Главный герой минувшего века - не Ленин, не Черчилль и не маршал Жуков, но Гельмут Джеймс фон Мольтке - немец, в одиночку восставший против нацизма. Он из семьи легендарных фельдмаршалов, возглавлявших германские войска во время Франко-Прусской и Первой Мировой, имел все шансы делать военную карьеру в Третьем рейхе - вместо этого организовал кружок гуманистов, создал проект нового общества Германии, написал письма против зверств Вермахта.
О победе не думал, он не был среди заговорщиков 44-ого года (многие из тех заговорщиков были сами преступниками:
Артур Небе возглавлял айнзацгруппу "Б", Штюльпнагель перемещал польских и французских евреев в лагеря), он даже протестовал против убийства Гитлера, дабы не делать из фюрера мученика.
Гельмут Джеймс фон Мольтке был католик и юрист - стремился обосновать нравственное общество, руководствующееся правом; когда писал фельдмаршалу Кейтелю о зверствах германских войск в России, выполнял гражданский долг.
Гельмут фон Мольтке не представлял партию - за ним только вера в Бога, и убеждение, что нравственный закон является мерой истории.
Фельдмаршал Кейтель наложил известную резолюцию на доклад об истреблении советских военнопленных: "Сомнения соответствуют представлениям о рыцарском характере ведения войны. Здесь же речь идет об уничтожении мировоззрения. Поэтому я одобряю данные меры и беру их под свою защиту".
Под "мерами" и "уничтожением мировоззрения" имелось в виду уничтожение людей. Это касалось не только комиссаров, поименованных знаменитом приказе, речь шла не только об уничтожении евреев, и не только об инструкции Гитлера от 30 марта 41-ого года, зачитанной перед генералами Вермахта.
"Уничтожение мировоззрения" подтверждалось как общий курс постоянно: в локальных приказах по войсковым группам, которые отдавали Кейтель, Йодль, фон Браухич и Гальдер, которые транслировались широко и применялись солдатами Вермахта к исполнению. Совокупно с айнзацгруппами именно рядовые солдаты принимали участие в подавлении сопротивления гражданского населения, в так называемых "акциях" и - если отдельные офицеры и возмущались - голос их не был услышан.
Доклад Мольтке и его позиция - были самоубийством.
Гельмута фон Мольтке арестовали и расстреляли в тюрьме Плотцензее. Перед смертью Мольтке написал жене: "возможность умереть за убеждения является привилегией".
Было время, о войне говорили много и страстно, потом стали забывать. Сегодня возвращаются к теме войны с иной интонацией, нежели прежде - негласно договорились объявить войну фактом истории и снизить пафос оценок. Сегодня жертва фон Мольтке выглядит едва ли не напрасной. Почти признали, что не было правых и виноватых - и, наконец, появился фильм, который мастерски снимает напряжение в болевых точках. Да, были трагедии - но ведь была война, это естественно.
Конечно, Холокост отрицать не приходится, но если рассказать в нужной интонации, будет не так страшно.
Показана дружба солдат вермахта с гражданским евреем, они в одной молодой компании; официальная пропаганда евреев преследует, а на бытовом уровне противоречий нет. А вот медсестра-еврейка объясняет медсестре-немке, почему ухаживает за ранеными немецкими солдатами: ведь они тоже люди. И уж если еврейка простила немцев в те годы, что же мы спустя семьдесят лет осуждаем? И про смертность советских военнопленных мимоходом объяснили: не подписал Сталин Женевскую конвенцию, так и получилось большая смертность. Война - как эпидемия; в эпидемии никто не виноват, но все страдают. Зачем обвинять всех скопом, когда следует рассмотреть каждую судьбу, увидеть в солдатах - людей.
И стараемся понять правоту каждого; но для того, чтобы принять сотни личных оправданий, приходится забыть меру истории, а мера существует.
Вообще людям свойственно измерять реальность: пространство и время имеют координаты. Так же тысячелетиями измеряли зло, взвешивали преступления: и Кодекс Юстиниана, и Правда Ярослава, и Яса Чингисхана, и российский УК - все о том же: до какой границы можно дойти, а что - за гранью.
