Духовное зрение. Протоиерей Дмитрий Рощин: "Главная установка для наших детей - быть верными Богу, Родине, Чести"

Отец Димитрий – весьма популярный среди московской интеллигенции священник. И дело не только в «звёздном» происхождении: его мать – актриса Екатерина Васильева, отец – драматург Михаил Рощин. Несмотря на ещё достаточно молодой возраст, это «крепкий», серьёзный батюшка, сочетающий ответственное пастырское служение и социальную активность. О ней мы и говорим с ним на втором ярусе старинного московского Храма священномученика Антипы на Колымажном дворе, где о. Димитрий протоиерействует.

– Отец Димитрий, у вас при храме создано «Общество православных стоматологов Москвы». В принципе, понятно: храм носит имя священномученика Антипы, который считается особо действенным помощником при зубной боли. Но как пришла такая мысль?

– Общество стоматологов – это не наша идея, а  полностью инициатива самих стоматологов. Надеюсь, что она будет иметь количественное развитие.

– Отсюда пойдут православные зубоврачебные кабинеты?

– Да, нет, конечно. Общество не ставит задачей создавать клиники, просто это объединение медиков, разделяющих православные взгляды и, возможно, что с помощью такого объединения число православных стоматологов будет расти. Они решают в обществе нравственные, может быть какие-то идеологические проблемы, оказывают друг другу помощь, но не занимаются с его помощью коммерцией. Я, честно говоря, слабо контролирую этот процесс: участвовал в нескольких заседаниях общества, так сказать, напутствовал, и надеюсь, что это движение будет развиваться в нужном направлении, не уклоняясь никуда.

– Не кажется ли вам сегодня определённой данью моде прибавление к профессиям  титла «православный»? Понятно, что это востребовано обществом, которое среди волн определённой нестабильности чувствует неколебимую нравственную высоту Церкви. Но когда читаешь в рекламных объявлениях «православный  таксист» или даже «православный сантехник», 

то  невольно на уста просится улыбка:  это что же, значит, гайки он вместо мата крутит с молитовкой?

– Я никогда не возьму сам и не посоветую другим брать, куда бы то ни было на работу человека только потому, что он объявляет себя «православным». Это нонсенс. На работу нужно брать  профессионала, с вероисповеданием это никак не связано.

– Но ведь, считается, и не без оснований, что православный христианин не будет  врать, воровать, приходить на работу пьяным, разве не так?

– Это всё подразумевается, но этого мало. Мы живём сейчас в таком обществе – я пытаюсь уйти от резких слов – в обществе, которого не существует. У нас просто нет никакого общества…

– Как это понимать?

– Вот так и понимать. Есть отдельные личности, какие-то группировки по профессиям, интересам, которые  выживают в тех рамках, которые им удалось как-то оформить  и огородить вокруг себя. Искать среди них какие-то «столпы» и твёрдые основания  нет никакого смысла.

– Получается, что когда какие-то компании, группы людей пытаются  в своей коммерческой деятельности использовать «православный бренд», то они во многом злоупотребляют доверчивостью людей?

– Да, это часто именно так и бывает.

– У вашего храма есть  ещё одно интересное направление работы – детский православный палаточный лагерь «Лесной городок», который вы организуете каждое лето. А это откуда пошло?

– К нам пришли несколько лет назад интересные ребята из филиала организации, которая называется «Норд-Русь» – Национальная Организация Добровольцев. Её сфера деятельности –  внешкольное воспитание детей и юношества в православном, патриотическом духе. Они рассказали, что ведут начало от движения «потешных», основанного по наказу государя Николая II педагогом Антиохом Луцкевичем  в 1908 году как ранняя подготовка к воинской службе. Затем этот опыт в виде «дружины юных разведчиков» развил и расширил, сделав  всероссийским, штабс-капитан  Пантюхов. А после него уже в эмиграции в Югославии выдающийся общественный деятель Русского Зарубежья Борис Мартино создал  Организацию  Российских Юных Разведчиков. Это движение иногда называют «православным скаутством», хотя это и не совсем верно.

Сначала я отнёсся к ним с осторожностью, но присмотревшись внимательнее и получив благословение священноначалия, пустил их под своё крыло без всякой официальной «вывески». Это стало называться «Детским историческим клубом» при приходе. Ныне в нём состоят 40 подростков. Главное отличие этого движения от скаутского – то, что оно имеет под собой колоссальную педагогическую базу. Московской Духовной Академией и приходом нашего храма выпущены уже две книги по организации приходской  работы с детьми: «Малыши на приходе» и  «Дети на приходе: опыт создания подросткового объединения». Первая излагает принципы составления комплексных программ работы с детьми младшего школьного  возраста (6–10 лет) и конкретные рекомендации, которые помогут организовать систему занятий с детьми в церковной  общине. Вторая – обобщает опыт работы не только приходского детского клуба и летнего лагеря, но и многих поколений православных педагогов.

