Политика и геополитика военных технологий

«Геополитика авиастроения всё более напоминает реальную геополитику» — цитирует наш автор французскую Le Figaro. Способность производить перспективные боевые самолёты, не говоря уже о наличии гражданского авиапрома, становится уделом узкого круга технологических (а в современном мире это всё больше означает любых) мировых держав. С этой точки зрения, например, появление Китая как одного из основных игроков на этом рынке предопределено, если Китай останется мировой державой. А исчезновение России также предопределено, если она окончательно откажется от таковых амбиций. Поэтому, кстати, противники сохранения отечественного авиапрома (пока как бы только гражданского) и сторонники превращения России в «нормальную» второсортную страну с нормальным ограниченным суверенитетом — это одни и те же люди.

Если с геополитикой локализации авиапрома всё более или менее ясно, то про «политику технологии», то есть про влияние технологий — и в первую очередь технологий войны — на политику мало кто задумывается. А напрасно.

Мы отчётливо видим (и обе выставки — «воздушная» и «сухопутная» — хороший повод это рассмотреть), что современный профессиональный солдат превращается в ядро некоего универсального боевого комплекса, наделённого самыми разнообразными средствами управления, разведки, распознавания целей, их уничтожения и самозащиты. В авиации это уже очевидно довольно давно. Теперь это всё более заметно и во флоте, и в «сухопутье», начиная от танка и кончая экипировкой индивидуального бойца. Так вот, автор берёт на себя смелость утверждать, что армия, её организация, технологии войны имеют самое прямое отношение к социально-политическому устройству. Они его в значительной степени диктуют. И будущий облик вооружённых сил, который довольно просто предположить, определяет и будущее социально-политическое устройство. Которое предполагать особенно никто не хочет.

Принципы организации военного ополчения греческих городов-полисов, тем более легионов Рима, определили сущность античной демократии. Когда правом голоса обладал только тот, кто сохранял своё место в легионе. Средневековое войско, ядром которого был тяжело вооружённый рыцарь, закованный в латы — прообраз индивидуальной боевой машины будущего, — определял феодальное устройство с его системой иерархии, вассалитета и сословных привилегий. Каждый раз новая военная организация, более эффективная предшествующей, определяла не только новую геополитическую реальность, но и социальное устройство на этом новом пространстве. Военная организация конца XIX — начала XX века, основанная на призывных армиях, всеобщей воинской обязанности и поголовной мобилизации, предопределила современную демократию — формализованное всеобщее избирательное право. С её естественными историческими эксцессами в виде фашизма и коммунизма. Тот факт, что эта система никогда не обеспечивала никакого реального народовластия и, собственно, никогда такой задачи перед собой не ставила, никак не являлся основанием для того, чтобы поставить её под сомнение. И даже тот факт, что теперь эта система в условиях нынешнего её же системного кризиса уже не работает, также не является основанием для какой-либо рефлексии со стороны её ярых адептов. Однако перспективный облик армии будущего ставит на этой системе такой же жирный крест, как монгольская кавалерия на княжеских дружинах. Военной системе, основанной на профессиональных «кибер-рыцарях», никакая всеобщая демократия не требуется. Как и многое другое из сегодняшнего нормативного либерального консенсуса...

Да простят нам читатели эти не совсем уместные социально-политические аллюзии, возникшие в связи с нашими поучительными военно-техническими шоу.

Михаил Леонтьев