Тема экспансии тоталитарных сект в Россию сегодня ничуть
не менее актуальна, чем в 90-е годы. Например, на прошлой неделе
поступила информация о задержании Жанны Цареградской, главы секты
«Рожана», за немалые деньги кустарно проводившей «роды на дому» с риском
для жизни женщин и младенцев. В то же время другие деструктивные
религиозные движения, несмотря на судебные решения, продолжают
чувствовать себя в нашей стране весьма вольготно.
«Культура»
встретилась с автором книги «Сектоведение», профессором Православного
Свято-Тихоновского гуманитарного университета, председателем Экспертного
совета по проведению государственной религиоведческой экспертизы при
Министерстве юстиции РФ Александром Дворкиным.
культура: Изменилась ли ситуация с тоталитарными сектами за последнее десятилетие?
Дворкин: Лично я в последнее время даю
даже больше интервью на эту тему, чем 10–15 лет назад. Однако в общем
информационном потоке, который за последние годы возрос многократно,
проблема опасности тоталитарных сект тонет. Хотя сама она не стала менее
острой.
Конечно, ситуация по сравнению с 90-ми несколько
изменилась. Для неподготовленного взгляда тоталитарные секты стали менее
заметны. Но это только потому, что сектанты у большинства ассоциируются
исключительно с «уличными приставалами». Число последних действительно
уменьшилось — лишь изредка на улицах мы можем столкнуться со
«Свидетелями Иеговы», еще реже — с кришнаитами или сайентологами. Но это
совсем не значит, что самих сект и сектантов стало меньше. Просто они
перешли к новым формам вербовки, в первую очередь через интернет-форумы и
социальные сети.
культура: Сам термин «секта» достаточно широк, но именно Вы его уточнили, введя понятие «тоталитарные секты». Устоялось ли оно?
Дворкин: Да, я впервые употребил этот
термин 20 лет назад, в марте 1993 года, не думая, что прежде им никто не
пользовался. Видимо, столь же очевидным он показался не только мне,
поэтому его стали очень широко употреблять наряду с понятием
«деструктивные секты» (подчеркивающим разрушительное воздействие,
которое эти организации оказывают на общество). Вообще сегодня из-за
распространения так называемой «политкорректности» стало очень сложно
пользоваться теми или иными терминами. Поэтому «тоталитарные секты»
зачастую заменяют словосочетанием «новые религиозные движения», хотя
сегодня и его стали обвинять в недостаточной корректности: мол, «новые» —
это обидное слово. В итоге самым последним достижением в области
либерального словотворчества стало понятие «религиозные меньшинства» (по
аналогии с сексуальными).
культура: Какие секты в сегодняшней России наиболее активны и деструктивны?
Дворкин: Для каждого из нас наиболее
опасная секта — та, в которую попали близкие нам люди. Самые активные и
распространенные в масштабах нашей страны — это неопятидесятническое
движение, количество его адептов в России превысило 300 тысяч человек.
Замечу, что неопятидесятники особенно опасны своей политической
активностью, их лидер Сергей Ряховский входит в Общественную палату РФ и
в президентский Совет по взаимодействию с религиозными объединениями.
культура:
Получается, в России существует широкое деструктивное сектантское
движение, сумевшее поставить себя на один уровень с традиционными
религиозными организациями?
Дворкин: Точнее, активно пытающееся это
сделать. Российский объединенный союз христиан веры евангельской
(пятидесятников), который возглавляет упомянутый Ряховский, — это
структура, лоббирующая интересы разрозненных неопятидесятнических
организаций, прибывших в нашу страну с Запада в конце 80-х годов
прошлого века. А само неопятидесятническое движение возникло лишь в
конце 70-х. Как однажды заметил один мой коллега-сектовед — немецкий
протестантский пастор Томас Гандоу, неопятидесятничество — это
оккультная секта, прикрывающаяся лишь несколькими христианскими
терминами.
культура: В чем
заключается основная опасность этого движения для нашего общества? Как и
другие тоталитарные секты, они претендуют на имущество адептов?
Дворкин: Если вы лишились машины или
квартиры — это еще полбеды. Куда важнее психическое здоровье. Достаточно
взглянуть на то, что творится в ходе любого неопятидесятнического
собрания, как эти люди бьются в конвульсиях, падая на пол и утрачивая
членораздельную речь, как они часами хохочут или вообще впадают в
каталептический транс, чтобы понять, насколько пребывание в этой секте
опасно для человеческой психики.
культура: Какие еще тоталитарные секты стоит выделить на общероссийском уровне?
Дворкин: Из зарубежных это — кришнаиты,
сайентологи, мормоны и «Свидетели Иеговы», а из отечественных сейчас на
первое место, возможно, выдвинулись «анастасийцы».
культура: Те самые «Звенящие кедры России» Владимира Пузакова-Мегре, рекламой которых сейчас увешаны вагоны московского метро?
Дворкин: Да. Эта секта построена по
концентрическому принципу и включает в себя как непосредственных
адептов, так и просто людей, увлеченных книгами Пузакова-Мегре и
составляющих почву для вербовки «анастасийцев». Вообще, это успешный
коммерческий проект их основателя: сначала он продавал по баснословной
цене всевозможные изделия из кедра, якобы обладающие некими
чудодейственными свойствами, теперь же призвал своих адептов продавать
квартиры и переселяться из городов, в связи с чем начал активно
торговать землей.
культура: Кажется, это очень похоже на то, что еще в 90-е годы делал бывший милиционер Виссарион?
