Умное управление для XXI столетия

Книга Бергрюэна и Гардельса «Умное управление для XXI столетия: Средний путь между Западом и Востоком» уже неоднократно получала освещение в материалах нашего сайта, где обращалось внимание на то, что авторы предлагают вернуться к классической модели демократии, а также на то, что современная демократическая модель предполагает политизацию тех вопросов и проблем, которые в ином случае могли быть предметом чисто технического рассмотрения. Член команды авторов Terra America Василий Ванчугов указывает на то, что обращение западных интеллектуалов к мудрости Востока имеет прецеденты в истории культуры. Следует ли и России воспользоваться рецептами Бергрюэна и Гардельса – этот вопрос мы поставим перед участниками нашего семинара? Будем надеяться, что ответы будут интересными и обоснованными.

* * *

Когда один из авторов – миллиардер, то книга уже становится объектом повышенного внимания. Но в данном случае особый интерес обусловлен заявленной на обложке темой: в 2012 году Николас Бергрюэн и Натан Гардельс выпустили книгу по проблеме интеллектуализации сосуществования субъектов и систем — «Умное управление для XXI столетия: Средний путь между Западом и Востоком» (Intelligent Governance for the 21st Century: A Middle Way Between West and East).

Николас Бергрюэн – американский миллиардер немецкого происхождения, среди предков которого по отцовской и материнской линии были евреи, австрийцы, албанцы. Бергрюэн – коллекционер произведений искусства со страстью к архитектуре, инвестор и филантроп, известный в мире еще как «бездомный миллиардер». Наш Владимир Набоков, после отъезда из Петербурга в 1917 году, вплоть до самой смерти в 1977 не имел собственного жилья, предпочитая жить в гостиницах. Бергрюэн, который, по данным Forbes Magazine обладает состоянием в $2,3 миллиарда, также не имеет своего дома, равно как и автомобиля.

Миллиардер освободил себя от привычной ординарным людям привязанности к «собственности». Своей «бездомностью» он показывает, что его дом – весь мир. Кто управляет миром, тому принадлежат все дома. Разумеется, ни у кого ничего Бергрюэн отнимать не собирается. Его книга не о том. Но все же, всем имеющим движимое и недвижимое имущество непременно стоит ее прочесть…

Бергрюэн живет скорее в модусе управления, чем владения. Его бизнес-стратегия – «ценностное инвестирование». Он вкладывает деньги в проекты, которые не только способны увеличить его состояние, но и помогают локальным и глобальным сообществам избавляться от социальных проблем, то есть он занимается социально-ориентированными инвестициями. Бергрюэн убежден, что все общественные проблемы можно решить путем грамотного вложения средств.

Это вам не конфуцианский «низкий человек», в поступках руководствующийся лишь соображениями личной выгоды, кто повсюду ищет сообщников, но не уважает ни их, ни себя, кто домогается милостей, а, получив желаемое, забывает о благодарности. Бергрюэн ведет себя словно «благородный муж», идеальный человек Конфуция, культивирующий моральные ценности, знающий свои обязанности и действующий на благо общества.

Среди его инвестиционных проектов – Институт его имени (Nicolas Berggruen Institute), который формулирует и продвигает план «разумного управления». Политика нуждается в инвестициях, прежде всего, на основе доминирования ценностей, вытесненных прагматичным рассудком на второй план. Бергрюэн пытается изменить подход к управлению Штатами, которые ориентированы на двухпартийное соперничество и чья рациональность основана на тривиальных бинарных оппозициях. В движении капитала Бергрюэн видит символическое выражение диалога цивилизаций, так что собственное состояние он пытается использовать для инвестирования в культурную медиацию, а самому достичь положения медиатора – третьего, нейтрального, независимого лица, помогающего двум сторонам разрешить имеющийся спор.

