная подводная лодка. В 1959-м вступил в строй первый в мире атомный ледокол «Ленин».

Курчатов был и одним из инициаторов выработки мирных предложений СССР о запрещении атомного оружия. В секретном материале, адресованном правительству он предостерегал: «...массовое применение ядерного оружия приведет к опустошениям воюющих стран... над человечеством нависла огромная угроза прекращения всей жизни на земле». В том, что СССР и США в драматических условиях идеологического противостояния сумели избежать катастрофы, - большая заслуга Игоря Васильевича.

А сегодня осуществляются планы Курчатова, которые он вынашивал в 1951 году: создан проект международного термоядерного экспериментального реактора (ИТЭР) во Франции. В его строительстве принимает участие и Россия. Ученые попробуют осуществить термоядерный синтез, удерживая плазму в огромном «бублике» с помощью электромагнитных полей. Получается, что благодаря Курчатову, человечество сегодня очень близко подошло к созданию неисчерпаемого источника энергии. И у людей будут дешевые свет и тепло.

Игорь Васильевич Курчатов (1903-1960) - академик АН СССР, трижды герой Социалистического Труда, лауреат Ленинской и Сталинских премий СССР. Награжден пятью орденами Ленина, грамотой "Почетный гражданин Советского Союза". Был женат на Марине Синельниковой. Детей нет. 7 февраля 1960 года он приехал в санаторий Барвиха, навестить своего друга академика Юлия Харитона. Присели на лавочку, заговорили. Вдруг возникла пауза. Когда Юлий Борисович посмотрел на Курчатова - он уже был мертв. Смерть наступила из-за эмболии сердца тромбом. Тело ученого было кремировано, прах помещен в урне в Кремлевской стене на Красной площади в Москве.

Воспоминания коллег, соратников Курчатова из архива НИЦ "Курчатовский институт"

Академик РАН, член-корреспондент РАН, бывший заместитель министра атомной энергии, бывший заместитель директора Российского национального центра ( РНЦ ) "Курчатовский Институт", советник директора НИЦ "Курчатовский институт" Виктор Алексеевич Сидоренко:

- Я пришел в ЛИПАН старшим лаборантом в 1952 году, Игорь Васильевич умер в 1960-м. Восемь лет – и немного, и немало. Характер взаимодействия определялся кругом занимавших его проблем, стилем поведения, формой работы с сотрудниками института, вниманием к молодым.

В 1955 году в привычном для того времени темпе развернулась работа по проектированию водо-водяного реактора для атомной электростанции, в которую я активно включился в составе команды С.А. Скворцова.

И подряд несколько поручений от Игоря Васильевича. Первое, несколько необычное поручение Борода дал накануне Первой Женевской конференции по мирному использованию атомной энергии. Этому предшествовала такая ситуация. К конференции готовились очень тщательно. В качестве репетиции Игорь Васильевич организовал специальную сессию Академии наук СССР, где докладывались материалы по тематике конференции. В соответствии с порядком, установленным организаторами Женевской конференции, все доклады были разосланы странам-участникам.

Среди наших докладов был доклад о материаловедческом петлевом реакторе МР, введенном в эксплуатацию в 1952 году. Американский доклад на аналогичную тему был посвящен реактору MTR. По конструкции активной зоны американский реактор выглядел более привлекательным, позволяя получить более высокие параметры нейтронного потока. Это был реактор с чисто водяным замедлителем и пластинчатыми тепловыделяющими элементами, позволявшими высокую энергонапряженность активной зоны.

Наш МР с графитовым замедлителем выглядел несколько «старомодным». Выступать на конференции с советским докладом должен был Георгий Никитович Кружилин. Пригласив меня в кабинет, И.В. сформулировал задачу в своем духе: «Ты читал оба доклада и видишь выигрышность американского реактора.

Нужно выявить и подчеркнуть достоинства нашей конструкции, чтобы она была представлена достойно. Эти «старые песочники» ничего толкового не сделают. Садись и пиши тезисы устного представления доклада на конференцию». (Уместно напомнить, что «старому песочнику» Георгию Никитовичу было тогда 43 года).

