Писатель Вадим Левенталь — о том, почему часть нашего общества всерьез играет в политические «ролевые игры»

Вадим Левенталь. Фото из личного архива

Девяностые были для многих — для подростков в том числе — тусклым и безрадостным временем. Грязь, нищета, темень, и ни конца ни края всему этому не было. И в это же время многие подростки читали Толкина.

У Толкина всё было не так. Дело не только в том, что в мире Толкина было красиво: красивые люди там красиво одевались, красиво разговаривали и красиво седлали коней. И не только в том, что там всё было понятно: вот зло, вот добро, и все знают, что нужно сделать, чтобы добро победило. Там, кроме этого, было место подвигу.

На темных улицах и в темных видеосалонах, на грязных рынках и в омерзительном телевизоре — места подвигу не было. Там можно было кого-то обмануть или быть обманутым, заработать денег или лишиться их, получить по голове или кому-то по голове дать, но почувствовать себя частью истории, ощутить ценность собственной жизни, совершить поступок (Поступок) было невозможно.

Зато всё это можно было сделать в мире Толкина. И очень многие подростки буквально переселялись туда.

Не нужно быть ни Юрием Лотманом, ни Роланом Бартом, чтобы заметить: механизм этот ни девяностыми, ни «толкинутыми» не ограничивается. Достаточно вспомнить, что во французском Конвенте заседали сплошь Катилины и Цицероны. А под Маратом и Робеспьером, в свою очередь, чистили себя Плехановы и Луначарские.

Открытие, которое я сделал буквально только что, заключается вот в чем: большая часть нашего общества играет в ролевые игры сегодня.

Одного-единственного литературного источника в этих ролевых играх нет — это целый пласт литературы, и художественной, и документальной, относящийся так или иначе к теме репрессий в Советском Союзе. От Солженицына и до Лидии Гинзбург, от «Москвы 2024» до «Зулeйха закрывает глаза», — эта литература прирастает и сегодня, хотя сейчас она скорее относится к категории фанфика.

Реальность никогда не бывает так же прекрасна, как мечта: опостылевшая работа, надоевшая жена/муж, разгильдяи дети, кредиты, квартплата, прохудившиеся ботинки, — все это мешает ощутить полноту жизни и ее ценность.

Зато там — красивые люди в опасных обстоятельствах ведут красивые беседы о возвышенном.

Реальность никогда не бывает проста. Мировой финансовый кризис, который вот-вот разразится, никак не объяснишь происками одного-единственного человека, идущая на Ближнем Востоке уже чуть не 20 лет война не объясняется тем, что плохие напали на хороших.

Стоит проклясть «Первый канал» за очернение светлого образа беженца, как другой беженец возьми да и испорти всю малину. А то ли законный, то ли не очень снос то ли законных, то ли не очень ларьков — и вовсе способен сломать мозг.

Зато там — всё более чем ясно. Есть безусловное зло — кровавый тиран, по распоряжению которого мучают и убивают невинных людей. Тысячами. Сотнями тысяч. И даже миллионами. Какая разница, магия у толкинистов тоже была «игровая». Есть силы абсолютного добра — рынок, демократия и свобода. Эти люди даже могли читать «Гроздья гнева» и Пикетти или смотреть «Карточный домик» — но информация о том, что и рынок, и демократия, и свобода, работают совсем не так, как «у Толкина», попросту не проникает в мир игры.

Реальность не героична. Ну какой поступок можно совершить по дороге домой, в офисе или в модном кафе?

Зато там — подвиги можно совершать ежедневно. Каждый раз, шепча проклятья кровавому тирану, ты подвергаешь себя смертельному риску. Публикуя колонку с призывом свергнуть диктатуру, ты назавтра рискуешь уехать по этапу. Крича посреди улицы обидную кричалку, ты кроме шуток борешься с режимом.

Жизнь становится осмысленной — такой, которую не жалко прожить.

Вот типичная переписка в Сети:

—   Скорей бы союзные войска напали на нас и освободили от тирании!

—   Да! Как говорил Солженицын, волкодав прав, а людоед нет!

—   Абсолютно!

Не обращайте внимания. Это солженицнутые. Вы знаете, что магический меч у них из лыжной палки, а эльфийский плащ из занавески. А они верят, что всё наоборот.