Небесный оберег от евроинтеграции

18 февраля (н. с.) Русская церковь чествует Елецкую-Черниговскую икону Божией матери – «уникальный образец украинской иконописи XVII века», как полагают даже иные пишущие.

Что же, откроем коллегам, что в XVII веке, когда даже поднепровские малороссы, не говоря уж о потомках черниговских северян, не подозревали о существовании некой «Украины», чудотворный образ был привезен в столицу Северщины из Владимира Залесского, который сделал своей столицей «первый клятый москаль» Андрей Боголюбский.

Наместником черниговского Елецкого Успенского монастыря тогда был архимандрит Иоанникий Галятовский (уроженец Волыни) – соратник свт. Димитрия Ростовского в деле очищения западнорусского православия от грекокатолических наносов и твёрдый сторонник продолжения воссоединения Малой и Великой Руси. Он направил во Владимир двух иноков, чтобы те выяснили, имеет ли данная икона «Елецкая» отношение к той древней чудотворной «Елецкой», что дала название монастырю, но лет сто уж как исчезла из Чернигова. В Москве историю черниговской иконы приоткрыл монахам князь Никита Одоевский, который вёл свой род от сына Ярослава Мудрого Черниговского князя Святослава. Икона «Елецкая» (один из списков) как раз была родовой у Одоевских.

Однако вначале князь повторил известные и в черниговском предании вещи: образ явился самому преподобному Антонию Печерскому.

Сейчас благодаря русским летописям и западноевропейским хроникам мы знаем, что произошло. Святой был в немилости у Великого киевского князя Изяслава Ярославича – родного брата Святослава. Следует сказать, что братья были идеологическими противниками. Первого можно счесть предтечей евроинтеграторов, второго – славянофилов. Разделение это явственно проявилось вскоре после т. н. Великого раскола 1054 года (откола латинян от Православия).

В 1060 г. это прочувствовало и киевское духовенство. Первый известный в истории русский летописец Никон (есть основания считать, что под этим именем скрывался первый русский митрополит Иларион) бежал от великокняжеского гнева в Тьмутаракань, к сыну Святослава Глебу. Будущий епископ Переяславльский Ефрем воспользовался преследованиями Изяслава, чтобы направиться на Афон (откуда он принёс на Русь Студийский устав). Основатель будущей лавры Антоний вместе с братией отправился в Чернигов к Святославу, но Изяслав, боясь возмущения киевлян, уговорил монахов вернуться.

А бояться мятежа у него были основания. Изяслав не безвозмездно наделял привилегиями иудейских торговцев-рахдонитов. Последние обеспечивали его связи с католической Европой после официального раскола. Судя по публичным спорам с рахдонитами прп. Феодосия Печерского, те пытались распространять в Киеве и свою веру (не потому ли в опалу попал обличитель иудаизма, автор «Слова о законе и благодати» Иларион?).

Поплатился за свою антинародную политику Изяслав в сентябре 1068 г., когда отряд половцев в 12 тыс. сабель подошел к Киеву и обратил в бегство княжескую дружину. «Неудачная стычка ни в коем случае не была бы решающей, если бы не отказ Изяслава выдать киевлянам оружие из арсенала для отражения половцев», – писал Л.Н. Гумилёв. А основания опасаться вооружения киевлян у князя, как мы видим, были.

Однако и отказ в выдаче оружия вызвал восстание и бегство Изяслава в Польшу. Святослав же тем временем, имея всего 3 тыс. ратников, разбил указанный половецкий отряд на р. Снови и отвёл на время опасность от Руси.

Вернулся в Киев Изяслав уже при помощи польского короля Болеслава II. Начались жесточайшие массовые казни. Святослав ночью тайно прислал за преподобным Антонием и взял его к себе в Чернигов. Здесь, на Болдиной горе, подвижник выкопал себе новую пещеру.

На Болдинской гряде ему и явилась – на ветвях ели – икона Божией матери. Потому и «Елецкая». По одним сведениям, в это время вокруг пещеры прп. Антония уже успел образоваться новый Успенский монастырь, по другим – Елецкий Успенский монастырь основал в честь явления иконы князь Святослав.

