Перед самым концом карьеры Клааса Релотиуса (Claas Relotius) блеск и убожество его жизни соприкоснулись почти вплотную. Три недели назад, вечером в понедельник 3 декабря Релотиуса, сотрудничавшего со «Шпигелем» в течение семи лет и являвшегося в последние полтора года его штатным редактором, попросили подняться на сцену. По мнению жюри, присуждавшего Немецкую премию среди репортеров 2018 года, он вновь написал самый лучший репортаж года, на этот раз о сирийском мальчике, уверенном в том, что своей шалостью он вызвал в стране гражданскую войну. Члены жюри отметили, что текст отличается «беспримерной легкостью, насыщенностью и глубоким смыслом, причем всегда остается скрытым, на каких источниках базируется текст».

Но правда в том — тогда этого еще не мог знать — что, к сожалению, скрывать там было нечего. Все источники мутные. Многое просто выдумано, основано на фантазиях и лжи. Цитаты, места действия, сцены, люди якобы из плоти и крови. Все это фейки.

 

Свет на темную сторону жизни Клааса Релотиуса пролило электронное сообщение, которое неожиданно поступило к нему в тот же самый день 3 декабря, менее чем за 17 часов до вручения премии в Берлине, в 3 часа 05 минут ночи. Его отправила некая «Джан», сокращенно от Джанет, занимающаяся связью с прессой в группе гражданской самообороны в штате Аризона. Группа по собственной инициативе патрулирует границу с Мексикой. Релотиус за две недели до того написал об этой группе в «Шпигеле» в полном таинственного блеска репортаже под названием «Граница Джэгера». И вот Джан захотела узнать, как у него это получилось? Как Релотиус мог написать о ее группе, не зайдя к ней, чтобы взять интервью? Ей показалось очень странным, что журналист пишет репортажи, не собрав фактов на месте событий.

 

С этим фальсифицированным текстом уже случился перебор, потому что на этот раз у статьи был соавтор, который решил не участвовать в этой «ерунде», забил тревогу и стал собирать факты для опровержения фальсификаций. Этим соавтором был Хуан Морено (Juan Moreno), работающий с 2007 года в качестве репортера для «Шпигеля» по всему миру. В спорах с Релотиусом и о нем Морено рисковал потерять работу. В отчаянии он стал расследовать действия коллеги на свой страх и риск. Этот ад длился для Морено три или четыре недели, потому что коллеги и начальники в Гамбурге сначала не могли поверить в его обвинения. Что? Релотиус? Фальсификатор? Этот скромный и милый Клаас? Именно он?

До конца ноября — начала декабря в «Шпигеле» не исключали, что в этой игре настоящим жуликом является Морено, а Ралотиус — лишь жертва подлой клеветы. Ретолиус ловко отбивал все атаки, все хорошо проверенные доказательства Морено. У него всегда находились все новые и новые средства, чтобы посеять сомнения в обвинениях и найти для них разумные объяснения, а факты любыми средствами перевернуть в свою пользу. Но в какой-то момент дальше увиливать стало невозможно. Наступил момент, когда Ретолиус уже не мог спать, обуреваемый страхом перед разоблачением. Он «сломался» на прошлой неделе, когда его начальница, заместительница руководителя социального отдела Озлем Гезер (Özlem Gezer), вызвала его к себе и прямо заявила, что ему больше не верит. В четверг он сел за стол с руководителями своего отдела и одним из главных редакторов и выложил все начистоту, или, во всяком случае, он считал, что делает именно это.

Теперь можно сказать, что Клаас Релотиус, 33 лет, один из самых заметных журналистов «Шпигеля», отмеченный многими наградами автор, кумир журналистов своего поколения — никакой не репортер, он — автор красиво сделанных сказок, которые он рассказывает, когда только ему вздумается. Правда и ложь в его текстах перемешаны. Как он утверждает, некоторые его истории тщательно перепроверены и не содержат фейков, другие выдуманы от начала до конца, третьи же, как минимум, приукрашены подогнанными цитатами и иными похожими на факты фантазиями. Во время своего признания в четверг Релотиус сказал дословно следующее: «Речь для меня шла не о следующей потрясающей вещи. Я боялся не стравиться… На меня давило чувство, что мне нельзя облажаться, и это чувство становилось тем сильнее, чем более успешным я становился».

