Многомерная война и новая оборонная стратегия

Каким угрозам предстоит противостоять России

А.О. Гилёв – эксперт в области международной безопасности, полковник в отставке

Резюме: В США сформировалась стратегия войны нового типа, нацеленной не на разгром, а на «удушение» противника. Это результат осознания неприемлемой цены традиционных боевых действий в условиях глобально интегрированной экономики и ядерного сдерживания

Украинский кризис продемонстрировал, что мир вступил в новую реальность, определяющей характеристикой которой является конфронтация. Запад ввязался в борьбу с Россией, и это часть его противостояния со всем независимым, незападным сообществом. Цель – удержать экономическое и политическое доминирование, поставленное под вопрос экономическими и геополитическими переменами на международной арене.

Россия избрана первоочередной мишенью, поскольку представляет собой, с одной стороны, потенциальное организационное ядро сопротивления планам Запада, а с другой – ресурсную базу любой антизападной коалиции. Россия – единственная глобальная сила, способная и готовая к противодействию в военном и идеологическом плане.

В политическом и военном руководстве США сформировалась стратегия войны нового типа, нацеленной не на разгром противника, а на его «удушение». В условиях глобально интегрированной экономики и наличия у многих стран оружия массового уничтожения полномасштабная, даже локальная, война бесперспективна и чревата неприемлемым уроном. К вероятным затратам на нее не готовы ни экономика, ни граждане. Однако открытость подавляющего числа государств и их зависимость от глобальной экономики предоставляют Соединенным Штатам и их союзникам иные возможности. Доминирование США на мировых финансовых рынках, в сфере передовых технологий, контроль над глобальными информационными потоками позволяет оказывать разностороннее давление, не менее разрушительное, чем вооруженный конфликт.

Точно так же, как применение авиации полностью изменило войну в прошлом столетии, систематическое использование насильственных методов в финансовой, экономической и информационной сферах меняет сущность войны в XXI веке.

Современная война многомерна. Она сочетает информационное, военное, финансовое, экономическое и дипломатическое воздействие на противника в реальном времени. Предполагается, что массированное и координированное использование всех невоенных методов может оказаться достаточным, чтобы запугать и ослабить оппонента, сведя применение Вооруженных сил к минимуму. Для успеха необходимо, во-первых, обеспечить как можно более полную международную изоляцию объекта воздействия, а во-вторых, заручиться возможностью оказывать на него давление изнутри.

Наличие безграничного информационного пространства, расширение общения через социальные сети позволили выработать эффективные методы взаимодействия с группами населения внутри других стран, способствующие тому, чтобы виртуально направлять идеологическую, этническую или религиозную оппозицию. За 20 лет военные, разведывательные и информационные органы отладили технологию «опосредованного» вмешательства, часто используя приграничные страны в качестве базы.

Россия обладает потенциалом ядерного сдерживания, однако Соединенные Штаты рассчитывают избежать прямого ответа военными средствами благодаря «невоенности» и «опосредованности» действий. Если же угрозы встречного удара нет, это развязывает руки для применения практически всех остальных методов, способных нанести урон Москве – от санкций и технологического саботажа до информационных провокаций. Традиционный военный ответ на войну «другими средствами» представит Россию как агрессора и еще сильнее подорвет ее международные позиции. На Украине ловушка сработала. В скором времени к «украинскому фронту» могут добавиться кавказский и центральноазиатский. В этих регионах мы можем столкнуться с организованными бандами исламистов и наемников под явным или неявным иностранным руководством (по модели нынешних событий в Ираке).

Ресурсы России несравнимы с ресурсами ее противников, в противостояние она вступает практически в одиночку. Многомерную войну как таковую мы еще не распознали и поэтому не готовы ее вести. Понимание того, что такое «боевые действия» по-новому, – фундаментальный вопрос. Как цели достигаются не за счет молниеносных военных ударов, типичных для стратегий ХХ века, а измором, истощением противника, подрывом государства изнутри и подавлением воли к сопротивлению? Как воюют чужой кровью, продолжая вести себя так, как будто войны нет вовсе?