Диалог цивилизаций для него подобен религии, догматы которой имеют схематическое представление, понятное для человека, имеющего играть хотя бы в шашки. Главная цель, преследуемая Бергрюэном – переформатирование мира посредством «умного управления» и этому же самому управлению подчиненного. На базе своего Института (NBI) он создал международную организацию «Совет XXI века» (The 21st Century Council), который он сам называет «теневым правительством G20». Совет объединяет ведущих мировых политиков и экспертов, в числе которых и наш бывший министр финансов Алексей Кудрин.

Очередной саммит Совета состоится в этом году в Индии, а на очереди и встреча в России. Все это побуждает нас к внимательному прочтению книги, для меня лично интересной и актуальной в контексте читаемого мною в МГУ межфакультетского курса «Опасное идеальное: проекты совершенной жизни». Ну а с учетом моей недавней поездки в Шанхай и встречи с местными русистами в формате конференции «Русская философия в конфликте восточной и западной культур», я обратил внимание при чтении совместного труда Бергрюэна и Гардельса прежде всего на тему Китая.

Китайская тематика присутствует во всей книге, временами то отступая на второй план, то доминируя, словно следуя динамике взаимодействия «Инь и Ян». Она отражается и в названии глав (например, «Американская потребительская демократия и современная китайская система управления»), и в содержании всех разделов, посвященных анализу двух цивилизационных начал в контексте «умного управления» (например, глава «Либерально-демократический конституционализм и меритократия: возможности синтеза», где сравниваются «качества» политической меритократии и выборной демократии, как различных форм управления, и анализируются взгляды западных мыслителей в контексте конфуцианских заповедей).

В названии книги присутствует излюбленное многими «между», а именно «между Востоком и Западом». Многие тешили и тешат себя надеждой найти «золотую середину», выйти на третий, истинный путь. В том же направлении идут два «благородных мужа» – Бергрюэн с Гардельсом. Говоря «Восток», они подразумевают Китай. Сегодня именно Китай монополизировал геополитический домен «Восток». Это не просто страна, а излюбленное место отсылок, указаний, источник цитат… Современный Китай стал для экспертов различных мастей тем, чем когда-то был «Египет» – страной пирамид, символов, фараонов, скрижалей, эзотерического знания, альфой и омегой. Теперь в Китае есть все, и даже больше… Китай повсюду. Пришел на днях я к друзьям, а на экране телевизора Генри Киссинджер на вопросы корреспондента отвечает, и за спиной его – тарелочка и вазочка… китайские.

Запад и Восток, что вместе сошлись в «Балладе о Востоке и Западе» Киплинга («Запад есть Запад, Восток есть Восток»), в очередной раз сочетаются в книге Бергрюэна и Гардельса. Не оставляет ощущение, что оба автора удерживали в воображении от первой страницы до последней символику «великого предела», Иня и Яна: двух противоположных и взаимодополняющих начал, присутствующих в Поднебесной везде, от управления государством до отношений людей в быту. Этот символ созидательного единства противоположностей во Вселенной (изображаемый в виде круга, разделенного волнистой линией на две половины — темную и светлую, Инь и Ян), формирует «оптику» авторов, определяет их синтаксис и семантику.

Они цитируют своего единомышленника Джорджа Ео (из Сингапура), для которого Дао глубже, чем гегелевская философия. Если западная мысль (Гегель, Фукуяма) ведет к апологии конца истории, то восточная – к ее бесконечности, точнее, цикличности, где гармонично сочетаются индивидуальное и коллективное, власть и свобода; западный разум склонен к дискретному видению мира, восточный — к континуальному, целостному. Если у Киплинга Восток и Запад объединила война, то у Бергрюэна и Гардельса их объединяет «сложность и разнообразие» мира.

Авторы заявляют не только о своем прагматизме, но также и о принципиальном неидеологизме, внепартийности. Они не претендуют на роль судей, на то, чтобы доказать читателю, чья модель лучше, западная или восточная. Они лишь хотят научить людей, населяющих эти стороны света, используя их лучшие качества, улучшить политический климат посредствам диалога цивилизаций. Диалог цивилизаций ведет к установлению баланса не только глобального, но и локального – внутри отдельных цивилизаций.