Про бытовые преступления мы понимаем, кражу с грабежом не путаем, но доходит до большой истории, и мы доверяем идеологии, намеренно путающей параграфы и перевирающей статьи.
Стараниями новой идеологии получилось так, что мы уравняли преступления века минувшего, разные по тяжести и совершенные по разным мотивам, свели все события к единой статье обвинения. История была сложная - но чем дальше она отодвигается, чем более стараются историю упростить, тем несуразнее выглядит минувшая война: и чего это люди не поделили?
Когда на закате ХХ века возник термин "красно-коричневые" - никому и в голову не пришло, что повторяют сталинскую логику: именно на процессах 30-х годов доказывали, что троцкисты связаны с фашизмом. Как может быть, чтобы коммунисты (интернационалисты, которые программно за равенство) находились в союзе с фашистами (националистами, которые программно за неравенство)? Это же нонсенс. Однако публика, оболваненная риторикой Вышинского, верила в то, что правые уклонисты вступили в блок с нацистами, а мы в 90-е воспроизвели эту же чушь.
Сравнение Сталина и Гитлера давно стало трюизмом в политической риторике, хотя мало какому врачу придет в голову сравнивать чуму и холеру, и лечить недуги одной таблеткой. Редкий судья уравняет вооруженный грабеж и групповое изнасилование, хотя преступлением является и то, и другое. Ах, мы привыкли отмахиваться от разницы, когда речь заходит о насилии власти - не все ли равно, кто и как тебя убьет. Плохо всякое убийство, какая разница, убили тебя коммунисты или нацисты, попал ты в Освенцим или в Магадан! Было сделано немало, чтобы сплющить исторический анализ до того, что грехи века превратились в трудно произносимое и трудно понимаемое слово "тоталитаризм"; все вины сделались однообразно похожими, - а потому не особенно страшными. И, как не существует единой таблетки от холеры и чумы, так и демократическая риторика - противостоящая нацизму и коммунизму одновременно - не все объясняет и не всегда помогает.
Сделано все, чтобы уравнять в исторической вине левых и правых, богатых и бедных, все убивали всех; причины войны отодвигаются в нашем сознании все дальше - и скоро мы уравняем виноватых и безвинных, одураченных и кукловодов, а затем - жертв и палачей. Теряется понятие "герой", и стирается понятие "подвиг", какой же герой может быть в войне, где неправы все? Вот уже и вырисовывается правда Власова, которого можно понять, и вот уже доказывают, что коммунистическая Россия повинна в войне не менее, чем нацистская Германия, вот уже историк Эрнст Нольте пишет о том, что нацизм - это паритетный ответ на коммунизм, и убийство по расовому признаку - это всего лишь равновеликий ответ на классовый террор.
Точка зрения, уравнивающая стороны в войне и представляющая случившееся "европейской гражданской войной" некогда была осуждена в Германии - прозвучали голоса философов Франкфуртской школы, которые осуждали фашизм как беспрецедентное явление в истории. Но сколько можно испытывать комплекс вины? Сегодня в моде взгляд, позволяющий рассматривать Вторую мировую так, словно речь идет о Тридцатилетней войне 17-ого века. Ну да, были отдельные фанатики, но в целом, солдаты, идущие в бой - такие же парни, как и наши дети. И точно так же, как не задаемся мы вопросом, кто виноват в Тридцатилетней войне: шведы, французы или немцы - так же и пресловутая "историческая вина" Германии ушла в прошлое. Постановили, что все грешны - одни повинны в Магадане, а другие - в Майданеке.
С легкой руки Александра Солженицына известно, что в смертности русских военнопленных повинна сама Советская Россия - почему не подписала Женевскую конвенцию? В "Архипелаге" про это рассказано страстно. А солдаты Вермахта, они просто воины, служащие присяге, и смотрите, какие они хорошие парни. Постепенно мы приучаем глаз именно так смотреть на прошлое.
