Иррациональный антигуманизм как основа фашистской пропаганды

Исходя из этого, формулировались и основные постулаты фашистской пропаганды:

- избегайте абстрактных идей, обращайтесь к эмоциям;

- необходимо постоянное повторение небольшого количества идей, использующее стереотипные фразы;

- используйте только положительные аргументы, не приводя доводы против;

- постоянно критикуйте врагов нации;

- идентифицируйте конкретного врага для разработки по отношению к нему специальной стратегии[ii].

Практически тот же набор упоминает А. Михальская:

1. Упрощенность (редукция смысла): для массового адресата (например, выступление на площади) не годится сложная по смыслу, образности и структуре речь;

2. Повтор (в том числе и смысловой при смене формы - перефразирование);

3. «Враг» (из ряда потенциальных или воображаемых врагов выбирается главный);

4. Апелляция к чувству и убеждение с помощью веры[iii].

В свою очередь А. Гогун отмечает, что в фашистской Германии на основании трудов Гитлера, выступлений, анализа «наследия» Геббельса и других практиков идеологического воздействия на массы, теоретик журналистики и публицистики Дофифат сформулировал принципы нацистской пропаганды: «Принципов приводилось два — оба со ссылкой на «Майн кампф» Гитлера. Они гласили: 1) гуманность и красота «не могут находить применения в качестве масштаба пропаганды» (слова в кавычках — цитата из «Майн кампф»); 2) пропаганда «вечно должна адресоваться только массе» (цитата из «Майн кампф»), из чего следует, что «она не научное поучение». «Из этого вытекают, — констатировал позже диссертант доктора Дофифата, — основные законы публицистики:

1 основной закон — закон умственного упрощения...

2 основной закон — закон ограничения материала...

3 основной закон — закон вдалбливающего повторения...

4 основной закон — закон субъективности...

5 основной закон — закон эмоционального нагнетания...»[iv].

Закон умственного упрощения означал, что любая сложная мысль, объясняющая то или иное явление, сводилась до простой схемы, понятной любому человеку. То же самое касалось и лексики пропагандистов — слова должны были быть понятны каждому, за исключением разве что умственно неполноценных людей.

Закон ограничения материала был тесно связан с первым законом. Если о каком-либо предмете рассказывать подробно, давать о нем много информации, то, во-первых, объект воздействия просто «утонет», запутается в ней, потеряет интерес к пропагандистским материалам. Это снизит общий эффект влияния на массы. Во-вторых, если человек обладает большим объемом информации о том или ином явлении, то индивида становится сложно убедить, что только одна точка зрения на это явление — верная[v].

Кроме того, характерной чертой фашистской пропаганды, которую сложно отнести к какому-то конкретному закону, является использование эвфемизмов. Они применялись для того, чтобы снизить остроту восприятия мародерства, пыток, убийств и геноцида, осуществляемых в качестве государственной политики. Например, гестапо не арестовывало граждан, а подвергало «предупредительному заключению»; они не крали собственность, а «брали ее под надежную охрану». Вторжение в Польшу было «полицейской акцией», а последующее убийство ее граждан получило название «экстраординарных действий по умиротворению». Зданиям в концлагерях давали бодрые, радостные названия типа «Счастливый соловей», «Розарий» и «Институты ингаляции и водолечения». И евреев в нацистской Германии никогда не травили газом и никогда не убивали; их просто подводили к «окончательному решению» или применяли к ним «специальное обращение»[vi].

Субъективность присутствует во всех пропагандистских материалах, причем в двух аспектах. Во-первых, при составлении листовки или текста радиовыступления учитывается субъективный настрой людей, для которых пропаганда предназначена. Геббельс в 1928 году говорил: «Выступая в провинции, я говорю совсем не так, как в Берлине, а для людей в Байрейте (города Рихарда Вагнера) я нахожу совсем другие слова, чем для берлинцев. Все это — дело жизненной практики, а не теорий»[vii]. То же самое относится и ко внешне- и внутриполитической пропаганде: русским о России рассказывали одно, а немцам о России — часто совсем другое. Во-вторых, автор преднамеренно субъективен, то есть ему не важно, что представляет собой на самом деле предмет, о котором он повествует. Геббельс откровенно говорил: «Пусть сколько угодно говорят о том, что наша пропаганда — крикливая, грязная, скотская, что она нарушает все приличия — плевать! В данном случае все это уже не так уж важно. Важно, что она вела к успеху — вот и все!»[viii].