Для понимания сути сказанного авторами полезно все время помнить при чтении их книги об упомянутом выше символе, обращая внимание и на симметрично расположенные внутри круга две точки – светлая на темном фоне и темная на светлом. В синологической семиотике это говорит о том, что каждая из двух великих сил Вселенной несет в себе зародыш противоположного начала. Ну а если в контексте данного символа посмотреть на Штаты и Китай, то Инь и Ян – «западная» демократия и «восточная» меритократия – должны обрести гармоническое созвучие, представ как «разумная демократия» (knowledgeable democracy), с одной стороны, и «подотчетная меритократия» (accountable meritocracy), с другой.

Имеющаяся технология выборной демократии в условиях потребительского общества, считают авторы, имеет свои изъяны. Культивирующее ее западное общество утрачивает способность к саморегуляции, что ведет его к неизбежному упадку. Зато Восток на подъеме, и, придерживаясь меритократических принципов, «красная династия» КНР (коммунистическая партия) вывела из черты бедности более 300 миллионов человек. Без стратегии и долгосрочных инвестиций такое бы им не удалось. Меритократия, в отличие от демократии, ориентирована на долгосрочную перспективу, а вот западное демократическое общество ориентировано на «здесь и сейчас», в лучшем случае на «завтра», но не «послезавтра», как то принято в Поднебесной.

Основной посыл авторов книги – демократия должна стать более разумной, а меритократия открытой. Первое на практике означает децентрализацию всей системы принятия решений – эти функции должны перейти к сообществам (коммунам) активных граждан, в соответствии с их компетенциями. Следует отказаться от прежней политической системы, когда принятие решений делегировано периодически избираемыми массами «представителям» ее мнений, и сделать ставку на интеллектуального избирателя (intelligent electorate), который есть и основная часть, и связующее звено чаемой авторами «умной демократии».

С другой стороны, меритократия должна стать подотчетной, что подразумевает контроль со стороны общества, контроль элит со стороны масс, но в пределах разумного. Меритократический принцип правления дает конструктивную независимость элиты, отказ от популизма, распространенного в традиционных западных обществах, когда для избрания в органы власти массам обещается все, что приятно их слуху.

В итоге, авторы рассчитывают на симбиоз, сосуществование в планетарном масштабе ответственной демократии, разумного избирателя и подотчетной меритократии.

Следуя заветам Бергрюэна и Гардельса, демократия уходит от охлократии, поднимаясь в лице своих интеллектуальных представителей на ступеньку выше, а традиционная меритократия сознательно становится на ступеньку ниже, не унижая своего достоинства, понимая разумную необходимость глобальных структурных изменений в условиях современного общества. Происходит взаимное сближение разумных политических деятелей, хотя и сохраняется дистанция, обусловленная функциональными особенностями. Это состояние можно уподобить двум полушариям головного мозга. Нельзя сказать, что левое или правое лучше, у каждого свои доминанты. Имеющаяся межполушарная асимметрия психических процессов (функциональная специализированность полушарий) означает, что при осуществлении одних психических функций ведущим является левое полушарие, других – правое. Нечто подобное происходит и в «политическом теле».

Авторы книги «Умное управление для XXI столетия» ратуют за интеллектуальное общество, для чего демократия должна поучиться у меритократии, а меритократия учесть опыт демократии. Но поскольку оба начала – обозначим их как «демократический инь» и «меритократический ян» – включены в круг всеобщего циклического обращения и изменения, то, в конечном счете, мы должны получить нечто единое, где сочетается мудрая демократия и рациональная меритократия. Ну а если выразить замысел авторов предельно просто, то можно сказать, что они предлагают тип демократического общества, подразумевающего меритократию, или меритократию, функционирующую внутри демократического сообщества.