Однако юрист Хельмут фон Мольтке считал иначе. Он - юрист - знал очень хорошо, что важно иное: важно, кто подписал конвенцию, а не то, кто ее не подписал. Женевская конвенция была подписана самой Германией, и условия содержания пленных обязаны были соблюдаться согласно утвержденным статьям - даже в случае войны с марсианами.
Знал Мольтке и то, что Россия подписала Гаагскую конвенцию, не отмененную Женевской, в которой оговаривались те же самые пункты содержания военнопленных, с единым отличием - Женевская предусматривала разное содержание в плену командного и рядового состава, а советская сторона этого не приняла. Знал Мольтке и то, что приказами - не только Гитлера, но и Кейтеля и Браухича - было доведено до сведения каждого рядового Вермахта, что это война по искоренению расы недочеловеков; Гельмут фон Мольтке именно об этом и писал - о том, что Вермахт вовлечен в массовые зверства, в деятельность айнзатцкоманд, в убийство гражданского населения. То была беспрецедентная в истории война - война народная, в которой чувство национального было доведено до звериного, и это зверство старательно культивировалось.
Это невыносимая правда, но это правда, так именно и было.
Человек может быть хуже зверя, и расист это доказывает легко. Степень вины существует - и это важно как для истории, так и для нравственного сознания человека.
Есть простительные грехи, есть непростительные грехи, есть страшные грехи. Существует память о 28-и вагонах, заполненных детскими колясками, которые были отправлены из Аушвица в Берлин - взрослые люди целенаправленно душили младенцев; такого не было никогда и нигде - ни в Магадане, ни во время испанской инквизиции. Это был пик человеческой жестокости, превосходящей звериную.
Когда говорят: все виноваты, каждый по-своему виноват, то вообще стирается смысл суда. Суд оценивает всякое преступление, и каждое преступление заслуживает отдельного суда.
Точно так же как существует иерархия святости, в которой подвижник не равен мученику, мученик не равен святому, а святой не равен апостолу, - так же существует иерархия зла. Данте написал поэму именно про то, что градация зла имеется - она равна по сложности иерархии добра. Когда Данте с Вергилием спускаются по кругам Ада вниз, к ледяному болоту Коцита, они последовательно проходят ступени падения нравственности: есть очень много уровней зла. Убийца хуже чем вор, но убийца детей хуже чем просто убийца, а тот, кто убил много детей, хуже чем тот, кто убил одного ребенка. Вы скажете, что это дурная арифметика. Но эта арифметика единственно правильная - и в Божеских глазах, и в глазах истории, и в памяти людей.
Современные исследователи установили пять степеней тяжести концентрационных лагерей - последний, самый страшный уровень (его назвали словом "Коцит") это нацистские лагеря смерти. И самое страшное в этом то, что солдаты вермахта в большинстве своем были информированы о том, что происходит в лагерях - с евреями и с советскими военнопленными.
Помнить страшно, но забыть нельзя.
Никто и никогда не снимет ответственности с советских людей за сталинские лагеря: лагеря устроил не один злокозненный вождь, а весь народ. Если через ГУЛАГ прошло около 17 миллионов человек - то сколько же народу потребовалось, чтобы этих людей унижать, конвоировать, расстреливать. Сколько следователей должны были их допрашивать, сколько вертухаев их истязало, сколько машинистов вело составы на север. Всех одурачили пропагандой - или люди втянулись в унижение себе подобных?
Подробного счета никто не отменял - в этом скрупулезном подсчете и состоит история. И если в какой-то момент общество решает, что лучше бы не помнить всех бед, это только значит, что мартиролог надо произнести еще громче, еще отчетливее.
Никто не в силах отменить счет в отношении солдат вермахта - простых и честных парней. За годы Второй мировой погибло около четырех миллионов советских военнопленных - цифра беспрецедентная; заключенных сознательно заморили голодом и заморозили. Около шести миллионов евреев было задушено; гражданское население уничтожали десятками тысяч. И в этом равномерном уничтожении людей принимали участия простые честные парни, честно выполнявшие свою работу. Такого не было никогда, ни на одной из войн. Их биографии можно рассказать так, что все будет выглядеть объяснимо и извинительно; но за что тогда погиб Гельмут фон Мольтке?
