Двойная жизнь

Или по-стариковски:демоническийфетиш отражения с минорным отступлением

«Почти все имеют какой-либо непреодолимый или хронический порок; я наблюдаю это ежедневно. А я – нет», – произнёс Шопенгауэр незадолго до своей кончины. Каждый ли сможет повторить сказанное гением, раздираемым чудовищными противоречиями, тоскливо разговаривавшим с самим собой и единственным другом собакой, за шаг до Всевышнего? И стоит ли жизнь того, чтобы прожить её в муках. Посмотрим…

Ненависть к СССР и любовь к Родине…Любовь к отеческим пенатам и восхищение загранкой. Нынешний безумный ура-патриотизм, чуть фарисейский, сходный с диссидентством времён СССР. Ох, эта несмываемая двойственность, доходящая до нездорового пароксизма! Показалось, из сумрака вышла некая спрятанная ранеесущность, отвечающая за непримиримость и стойкость, некая аристотелевская новая правда, привносящая в новую жизнь что-то по-атлетически настоящее, сто́ящее, не сломленное тщетностью прошлых дней. Ощущение духовной свободы, «которая драгоценнее всякого золота» (Гассенди), застило глазапред ощущением нравственного провала в бездну.Солнце и Луна повернули вспять, –страну засеяли схоластическим эквилибром, расколов её накатегории «свой – чужой», «чужое – своё», в придачу имеющим множество подпунктов ограничительных функций для посторонних, пришлых и просто«лазутчиков».

Растущее количество вновь созданных организаций и партий, призванных солидаризировать общество и общественные движения,никоим образом не повлияло наснижение межэтнических напряжений, напрямую связанных с клановыми, властными разборками, превращённымивновь создающимисяреспубликанскими правительствами в глобальную войну. Обычные солдаты, воюющие за отчизну, противдолларово-мотивированных «клановых» бойцов, остервенело бьющихсяза бывшую советскую госсобственность. Империя умирала, возрождаясь.

Зато имелось кому лихо перебрасывать за информационный забор, – аки через лагерную «запретку», – всякого рода ниспровержения с грехом пополам проклёвывающегося российского капстроя, одному стоящие копейки, другому – дающие право на заслуженный лакшери-отдых до конца своих гнусных дней. …Выползшим из правительственных закромов Сноуденам девяностых – в отличие от Сноудена настоящего – чрезвычайно, катастрофически алчным. Только не все до «конца дней» дожили, цепляясь, практически держась одной рукой за позолоченный хвост бриллиантовой лайф-стайл bird, не доступной и недостижимой простым лоха́м.Нам.

Невозможно перестать любить Родину. Но вероятность полюбить деньги и всё, что с ними, треклятыми, ассоциировано больше живота и отечества была дарована и даже навязана новым россам сполна. Привычная двойственность советских аллюзий сменилась на пафос «негативного патриотизма»(Чаадаев), приведшего к разрушению полноценного осознания себя как сущности. …Слышал мнение отвоякИностранного легиона, сбежавших из России 90-х, что, если бы их заслали тогда к нам пострелять, они бы глазом не моргнули, лишь бы не в собственную мать…

Уважения к законам не прибавилось, «глупый либерализм» (Киреевский) с годами не умнел. Зато богател. И вот уже в небытие уходит вторая, третья волна жирных либеральных тушек, брюзжащих и гневящихся по поводу отречения от власти, но вполне сытых и довольных, обеспеченных крайне надолго. Возвратное же поступательное движение к Свободе, в знакомом мне марксистско-ленинскомпонимании, сызнова вернуло неравнодушное сознание в русло разноречивого восприятия действительности. Я оказался вдруг несвободен в ещё большей степени, чем был несвободен там, в далёком советском «изобилии», по-герценовски – Янусом, русским Сфинксом, – разрывая душу на части. На затухающую веру в справедливость и необоримое желание обретаться в свободном мире. Где Справедливость – понятие невещественное, но остро необходимое. А Свобода – наоборот сверхвещественное,структурное, словно человеческий скелет. И то, и другое вместе формируют понятие чуда человеческой жизни – Счастья.