Мне кажется, я справился с заданием. В качестве основного достоинства нашей конструкции, и в частности преимущества выбора графита в качестве замедлителя, были названы существенно более благоприятные условия для размещения в активной зоне петлевых каналов с различными теплоносителями для испытания опытных тепловыделяющих элементов.

Директор Института реакторных технологий и материалов РНЦ «Курчатовский институт» Евгений Рязанцев:

- Впервые я увидел И.В. Курчатова летом 1954 года вскоре после окончания физфака МГУ и распределения на работу в неизвестную мне организацию ЛИПАН (Лаборатория измерительных приборов АН СССР). Однажды мне шепнули на ухо, по секрету, что Курчатов находится на пульте управления реактора. Я мигом полетел в том направлении, и как бы мимоходом заглянув на пульт, увидел высокого стройного, довольно молодого мужчину с красивой бородой, изучавшего показания приборов и перебрасывающегося короткими фразами с дежурным персоналом. Это, конечно, был ОН, человек-легенда, Борода – И.В. Курчатов.

В то время Игорь Васильевич довольно часто, обычно раним утром по дороге в свой кабинет, посещал реактор МР и интересовался результатами работ.

В один из таких дней перед началом работы мы с ребятами гоняли мяч на площадке перед входом в здание реактора и не заметили близко подошедшего к нам Курчатова. Мяч полетел в его сторону, он пасанул нам. Увидев Игоря Васильевича, мы остановились и замерли на своих местах. Он подошел; опередив, сказал: «Привет!». Увидев среди играющих нового человека, посмотрел на меня своими удивительными глазами и спросил, кто я и чем занимаюсь. Я представился; сказал, что занимаюсь в группе Петунина подготовкой гелиевой петлевой установки к реакторным экспериментам. «Ну что ж, это дело очень важное и нужное. Поторапливайтесь», - ответил Игорь Васильевич. После этого еще несколько минут поиграл с нами в мяч и направился в здание реактора.

Мы были совсем молодыми ребятами, и эта встреча, и «игра» с Курчатовым в «футбол», и короткий непринужденный разговор, и доброжелательный взгляд запомнились мне на всю жизнь. Курчатов словно подчеркнул: ребята, старайтесь, а я всегда рядом, с вами.

Снова и снова в моей памяти встает светлый образ Игоря Васильевича – человека, выдающегося ученого и государственного деятеля. Вспоминаю его замечательные, очень живые карие глаза, доброжелательную улыбку и удивительно красивую, статную и мощную фигуру. Как Игорь Васильевич был требователен к себе и подчиненным и всегда был готов оказать необходимую помощь. Как он умел правильно выбирать направления крупных научно-технических разработок, доводить их до успешного завершения. Он был постоянно осведомлен об истинном состоянии дел и понимал существо еще не решенных вопросов по всем направлениям научно-исследовательских и экспериментальных работ; его девизом было – сначала понять, затем решить проблему.

Вспоминаю его доступность, но и постоянную огромную занятость, его порядочность и доброжелательность, нетерпимость к интригам. Он обладал неимоверной работоспособностью, исключительной ответственностью. Вспоминаю, как он умел внимательно слушать, понимать собеседника или участника совещания, спорить и принимать правильные решения, подчеркнуто уважительно относясь к молодым сотрудникам и специалистам.

Его великолепное чувство юмора и умение шутить по обстоятельствам, но всегда к месту. В Игоре Васильевиче все это было развито удивительно гармонично. Работа и общение с И.В. Курчатовым были большой научной и жизненной школой. Всем нам необыкновенно повезло. В каждом, кто работал с ним, осталась частичка его большой души…

Академик АН СССР, дважды Герой Социалистического Труда, лауреат Ленинской, Сталинских и Государственных премий СССР (награжден шестью орденами Ленина, орденом Трудового Красного Знамени, орденом Красной Звезды, орденом Октябрьской революции. Награжден Золотыми медалями им. И.В. Курчатова и им. П.Н. Лебедева АН СССР) Исаак Константинович Кикоин:

- В начале 1930-х годов мне понадобилось облучать альфа-частицами алюминиевый порошок, который служил источником позитронов (это было вскоре после открытия Жолио-Кюри искусственной радиоактивности). Для этой цели я использовал ампулу с радоном, которая была закрыта тонким слюдяным окошком.