Если рассказывать о войне подробно и точно, можно лишиться сна - но дело того стоит, спать не надо.
Мы обязаны помнить все в подробностях и рассказать нашим детям. Мы обязаны рассказать детям, из-за чего началась война - и что такое теория расы господ. Нельзя забыть, что есть разница между равенством и неравенством, есть разница между интернационализмом и национализмом. Разница в убеждениях определяет благородство поступка, а иначе было бы все равно: отдать жизнь, работая врачом в чумном бараке или помереть, объевшись пельменями.
Иначе пройдет еще десять лет, захотим детям объяснить, почему Гельмут фон Мольтке - герой, а уже объяснить не сможем.
Обыкновенный фальшизм
В Германии показали фильм о советских насильниках, польских антисемитах и украинских садистах
 |
||
| Трехсерийный фильм "Наши матери, наши отцы" |
Художественный фильм - это, конечно же, поле творческой свободы, но когда речь заходит о столь важных для всего мира событиях, расставить исторические акценты все же нужно. Об искусстве, мифах и документах - наш разговор с доктором исторических наук, заведующим Центром истории войн и геополитики Института всеобщей истории РАН Михаилом Мягковым.
Михаил Мягков: Кстати, первыми немецкий сериал в России заметили именно историки: это члены российского Военно-исторического общества. Его показали по второму каналу немецкого телевидения - ZDF. Смотреть его с переводом можно и в YouTube. Фильм рассказывает о пяти молодых людях, чьи судьбы оказались разделенными фронтом. Для каждого из них столкновение с войной стало тяжелым моральным и нравственным испытанием.
Военные впечатления для любого человека болезненны. Что-то вас как историка задело?
Михаил Мягков: В германском обществе стала заметной линия оправдания деяния своих отцов и дедов на территории СССР в годы Второй мировой войны. По фильму создается впечатление, что немецкие солдаты, только попав на фронт, узнали о том, что собой представляет нацистское правительство. Как и в других картинах, бросается в глаза тема ностальгии по спокойным и счастливым довоенным годам, как будто никакого Гитлера с его "Майн кампф", воспевающим истребление "недочеловеков", и не было.
Книгу фюрера легко можно было купить?
Михаил Мягков: Конечно, Гитлер первый раз ее опубликовал, когда находился в тюрьме, в 1925 году. И в дальнейшем она расходилась миллионными тиражами и фактически каждый немец ее читал.
На каких еще современных мифах строится фильм?
Михаил Мягков: К примеру, на запущенном в очередной раз мифе о том, что советские войска, войдя на территорию Германии, были неуправляемыми и в массовом порядке насиловали немецких женщин. Говорится о цифре в два миллиона немок. Она уже всплывала в немецких монографиях. Ее же озвучивал и английский историк Э. Бивор. В фильме "Наши матери, наши отцы" присутствует сцена, когда советские солдаты врываются в немецкий госпиталь, начинают расстреливать раненых и одновременно насиловать санитарок. Впрочем, "зверски" ведут себя не только русские. Поляки в фильме сплошь антисемиты: они выгоняют из партизанского отряда еврея. Не любят евреев и украинские полицаи...
Жизнь воюющих армий на вражеских территориях регламентировалась документальными запретами. Известны ли советские приказы против бесчинств?
Михаил Мягков: Трудно предположить, что советские солдаты были на территории Германии "мягкими и пушистыми" . Освобождая свою страну, всюду они встречали выжженные деревни, разрушенные города, тысячи и тысячи убитых, а среди них были дети и старики. Что должен был чувствовать наш человек по отношению к немцам? Ненависть, которая, безусловно, поддерживалась советской пропагандой, ведь война шла за существование нашего национального государства. Когда немцы были только в ста километрах от Москвы, 23 февраля 1942 года был издан известный приказ Сталина, в котором недвусмысленно говорилось о том, что нельзя отождествлять клику Гитлера с германским народом, с германским государством.