И вот данное «простое счастье», – помните? издетства: суконнаяправда в кантовском,уважительном к «удовлетворению» смысле, – оказалось потерянным.И это после столь мучительных лет исканий, поражений и побед? – спрашиваюсебя и тех, кто, в отличие от меня, наивного «рядового перестройки», исканиямиправды занимался и занимается профессионально. И тут же удивлённо отвечаю: как ни странно, выводов, решений масса, но, в зависимостиот наслоения знаний и практик в конкретном индивидууме-комментаторе, говорят они об одном и том же – «…мы не знаем, но стараемся понять», «…мы понимаем, но стараемся не лезть, потому что…».В общем, демонический фетиш отражения.Фиксация действия в бездействии:«Кина не будет!»

Кстати, «кина» не будет и там, где ещё недавно грезилась болливудская обительчуда: унылый, но обеспеченный богемный luxury-отдых на европейском побережье из радужных грёз обернулся сопливой потребительской былью. Вывезенные в своё время деньжата теряют незыблемость и надёжность, лишая обладателей потерянных капиталов непрочногои непорочного шестого чувства вселенского праздника.

И не желал бы, но горациевский «бег времён» исподволь, за руку подводит к пониманию, что постепенно становлюсь маленьким центром маленькой Истории, вплетённой во всемирное полотно бытия, окутавшее всё и вся, ставшее с моей помощьюсуществующим – по-парменидовски, – независимо от чьего-либо желаниявообще. Независимо от чьих бы то ни было мнений, рассужденийили внезапных несвоевременных смертей и жутких о них страшилок – вроде необъяснимой до сей порыаскезы, доведшей до гроба гениального Вейнингера именно в кабинете гениального Бетховена, – почему, зачем, за что? – кто скажет. Вот и я, так предписано судьбой каждому, (насильно?) нахожусь в центре историческихперипетий,оттого иприходится проживать, точнее, прошивать внутри, подкожно,чужиелинии судеб – таким образом оставаясь человеком, не превращаясь таким образом в скот.

Приверженцы неявных экспериментов. Похмелье

Страна смешавшихся парадоксов… Свалка геотектонических смысловых пластов… Промолвим незатейливо – погост потерянных возможностей. Семантика глобального афоризма преднулевых, нулевых и (боже ж ты мой!) десятых в творческом, писательском контексте состоит в невоспроизводимости духовных, поэтических сфер, как правило всеядно окутывающихреволюционные движения, причём любые, на любых континентах и в разные эпохи. Причём, что важно, окутывающих единожды, разово… Но токмо не у нас, к сожалению. Потому что исключительно наши праздники кончаются революциями, а революции – не кончаются праздником. Отсюда всеобще осуждаемая, не до конца понятая и понятная современная литературная неявность, зашоренность, скоропортящесть, памфлетность[1],о чём не смолкая шумит дотошная критика. Хотя сама по себе причина такой«неявности» несложна.

«Всё близко, всё явно», – проронил философ, имея в виду расколотую бездну человеческого самомнения,своенравия и своевластия. И всё, что требовалось сказать и написать, уже написано, сказано – учёными, мыслителями, политологами, – и давно. Осталось лишь усвоить – выраженное и проговорённое, текстуальное и вербальное –феноменологически…

Татарское иго не избавительно-драматическое, воодушевляющее к сплочению и невообразимым духовным взлётам и петровскомувозрождению,и уж,тем более,никоим разом оно не «поразит будущего историка» глобальностью прожектов. Оно, разгневанное,медленно и непреклонно источается раскалённой и разъярённой лавой из недр современного ада тщедушия, где трупные черви разложенчества и сомнений с нескрываемым удовольствиемдоедаютхристовую десятую Заповедь. Где дьявольскийумысел происходящего налицо, аналогично сомнительной блаженности «безвинных», бессловесных,отсидевшихся за печкой: от Судьбы-то не уйдёшь.

Посему, не ругая морально-эстетического эгоизма зрелых буржуазных экономик, – резюмируем:

Прошла четверть века! – 25 лет идейных исканий и нескончаемых экспериментов, пробуждённых Перестройкой, сведших чуть мелькнувший из-под навеса мрака 1917 годабожественный промысел на нет. Как и всякая потерянная истина, – паче истина божественная, вечная, – русская правда, снедаемая сомнением, тем самым червем, обратиласьв блистательную лживую кокетку, отражающуюся в мутном зеркале минувшего бесовским фантомом притворства и лицемерия. Вспыхнув однажды на секунду, афеистическая искра, – эмбрион дьявольского страха, – отринув святую Веру, возгорелась факелом чёрствой лжи, порождением трусости и тщеславия, на столетия.На́голо и нагло выжигая пространства и миры.