России срочно нужен свежий взгляд на то, что такое обороноспособность в ее многомерном варианте. Критически важно понять, как добиться максимального эффекта от ограниченных ресурсов. Иначе есть риск растратить средства на подготовку к той войне, которую мы понимаем, но она уже в прошлом. Многомерная оборона – дело не только и даже не столько военных. На повестке дня – переосмысление оборонного строительства России в концептуальном смысле.

Как выглядит многомерная война?

Во-первых, это война всеобъемлющая, с использованием всех средств одновременно, когда военные и невоенные формы воздействия дополняют друг друга. Ее элементы прошли обкатку в разных противостояниях – в Ираке, Иране, Югославии, Египте, Ливии, Сирии, в полной мере они применяются в ходе украинского кризиса.

Разнообразие задействованных средств создает у объекта атаки ощущение потери контроля над ситуацией, тем более что силовой аппарат государства не способен найти адекватный ответ на наступление в сферах, за которые он не отвечает. Залогом успеха такой операции является владение инициативой и высокий темп, не оставляющий противнику возможности прийти в себя. Ключевая способность – планирование и координация в реальном времени акций, в которых в один и тот же момент задействованы спецслужбы, финансовые органы, дипломатия, глобальные информационные источники, неправительственные организации, а также регулярные и наемные вооруженные формирования.

Организационная структура участников многомерных операций может быть представлена как набор концентрических кругов, где лишь центральный круг формально включает в себя одну или несколько государственных структур, таких, например, как Пентагон, ЦРУ, Госдепартамент или Министерство финансов. Остальные круги наполняются участниками в зависимости от задачи. Некоторые из них и не подозревают о том, что по сути работают на войну.

Многочисленность и разнохарактерность акторов кратно усложняют координацию. Поэтому все важнее сетевая организация и неформальные связи, спаянность, взаимопонимание, способность работать быстро, делегировать решения и инициативу.

Во-вторых, это перманентная война, рассчитанная на достижение цели измором, подрыв изнутри с использованием слабых мест противника. Она может идти фазами – через обострения и «перемирия». Тысячи мелких ударов преследуют цель измотать, задушить, обескровить, одновременно ведя переговоры и предлагая альтернативы, склоняя на свою сторону, завоевывая симпатии недовольных и фрондеров внутри страны.

В отличие от тотальных войн ХХ столетия, задача оккупировать или разрушить государство сегодня неактуальна. Открытая глобальная экономика зачастую лишает смысла захват инфраструктуры – природные и человеческие ресурсы можно контролировать и без оккупации, это даже эффективнее и много дешевле. В «новой войне» от России потребуют не признания поражения, а смены политики, альянсов, законов и состава руководства, оформленной как желание стать частью «цивилизованного» мира. Любые уступки – лишь переход к следующему этапу давления. Приемлемым состоянием будет только неуклонное ослабление страны, ее стратегического и военного потенциала.

В-третьих, исчезает понятие «фронта» и «тыла». Армии – резерв, запасные игроки, вступающие в игру при крайней необходимости. Основная часть российских Вооруженных сил, скорее всего, останется только гарантом того, что противостояние не перерастет в широкомасштабные боевые действия. Ноша ляжет на плечи подразделений специального назначения.

Противникам незачем использовать собственные ВС, если по периферии России хватает людей, готовых по разным причинам взять в руки оружие. Для обучения наемников и командования ими имеются и кадры, и инфраструктура. Украина и Сирия – яркие примеры. Вообще, ключевая особенность многомерной войны заключается в том, что максимальный ущерб в основном наносят люди, не имеющие военного статуса и даже не состоящие на государственной службе. Это не только частные военные компании (ЧВК), но и персонал экономических и финансовых учреждений, банков, бизнеса, университетов, средств массовой информации, неправительственных организаций.

Разведывательные и контрразведывательные органы приобретают еще больший вес, во-первых, по праву главного поставщика информации для принятия решений, во-вторых, потому что специальные службы с точки зрения организации и квалификации наиболее приспособлены для того, чтобы вести тайную опосредованную подрывную деятельность. Остальные государственные структуры должны ментально и организационно адаптироваться к тому, что все они так или иначе становятся объектами и акторами боевых действий. Им предстоит понять, как гарантировать отражение атак противника на их системы и обеспечить работу в критических условиях.