Понятно, что актов мести советских солдат по отношению к немцам в Германии избежать было трудно. На территорию врага вошла многомиллионная армия, состоявшая из очень разных людей. Чтобы избежать насилия против немецких женщин и в целом гражданских лиц, был издан целый ряд приказов. Достаточно упомянуть приказ маршала Рокоссовского, командовавшего Вторым Белорусским фронтом номер 006 от 21 января 1945 года. В нем предписывалось строго, "вплоть до расстрела, карать за мародерство, насилие, грабежи, бессмысленные поджоги и разрушения". Это цитата. А вот еще: "Во всех случаях незаконных действий по отношению к местному населению виновных задерживать, оформлять актом и протоколом и с материалами дознания направлять либо в свою часть, либо в органы контрразведки СМЕРШ".
20 апреля 1945 года вышло главное указание Ставки Верховного главнокомандования войскам Первого Белорусского и Первого Украинского фронтов, в котором четко предписывалось изменить отношение к немцам, как военнопленным, так и гражданским. Впрочем, заключительные строки директивы от 20 апреля гласили: "Улучшение отношения к немцам не должно приводить к снижению бдительности и панибратству с немцами". То есть сохранялся некий формальный подход, наверное, наиболее правильный в то время. Советское руководство, как могло, пыталось чувство ненависти к врагу ввести в определенные рамки. И директивными актами прекратить имеющиеся факты насилия.
Откуда взялась цифра - 2 миллиона немецких женщин...
Михаил Мягков: Сначала геббельсовская пропаганда вколачивала в головы немцев, что они воюют с дикарями, которые будут насиловать всех женщин с восьми до 80 лет. В послевоенный период тема насилия появилась в публикациях западных авторов. Затем возникли врачи, которые говорили о двух миллионах изнасилованных немках... Но это начиналась "холодная" война.
Европа весной 1945 года превратилась в растормошенный улей. На территории Германии оказалась масса освобожденных военнопленных и репатриантов. Есть документы, в которых говорится о том, что советским солдатам на некоторых этапах освободительной миссии приходилось сдерживать тех же самых поляков и чехов, чтобы те не совершали акты насилия против немецкого гражданского населения. Известно, что более 60 человек было расстреляно в армиях западных союзников за преступления, связанные с изнасилованием в период войны и в период освобождения Европы.
А советское мирное население было защищено немецкими приказами против насилия?
Михаил Мягков: При обсуждении плана "Барбаросса" о германском нападении на СССР (так называемой директивы 21) начальник штаба оперативного руководства германского командования специально отметил, что предстоящая война является не только вооруженной борьбой, но одновременно борьбой двух мировоззрений.
Были распоряжения и от командиров помельче. Одно из них - приказ от 13 мая 1941 года "О военной подсудности в районе "Барбаросса" и особых полномочиях войск", подписанный на основании распоряжения Гитлера. Им фактически объявлялся режим неограниченного террора на территории СССР. Тогда же были приняты руководящие указания о поведении войск в России, ограничивавшие уголовное преследование немецких военнослужащих за совершенные преступления. Более того: в марте 1941 года на совещании у фюрера было подчеркнуто, что борьба против России имеет целью уничтожение большевистских комиссаров и коммунистической интеллигенции, кроме того, эта война будет резко отличаться от войны на западе. На востоке жестокость является благом для будущего. Командиры должны пойти на жертвы и предотвратить все свои колебания.
Ничего подобного не было ни в Красной Армии, ни в армиях союзников СССР в годы войны. 16 декабря 1942 года Кейтель подписал директиву, в которой подтвердил, что немецкие войска имеют право и обязаны применять в этой борьбе против СССР любые средства без ограничения, даже против женщин и детей.