Карма своеволия. «Hitetnunc» – здесь и сейчас!

Приведу грустный примериз родной Вятской прессы от 17-го августа 2013 г.:

«…На минувшей неделе мы излагали: в цехе Кировского шинного з-да свёл счёты с жизнью 30-летний рабочий. Рабочий пришёл на работу утром в понедельник, а тело обнаружили во вторник. По версии следствия мужчина не справился спсихологической нагрузкой, возникшей из-за крупных кредитных долгов. Так он и решил покончить жизнь самоубийством».

И подобных случаев уйма, лом, вагон. Долги, кредиты, сокращения, невыплаты зарплат, нехватка денег, нехватка сил – стали нормой жизни, ведущие к разочарованию в ней. И я не зря упомянул горестное 17-е число – день 15-летия дефолта 1998 года. Однако не буду перечислять обрушившиеся беды и несчастья, связанные со столь печальной датой. Обаче можно прочитать здесь: http://svpressa.ru/blogs/article/72524/ (Свободная Пресса, 17.08.2013. И.Фунт: «Привет-на, 90-е-на!»).

Август – вообще всероссийский День скорби. В августе «…она утонула», – с улыбкой ответил Путин известному тележурналисту Ларри Кингу на вопрос о том, что произошло с «Курском»[2].…Безрассветные немощные дни нехотя перетекают в скорбные месяцы, те – в годины неиссякаемого людского плача, соединяя явное потустороннее и неявное «реальное» – в некуютрагическую сущность, обусловленную онтологическими законами бытия.

21-го августа 2013 г. МаксимКарлович Кантор запостил в фейсбучном статусе: «Топоров умер»…После этого его фейсбук молчал почти сутки. Вскоре разразившись не столько поминальной, сколько обличительной и разоблачительной статьёй в Известиях о крахе постсоветской интеллигенции: http://izvestia.ru/news/555848.

…Это была нежданная и внезапная смерть большущего, огромного человека, писателя – публициста, критика и переводчика. Человека, чьё гердеровское «вчувствование»литературного, да и жизненногоматериала беспрецедентно. К его словам, фразаммало было только прислушаться, его тексты надо было не читать – смотреть, проецируя их поразительную интертекстуальность вглубь времён, пристальновглядываясь в подоплёку событий. За его спиной, тенью, фоном, промелькивали эпохальные образы и герои, трагедии и драмы разных культурных и языковых традиций. Иногда в виде фарса, иногда вычурно, иногда фонтанируя красноречием.…Короткими оговорками –порой резкими! – одновременно энциклопедического характера. Где видимое, кажущееся петрарковское «презрение к миру» олицетворяло истину проповедника и учителяБл. Августина.

Зачастую всеобъемлющее знание матчасти было прикрыто нарочито придирчивым прищуром – мол, если не понимаешь, если ты «не в теме», – то нет смысла объяснять, браток.Я бы назвал это синкретически-ироничным бихевиоризмом, да кабы читатель не обиделся…Но даже если В.Л. сподоблялся растолковывать – вдумчивого слушателя это скорее наводило, точно текстовыми сносками, на более изощрённыеисторические изыскания, дабы прикрыть явную брешь в познаниях. Меня, во всяком случае, стопроцентно. Слушателя же недалёкого, нервного это раздражало – инда начинал хамить. Топоров жепресекалнаглость просто: «Вообще-то, я эстет…» –задумчиво изрекал он, навсегда исчезая из поля зрения хама-недотёпы.Точнее, «исчезая» с дискуссионной шахматной доскисамого недотёпу.

Не будучи знакомы лично,общались мы довольно-таки плотно, преимущественно по электронке. Речь шла о создании некоторых книг, сборников, связанных с творчеством непосредственно самого Виктора Леонидовича, а также его друга и партнёра художника Кантора.