– Что ждёт детей в вашем лагере?

– Сам лагерь у нас организуется каждый год с православной школой села Рождествено, что в Тверской области, и «Русской Школой» Твери на полуострове между реками Созь и Чернавка. Там чудесная природа: сосны, земляничные поляны. За две смены в программе лагеря принимают участие до ста детей от 8 до 12 лет.

Традиционно лагерь разбит на четыре «дозора» (Северный, Южный, Западный, Восточный) – это такие небольшие отряды по 10–12 человек, которые живут немного обособленно, собираясь на общие дела и занятия. Это позволяет сохранить тихую атмосферу, где каждый дозор живёт своей насыщенной жизнью. В лагере присутствует и вся «походная» романтика: с кострами, дежурствами, ориентировкой в лесу, рыбалкой. С ребятами занимается профессиональный орнитолог. Мальчики учатся фехтовать на мечах и другом историческом оружии, девочки делают тряпичных кукол, плетут бисерные украшения и красивые пояски. Разумеется, всё делается с молитвой.

– Какие самые главные «установки» и навыки должны вынести дети из занятий в историческом клубе и летнем лагере?

– Быть верным Богу, Родине, чести – есть такая формула. Главные же навыки – это духовное оружие в виде православной молитвы, православного миросозерцания, которое прививается без надрыва, в игре, но твёрдо и последовательно.

Люди, которые развивали это движение в эмиграции, находились в отчуждённой, часто враждебной среде и хотели духовно вооружить своих детей. Сегодня мы делаем попытку «реставрировать», возродить заново те русские православные начала и их носителей. А реставрация эта может произойти только силою Святого Духа и только в Церкви. Отец Иоанн Крестьянкин, совершенно искренне не считавший себя кем-то особенным, говорил, что для того, чтобы на русской земле появились такие люди, как он, должны смениться пять–шесть воцерковлённых поколений. Может быть, мы первое поколение, а может быть, ещё «нулевое». Мне сорок лет, про наше поколение отец Иоанн Крестьянкин сказал «миленькие, но гниленькие». И вот нам надо каждому из этого «поколенческого» болота на твёрдую почву выбираться.

– По идее духовно вооружать детей должны были бы воскресные школы при храмах…

– У меня с самого начала не было желания организовывать классическую воскресную школу, поскольку считаю, что в практике приходской жизни – это провальный эксперимент. Почему? Я основываюсь на словах покойного Патриарха Алексия, который сказал в начале 2000-х, что поколение, которое ходило в 90-е годы в воскресные школы, мы для Церкви потеряли – в церковной ограде из них остались единицы.  То, что делается у нас – это более живая история: дети вырастают внутри неё и готовы будут приводить в неё своих  детей, а некоторые и работать как педагоги. На это мы надеемся и на это работаем. Такие начинания – «товар» штучный, мы сами, например, не смогли бы его «тиражировать». Но наработанные рекомендации, методики, безусловно, помогут другим приходам создавать нечто похожее и в тоже время – иное, чем у нас.

– Из православной среды звучали и сейчас звучат иногда голоса, призывающие отгородиться от этого мира, который катится в тартарары. Мол, всё равно его уже не исправить, а повредиться можно, так пусть у православных будут свои закрытые школы, институты, свои предприятия, хозяйства, театры, спорт, в конце концов…

– Идея эта абсолютно утопическая и неправильная. И не потому, что нереализуемая, а потому, что гордая. У нас часто благие общественные православные начинания погибают  под тяжестью «величия» идей, которыми люди пытаются обрамить свою деятельность. Мы часто не можем просто дать голодающему кусок хлеба, а должны подвести под это идею спасения всего человечества. Такая гипертрофированная самооценка – боль нынешнего состояния нашего православного общества и нашей культуры.

То, что сегодня какая-то часть нашего народа переходит от состояния полного неведения о том, что такое христианство и православная церковь, к некоторому первоначальному  пониманию их смысла –  это настоящее чудо, основанное на крови наших новомучеников и больше ни на чём. Церкви не надо создавать какое-то отдельное общество, она сама – это общество. Её члены во все времена гонимы, если живут и действует по Христу. Церковь Христова всегда находится в состоянии войны с князем мира сего. И никакой уютной отдельной «экосистемы», «резервации», где всё будет мирно и гладко христиане не могут себе создать по определению. Пока они христиане, они обязаны нести свет миру и действовать в нём, а не укрываться в искусственные мирки.