Следует отметить, что еще Томас Джефферсон, читая Вольтера, узнав от него о Конфуции, пришел в восхищение от китайской бюрократии, чья сила состоит в обучении, а качества бюрократа оцениваются на многочисленных экзаменах. Привлекательна эта бюрократия и для Бергрюэна с Гардельсом, о чем оба говорят не только в рассматриваемой книге. Так в статье «Гугл против Конфуция» заявлено, что «Китай может быть более открытым для фундаментальных политических реформ, чем Соединенные Штаты» (Nicolas Berggruen and Nathan Gardels, Google vs. Confucius). Говоря о сущности современной меритократии, которой можно учиться на примере Китая, Бергрюэн и Гардельс цитируют современных китайских сторонников учения Конфуция, утверждающих, что в посткоммунистическую эпоху, где главной целью является вывод Китая на более высокую ступень развития, институции для своей легитимизации должны опираться на собственную традицию – меритократическое знание правящего класса.

В контексте этой темы следует упомянуть и канадца Дэниела А. Белла, профессора философии в Университете Цинхуа в Пекине (Tsinghua University in Beijing), автора трактата «Новое конфуцианство в Китае: политика и повседневность в изменяющемся обществе»[1] и соавтора книги «Конфуцианский конституционный строй: как китайское прошлое может определить его политическое будущее»[2]. Когда осенью 2012 года коммунистическая партия Китая выбрала новых лидеров «за закрытыми дверями», и западные наблюдатели видели в этом типичный признак «авторитарного режима», тот заметил другое: это политическая система, которая ориентирована на производительность, а не на популярность. Китай уже не является представителем классической диктатуры, он дает пример «доброкачественной меритократии» (более подробно см.: Daniel A. Bell. Political Meritocracy Is a Good Thing: The Case of China).

Заключительная глава книги Бергрюэна и Гардельса называется «Выживание Запада». Для этого ими у Востока заимствуется его мудрость, проявляемая в искусстве управления. При заявленном нейтралитете они все же на все западное (американское) смотрят в контексте восточного (китайского). Они словно в «китайских очках». Штаты вызывают у них больше критических замечаний, чем Китай. Желая сблизить Запад и Восток, авторы решают прежде научить Запад мудрости Востока.

Последний, тем временем, сам движется навстречу Западу, используя все инструменты «мягкой силы», в том числе и глобальную сеть под названием «Институт Конфуция» (см. зону покрытия ими территории США).

Сила Штатов – экономика, сила Китая – искусство управления. Авторам, при заявленном нейтралитете, явно симпатичны коммунистические мандарины. Играя словами, можно было бы обозначить их как «красные мандарины». Речь идет о тех «продуктах», которые на протяжении тысячелетия выращивались в политической культуре Китая: чиновниках, хорошо образованных и опытных, назначаемых на должности после успешной сдачи экзаменов. Подобные мандарины характерны и для современного Китая, строй которого можно назвать рыночно-ленинско-неоконфуцианским.

Члены компартии, делая карьеру, поднимаясь к вершинам социальной пирамиды, все, без исключения, проходят сквозь множество «фильтров» (непременно предварительная работа в провинциальных органах, партийные школы и прочее). Их выбирают внутри «корпорации» по достоинствам, а не по решению масс. Элита подыскивает себе замену, отбирая достойных. Нечто подобное и в планах Бергрюэна, задумавшего инфраструктурные изменения для всего мира. Они описываются им в других разделах книги, о которых был и еще будет особый разговор.


Василий Ванчугов
Источник: "Terra America"


[1] China's New Confucianism: Politics and Everyday Life in a Changing Society, Princeton University Press, 2008.

[2] Jiang Qing, Daniel A. Bell. A Confucian Constitutional Order: How China's Ancient Past Can Shape Its Political Future, Princeton University Press, 2012.