На слюде помещался облучаемый образец. Чтобы избежать опасности утечки радона, ампула хранилась в другой комнате, которая неизменно запиралась. Однажды по какой-то случайности комнату не закрыли, и кто-то вошел в нее. В результате слюдяное окошко ампулы было порвано. Сразу же защелкали счетчики во всех лабораториях института. Поднялась паника.

Немедленно были приняты меры: открыли все окна, включили всю наличную вентиляцию. Через несколько часов «авария» был ликвидирована и счетчики пришли в норму. На этом можно было бы успокоиться, если бы не рвение одного из сотрудников, который решил об этом случае доложить директору института академику А.Ф. Иоффе.

У А.Ф. Иоффе была сильно развита боязнь радиоактивных излучений. Происшедшее очень расстроило его, и он, не дав себе труда подсчитать возможные результаты аварии, назначил комиссию для расследования и выяснения причин и для определения последствий. Председателем комиссии был назначен И.В. Курчатов.

Подсчет показал, что даже если бы продукты распада всего радона ампулы (с периодом распада 29 лет) осели на поверхности здания института, то радиоактивность оказалась бы на порядок меньше естественного фона. Комиссия составила соответствующий акт и доложила А.Ф. Иоффе, который после этого успокоился. Однако в течение нескольких месяцев об этом событии не раз вспоминали. Это было отражено в одном из очередных капустников в институте.

На подаренной мне монографии Игорь Васильевич сделал следующую надпись: «Дорогому Исааку на добрую память. В книге много недостатков. Ты их сам заметишь: укажу только на один, который может от тебя ускользнуть: ничего не написано об ампулах для альфа-частиц и их коварных свойствах. 20.IV.1935 г. И.В. Курчатов».

Видно, что событие надолго врезалось в его память.

Военный специалист, один из авторов книги «Ядерные испытания СССР», профессор Вадим Афанасьевич Логачев:

- В мае 1953 года я, молодой старший лейтенант и участник Великой Отечественной войны, в составе группы выпускников Военной академии химической защиты был направлен на Семипалатинский полигон. Оказалось, там уже было проведено три испытания атомного оружия, а теперь вовсю шла подготовка к испытанию первого термоядерного заряда.

…Скоро стало известно: на предстоящее испытание приедут выдающиеся ученые-атомщики страны и Игорь Васильевич Курчатов – наш главный «бомбодел». Мы, молодежь, особенно ждали встречи с Игорем Васильевичем.

И вот, окруженный людьми, в зал стремительно, большими вошел высокий, статный, красивый человек с характерной бородой и жгуче черными волосами. Курчатов начал встречу с признания, что считает полигон своим детищем, любит его и, несмотря на занятость, старается посещать как можно чаще. Он сказал, что готовящийся эксперимент станет венцом усилий наших ученых и всей атомной промышленности.

Говорил Курчатов громко, четко, глаза его светились, выражение лица становилось то приветливым, то очень строгим в зависимости от содержания рассматриваемых вопросов. Он с одушевлением рассказывал о перспективных проблемах атомной науки, но ни единым словом не обмолвился ни о политике, ни о положении в стране, ни о своих переживаниях по поводу грядущего испытания.

Очень интересным было сообщение Игоря Васильевича о возможности использования атомной энергии в мирных целях. Он рассказал, как ведутся работы по подготовке к пуску небольшой АЭС, которая должна будет вырабатывать не только киловатты и тепло. Она должна будет стать школой для молодых ученых, где они смогут получать необходимые практические знания по атомной энергетике.

На этой встрече нас, молодых специалистов, Курчатов потряс своим оптимизмом, убежденностью в силе науки, целеустремленностью и верой в молодежь.

Он заражал нас своей энергией. Перед нами предстал руководитель одного из самых сложных проектов века. Он подробно отвечал на задаваемые ему вопросы, с удивительным задором участвовал в обсуждении научно-технических проблем. Только с позиций сегодняшнего времени понимаешь, какая это было мощная, даже можно сказать, исполинская фигура!

