Толерантность против дружбы народов.

Толерантность, толерантность, толерантность. Как много говорят о ней политики и подвластные им СМИ — что в России, что на Западе. И мало кто из граждан представляет, какая на самом деле пропасть отделяет «национальную терпимость» от реальной дружбы народов иинтернационализма. Можно ли предложить работающую альтернативу толерантности? И если да, то как она будет выглядеть?

В наше замечательное время тотальной политической безграмотности, когда лидер российской якобы “коммунистической” партии может — как два байта переслать — перепутать флаг анархистов с символикой ОУН-УПА, слово “толерантность” стало своеобразной заменой советскому понятию “дружбы народов”.

“Дружба народов” — это, в понимании обывателя, что-то пожелтевшее от старости и смешное в своём пафосном бессилии, равно как сказки про “загнивающий Запад” и “у вас негров линчуют”. “Толерантность” же не только современна и цивилизованна, она ещё и принудительна: за разжигание межнациональной розни что в России, что на Западе, вас могут ждать долгие годы тюрьмы.

Торжество гуманизма на бумаге, однако, ещё не означает покорности в головах: даже наиболее развитые страны Европы страдают от постоянных конфликтов местных жителей с приезжими мусульманами, а города США усеяны маленькими гетто для афроамериканцев и латиносов, и одно лишь появление там “белого человека”может стоить ему кошелька, а то и здоровья.

На растущей волне межкультурной напряжённости поднимаются ультраправые политики, и хоть сейчас они прячут лица за благочестивыми масками, все мы прекрасно знаем, что начнётся, если им удастся получить подавляющее большинство голосов на выборах или, чем чёрт не шутит, взять власть насильно.

Провальная практика толерантности давно могла натолкнуть левых на мысль о том, что сама концепция “терпимости” порочна и несостоятельна. Но, к сожалению, левые силы (и особенно — европейские социал-демократы) в большинстве своём находятся в плену либеральных иллюзий, и потому год за годом несут огромные репутационные потери.

Можно ли предложить работающую альтернативу толерантности? И если да, то как она будет выглядеть?

Толерантность — это понятие из мира политики, культуры и психологии, то есть — из общественной надстройки над экономическим базисом. И как это часто бывает, причину успеха или провала надстроечного явления стоит искать именно в экономике.

Базис современных развитых стран — это рынок, широко использующий труд мигрантов, чтобы снизить цены на рабочую силу. Кого эксплуатировать: бесправного запуганного таджика, готового работать за копейки, или коренного жителя, которому подавай соц. пакет, и за которого ещё 40-50% сверху нужно добавлять на налоги — ставить такой вопрос перед бизнесом просто смешно.

      Мигранты ценны для капитала не только собственной низкой стоимостью, но и тем, что своим присутствием, по закону спроса и предложения, они сбивают среднюю цену рабочей силы — в том числе и среди коренного населения. Снижение зарплат, разумеется, вызывает ненависть работников по отношению к приезжим — ту самую ненависть, огонь которой либералы пытаются затушить толерантными мантрами.

Более того — на самом деле декларации толерантности и угроза насилия со стороны ультраправых в своей борьбе и единстве служат отличным “стабилизатором” сложившейся системы.

То, что человеку несведущему в экономической теории издалека кажется высшим проявлением гуманизма, на самом деле оказывается инструментом массового угнетения: толерантность не спасает и даже не собирается спасать одни нации от других. Толерантность спасает бизнес от работников. Вся её суть сводится к необходимости терпеть закон спроса и предложения на рынке труда, по которому чем бесправнее и “дешевле” человек, тем он милее корпорациям, тем больше ему поют хвалебных песен и тем добродушнее встречают в любой стране.

Любители порассуждать о сказочных единорогах, замещающие сегодня суровых большевиков, могут нам возразить, что толерантность — это не только экономическая терпимость, это ещё и готовность принять культурные различия.

Единороги, как всегда, правы, вот только культура сама целиком и полностью определяется материальным базисом.

Посмотрите, для примера, на мирового гегемона — США, лидирующего по количеству заключённых на душу населения.

Законы в Штатах чрезвычайно суровы, не говоря уж о том, что потенциальные уголовники легко могут умереть ещё до прибытия полиции — из-за права на ношение оружия у потенциальных жертв. Никакие опасности, однако, не останавливают преступников. По одной простой причине: у них выработалась особая культура, оправдывающая противозаконный образ жизни. Нечто подобное процветало в России в девяностые (да и сейчас встречается в глубинке), когда мальчишек с раннего детства “улица” готовила к жизни на зоне: обучала тюремным понятиям, поведению, вырабатывала негативное отношение к “фраерам”. Необходимость отсидки для людей, попавших под такой каток тюремной культуры, становится устойчивой частью менталитета.