Приведу пример, который не оставит читателей равнодушными. После освобождения в 1944 году Яновского концлагеря на Львовщине были вскрыты акты чудовищных преступлений. Так, свидетели подтвердили, что комендант лагеря оберштурмбаннфюрер Вильгауз "ради спорта" систематически стрелял из автомата с балкона своего дома по заключенным, работавшим в мастерских. Потом передавал автомат своей жене, и она также стреляла. Иногда, чтобы доставить удовольствие своей 9-летней дочери, Вильгауз заставлял подбрасывать в воздух 2-4-летних детей и стрелял в них. Дочь аплодировала и кричала: "Папа, еще!" И он стрелял.
Возвращаясь к фильму: есть у вас ощущение, что современные немцы, устав от бесконечного покаяния, хотят поставить точку в этой своей очень постыдной странице истории?
Михаил Мягков: Возможно ли оправдать свою роль во Второй мировой войне? И зачем немцам это нужно? Ну, в этом, наверное, разберутся политологи. Сегодня Германия - ведущий член Европейского союза. Чтобы сохранить за собой этот статус, нужен определенный имидж, в том числе и исторический. То есть канон германского солдата должен быть улучшен, по крайней мере, подправлен. Конечно же, немцам тяжело воспринимать правду истории, суть которой в том, что если бы Советский Союз не разгромил Гитлера, не было бы ни Германии, ни Европы в современном их виде. Прошло уже почти 70 лет после окончания войны, очевидно, что многие немцы пытаются если не забыть, то, по крайней мере, относиться к деяниям своих отцов и матерей как к чему-то такому, что возможно включить в свой генетический исторический код. Для этого на Западе создан новый имидж войны, которая была преступной и со стороны немцев, и со стороны русских. Там забывают о целях воюющих: Германия хотела уничтожить "неполноценные" нации. А СССР боролся за жизнь, а значит, за добро. Фильм "Наши матери и наши отцы", к сожалению, выявил, что искупление к германской нации еще не пришло.
В Польше образ "кровожадных" польских партизан, показанный в картине, вызвал негодование многих общественных организаций, обратившихся к главе МИДа с просьбой о пресечении распространения фильма. Польский дипломат в Германии Ежи Маргански отправил письмо телекомпании ZDF с протестом и очень жесткой критикой того, как в фильме были изображены поляки. Не меньшему осуждению подвергся фильм и со стороны российских блогеров за пропаганду идеи о массовых изнасилованиях немецких женщин советскими солдатами. Сам телеканал ZDF с критикой не согласен. "Мы ни в коем случае не ставим под сомнение исторические факты или ответственность Германии", - подчеркнули здесь. По словам руководителя главной редакции художественных фильмов и сериалов ZDF Хайке Хемпель, все обвинения - беспочвенные. "Наш фильм - антивоенный, хотя и рассказывает о войне. Мы показываем насилие, но все факты, представленные в картине, - абсолютно четкие и ясные, в них нет никаких спекуляций", - считает она.
"Главный немецкий телеканал ZDF показал сериал "Наши матери, наши отцы" о Второй мировой войне, который реабилитирует немецких солдат на Восточном фронте. Из самого названия следует - не нужно стыдиться своих отцов и дедов, воевавших в составе вермахта. Фактически в Германии предпринята попытка пересмотра решений Нюрнбергского трибунала, приговорившего к повешению фельдмаршала В.Кейтеля и других нацистских преступников за зверства на оккупированных территориях. Усилиями кино и СМИ на Западе намеренно создается искаженная картина Второй мировой войны. Особое возмущение вызывает эпизод, в котором советские солдаты врываются в немецкий госпиталь, убивают раненых и насилуют медсестер. Эти "степные подонки", скопированные из писаний Геббельса, должны как-то заретушировать то, что вермахт участвовал в хладнокровном и методичном уничтожении мирного населения Советского Союза...
Российское военно-историческое общество выражает решительный протест против искажений исторической правды и попыток переписать историю, предпринятых на немецком общественном телевидении ЦДФ. Появление подобных фильмов мы расцениваем как глумление над многомиллионными жертвами нацизма и попытку его реабилитации.