Осуществленный 12 августа 1953 года взрыв термоядерного заряда был большой удачей советских атомщиков, опередивших своих американских соперников в деле создания транспортабельного термоядерного боеприпаса, готового к применению.

Мастер Института ядерного синтеза РНЦ "Курчатовский институт" Анатолий Иванович Маркин:

- Надо отдать должное хозяйской сметке Курчатова: если государство выделило в его распоряжение такую территорию, занимавшую полрайона, значит надо правильно ей и распорядиться. Здесь, на этой территории в самом центре Курчатов воздвиг себе рукотворный памятник под названием «фруктовый сад». Красив был сад в период цветения. Каких только сортов яблонь не было в нем! Много было вишни и кустарников. Мы из Огры ходили в старую столовую через диагональ сада и видели, и ощущали эту красоту. Уж если говорить, что где-то на небесах есть рай, то сад этот смело можно было назвать кусочком земного рая.

Но какое жалкое зрелище было в саду в конце лета! Беда не приходит одна. На сад нападали яблоневая плодожорка и …младший обслуживающий персонал … Были такие стахановцы, которые пилили ножовкой кроны и сами деревья. Садовник плакал, ходил к Курчатову, жаловался на человеческое варварство, вандализм. Игорь Васильевич стоял на своем: сад посажен для наших сотрудников, они хозяева, а мы должны его поддерживать в хорошем состоянии.

А к середине лета, на Петров день, в саду полностью поспевала вишня. И особенно она была хороша у «домика лесника». Мы с приятелем знали ее расположение и часто ходили туда. Но на этот раз я решил пообедать вишней один – приятель работал в ночную смену. Чем дальше вглубь сада, тем больше вишни. И незаметно для себя я оказался у забора «домика лесника». Здесь, на стыке двух аграрных культур росла смотревшаяся барышней роскошная, большая вишня. Ее рубиновые ягоды так и манили к вершине. Я нашел около забора полусгнивший ствол дерева, приставил его к рогатине ствола вишни, забрался на нужную мне высоту и приступил к сбору божьего дара. Что это были за ягоды! Они таяли во рту, косточки летели в такт чириканью воробья, сидевшего на соседнем кусте.

- Молодой человек, а вы перелезайте через забор, сюда, здесь вишни больше и она вкуснее!

Я медленно поворачиваюсь и вижу (провалиться мне на месте!) улыбающегося, с прической под Маяковского, Курчатова. Бог, когда не надо услышал мою просьбу: опора рухнула под ногами, и я упал в густую старую крапиву. Я сразу ощутил «прелесть» прикосновения этого дерзкого растения.

Дмитрий Васильевич Переверзев (1912-1982), с 1945 - офицер охраны Лаборатории №2, а с января 1950 - в личной охране академика И.В.Курчатова:

«Три года неимоверного напряжения, поисков, расчетов, блужданий в «лабиринтах атома» подошли к концу. Ядерный котел уже не в мыслях, а наяву построен на территории бывшего картофельного поля на окраине Москвы, где сейчас высятся корпуса института.

К вечеру одного из предновогодних дней приготовления закончены, и Игорь Васильевич отпустил рабочих. Остались только ближайшие помощники: И.Панасюк, А. Кондратьев, Б. Дубовский, Е. Бабулевич. В готовность номер один приведены системы управления и защиты.

Взволнованные сотрудники следили за действиями ученого. Сам Игорь Васильевич не отрывал взгляда от «зайчика» гальванометра, соединенного с индикатором мощности реактора. Вдруг навалилось: вспыхнули световые индикаторы, в динамике раздались громкие щелчки. В котле началась цепная саморазвивающаяся ядерная реакция. Первый этап победы!

Волнение присутствующих достигло предела, когда дублирующая установка, расположенная в подземной лаборатории, начала щелкать все быстрее и быстрее. Курчатов нажал кнопку сброса – сигналы стали исчезать. Цепная реакция, вызванная волей человека, им же и была погашена. Так в 6 часов вечера 25 декабря впервые на континенте Евразия вспыхнула цепная реакция деления урановых ядер».