Нищета и следующая за ней склонность к преступлениям не просто въелись в сознание, они полностью исказили существующую культуру. К примеру, православие 90-х в России для многих — это наколки в виде куполов храма, солидарность с заключёнными (вопреки очевидным нарушениям заповедей “не убий” и “не укради”), ненависть к представителям закона и власти (вопреки мантре “всякая власть от Бога”). Материальное положение способно вывернуть наизнанку всю гигантскую структуру мировоззрения человека, лишь изредка оставляя нетронутыми самые общие и распространённые символы. Про сферического христианина в вакууме ещё можно худо-бедно сказать, что “Бог” для него — всемогущее и бесконечно добродетельное существо. Вот только для богослова Бог создал Адама изначально безгрешным, а для зэка “Бог создал вора, а чёрт — прокурора”. Православие нищего и православие властителя — это два совершенно разных православия. Ислам мигрантов во Франции, из среды которых выросла поддержка терактов против Charlie Hebdo, и ислам королей Саудовской Аравии, будто старые друзья беседующих с высшими чинами США, — два совершенно разных ислама.

Однако, если в России 90-х тюремный “менталитет” никогда не носил отчетливо национального характера, то в Штатах на каждого сидящего белого приходится шесть сидящих чёрных, и от каждого третьего чёрного мальчика в США, родившегося сегодня, статистика ожидает отсидки в будущем. Официальные подтверждения и источники легко находятся в Интернете.

Что нам на это говорят адепты “толерантности”? Правильно, “у преступности нет национальности”. Что в ответ делают американские полицейские? Они стреляют в чёрных при малейших подозрениях, потому что полицейские хорошо знают статистику. И либералы, и консерваторы всякий раз пытаются перевести конфликты вроде беспорядков в Фергюсоне или Балтиморе исключительно в расовую плоскость. В отсутствие даже намека на классовую постановку вопроса констатация голых цифр автоматически делает тебя “расистом”, а их игнорирование — неадекватным фанатиком.

Между тем, выход из этого порочного круга лежит перед носом американцев — это их система платного образования,

которая просто закрывает двери перед афро- или латиноамериканцами. Нет, не потому что все до единого чиновники — убежденные расисты. Просто для оплаты образования в США нужны умопомрачительные суммы денег и, как правило, без помощи старших родственников их невозможно собрать. В результате, если вы родились в гетто в типичной бедной (и тем более — криминальной) семье или иммигрировали из Мексики, то будь вы хоть трижды талантливы и трудолюбивы — из вашего болота вы не выберетесь, банально потому что родители не смогли вам собрать деньги на учёбу. Ну а без образования вы, естественно, никогда не получите высокооплачиваемую работу, и ваши дети… ну вы поняли.

Обвините в национальном расслоении США платную систему образования — и вы будете правы, сохраните тёплые отношения между народами, и вас нельзя будет упрекнуть в игнорировании фактов. Но глотку вам заткнут гораздо быстрее, чем самому радикальному расисту и самому неадекватному толерасту, потому что вы покуситесь на фундаментальные принципы рынка — дойную корову олигархов.

     Дружба народов, к определению которой мы так плавно подошли, как и всякая дружба, нужна для достижения общих целей, а не для терпимости к чужим предрассудкам. Дружба народов в агрессивной среде капитализма — это прежде всего совместное противостояние рынку труда и главной угрозе от него — снижению уровня заработной платы и социальных гарантий до прожиточного минимума, а то и ниже. Это отказ от дикой конкуренции ради рабочих мест. Это борьба за равную оплату при равном труде, независимо от национальности и местоположения работника.

Если удаётся выровнять зарплату и соц. пакет по национальностям и регионам, если удаётся предоставить равные возможности для профессионального развития путём введения бесплатного образования — от начального до высшего, а также социального обеспечения для всех детей моложе трудоспособного возраста, то необходимость в массовой миграции отпадает сама собой, потому что капиталу становится невыгодно ввозить рабочую силу. Сама собой исчезает и необходимость терпеть засилье “чужой” культуры на “своей” территории.

А даже если судьба и сводит представителей разных культур вместе, то интернационализм, лежащий в основе дружбы народов, гораздо лучше справляется с задачей, ведь он учит видеть корни культуры в материальном положении общества и отдельного индивида. Тюремную культуру не нужно терпеть — нужно исправлять материальное положение её носителей, и тогда она исчезнет сама собой. Религиозный фундаментализм не нужно терпеть — нужно понимать, что он произрастает из той же бедности, научной безграмотности и, зачастую, ненависти к мировой элите, достаточно богатой, чтобы откупаться от морали для удовлетворения своих низменных и в то же время извращённых прихотей. Дайте беднякам кров, хлеб и знания, отнимите излишки у богатых — и религиозному радикализму не будет места на Земле.

Оставшиеся различия вроде языка и диалектов, длины причёсок и цвета кожи сами по себе просто не способны вызвать ту животную ненависть, которой наше общество больно сейчас.

Ликвидация социального неравенства между представителями различных наций и этносов — вот достойная задача для дружбы народов, и за неё толерантность никогда даже не подумает взяться.

Денис Березуцкий