Приближается 9 мая. Яркий праздник единения тех, кто 68 лет назад добыл Великую Победу, и тех, кто по праву унаследовал подвиги своих славных предков. Не забыть, не потерять это бесценное наследие - в этом наш святой долг перед памятью воинов-освободителей.
Максим Кантор, писатель, художник:
- Есть простительные грехи, есть непростительные грехи, есть страшные грехи. Существует память о 28 вагонах, заполненных детскими колясками, которые были отправлены из Аушвица в Берлин, - взрослые люди целенаправленно душили младенцев; такого не было никогда и нигде - ни в Магадане, ни во время испанской инквизиции. Это был пик человеческой жестокости, превосходящей звериную. Когда говорят: все виноваты, каждый по-своему виноват, то вообще стирается смысл суда. Суд оценивает всякое преступление, и каждое преступление заслуживает отдельного суда...
Точно так же как существует иерархия святости, в которой подвижник не равен мученику, мученик не равен святому, а святой не равен апостолу, - так же существует иерархия зла. Данте написал поэму именно про то, что градация зла имеется - она равна по сложности иерархии добра. Когда Данте с Вергилием спускаются по кругам Ада вниз, к ледяному болоту Коцита, они последовательно проходят ступени падения нравственности: есть очень много уровней зла. Убийца хуже, чем вор, но убийца детей хуже, чем просто убийца, а тот, кто убил много детей, хуже, чем тот, кто убил одного ребенка. Вы скажете, что это дурная арифметика. Но эта арифметика единственно правильная - и в Божеских глазах, и в глазах истории, и в памяти людей...
Современные исследователи установили пять степеней тяжести концентрационных лагерей - последний, самый страшный уровень (его назвали словом "Коцит") - это нацистские лагеря смерти. И самое страшное в этом то, что солдаты вермахта в большинстве своем были информированы о том, что происходит в лагерях - с евреями и с советскими военнопленными.
Помнить страшно, но забыть нельзя.
Никто и никогда не снимет ответственности с советских людей за сталинские лагеря: лагеря устроил не один злокозненный вождь, а весь народ. Если через ГУЛАГ прошло 17 млн человек, то сколько же народу потребовалось, чтобы этих людей унижать, конвоировать, расстреливать. Сколько следователей должны были их допрашивать, сколько вертухаев их истязало, сколько машинистов вело составы на север. Всех одурачили пропагандой - или люди втянулись в унижение себе подобных?
Подробного счета никто не отменял - в этом скрупулезном подсчете и состоит история. И если в какой-то момент общество решает, что лучше бы не помнить всех бед, это только значит, что мартиролог надо произнести еще громче, еще отчетливее.
Никто не в силах отменить счет в отношении солдат вермахта - простых и честных парней. За годы Второй мировой погибло около четырех миллионов советских военнопленных - цифра беспрецедентная; заключенных сознательно заморили голодом и заморозили. Около шести миллионов евреев было задушено; гражданское население уничтожали десятками тысяч. И в этом равномерном уничтожении людей принимали участие простые честные парни, честно выполнявшие свою работу. Такого не было никогда, ни на одной из войн. Их биографии можно рассказать так, что все будет выглядеть объяснимо и извинительно; но за что тогда погиб Хельмут фон Мольтке? Если рассказывать о войне подробно и точно, можно лишиться сна - но дело того стоит, спать не надо.
Мы обязаны помнить все в подробностях и рассказать нашим детям. Мы обязаны рассказать детям, из-за чего началась война - и что такое теория расы господ. Нельзя забыть!
Владимир Забаровский, директор Центрального музея Великой Отечественной войны:
Из мест дислокации частей вермахта время от времени в окрестные населенные пункты выезжали "охотничьи экспедиции". "Мы отправились в село Рождествено близ Гатчины, - рассказывал служивший на Северском аэродроме рядовой Петер Шубер. - У нас было задание: привезти девушек господам офицерам. Мы удачно провели операцию, оцепив все дома. Мы набрали полный грузовик девушек. Всю ночь девушек держали господа офицеры, но утром выдали их нам - солдатам".