Наконец, это война идеологическая, прежде всего за людей, за их взгляды и убеждения, а лишь потом за территорию. Для ее ведения потребуется мобилизация во многих областях – от морпехов до хакеров, от банкиров до журналистов. А это немыслимо без идеологической обработки собственного населения. Так, американские СМИ преуспели в создании монстров из Хусейна, Каддафи, Асада, Януковича и других неугодных, против которых якобы все средства хороши. То же пытаются сделать с Путиным.

Необходимым условием является формирование картины мира, разделенного на «хороших» и «плохих». Поскольку любая операция призвана воздействовать на людей, пропагандистская составляющая –

едва ли не самая главная. Особое значение приобретает привлечение на свою сторону СМИ – как их руководства, так и рядовых репортеров –

для превращения органов информации в информационно-психологическое оружие.

Что делать?

Во-первых, нужна эффективная система управления национальной обороной, охватывающая все сферы. Задача – координация действий по отражению агрессивных акций, разработка мер по устранению уязвимых мест в экономике и социальной сфере, которые противник может использовать. Безопасность страны – единая система, которую надлежит постоянно всесторонне укреплять и перестраивать для повышения адаптивности.

Вертикальная бюрократия практически неспособна эффективно противодействовать быстротекущим многомерным операциям. Если война ведется по разным направлениям, одновременно во многих пересекающихся пространствах, в условиях недостатка информации и необходимости быстро принимать и корректировать решения, органы управления должны быть высокоадаптивными, готовыми к сюрпризам, гибкими по структуре. Состоять из людей самостоятельных, способных постоянно учиться, инициативных, высочайшего интеллектуального уровня, доверяющих друг другу. Вертикаль власти должна быть готова в нужный момент работать «горизонтально».

Ввиду многоплановости и комплексности угроз потребуется орган принятия решения, координирующий в реальном времени вооруженные и невооруженные (дипломатические, экономические, медийные и др.) ответы. Это должен быть орган при президенте, работающий как Ставка Главнокомандующего. Например, реформированный для целей оперативного руководства Совет Безопасности с соответствующим аппаратом.

Во-вторых, необходимо лидерство в информации, что предполагает резкое увеличение инвестиций в разведку и контрразведку. Особенно важно стимулировать агентурную работу по глубокому внедрению в структуры противника, что позволит понять его намерения. Все более важное поле деятельности – мировая экономика и финансы. Возрастает роль технической разведки и контроля территории, требуются инвестиции в беспилотники, городское видеонаблюдение, системы контроля пространств и перемещений, управление базами данных.

Поскольку многие операции носят глобальный характер, охватывая как внутреннее пространство России, так и зарубежье разной степени близости, необходимо обеспечить наиболее эффективное взаимодействие между ФСБ, СВР и другими разведывательными организациями, ограничить издержки их конкуренции.

Как никогда прежде встает задача превентивной дезорганизации противника, а если он использует террористические методы – и уничтожения руководящих органов террористических групп. Спецслужбы России должны быть способны проводить операции по ликвидации угроз в любой точке мира. Пример –  израильтяне. Следует действовать превентивно, знать все, что движется вокруг, разбивать альянсы, покупать тех, кто продается, и устранять тех, кто не останавливается после предупреждения.

Нельзя ждать, пока в соседних с Россией странах сформируется идеологическая и политическая опора наших стратегических конкурентов. Необходимо заранее организовывать сторонников, активно привлекать на свою сторону элиты, молодежь, потенциальных лидеров. Важно перехватить инициативу, работать на упреждение, заблаговременно формируя агентуру среди тех, кто может заинтересовать противника.

Критически важный аспект лидерства в сфере информации – способность формировать глобальное информационное поле. Российские СМИ за рубежом в случае обострения будут блокированы, поэтому работать придется через соцсети, от человека к человеку, иметь армию сторонников, готовых отстаивать нашу точку зрения в интернете. Необходим контроль над каналами враждебного проникновения в новостное и идеологическое пространство России, перехват инициативы в противоборстве идей. Для этого не обойтись без сильной и мотивированной команды талантливых профессионалов-патриотов.