– Как вести себя церкви и церковным людям в ситуации усиливающейся внешней агрессии мира? У многих православных при виде некоторых нынешних бесчинств, наглой пропаганды безнравственности, кощунств кулаки сжимаются…Церковь ведь наша не зря называется  «воинствующей»…

– Надо не забывать, что наша брань не против плоти и крови, а против духов злобы поднебесной. Вот этот храм по ельцинскому указу 1992 -го года был официально передан Русской Церкви от Государственного Пушкинского музея. С 1996 года мы занимались «отбиранием» храма у музея и закончился этот процесс по милости Божьей только в 2005 году. В ходе почти десятилетней борьбы  звучали разные предложения: надавить на музей, прислать ОМОН, казаков. Но мы не встали на этот путь, ходили крестными ходами, молились и, в конце концов, получили ключи от этого храма и, возможно, некоторых прихожан из числа музейных работников.

Что касается тона нашей Церкви по отношению к оскорбителям, считаю самым правильным не отвечать на оскорбления никак, не ввязываться в предлагаемую нам драку, заведомо чуждую и проигрышную для нас. События последних лет показали, что Русская церковь не готова ни к какой форме внешней информационной «войны» с многократно превосходящим нас и поднаторевшим в этих технологиях противником. На этом поле мы всегда будем побеждаемы, поэтому не надо даже ввязываться. Сила Церкви совсем в другом.

В этом контексте я, честно говоря, весьма скептически отношусь к действенности христианской проповеди через Интернет, через другие СМИ. Помню, вышел фильм «Страсти Христовы» Мэла Гибсона, имевший большой кассовый успех. Совершенно разные люди после его просмотра впервые побежали на исповедь. Вроде бы, хорошо? Но большинства этих исповедников больше никто в храме не видел – разовое потрясение, вызванное киноискусством, не отложилось глубоко в душе. Чтобы неверующий или «маловерующий» человек реально начал менять свою жизнь требуются годы кропотливого труда священника, общины, благодать Духа Святого. Никакими разовыми выплесками искусства, медиасредств эта задача не решается.

– Разве было бы лучше, если бы Церковь совсем ушла с «медиаполя»?

– Любимое выражение отца Иоанна Крестьянкина: «Всё должно  быть естественно». Наша Церковь развивается естественно, она прирастает людьми. Не философскими доктринами или идеологиями, а людьми. В Церковь приходят, в том числе, журналисты, блогеры, создатели сайтов. И они пытаются на своём уровне делать что-то полезное для Церкви. Это естественно. А пытаться искусственно создавать некие церковные «медиа-рупоры», заниматься «информационными кампаниями» – это, как раз, на мой взгляд, неестественно.

– Кроме информационной сферы у Церкви ведь есть и другие социальные сферы служения: армия, больницы, тюрьмы, детские дома, приюты. 

– Вы перечислили сферы исконной и естественной социальной активности Церкви, это дела милосердия, благотворительности, армейского и тюремного служения. Это наша территория.

И на этой территории священнослужитель лично встречается с теми, кто в нём нуждается. Это принципиальный момент.

– Отец Димитрий, не бывает сегодня так, что батюшка или архимандрит в монастыре с увлечением занимается десятью общественными и хозяйственными делами, а спасение вверенных ему душ паствы или братии – в небрежении?

– Хороший администратор и плохой священник – так не очень бывает. Если ты успеваешь и там, и там, паства к тебе тянется, и храм не пустует. Все происходит за счёт людей. У меня пока ещё не такой большой опыт священства, но я уже давно понял – надо «отталкиваться» от инициативы прихожан. Меня спрашивают: «Батюшка, а давайте, вот такое создадим». Отвечаю: «Давайте». «А вы возглавите?»  «Возглавлю, если вы будете этим заниматься». В таком случае я дам своё имя, какие-то ресурсы, связи. Самому же «высасывать из пальца» инициативы, которые ты не знаешь, как и с кем будешь реализовывать, это неправильно.

Если бы наш храм был, например, поблизости от больницы, то, наверняка, образовалось бы какое-то «больничное служение». А у нас храм рядом с «храмом искусств». Паства у меня непростая, я бы сказал «тугоплавкая». Мне приходится выкладываться «по полной». Специфичность наших прихожан, тех же актёров, в том, что процесс принятия Христа, Христовых заповедей растягивается на годы.