Дворкин: Именно так, «анастасийцы» сейчас
являются главными конкурентами Виссариона. Приток адептов у последнего
практически прекратился, поскольку Пузаков-Мегре и его последователи
работают в той же социальной нише, только более активно. Кстати, по той
же причине в последние годы в России стало заметно меньше разнообразия
среди псевдохристианских сект — их подменило более успешное
неопятидесятническое движение.
культура: Вы упомянули «Свидетелей Иеговы», самых распространенных «уличных приставал». Изменился ли формат их работы?
Дворкин: Это вторая по численности в
России тоталитарная секта после неопятидесятников. Иеговисты, как и
прежде, ходят по улицам и квартирам, раскладывают свои воззвания по
почтовым ящикам. Хотя и к интернет-формату вербовки в последние годы они
также приспособились.
культура: Известно, что иеговистов неоднократно, что называется, спускали с лестницы за их навязчивые призывы «поговорить о Боге».
Дворкин: Это им только выгодно — показать, какие они светлые мученики в своем противостоянии миру, тонущему во зле.
культура: А они по-прежнему заставляют своих адептов давать расписку о запрете переливания им крови?
Дворкин: Да, запрет остается в силе, и
по-прежнему по всему миру фиксируются случаи, когда иеговисты из-за
этого погибают. В том числе и их дети, поскольку «Свидетели Иеговы» в
этом своем суеверии не делают исключения ни для кого.
культура: Но если
об иеговистах известно достаточно много, то сайентологов многие считают
чуть ли не научной организацией. В чем их опасность?
Дворкин: Для начала стоит сказать, что эта организация, по мнению многих
экспертов, имеющая тесную связь с ЦРУ, активно занимается сбором
информации во многих странах мира. В своей основе сайентологи —
достаточно эффективная разведслужба, а потому на определенном этапе
американские спецслужбы, видимо, решили, что было бы полезно
использовать ее ресурс. В нашей стране порядка 20 сайентологических
организаций, зарегистрированных под самыми разными названиями. Есть
«Сайентологическая церковь», которая, с одной стороны, требует, чтобы ее
признали религиозной организацией, а с другой, заманивая новых адептов,
настаивает на том, что можно оставаться православным или мусульманином и
при этом быть сайентологом. Есть «Центр дианетики», позиционирующий
себя психолого-философской организацией, «Нарконон», якобы борющийся
против наркомании, но все это — структуры, занимающиеся вербовкой в
единую сайентологическую систему.
Мой опыт показывает, что люди, попавшие в эту секту,
остаются там, пока у них не заканчивается одно из двух: либо деньги
(сайентология — один из наиболее успешных коммерческих культов, ее
основателю Рону Хаббарду приписывают изречение: «Хочешь заработать
миллион — придумай свою религию»), либо психическое здоровье. А очень
часто кончается и то, и другое. Кстати, в сайентологической среде очень
распространено «антипсихиатрическое» движение, а потому, если у
сайентолога начинаются проблемы с психикой (а это, по наблюдениям,
происходит весьма часто), то они обычно боятся обращаться за помощью к
врачу.
культура: Но если
все настолько серьезно, то почему, на Ваш взгляд, наши спецслужбы,
которые довольно активно борются с исламским и политическим
экстремизмом, так мало уделяют внимания этой проблеме?
Дворкин: Это очень сложный процесс. Так,
например, невозможно открыть уголовное дело, пока нет пострадавших. Но
пока человек находится в секте, он себя пострадавшим не признает. Если
же проводить серьезную операцию с внедрением в секты, то усилий это
потребует очень больших, а результат будет куда менее очевидным, чем
перехват какой-нибудь группы бомбистов.
культура: А как вообще сегодня осуществляется антисектантская деятельность?
Дворкин: В основном на добровольной
основе. Так, например, в сентябре мы провели первый в России
международный правозащитный молодежный антисектантский форум. В его ходе
мы отрабатывали приемы противодействия сектантской вербовке, в том
числе в формате ролевой игры, где в качестве «сектантов» выступали мои
студенты из Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета.
Участники этого слета учились различать вербовщиков тоталитарных сект,
правильно строить с ними диалог и в том случае, если имеет место
нарушение закона, грамотно составить заявление в полицию.
культура: Что, помимо теоретических исследований, Вы и Ваши ученики смогли реально сделать в плане противостояния тоталитарным сектам?
Дворкин: За 20 лет нашей деятельности мы,
как минимум, изменили общественное мнение. Названия ключевых сект у
людей давно на слуху, и это очень затрудняет сектантам возможность
вербовки новых адептов. Кроме того, повысился уровень информированности
местных властей в вопросе, с какими религиозными организациями им стоит
сотрудничать, а с какими — нет. Ну и наконец, нам удалось добиться
возбуждения уголовных дел по деятельности целого ряда тоталитарных сект,
а некоторые из них — даже закрыть. С другой стороны, мы не раз помогали
журналистам, на которых сектанты подавали в суд (а это — их излюбленный
метод самопиара), выиграть дела.
культура: Дайте
совет людям, впервые столкнувшимся с сектантами. Как определить, кто
предлагает тебе «поговорить о Боге» — проповедник традиционной
религиозной организации или адепт тоталитарной секты?
Дворкин: Очень просто. Если вам предлагают
сразу очень много и бесплатно, то необходимо задуматься. Если от вас
требуют принять решение прямо здесь и сейчас, потому что «потом будет
поздно», то это явно — что-то недобросовестное, вам просто не хотят
предоставить всю полноту информации. Любой же миссионер традиционной
конфессии прежде всего даст вам время ознакомиться с предоставленной
информацией и принять ее разумом и сердцем. Если же вы, прежде чем
прийти в секту, начнете собирать о ней объективную информацию, то
возможность вашего в нее вступления сведется к нулю.