Вид с колокольни черниговского Успенского (Елецкого) монастыря сегодня

Как бы там ни было, милость Божия в виде явления чудотворного образа была знамением для Антония и Святослава, подтверждавшим их правоту в это опасное для православной Руси время.

Воспользовавшись ослаблением Киева, половцы подошли к столице (на Северскую землю они, помня о поражении на Снови, опасались соваться). Однако не эта опасность была главной. Её-то в 1072 г. Святослав с братом Всеволодом, взяв Киев, устранили.

Великий князь Киевский Святослав с семьёй, 1073 г.

К слову сказать, в столице Святослав сразу же приступил к строительству главной церкви Печерского монастыря – Успенской (одноимённой той, которую построил для Елецкой иконы в Чернигове). Великий князь собственноручно копал котлован для знаменитого впоследствии собора, в продолжение строительства выделил 100 гривен золота и угодья для последующего содержания храма из своих земель.

Изображение Успенского Киево-Печерского собора 1623 года до его перестройки в стиле барокко

Изяслав тем временем, бежав в Польшу «с богатством многим», в конце концов, признал верховенство папы. А тот в грамоте от 17 апреля 1075 г. признал право Изяслава на стол киевский. Более того, в 1076 г., когда Святослав скоропостижно скончался от неудачной операции по удалению желвака, папа Григорий VII благословил Болеславу II снарядить войско, с которым «король» Изяслав пошёл на Русь. Где и нашёл свою смерть – под Черниговом, уже имевшим заступницей «Елецкую Божию Матерь».

Но, как видим, у православной державы были все шансы превратиться в папскую вотчину. Даже сегодня униаты – в подтверждение своей т. н. «Теории Киевской цэрквы» о том, что Русь, дескать, была крещёна в католичество, – вещают, что «князь Изяслав принял свою власть в качестве подарка Григория VII».

Авторы более поздних гравюр (даже нерусских) не зря наделяли киевского князя Изяслава польскими чертами

Вернёмся к рассказу князя Одоевского, сразу же запечатлённому в сочинении архимандрита Иоанникия (Галятовского) «Скарбница потребная и пожиточная всему свету» (Новгород-Северский, 1676). Из него следует, что в 1579 году, когда польско-литовское войско осаждало входивший в состав России Чернигов, икону эвакуировал в Москву потомок Святослава Ярославича некий князь Барятинский (не исключено, военачальник времён Ливонской войны, стольник при Иване Грозном Пётр Барятинский).

Елецкая Черниговская икона Божией Матери. Гравюра из «Скарбницы...» архим. Иоанникия Галятовского. 1676 г.

Теперь обратимся к более поздним записям, сохранившимся в книгах знаменитого Харьковского Успенского собора. В них рассказывается, как в 1687 г. видный и заслуженный военачальник князь Даниил Барятинский, возвращаясь из Крымского похода Василия Голицына, сильно заболел. На Слобожанщине, думая, что он уже при смерти, князь Даниил решил пожертвовать бывшую при нём в походе Елецкую икону только что построенному коштом Московского царя Алексея Михайловича и местного полковника Авдия Григорьевича харьковскому Успенскому собору.

Сейчас невозможно сказать, была ли это та самая икона, что осеняла предка Барятинских князя Святослава или её список. В советское время, когда знание собора было «перепрофилировано» в цеха швейно-красильного предприятия, чудотворный образ исчез.

Успенский собор, Харьков. Алла Хмель

Судя по нескольким фото, иконография харьковской «Елецкой Богоматери» соответствовала гравюре 1676 г. из книги архим. Иоанникия. В 1724 г., как зафиксировано в соборной описи, икона уже имела серебряную ризу, «поданную» жителем Курска Финогеном Безходарным.

Елецкая (Харьковская) икона и риза к ней. Фотография до 1917 г.

А позолоченный подсвечник под икону пожертвовал полковник Харьковского полка Григорий Кветка. Да-да, тогда слобожанские Кветки из с. Основа ещё не назывались украинскими Квитами-Основьяненками (что не мешает нынешним «культурологам» рассуждать об «украинском» происхождении иконы).

Впрочем, в начале освоения Дикого Поля эта окраина Великороссии действительно называлась Слободской Украиной, хотя даже она не имела никакого отношения к происхождению Елецкой иконы.