Я сам вырос в этой среде и знаю, что она мало похожа на настоящую человеческую жизнь… Если такой человек начинает просто уклоняться от общих для среды грехов, это уже очень много значит. И если однажды становится публичным фактом то, что такой-то известный актёр или режиссёр, писатель, художник является православным воцерковлённым человеком, то это само по себе – колоссальная проповедь. Дается это с

большим трудом. Скажу честно, я это тяжёлое поприще не выбирал. В своё время, когда пришёл в Церковь, мой духовный отец служил в курской епархии. Там и я собирался служить и жить, совершенно не думая, что мне предстоит служение в самом центре столицы в храме, куда ходят актёры. Так, видно, было Богу угодно.

Мне действительно легче с ними общаться, находить общий язык, поскольку я сам из актёрской, театральной семьи, закончил ВГИК. Но, думаю, что ходят они ко мне не поэтому, а потому, что я знаю закулисье этого мира, и мне их авторитет, известность безразличны. Я не робею пред ними, что облегчает общение по существу, по главным вещам.

– Батюшка, вам не приходило в голову, не было нужды вспомнить своё «киношное» образование, заняться православным кино или документалистикой?

– Ни в каком страшном сне мне не снилось, что я начал вновь заниматься кино. Я иногда вижу, как это можно правильно сделать, но в эту сторону, что называется, не хожу.

– У вас семеро детей, насколько это тяжело? То же воспитание, образование. Как не промахнуться?

– Говорить, что это проще простого, не буду, но… глаза бояться, а руки делают. С первыми детьми, наверное, мы с матушкой были строже, с последующими – мягче. Я – за православную школу, безусловно, за то, чтобы их было больше. В начале у меня была мысль отдать детей  в обычную среднюю школу, чтобы познали «жизнь, как она есть», но потом Господь уберёг меня от этого опрометчивого поступка.

Интересно, что преподаватели в православной школе мне сразу сказали, что чаще всего ожидают подвоха и проказы именно от детей священников. Они ведь порой считают себя этакой «элитой» среди православных сверстников.

Я недавно прочитал в одном интервью очень точное замечание: те наши православные, которые стараются воспитать своих детей «по православному», сами так не были воспитаны. Отсюда часто возникают несообразности, ведь на уровне подсознания мы неизбежно воспроизводим архетипы воспитания, которое сами получили. У меня вот не было православного воспитания, и поэтому я постоянно советовался по этим  вопросам со своим духовным отцом. Чего и другим желаю. Всё надо начинать заново. Возможно ли это? С Богом всё возможно. Мы непременно будем совершать ошибки, но идти по этому пути просто необходимо.

– Согласна ли была ваша супруга с вашим выбором для детей?

– Моя матушка со мной всегда согласна. Это даже не православный, а просто естественный закон. Достоинство женщины в том, что она идет за мужем. При этом муж, безусловно, должен «соответствовать». У меня в гостях была однажды семейная пара, и супруг, видя, как я «командую» своей матушкой, сказал: «Вот бы и ты была, как матушка Люба! Жена же ему резонно ответила: «Если бы ты был, как отец Димитрий, и я была бы как матушка Люба!».

– Мы живём во времена тяжёлые, некоторые считают их последними. Как противостоять всему тому злу, что, ежедневно усиливаясь, атакует наши души? Я знаю, вы скажете: пост, покаяние, молитва, но, может быть, нам всем нужно ещё что-то предпринимать сегодня, чтобы противостать этому валу зла?

– Вы меня простите, но в самом вашем

вопросе разлит этот дух апостасии, о котором вы говорите. Его сегодня задают все подряд, принимая естественный ответ священника «пост, покаяние, молитва» за некую формальность: мол, ну это мы знаем, а что ещё, какое нам оружие ещё сильнее взять?

В том-то и дело, что оружия сильнее просто нет. Человеку, который действительно знает, что такое пост, покаяние и молитва, даже в голову не придет мысль о каких-то иных  средствах взаимодействия с этим миром и, в том числе, противодействия злу. Человек, овладевший этим духовным оружием, поистине, победоносен и свободен. А попытки «бить врага его же средствами », всяческие ухищрения и технологии – это всё детский лепет.

Беда наша сегодня в том, что мы прекрасно изучили страсти человеческие, чувствуем все извивы мирового зла, но не знаем и не говорим внятно человеку, и прежде всего – себе, что же делать, чтобы уклоняться от этих страстей, и как побеждать в себе самом это зло.

Автор: Андрей Самохин
Источник: http://file-rf.ru/