(Й. Геббельс)

Очевидно, что красной линией сквозь основные постулаты фашистской пропаганды проходит идея презрения к народным массам, их никчемности и дремучей иррациональности. Как отмечает Эрих Фромм, «В «Майн кампф» Гитлер неоднократно демонстрирует свое садистское стремление к власти. Оно характерно и для его отношения к немецкому народу, который он презирает и любит типично по садистски… Вот, что он пишет об удовлетворении, которое доставляет массам господство: «Чего они хотят – это победа сильного и уничтожение или безоговорочная капитуляция слабого»»[ix]. Главный пропагандист рейха Геббельс оценивает массы в том же духе: «Люди хотят только одного: чтобы ими прилично управляли». Массы для него «Не больше чем камень для скульптора. Вождь и массы – это не большая проблема, чем художник и краски»[x].

Следует отметить, что сила и успешность манипулятивного воздействия фашистской пропаганды была, во многом, основана на том факте, что в кризисные периоды включаются более примитивные инстинкты и психологические установки людей, поэтому пропагандистские приемы опираются на самые элементарные чувства[xi]. Этот общий тезис, гораздо более подробно раскрыл Э. Фромм, введя в научный оборот понятие «авторитарной личности» и охарактеризовавший этот тип личности, как обладающий садистско-мазохистскими наклонностями, напрямую увязав их с успехом фашистской пропаганды. Мазохизм он определяет, как стремление «избавиться от собственной личности, потерять себя; иными словами, избавиться от бремени свободы». Садизм же, Фромм увязывает с жаждой власти, как одной из наиболее существенных его форм. Раскрывая особенности авторитарного характера, он пишет: «у авторитарного характера активность основана на глубоком чувстве бессилия, которое он пытается преодолеть. Активность в этом смысле означает действие во имя чего-то большего, чем его собственное Я. Оно возможно во имя бога, во имя прошлого, долга, природы, но никогда во имя будущего, во имя чего-то такого, что еще не имеет силы, во имя жизни как таковой»[xii].

(Эрих Фромм)

Эрих Фромм, анализируя нацистскую идеологию, заметил, что нацистскими вождями, членами «элиты» движет стремление к власти над массами. Эта жажда власти иногда выражается с откровенностью, почти невероятной. Иногда она облекается в менее агрессивную форму при помощи утверждения, что массы как раз того и хотят, чтобы ими управляли. Иногда нужно польстить массам, спрятать свое презрение к ним - и тогда прибегают к трюкам наподобие следующего. Говоря об инстинкте самосохранения, который для Гитлера более или менее идентичен стремлению к власти, он заявляет, что у арийца этот инстинкт принял наиболее благородную форму, «потому что он добровольно подчиняет свое «я» жизни общества и, если потребуется, приносит его в жертву».

Фромм говорит, что в первую очередь наслаждаются властью «вожди», но и массы отнюдь не лишены садистского удовлетворения. Расовые и политические меньшинства в Германии, а затем и другие народы, которые объявляются слабыми или загнивающими, - это те объекты садизма, которые «скармливаются» массам. Гитлер и его бюрократия наслаждаются властью над немецким народом, и в то же время они приучают этот народ наслаждаться властью над другими народами и стремиться к мировому господству.

Таким образом, народные массы, обработанные фашистской пропагандой и вынужденные подчиниться авторитету нацистского вождя, компенсируют личностный дискомфорт, вызванный чрезмерным растворением своего «Я» в фашистской коллективности и возникающим от этого чувством бессилия в отношении своей судьбы, посредством санкционированной и поощряемой проекции садо-мазохистских ощущений на «недочеловеков».

(Брошюра 1942 года «Der Untermensch» / «Недочеловек»)

Продолжение следует...

_________________________________________________________________________

Цит. по: Арансон Э., Праткинс Э.Р. Эпоха пропаганды: Механизмы убеждения: повседневное использование и злоупотребление. СПб.: прайм-ЕВРОЗНАК, 2002. С. 341.