Нехитрые попурри, выглядящие как мастерски выполненные репортажи, сделали его одним из самых успешных журналистов своего времени. Они принесли Клаасу Релотиусу четыре Немецкие премии за лучший репортаж, премию Петера Шолл-Латура, премию Конрада Дудена, премию Фонда помощи детям, Католическую премию и Медийную премию города Кобурга. Кроме того, он был назван «Журналистом года» CNN, был отмечен Премией Свободы компании Reemtsma, Европейской премией прессы. Журнал Forbes включил его в перечень 30 лучших журналистов Европы моложе 30 лет. Можно только спросить себя, как он выносил дифирамбы чествовавших его людей, вместо того чтобы от стыда выбежать из зала.

Это разоблачение, напоминающее явку с повинной, стало шоком для «Шпигеля», его редакции, отдела проверки фактов, всего издательства, для всех сотрудниц и сотрудников. Коллеги глубоко потрясены. На девятом этаже, где находился кабинет Релотиуса 09-161, сотрудники и руководители социального отдела, в котором он работал, пребывают в недоумении и печали. Один из редакторов, много работавший с текстами Релотиуса, сказал в начале этой недели, что у него такое чувство, будто в «семье кто-то умер».
То, что Ретолиусу удавалось годами проходить сквозь фильтр службы проверки фактов, над созданием которого «Шпигель» работал десятилетиями, особенно болезненно. Возникают вопросы к внутренней организации работы, которые нужно решать немедленно. То, что еще в 1949 году зафиксированные в уставе Шпигеля ценности издательства были нарушены таким явным образом, и это не удалось предотвратить, причиняет острую боль, и это не просто слова.

Каждый входящий во внутренний двор главного здания «Шпигеля» на улице Эрикусграбен в гамбургском Хафенсити сразу замечает на стене напротив входа девиз основателя журнала Рудольфа Аугштайна, выражающий в сжатой форме публицистический идеал журнала — «Sagen, was ist» (Говорить, что есть). Этот девиз актуален всегда, и никто не должен воспринимать серебряные буквы просто как настенное украшение или как один из образцов журналистского фольклора. Девиз «Говорить, что есть» отражен и в уставе журнала 1949 года: «Все переработанные и опубликованные новости, информационные сообщения, факты должны быть непременно достоверными […..] „Шпигель" не может себе позволить публиковать опровержения».

Это актуально до сих пор. Это обязывает. Каждым словом. Поэтому дело Релотиуса — глубочайшее падением во всей 70-летней истории «Шпигеля». Поставленные нами цели не были достигнуты, мы не дотянули до собственных амбиций и нарушили старые ценности. Как часто и каким образом это происходило, предстоит еще выяснить. Молодой редактор, изображавший из себя великого репортера, в воскресенье освободил свой кабинет и в понедельник расторгнул трудовой договор.

Как автор и соавтор он опубликовал в «Шпигеле» 55 оригинальных текстов, три из них, переведенные на английский язык, появились и на портале «Шпигель интернациональ», 18 текстов были вторично использованы и распространены в Сети. Три раза Релотиус писал тексты для портала «Шпигель онлайн». А в целом за свои 11-12 лет работы журналистом он публиковался также в таких изданиях, как «Чичеро», «Нойе Цюрхер Цайтунг», «Зайтунг ам зонтаг», «Файненшиал Таймс Дойтчланд», «ТАЗ», «Вельт», «СЗ-Магазин», «Вельтвохе», «Цайт Онлайн» и «Франкфуртер Альгемайне Цайтунг». Как Релотиус пишет в своей автобиографии, они писал и для британской Guardian. В архиве «Шпигеля» доказательство тому нет.

«Шпигель» просит прощения у каждого мужчины и каждой женщины, который или которая могли быть упомянуты в фальшивых цитатах, выдуманных деталях жизни, в фейковых сценах, в фиктивных населенных пунктах или фиктивных обстоятельствах в статьях Клааса Релотиуса в «Шпигеле». Журнал извинятся также перед своими читателями и читательницами, всеми уважаемыми коллегами нашего цеха, комитетами по присуждению различных премий и членами их жюри, журналистскими школами, семьей Рудольфа Аугштайна, деловыми партнерами и клиентами. «Шпигель» создаст комиссию, в которой будут работать и люди со стороны, чтобы выяснить все обстоятельства дела и исключить повторения подобного в будущем. Но полностью исключить этого при всем желании нельзя. На журналистику, как и все остальное, распространяется то, что Генрих фон Кляйста назвал когда-то «несовершенством мира». И человек, занимающийся журналистикой, всегда был и останется несовершенным и склонным делать ошибки.