В Смоленске германское командование открыло для офицеров в одной из гостиниц публичный дом, в который загонялись сотни девушек и женщин; их тащили за руки, за волосы, безжалостно волокли по мостовой. В селе Семеновское Калининской области немцы изнасиловали двадцатипятилетнюю Ольгу Тихонову, жену красноармейца, мать троих детей, находившуюся в последней стадии беременности.
В Белоруссии, возле города Борисова, в руки гитлеровцев попали 75 женщин и девушек, бежавших при приближении немецких войск. Оккупанты изнасиловали, затем зверски убили 36 женщин и девушек.
После того как войска Красной Армии выбили гитлеровцев из Керчи, взглядам красноармейцев предстало страшное зрелище: "Во дворе тюрьмы была обнаружена бесформенная груда изуродованных голых девичьих тел, дико и цинично истерзанных фашистами". В городе Тихвине Ленинградской области старшеклассницу М. Колодецкую, раненную шальным осколком, привезли в госпиталь, находившийся в бывшем монастыре. Как потом показали свидетели, "несмотря на ранение, Колодецкая была изнасилована группой немецких солдат, что явилось причиной ее смерти".
В селе Бородаевка Днепропетровской области фашисты изнасиловали поголовно всех женщин и девушек.
Из дневника 16-летнего немца Дитера Борковского от 15 апреля 1945 года. За день до начала завершающей операции Красной Армии по взятию Берлина:
Берлинская электричка. Вагон наполнен женщинами и детьми, беженцами, шум, гам, паника. Кто-то заорал, перекрывая шум: все увидели невзрачного грязного немецкого солдата, на форме - железные кресты, нашивки за участие в бою с танками. "- Я хочу вам кое-что сказать, - кричал он, и в вагоне электрички наступила тишина.
"- Даже если вы не хотите слушать! Прекратите нытье! Мы должны выиграть эту войну, мы не должны терять мужества. Если победят другие - русские, поляки, французы, чехи - и хоть на один процент сделают с нашим народом то, что мы шесть лет подряд творили с ними, то через несколько недель не останется в живых ни одного немца. Это говорит вам тот, кто шесть лет сам был в оккупированных странах!". В поезде стало так тихо, что было бы слышно, как упала шпилька".
В Мюнхене начался самый масштабный в истории послевоенной Германии процесс, который в какой-то мере напоминает знаменитый Нюрнбергский.
Оба "роднят" мотивы преступлений, совершенных на почве национальной ненависти. Десять убийств, два теракта с использованием бомб, пятнадцать ограблений за одиннадцать лет. Восемь турок, одного грека - простых работящих иммигрантов - и одну немецкую полицейскую жестоко расстреляли подельники Беате Чепе, ее друзья и партнеры по жизни Уве Мундлоз и Уве Бенхардт. Мужчины покончили жизнь самоубийством после того, как Чепе подожгла их квартиру, которую террористы снимали в городе Цвиккау. Германия недоумевает, почему спецслужбы вовремя не распознали националистическую, расистскую подоплеку этих преступлений, не связали факты воедино? Комиссия бундестага по расследованию преступлений неонацистского подполья уже назвала причину такого "сбоя" - отсутствие координации в работе органов безопасности и полиции.
Открытый взгляд, скрещенные руки, волнами ниспадающие по спине каштановые волосы - такой предстала в зале мюнхенского суда подозреваемая террористка Беате Чепе. Адвокаты посоветовали Чепе молчать на суде. Уже сейчас процесс над террористами из Национал-социалистического подполья в немецких СМИ называют едва ли не бесперспективным. В обвинительном заключении генпрокурор назвал группу Чепе "командой убийц" и потребовал для ее участников пожизненного заключения. Однако у обвинителей до сих пор нет прямых доказательств, лишь косвенные улики. А этого, как объяснил "РГ" адвокат по уголовным делам Торстен Хиппе, еще недостаточно для обвинительного приговора.
http://rg.ru/2013/04/23/istoria.html