Психолог Ольга Гулевич о коллективном поведении, изменении подходов к изучению и перспективах психологического анализа протестов
16.12.2014
Какие психологические факторы запускают деятельность протестных движений? Какие пути развития такой активности рассматривают исследователи? Какие приоритетные направления в изучении психологии протестной деятельности можно выделить? Об этом рассказывает доктор психологических наук Ольга Гулевич.
В XIX веке человек по фамилии Лебон был первым, кто заинтересовался этим вопросом — почему возникает подобная активность — как ученый. Он делал подробное описание того, что происходило во время французских революций, даже предлагал свои варианты, почему это происходит, свои описания. Конечно, с XIX века прошло много времени, но тем не менее Лебон, по сути, задал такую традицию в рассмотрении политических протестов, которая потом существовала, воспроизводила себя на протяжении более 100 лет. И это была традиция, в которой протестные движения, вообще человеческий протест, социальный протест, рассматривался как такая хаотичная активность, свойственная толпе.
И только где-то в 70–80-х годах XX века эта идея изменилась. И ракурс анализа тоже поменялся. В это время как раз стали возникать какие-то более рациональные объяснения того, почему люди выходят на политические протесты, почему ведут себя тем или иным образом. Сразу скажу, что политический протест стал изучаться в рамках так называемой психологии коллективного поведения. Под коллективным поведением понимаются любые действия, которые большое количество людей совершают одновременно. При этом совершенно необязательно, чтобы эти люди были в одном месте: они могут быть в одном месте, они могут быть в разных местах. Это могут быть действия насильственного характера или помогающего характера. Волонтеры, которые поехали спасать жителей разрушенного города, — это тоже вид коллективной активности.
Путь 1 — это путь эмоциональный. Я вижу, что положение моей группы несправедливо. Я полагаю, что эта несправедливость вызвана какими-то внешними причинами, не от меня зависящими. Они на меня напали, они не дают чего-то мне. И под «они» могут пониматься все кто угодно, все, кто не мы. И в этом случае я испытываю гнев, и я принимаю участие в коллективных действиях, дабы этот гнев реализовать. То есть гнев меня толкает на сопротивление. Другой путь, связанный с социальной идентичностью, — это путь более спокойный, более обдуманный. И он начинается с того, что я, поняв, что с моей группой действуют несправедливо, вижу, что нас много. То есть я вижу людей, похожих на меня, с такими же интересами, и я начинаю верить в так называемую коллективную эффективность. Я верю, что нас много, мы вместе сможем что-то сделать. Это не акт отчаяния, это не акт, в общем, гнева — это вполне себе такой ход, связанный с верой даже не в свои, а в наши силы.