Совместно – Кантор и Топоров – сотворили незаурядное раритетное издание литографий, количеством 50 шт., «Битва Арминия»: шикарную иллюстрированнуюкнигу по драме немецкого сочинителя Генриха фон Клейста (1777 – 1811). Компиляция о великом сражении в Тевтобургском лесувождя германского племени херусков Арминия (в нем. написании имя выглядит как Германий) с римским легионом Публия Квинтилия Вара. Эпоха – 9-й в. н. э. С великолепным, блестящимпереводом В. Л. Топорова.

В истории имя Арминия прославлено массовым истреблением римлян. В Тевтобургском лесуАрминий безжалостно перерезал, уничтожил весь отряд: «Это было крайне беспощадно сделано – резали римлян фанатично, и что особенно обидно – резня эта была неадекватным ответом цивилизаторскому пафосу Рима. Римляне несли неразвитым народам цивилизацию и просвещение, их собственная жестокость в отношении дикарей казалась им оправданной и умеренной, а свирепость германцев была вопиющим варварством. Дикари прыгали на римлян со стволов деревьев, перегрызали им горло, выкалывали глаза» (М. Кантор).

Техника иллюстраций –чёрно-белая литография плюс цветная гравюра на дереве:

С вершин лесистых гор… А хитроумный римлянин

Вольф (в попытке обратить на себя внимание)

Твой трон сикамвров, твой – отважных каттов,

Да и каким, вожди, вам видится сраженье с грозным Варом?

Внезапно выскочив, вгрызаетесь в когорты –

И, значит, нам, лесным сычам, они теперь указ?

Под властью одного, – пусть это будет немец,

Пусть будет бритт, пусть галл, пусть кто угодно,

Также друзья-писатели работали над livre d’artiste, – «книгой художника», – переводными балладами оразбойнике Робин Гуде (излюбленной канторовской темой!) – фолиантом несомненно и заведомо феноменально редким, единичным, к тому же специально отлитым и напечатанным вручную. С ограниченным количеством экземпляров. И где впервые(!) все баллады переведены на русский язык.

Позвольте, уважаемые читатели, низко поклониться и помолчать смиренно, буквально минуту, – вместе с вами, дорогие господа, – почтив память о незабвенном литераторе Викторе Леонидовиче Топорове… Да упокоит Господь его душу в селениях праведных. Светлая, светлая память!..

Назовём это минорным отступлением от темы. Спасибо.

Реконструкция событий недавнего прошлого отнюдь не отталкивает нас отпрошлого относительно далёкого (40 – 50 лет), а напротив – сближает с ним. Сближает множественностью лжесвидетелей, лжепророков и нью-самозванцев и отсутствием каких-либо закономерных процессов (не беря в расчёт олигархические проекты и профессиональный, олимпийскийспорт, сидящий на госигле и на допинге благосклонности федеральных региональныхминистров. Детский спорт, особенно в провинции, – умер).

Патриотизм вроде бы должен расцвестьрадугой вольнодумства и своеобразного всеохватного пацифизма, воскрешая благородный космополитизм, сдобренный «освободительными» войнамив кавычках. При всём том слово «оккупация» слышится чаще, чем во временанепримиримых благочестивых битв с мировым империализмом и сонных политагиток и агитпропов. Но и у себя дома – о боже! – нас ранжируют в оккупанты, захватчики и «чужие», усиливая и без того непомерную нашу ипохондрию от необыкновенно сильного поклонения романтике интернационализма. В большей степени ностальгического, чем рационального, мировоззренческого.

И как романтик Шлегель в начале 19 в.сожалел о безвозвратной потере новым временем мифологических корней (в итоге став махровым папским консерватором) так же и мы, в начале века 21-го, разбросав православные основыпо закоулкам неизмеримых невзгод и заменив наполеоновские войны межэтнической кровью,стоим на пороге «меланхолической» национальной катастрофы уровня фаталиста-провокаторафон Триера.

По крайней мере, тогда, в начале 19-го в., мир находился в ожидании появлениячеловека, напрочь изменившего последующий вековой бег. Это был долгожданный провидец Маркс со светомгрядущего«Манифеста». В ожидании чего находится теперешний мир?.. Вряд ли кто провозвестит.