В условиях конфронтации Россия не может зависеть от информации и оценок, которые поставляют на мировой рынок ее стратегические конкуренты – хотя бы потому, что их выводы основываются на других аксиомах, другом видении мира. России нужны свои мощные агентства, эквивалентные Bloomberg, IHS или Moody's. Это позволит совершенствовать квалификацию российских специалистов, экспертиза которых не востребована сегодня из-за монополии западных, прежде всего американских консультантов. Исходя из угрозы информационной и особенно кибервойны, понадобятся технические возможности, позволяющие российскому интернету работать независимо от мирового.

В-третьих, надо мобилизовать человеческий капитал и оптимизировать его применение. В России примерно полмиллиона ветеранов с боевым опытом. Многие, пройдя службу и войны, остались не у дел. Способность ветеранов к мобилизации и их эффективность наглядно продемонстрированы на Украине. В случае обострения напряженности ветераны способны выступить и как элемент нестабильности, и как стабилизирующая сила – в зависимости от отношения к ним государства.

Очевидно, что в ближайшие 10–15 лет перед нами будет стоять задача поддержания порядка как вдоль южных границ СНГ, так и в некоторых регионах самой России. Для постоянного базирования на неспокойных территориях и систематической работы с местным населением потребуются профессиональные зрелые кадры. Эта задача по силам частным военным компаниям, укомплектованным ветеранами. Следует без промедления заняться привлечением их в систему обороны, в том числе подготовки резервов. Пора как можно скорее пересмотреть закон о «наемничестве», чтобы предотвратить абсурдную ситуацию, когда россияне служат не в российских, а в иностранных ЧВК.

Основную работу по борьбе с террористическими и диверсионными группами должны взять на себя специальные силы. Особое внимание уделить созданию сети отбора и подготовки способной молодежи, опирающейся на спортивные и военно-патриотические клубы, а также местные филиалы ветеранских организаций спецназа и ВДВ.

Как показывает опыт Новороссии, эффективная армия состоит из зрелых людей. Борьба с террористическими и диверсионными группами требует опыта и характера, которые трудно ожидать от подростков-призывников. Стоит ли продолжать призывать на службу 18-летних, отрывая от учебы? За один год армия не сможет их ни воспитать, ни сделать специалистами требуемого уровня. Не лучше ли подождать, пока они получат специальность и приобретут жизненный опыт. К 22–25 годам, когда люди заканчивают обучение и окончательно взрослеют, в них пропадает юношеская жестокость, появляется способность оценивать свои действия со стороны. Со сдвигом призывного возраста изменится и культура взаимоотношений, исчезнет дедовщина. Вместо того чтобы возиться с детьми, офицеры получат возможность работать со взрослыми ответственными людьми, большинство которых уже «научились учиться».

Инвентаризация компетенций позволит развивать индивидуальный подход к военной подготовке и службе. Принцип службы в армии для технических специалистов высокой квалификации необходимо пересмотреть. Зачем отправлять компьютерного гика на плац, если он принесет много больше пользы в качестве хакера из собственной квартиры? Молодежь и студентов нужно мотивировать на то, чтобы они предлагали неординарные решения в этой сфере. Патриотическое хакерское движение, отстаивание позиции России в интернете столь же почетны, как и другие виды деятельности на благо Родины. Стирание границ между военной и невоенной компонентами обороны позволит развивать возможности альтернативной службы, в том числе для непригодных для армии по состоянию здоровья, а также женщин.

Наконец, придется переосмыслить грань между военными и гражданскими, их взаимодействие в новых условиях. Никто не говорит о том, что в условиях многомерной войны Вооруженные силы утрачивают свою роль, но им придется значительно расширить спектр возможностей. ВС должны вписаться в будущую комплексную систему обороны, в рамках которой предстоит выстраивать взаимодействие с невоенными элементами. Менталитет, структура  и культура управления не могут не измениться.