Ясно одно: покрытый пылью самодовольной Лжи, безотрадный мир жаждет, алчет неминуемой её смерти. «Obitanus, obitonus!»[3] – заклинает он. Беда в одном: война или холера, истребившие ложь, неотвратимо сотрут с лица земли и нас с Вами, дорогой читатель. Метафизическое знание сие попахивает невероятной депрессухой и унынием… Но текст, слава богу, не об Апокалипсисе.

Неужели всё-таки неизлечим знаменитый чеховский «алкоголизм» – сиречь ложь, с которой лгуны живут и умирают, и даже умирая – лгут. Разве смертельный этот недуг до такой степени чудовищен и окончателен, ровно раковый приговор? Что ж… Доктор Чехов посильное дело в излечении социума произвёл, пришёл наш черёд, господа. И я не знаю, почему поэты, законодатели мира, обнимающие, будто неразумные дети, все видимые и невидимые – материальные и безвоздушные сферы – прекрасной живописью «абстрактной философии» (Гюго), становятсяболезненно уязвимы излыи пишут столь мрачно, словно исчезли краски с палитры. Поверьте, не знаю почему:

«В незаконном обществе законная сила не имеет никакого значения».

Благосклонный, но придирчивый читатель спросит: «Что же ты, автор, тут наконючил и налил пустопорожних, никому не нужныхслёз? Чего ж ты сам не возьмёшься за кайло и не выбьешь первый кирпич да не поднимешь кумачовый стяг?»

Свой кирпич, подобно кегле в боулинге,я уже выбил. Живым выбрался из 90-х, поднял детишек. Пара войн как пара сроков… Где Герои заделывались Преступниками, и наоборот. Вот, дышу – и попутно что-то успеваю накарябать. Что тоже неплохо. Значит, и я вбил медный гвоздь в крышку прибежища дураков, порочный скит, полный невежд. Этого вполне достаточно, хотя изрядно пессимистично, да не «он первый», как говорится… Обитаю «более среди книг, чем между людей» (Шопенгауэр). Фабрик, пароходов и заводов не приобрёл. Жировать не с чего. Но и на жисть свою двойную не жалуюсь – держусь.Одна – замкнутая, внутренняя, обращённая к течению прошлого; другая – снаружи, вовне.

Сын помог в Москву перекочевать,ничего, что однушка на окраине,зато, мол, удобнее будет встречаться. Жду…жду не дождусь.Недавно проголосовал за Собянина, ранее – за Путина. Ещё ранее – за Медведева. Скоро – опять за Путина… …Олимпиада опять же.

Оглядываясь назад, дополню впрочем, что жил как все, не лучше и не хуже,«погрузившись в свои изыскания и занятия». Не без пороков и корявых недостатков разумеется. Кое-что, знамо, исправил бы, будь второй шанс. Несмотря на пороки, – иные перерастали в хронические, – половину жизни отдал-таки служению отчизне. Под конец только съехал с рельс, плюнул. Надоело. Кому служить – Родине или…?

Незаметно подкралсяпод подушку безрадостный пушкинский итог:«…Румяны щёки пожелтеют, и чёрны кудри поседеют, и старость выщиплет усы».– Бреду без проблесков отшельником, как вышеназванный вначале философ. Пенсия– 6 000 руб. Больше не заработал, т. к. последние годы пыталсязаниматься бизнесом на благо семьи, да вот, не вышло. Мож, где подработаю ещё, не обинуясь на обхватившую меня напоследях заразу – флегму: сторожем на стройке либо автостоянке, хм.А так – всё хорошо, брат, въедливый читатель.

Заместо шопенгауэровских бюстиков Канта и Гёте передо мной на письменном столе – фотографии детей. Жаль, внуков никогда не видел, не знаю, увижу ли…Дети-то в загранке жительствуют – четверо. Не торопятся восвояси.

[1] Критик В.Топоров: «…Даже «Красный свет» Кантора – роман об истории, в котором современные памфлетные главы – товар скоропортящийся, это надо признать честно». Свободная Пресса, 27.07.2013. http://svpressa.ru/culture/article/71624/.

[2] CNN, 08.09.2000. Larry King Live: http://transcripts.cnn.com/TRANSCRIPTS/0009/08/lkl.00.html.

[3] Спадает бремя, старуха умирает!