Создание всех компетенций для многомерной войны в рамках самих Вооруженных сил не имеет смысла – придется плодить структуры, которые будут дублировать уже существующие государственные ведомства или частные компании. Для этого не хватит ни людей, ни денег. Нельзя повторять печальный опыт Советского Союза, который не выдержал бремени нерациональной милитаризации, стал жертвой перекоса экономики и общества в чисто военную сторону.

Решение проблемы – в глубокой интеграции Вооруженных сил и всего остального общества, в двойном предназначении многих структур. В нахождении таких путей переплетения военных и гражданских ресурсов и навыков, которые обеспечили бы ответы на вызовы безопасности, сохраняя издержки для общества в целом на приемлемом уровне.

Все это предполагает включение в систему многомерной обороны научных, инженерных и медийных элит. Армия становится чуть более «гражданской», а гражданские ведомства – чуть более «военными». То есть армия должна максимально влиться в общество, а общество – осознать себя армией. Во многих областях специалисты будут, являясь гражданскими, исполнять дополнительные оборонные функции, получая за это компенсацию. Именно применение всего спектра средств, способность совместных действий является залогом успеха.

Наращивание опыта взаимодействия может занять годы. У нас этого времени нет. Короткий путь – форсированное смешивание военных и гражданских специалистов по ряду критически важных направлений, их общая работа по «горящим» проектам, «открытие границ» Вооруженных сил с упором в первую очередь на молодежь. Без поощрения, из-под палки военные и гражданские сотрудничать не будут. Людям и руководителям с обеих сторон это должно быть выгодно. Например, они могут получать и гражданскую, и военную зарплату. Молодежи надо предоставить возможность зачета работы по оборонным проектам в качестве службы в армии.

Такие критические области современной войны, как кибервойна, вообще немыслимы без подключения всех лучших специалистов, в какой бы организации они ни трудились, хотя бы потому, что речь идет о сфере, где собственно военные представляют явное меньшинство.

Новые задачи требуют того, чтобы Вооруженные силы находились на самом переднем крае интеллектуальных возможностей, вбирая наиболее талантливые кадры специалистов и управленцев. Творческих людей, привыкших самостоятельно мыслить и вести свободный образ жизни, способных найти себя в разных контекстах и востребованных по всему миру, невозможно давлением принудить к продуктивной деятельности, заставить служить при помощи промывания мозгов. Им нужны возможности для самореализации, осознание смысла своей деятельности, если угодно – собственной миссии. Государству придется приложить усилия, чтобы найти с ними общий язык, предложить соответствующие их талантам задачи, не оттолкнуть тех, кто не готов ходить строем, но остается патриотом.

Для успеха в многомерной войне армии, которая по определению является консервативной организацией, построенной на иерархии и традициях, придется освоить сетевой стиль взаимоотношений как с внешними партнерами, так и внутри себя. Это невозможно без культуры, основанной на уважении к таланту, поощрении инициативы, офицерской чести и товарищеском доверии.

* * *

В настоящий момент по указанию Верховного Главнокомандующего Совет безопасности, Минобороны и ведомства работают над новой редакцией Военной доктрины России, которая должна быть готова к концу года. Очевидно, что документ ускорит переоснащение Вооруженных сил и нацелит их на новые вызовы.

Однако авторы доктрины, скорее всего, сфокусируются на угрозах, которые они хорошо понимают, и предложат решения, по которым в силовых структурах уже сложился консенсус. Генералы снова будут готовиться к прошлой войне, продвигая высокозатратные проекты закупки вооружений, в то время как главная угроза опять появится «из-за угла».

Есть смысл напомнить, что Советский Союз распался в результате не военного поражения, а внутренней дисфункции, утраты морально-психологического единства, что сделало государство уязвимым перед подрывной деятельностью, направленной на расшатывание страны методами, которые теперь можно отнести к многомерной войне.

Конечно, Россия должна готовиться ко всему спектру возможных угроз, в том числе и к обезоруживающему молниеносному удару. Но если прямое военное нападение относится к категории вероятного, то атака «другими средствами» давно идет. Нужна не только Военная доктрина, но прежде всего комплексная доктрина укрепления обороны России – обеспечения выживаемости страны в самом широком смысле.